Во мгле студёной ночи

Уже несколько дней безмолвная тишина властвовала в том крыле Заполярного дворца, где располагались покои Её Величества. Прежде чем быть выставленной, прислуга наглухо зашторили все окна, чтобы ни один луч зимнего солнца не потревожил здешний покой, закрыли на замок комнаты, в использовании которых пока не было необходимости, погасили свечи и занавесили зеркала. Разрешение на вход сюда теперь имели лишь немногие стражники, которых Первый Предвестник лично отобрал для охраны Царицы. А точнее для того, чтобы её сторожить. Им запретили разговаривать друг с другом и издавать какие-либо прочие звуки. Отсюда в этой части Заполярного дворца с недавнего времени можно было услышать лишь пугающее, пробирающее до костей завывание метели, окружившей столицу, треск стекла в оконных рамах и скрип старинных стен, что из последних сил сдерживали буйство стихии. Трудной задачей являлось понять, сколько времени прошло к моменту, когда в конце коридора, ведущего в спальню Её Величества, раздался стук тяжёлых сапогов об мраморные полы. Медленно они становились громче с каждым и каждым ударом, словно надвигающаяся буря, знаменующая о приближении того, кому принадлежала эта поступь. Но стража не смела взглянуть в сторону, откуда слышались шаги, ведь они и так прекрасно понимали, что только один человек осмелился бы ступить сюда в нынешних обстоятельствах. И лишний раз тревожить его, заглядывая в необычные звёздчатые глаза, от которых веяло одним холодом, им крайне не хотелось. Подойдя к двери, у которой несли караул солдаты, он приказал им разойтись. Первый Предвестник ничего не спросил: ни про то, как они несли службы, ни про то, были ли какие-либо происшествия, и даже не поинтересовался самочувствием Её Величества. Оставшись в одиночестве, он сам снял магический барьер, призванный удерживать ту, что была заперта в спальне, и вошёл в комнату. Температура здесь была куда ниже, чем в остальной части дворца. Пока его глаза привыкали к полумраку, Педролино успел почувствовать, как ледяной воздух сковал его тело, вызывая раздражающее покалывание на коже. А когда ему стали различимы тёмные силуэты, первое, что он увидел, был густой пар, вырывающийся у него изо рта при дыхании. Нервно развеяв его рукой, Предвестник осторожно, чтобы не поскользнуться, направился в глубину спальни. Лёд толстым слоем покрыл пол, потолок и стены, заточил в прочную броню мебель, сжал внутри себя все предметы, находившиеся здесь. Его острые глыбы создали неприступную крепость: клетку, внутри которой в углу на полу, поджав ноги и спрятав голову, сидела его создательница — Царица. Педролино смотрел на неё с высоты своего роста, и лицо мужчины оставалось абсолютно безразличным. — Успокоилась? Его голос эхом разнёсся по комнате. От подобного грохота несколько сосулек отвалились от потолка и упали вниз, разбившись в метре от него. Царица нехотя подняла взгляд на гостя. Растрёпанные волосы обрамляли осунувшееся лицо, на котором с трудом можно было различить какие-либо черты, кроме опухших от слёз глаз и огромных синяков под ними. Она молчала, закусив губу. — Видимо, нет, — подытожил Предвестник, — что ж, если не хочешь говорить, то тогда я вернусь через несколько дней, когда это желание у тебя появится. Мужчина развернулся и уже собирался уйти, как вдруг его остановил тихий ослабший голос. — Сегодня были похороны, верно? — спросила Царица. Она почувствовала, как горлу подступил комок: — Ты даже не позволил мне с ней попрощаться. Лицо Педролино было частично отвернуто от неё, но богиня смогла различить на нём подобие ухмылки: — Вы сами виноваты, Ваше Величество. Не будь вы так горячи в своём стремлении немедля покарать виновников, мне бы не пришлось запирать вас здесь. Поверьте, мне невыносимо больно видеть вас в таком состоянии. Но открытый конфликт с Инадзумой сейчас никому не был бы на руку. И снова послышался звук откалывающегося льда, но теперь уже где-то в противоположном углу комнаты. Горячие, несмотря ни на что, слёзы обожгли щёки богини. Она вновь прикусила губу, отчего во рту появился металлический привкус и её затошнило. В попытках справиться со своими эмоциями она впилась ногтями в собственные ноги, и эта физическая боль хоть немного заглушила душевную. Да, много лет назад Царица поклялась, что откажется ото всех чувств, которые смогут стать помехой на пути к великой цели. Да, она пообещала себе, что больше не привяжется ни к кому и не позволит сердечным переживаниям сбить её с намеченной дороги. Да, она понимала, что без жертв