Ты

— Доброе утро, — услышал Мэттью, стоило разлепить глаза. Судя по освещению, было еще слишком рано, этим весенним утром небо было захвачено тучами, которые только-только перестали заливать землю слезами о неизбежности. Около пяти-шести утра, за окном светает. — Какое оно, нахрен, доброе, Крис? Мэтт поднялся, чтобы обнаружить Криса на ногах. — Пакуй вещи, я уже составил список того, что нам пригодится. — Куда? — Мы сбежим, Мэтт. — Зачем? Доминик все расскажет, у нас ничего не выйдет. — Только мне это нужно, что ли? Мэтт сел на кровати, глядя Крису в глаза. Пара секунд — и он заметил, как глаза Уолстенхолма вот-вот пустят слезы, он стоит, и во взгляде читается все то, что Кристофер не выразил, стоя вчера у крыльца под воображаемым зонтом. — Нет, Крис, что ты, не только тебе, я лишь… — Лучше не давай мне повода вспоминать, что ты вчера натворил, Мэтт, я и так совсем не понимаю, как можно это простить и забыть. — Крис, постой, не расстраивайся только, я сейчас, ты только скажи, что нужно! — Возьми рюкзак. Мэтт послушно собирал все то, что диктовал Кристофер, даже если не совсем понимал, для чего некоторые вещи нужны. Например, зачем им нужен с собой в новой жизни носок, для которого Мэттью потерял пару, или зачем им нужен каподастр и набор струн, если они не взяли гитару. Впрочем, все это было не важно, потому что не занимало много места, а Крис отвлекся и успокоился. — Мамина заначка? — Мэтт немного запереживал. — Брось, она и без них протянет, она говорила, что это на твой колледж, — уговорил Крис. — А нам нужно что-то есть. — В колледж я ведь больше не пойду… — Ты и без того умнее всех, кого я знаю, — Крис одобрительно поцеловал его в щеку, и тогда Мэттью сунул перевязанную резинкой пачку купюр в рюкзак, где по крайней мере были теплые вещи для холодных ночей, зубная щетка и небольшое полотенце, как будто Мэтт собрался гулять вдоль пляжа, и, может, ополоснуться. — Не льсти мне, — Мэтт обернулся, смущенно улыбаясь в ответ на комплимент. Тогда Крис обнял его, крепче чем когда-либо, он не обнимал его так крепко даже при жизни, а теперь заковал в объятия, расцеловал его лицо, и Мэтт был готов поклясться, что это не отличается от того, как было бы вживую. — Это и не лесть, — пробормотал он. — Я просто очень тебя люблю. — И я тебя, — Мэтт оперся на комод в материнской спальне, он не произносил вслух, лишь выводил губами. — Но куда мы пойдем? — Я расскажу тебе по дороге, но сначала надо спуститься поесть. — Умеешь же заинтриговать. — Путь нам предстоит долгий, но, я обещаю, тебе понравится.

***

Тем весенним днем я не знал, что больше никогда не увижу Мэтта. Я помню, как вечером к нам домой пришла его мать, вся заплаканная, она хотела узнать у меня, не говорил ли ее сын, куда он пойдет, но я помнил только то, как Мэтт ударил меня перед уходом, и, судя по тому, что он собрал некоторые из своих личных вещей, тогда он домой и пошел. Полиция искала его месяцами, потом они решили просто оставить этот случай, как неразгаданный, и только мать Мэттью не унималась годами, когда даже я перестал вспоминать Мэтта каждый день. В конечном итоге я пришел к выводу, что Мэтт, скорее всего, сбежал вместе с Крисом, который жил в его голове. В тот весенний день я рассказал Мэрилин о том, что творилось с ее сыном, умолчал, правда, о том, что творилось между нами двумя, ни к чему ей знать такое о пропавшем. Но факт остается фактом. Мэттью больше не покажется никому из нас на глаза. Через несколько лет его мать умерла, все еще несчастная, все еще одержимая поисками сына, она успокоилась только с пришествием смерти. Удивительно то, как Мэтт стал беспокоен именно из-за такого явления, как смерть. Со временем даже моя юношеская любовь к нему стихла, было лишь любопытно… Любопытно гадать о том, куда они вдвоем направились, и где сейчас они.