Пламя заката

      Солнце клонилось к закату, яркое и по-летнему жаркое, и от его лучей небо, вода и корабль, покачивающийся на волнах, приобретали насыщенный багряный оттенок. Все вокруг замерло: ни дуновения ветра, ни птиц, лишь один человек на носовой фигуре сидел и напевал что-то. Качаясь то влево, то вправо, он выглядел очень задумчивым, соломенная шляпа с красной тесемкой лежала рядом, страшный шрам-крест темнел на обнаженной груди. Любой, кто увидел бы его сейчас, узнал бы Монки Д. Луффи — девятнадцатилетнего пирата, который в свои годы успел стать одним из самых сильных капитанов и наделать в мире немало шума.       Но сейчас это был просто Луффи безо всяких титулов — человек, который недавно потерял брата и хотел немного побыть один. Он откинулся на руки, сильнее облокачиваясь на львиную голову Санни, и перевел взгляд на небо. Его губы еще продолжали шевелиться, но с них больше не срывалось ни звука, пока, наконец, тот не произнес:       — Эйс.       Это имя материализовалось в воздухе, став частью безмолвного вечера, и Луффи вдруг задрожал и опустил голову. Челка упала ему на глаза, скрывая их выражение, но с силой сжатые губы выдали его боль.       Прошло два года, а он так и не смог отпустить брата. Надеялся, что тоска в груди поуменьшится и он смирится с потерей, но этого так и не произошло. Эйс погиб из-за него, из-за того, что Луффи был слишком слаб тогда, в Маринфорде, и не мог постоять за себя. Если бы Акаину выбыл из строя раньше, все бы пошло иначе.       — Ты обещал, что не умрешь.       Солнце двигалось вниз, давая все меньше и меньше света, кидая вокруг причудливые тени. Оно было умирающим пламенем, огнем, который догорал медленно и красиво, как и Эйс в тот день. Луффи снова и снова вспоминал выражение его лица напротив своего, слышал слова прощания, чувствовал липкую кровь на своих пальцах, закрывающих дыру в спине.       — Обещал мне…       Его голос прервался, стал ломким и слабым. Тяжесть вины и горя сдавила плечи, заставив сгорбиться, сжаться. Перед глазами все стояли родные веснушки и задорная мальчишеская улыбка, которая не исчезла даже после смерти. Луффи обнимал брата, бережно прижимая к себе, и отчаянно желал поменяться с ним местами. Он так сильно любил его, черт возьми.       Вдруг теплый ветер пронесся над морем, раздув паруса и взлохматив растрепанные черные волосы. Вздрогнув, Луффи поднял голову и изумленно уставился перед собой: на мгновение ему показалось, что это пальцы брата касаются его макушки, как раньше в детстве. Ветер вернулся снова, и все повторилось.       — Эйс? — позвал Луффи, уже не сомневаясь. — Эйс, ты…       Он вытер щеки и жадно вгляделся в сумерки, пытаясь выцепить какое-то движение, малейший знак. Ему так сильно хотелось увидеть его, коснуться. Он кожей ощутил чужое присутствие, мурашки поползли по позвоночнику. Луффи с легкостью мог представить, как тот сидит рядом и усмехается, рассматривая его в ответ. Наверное, так оно и было.       — Останься, — вырвалось у него отчаянное.       И он тут же одернул себя, мысленно пиная: брат не мог этого сделать, он не принадлежал их миру. Луффи должен был радоваться, что тот вообще нашел возможность прийти к нему. Но все равно ему хотелось подольше побыть с ним; снова смеяться, прижимаясь к горячему плечу, болтать о победах, мечтать обо всяких глупостях. Они были братьями почти всю его сознательную жизнь, а теперь так рано потеряли друг друга. Луффи почувствовал себя еще более несчастным. Тишина снова окружала со всех сторон, и, хотя давление в воздухе никуда не пропадало, он решил, что Эйс оставил его. Но вдруг услышал нечто, похожее на вздох. Может, это было игрой его воображения, а может, скрипом половиц, но то, что случилось потом, точно не поддавалось логическому объяснению: что-то прохладное коснулось губ Луффи. Легкое, словно крылья бабочки, оно мазануло по нижней, чуть захватив верхнюю, и пропало, будто ничего и не было.       Луффи застыл, боясь пошевелиться. Сердце грохотало в груди, грозясь пробить ребра и вырваться наружу. Эйс, что, поцеловал его?.. Тот действительно сделал это? Он в замешательстве дотронулся до своих губ.       — Я с тобой, — неожиданно прозвучал в голове до боли знакомый голос. Он был нежным и грустным, тихим-тихим. Луффи и мечтать не смел, что когда-нибудь услышит Эйса снова, и уже было открыл рот, чтобы спросить, ответить, но вдруг осознал, что остался один. Ощущение чужого присутствия резко пропало: кажется, тот использовал последние силы на разговор и исчез.       Снова поглядев на небо, потемневшее и глубокое, он представил, что Эйс смотрит на него сверху. Что внимательные черные глаза оглядывают его покрасневшее лицо и неуверенную улыбку, видят ладонь, прижатую к груди в безуспешной попытке успокоить сердцебиение. Впервые за долгое время Луффи почувствовал себя целым, ведь связь между ним и братом никуда не исчезла, она тянулась сквозь миры, такая же прочная, как и раньше.       — Спасибо, — прошептал он. — Братик.