свергнуть небесный порядок не получится, но… Но почему же ей опять не удалось уберечь людей, поверивших в неё, пошедших по снегу сквозь стужу за ней. Отчаяние породнившиеся в её душе с бессилием, что либо изменить и подчинить судьбу, давило, разрывало в клочья, заживо вывёртывало наружу. Пятьсот лет назад, как считала Царица, неопытность и наивность стали причиной того, что она не смогла спасти невинных от кары Селестии, но вот и по прошествии веков ничего не изменилось. Её подданная, её Предвестница Синьора, погибла на чужой земле, сражаясь за идеалы Крио Архонта, и никто даже не понесёт наказание за это. А если она первая, но далеко не последняя, кто отдаст жизнь в её борьбе? Лица Предвестников, что стали ей уже столь родными, одно за другим всплывали в памяти. Кто будет следующим? Когда в своих воспоминаниях она дошла до Номера шесть, сердце сжалось с новой силой. Его предательство стало ещё одним ударом — ножом в спину — что выбил почву у неё из-под ног. Теперь из одиннадцати их осталось только девять. И нельзя было утверждать, что это число не сократится в дальнейшем. И вновь низкий голос вырвал её из размышлений: — Я понимаю, сейчас не то время, чтобы поднимать эту тему, но, Ваше Величество, вы ещё не решили насчёт моего предложения? Царица в недоумении посмотрела на него, пытаясь понять, что имеется в виду, и не без усилий у неё получилось. Не в силах произнести что-то вразумительное, она быстро замахала головой из стороны в сторону. Педролино тяжёло вздохнул: — Но ваше Сердце Бога… Отдав его, вы избавите себя от стольких проблем. Вы сможете отойти от дел, отдохнуть, а я, уж поверьте, приведу Фатуи к непревзойдённой славе… — Я же уже ответила, что нет! — не дала ему закончить Царица. Поднимаемая из раза в раз тема уже успела набить ей оскомину, потому слова Предвестника не вызвали в ней ничего, кроме злости. — Вы являетесь свидетелем того, что я не хотел этого говорить, — Педролино удручённо помахал головой, — но дело в том, что в Снежной уже несколько дней бушует снежный ураган. Из-за погодных условий перекрыты дороги, нарушено сообщение между населёнными пунктами, а рабочие не могут заступить на смены, так как просто боятся покинуть собственные дома. Вследствие чего государство несёт колоссальные потери, но, что ещё хуже, и жители Снежной остаются без средств к существованию, ведь никто не компенсирует им их невыход на работу. Не только чтобы почтить память Розалин, но и по этой причине мы были вынуждены объявить выходной. Кроме того, Пульчинелла уже доложил о нескольких пострадавших, которые замёрзли насмерть. Ваше Величество, если вы сейчас же не усмирите бурю, масштабы последствий будут расти с каждой минутой. Новость потрясла Царицу. После того, как она поругалась с Педролино и тот запер её в комнате, богиня была отрезана от прочего мира. Даже известие о том, что похороны Синьоры уже состоялись, дошло до неё случайно, от стражника, сжалившегося над своей королевой. Конечно, она предполагала, что Крио стихия, тесно переплетённая с её эмоциональным состоянием, выйдет из равновесия, как и её душа, теперь не знающая покоя, но чтобы всё было столь ужасно… Ворох вопросов крутился у неё в голове. Почему ей не сказали? Почему не доложили? Почему Педролино уведомил её только сейчас? Она попыталась сосредоточится на энергии, сконцентрированной внутри неё, но ничего не получилось. Даже сугробы внутри спальни остались нетронутыми, что уж говорить, о погоде за окном. Тогда Царица, возненавидев собственное Я, попыталась с помощью грубой силы расколоть ту клетку, в которую сама заключила себя, но и это было напрасно. Ослабнув и морально, и физически, она смогла лишь безнадёжно повиснуть на ледяных глыбах. Богиня расплакалась в надежде, что хоть слёзы растопят её оковы. Но, увы. Наблюдавший за этим Предвестник презрительно усмехнулся. — Разве это не служит доказательством того, что ты больше не можешь нести ношу Архонта? Сейчас ты представляешь лишь угрозу как для своего королевства, так и для нашего общего дела, а я остаюсь правым, — Педролино сделал шаг навстречу, и лёд захрустели под его ногами, — первый раз, когда я предложил тебе самолично сложить полномочия, ты почти согласилась, — снова раздался хруст, — но затем, после переговоров с Гео Архонтом, ты почему-то передумала, хотя могла бы с лёгкостью последовать его примеру. Наверное, ты решила, что не всё ещё дала своему народу. Я услышал твою просьбу повременить и пошёл тебе навстречу. Я был добр к твоим мольбам, — и опять расстояние между ними сократилось, — однако, судя по всему, ты не оценила моего поступка. Ведь, когда наступила нелёгкая пора, через которую мы должны были пройти вместе, ты решила закатить истерику. И вновь я был терпим, проявляя великодушие. Спасая тебя от твоего же всепоглощающего гнева, я посадил тебя под замок. Но лишь чтобы уберечь, — Педролино схватился за один из кусков льда, прятавшего Царицу, и яростно отломил его, — наверняка, за глаза меня прозвали злодеем, но пусть так. Я готов принять любую кару. Но вместо слов благодарности я услышал от тебя лишь обвинения, хотя то, что ты не смогла достойно проститься с Розалин, целиком и полностью твоя вина, — лёд раскололся в его руках, — и вот теперь я стою перед тобой, моля от лица всего народа о спасении, но ты остаёшься всё той же эгоистичной дурой, которой всегда и была! Воскликнув, Педролино ударил наотмашь по ледяной клетки, и та со страшным грохотом разлетелась вдребезги. Осколки порезали его руку, отчего снег под ним капля за каплей окрашивался в багряно-красный. Во мраке, поглотившем их обоих, Царице показалось, что маска, прикрывавшая правую половину его лица исказилась в пугающего гримасе, а тот глаз, что оставался открытым, запылал огнём. От страха она сильнее вжалась в угол, но в её состоянии, случись что, богиня не смогла бы не сопротивляться, не спасаться бегством. Ей оставалось только, как загнанному зверю, трепещущему под жадным взглядом охотника, смириться со своей участью. Она спряталась за поднятыми руками и зажмурилась, инстинктивно стараясь сделаться как можно меньше. Педролино бесшумно опустился перед ней на колени и, не встретив ни единого сопротивления, отвёл ладони Царицы в сторону, обнажая испуганное, но такое прекрасное в своём ужасе лицо. Он бережно, словно обращаясь с фарфоровой куклой, убрал пряди волос с её лба. Теперь его горячая тёмная кровь стекала по её коже: сначала вдоль глаз, перемешиваясь со слезами, потом по носу, на губы, подбородок. Предвестник шершавыми пальцами старался стереть эту кровь, но только больше пачкал ею. Царица так и не решилась открыть глаза и взглянуть на него. Но она слышала сбившееся дыхание мужчины, от которого хотелось дрожать ещё сильнее. Его рука скользнула по шее богини, отчего у неё побежали мурашки, а затем она почувствовала жар его ладони у себя на груди. Педролино склонился к её уху, почти вплотную прижавшись к нему губами, и прошептал: — Ах, ты же знаешь, как сильно я люблю тебя… И я готов сгореть за эту любовь. Он принялся водить носом по её щеке, шее, спускать к ключицам, оставляя за собой дорожку поцелуев. Тревога не покидала Царицу, но от его действий в животе появилось щекочущее чувство, и она осмелилась приподнять веки. Заметив это, Педролино остановился и, уставившись в её глаза, будто в бреду взмолился: — Сколько ещё ты будешь меня мучить? Просто отдай мне Сердце Бога и тогда мы навсегда останемся вместе, слившись в едино. Уже никто и никогда не посмеет разлучить нас. Только ты, я и старый мир, сгорающий в предсмертной агонии. Разве не об этом твои мечты? Разве не этого ты заслуживаешь? Резким движением он пронзил её грудь, разрушая физическую оболочку богини, прикасаясь к так желаемому им сокровищу. Более Царица не могла сделать ни единого вдоха, а весь воздух будто покинул её легкие. Началось удушье. Её пальцы царапали ледяной пол, ломая ногти. Кровь прилила к голове, виски запульсировали, и все посторонние звуки заслонил шум в её ушах. Образ Педролино сначала становился всё менее и менее чёткими, превращаясь в отдельные серые пятна перед глазами, а затем и вовсе начал погружаться в темноту, которая будто северное море поглощало всё на своём пути. Сознание Царицы покидало её. Но она почувствовала как там, куда оно устремилось, было тепло и светло, и этот свет дарил ей блаженное спокойствие. Возможно, так и правда будет лучше… Но когда богиня почти дотянулась до исцеляющего свечения, привычный холод вернул её в реальность. Предвестник вынул руку из её груди, но в ладони у него было пусто. Царица, которой вновь вернулась способность дышать, закашлявшись, повалилась на пол. Хоть видимых повреждений и не осталось, ощущение того, как под чьим-то напором расходятся рёбра, продолжало терзать грудь. Педролино навис над скорчившейся Царицей, схватился за её волосы и, приподняв голову возлюбленной, заклиная Её Величество, произнёс: — Так уж и быть, сегодня ты останешься при своём. Но запомни, сердце вечного мороза навечно принадлежит лишь мне одному. Поцелуй, оставленный им на её макушке, растворился во мгле студёной ночи.