***
Серёжа успокаивает себя тем, что Игорю, как и ему, от этой встречи нужен только секс. Напряжение в этом плане между ними возникло как только они познакомились и не ощутить это было просто невозможно, тут сразу же разразилась целая буря с острыми молниями, а воздух наэлектризовался. Немного нервно Разумовский собрался, подобрал к штанам красивую рубашку с едва заметным узором в виде графичных бабочек, уложил волосы, принял душ и убедившись, что Дагбаев ушёл обрабатывать фотографии к Юме, уделил время тому, чтобы заранее подготовить себя, например растянуться. Естественно, ничего подходящего у бедолаги не было с собой и пришлось вспомнить свою бурную подростковость и первые опыты и использовать пальцы и крем для рук. Парень нервничал больше не из-за того, что это именно Игорь. У Серого в принципе давно не было секса, а к самоудовлетворению он всегда относился как-то без интереса. Секс в его жизни кончился в тот момент, когда они с Олегом разъехались. Точнее, когда Олег на третий день после расставания наконец забрал рюкзак с вещами и съехал в общагу. Серёжа ходил на свидания, но пересилить себя для повторных встреч с кем-либо не мог. — Привет… Это твоя? Вау… Можно мне вина? Серёжа тут же мысленно бьёт себя по лбу, облокотившись на корпус машины с открытыми дверями. Давно он уже не чувствовал себя таким глупым — кровь при виде Игоря в одних шортах, отлила от головы. Игорь же оперативно вкручивает штопор в пробку. Серёжа оглядывается вокруг — тишина, лес при закате, спокойное озеро, отражающее розовое небо, ещё и в машине тихо играет акустический альбом КиШа… Серёжа секунду поборовшись с собой, садится со стороны водителя, не закрывая дверь и обнаруживает, что романтика и разыгрывания невинности это не сюда — пассажирское сидение откинуто так, что Серый в принципе мог бы уже раздеваться да укладываться. Он осторожно переводит взгляд — на мгновение всё же проскочила мысль, что кто-то увидит, хотя они стоят на другом берегу от пляжа, куда приходят лагерные. Легкий страх отступает. Приняв от сидящего рядом Игоря пластиковый стакан, Серёжа не задумываясь осушает его в два глотка. Игорь тихо смеётся над этим. — Хорошо выглядишь… — Игорь вздыхает и от этого Серёже кажется, что не он один тут, на самом деле волнуется, — Я рад, что ты пришёл. — Мысль отказаться была. Волнуюсь немного. Серёжа берёт стоящую рядом бутылку и отпивает прям из горла, как бы демонстрируя, что не врёт. И бровью не поведя после этого, Серый смотрит в пронзительные голубые глаза напротив и немного по-свойски кладёт ладонь ему на затылок, перебирая так понравившиеся с утра кудри. Гром, всё поняв, прижимает Разумовского к себе, нагнувшись ближе и сразу впиваясь ему в губы поцелуем, чтобы распробовать вино. Оно оказывается терпким, кислым и немного вяжущем на языке, но парень с удивлением обнаруживает там ещё вкус фруктовой жвачки — явно Серый побаловался перед встречей. Не размыкая долгого изучающего поцелуя, он осторожно пальцами вынимает первую пуговицу его рубашки из петельки, так, чтобы Серёжа как можно дольше вообще не замечал того, что он делает. Серёжа же пальцами проходится по рёбрам Игоря, по рельефным кубикам пресса, которых давно мечтал коснуться — ещё тогда, с беседки. Осмелев в этих движениях, он ведёт выше, к соскам и там натыкается на затвердевшие бусины. Серёжа не решается сжать пальцы на них, только легонько перекатывает в пальцах. Дыхание Игоря заметно меняется. Гром отрывается от него, и не дыша наблюдает за движением его руки. Разумовский снова отпивает, но уже спокойнее, катает вино на языке, удивительно, но это не какая-то дешёвая бурда, так что он передаёт бутылку Игорю, медленно покрывая поцелуями его щёки и напряжённую шею. Сам руками лезет к его шортам, нащупывая завязки. — Хорошо, что ты мне не отказал, — игриво уточняет Игорь, садясь ещё ближе, будто заполняя собой пространство вокруг, — Жалел бы потом, — он игриво прижимается губами к Серёжиным ключицам. — Я тоже так подумал, — Серёжа зажмуривается почувствовав чужую руку на своём члене. — И здесь веснушки. На попе тоже? — Игорь пальцами обводит прямо под пупком и у Серого расслабляются колени от прикосновений к животу. Он даже не может ответить, издаёт какой-то булькающий звук, чуть не подавившись слишком вязкой слюной. Это всё просто невозможно. Серёжа добровольно проваливается в рабство поглаживаний больших ладоней. Игорь, когда ему удаётся уложить Серёжу на разложенном сидении с радостью вслух отмечает Серёжины старания на поприще подготовки, оттянув одну ягодицу (да, в веснушках) и разглядывая аккуратную розовую дырочку, ему это позволяет не тратить время и не разводить излишне сложных церемоний, хотя он принёс всё — и презервативы и смазку. Удовольствие Серёжи напрямую связывается со скоростью, которую для себя выбирает Игорь. Когда Гром, прежде чем войти, кладёт подбородок ему на плечо, Серёжу выламывает внутреннее от колкости щетины — он сразу кое-что вспоминает, но мысль тонет в волне предвкушения. Больше об этом он не думает. Серёжа хватается пальцами за всё, что попадается под руку, не переставая извиваться под Игорем, который вдруг звонко шлёпает его по ягодице. Разумовский, даже не успев сообразить, что вызывает в нём такую болезненно-возбуждённую реакцию, хватает себя за растрепавшуюся и сбившуюся копну волос, он ведь с ума сходит от подобного, заводится с полуоборота всего от пары ударов и какого-нибудь грязного словечка на ухо. Парень, который каким-то чудом догадался до этого, даже не знает, какой подарок сделал Серёже, который не может сдержать свой первый не задушенный стон. Игорь, как бы отвечая чуть прикусывает и без того красную мочку уха, обжигая её дыханием. Разумовского аж подбрасывает, когда ударов становится больше. — Тебе нравится? — спрашивает Игорь, лизнув его горящее ухо и пальцем оттягивая нижнюю губу Серёжи и именно в этот момент у Разумовского внутри что-то взрывается — Игорь попадает ровно по простате. Разумовский несдержанно воет, ещё сильнее прогибаясь в пояснице, а ответить не может, Игорь так оттянул ему щёку, что с губ уже потекла слюна. — Да, я… — Серёжу трясёт и колени разъезжаются невозможно, с члена уже просто течёт, — Ах, чёрт, — Игорь входит особенно глубоко, для Серёжиного тела, это, кажется, максимум, но он улыбается немного пьяно, но безумно счастливо. У Игоря сбивается темп, он чувствует, что рука на которую он опирается рядом с Серёжей дрожит, — Как ты… — он падает лицом в сложенные руки и чувствует, что у него температура. — О, Серёж, — Игорь хватает Серёжу за мокрую от слюны челюсть и отрывает её от сидения, чтобы он увидел, что происходит вокруг, его огромная ладонь спускается, к шее и сдавливает чуть сильнее, а толки сзади становятся короче и ещё быстрее. От переизбытка эмоций у Серёжи намокают глаза, а ещё он, кажется, вот-вот потеряет сознание, — Кто это смотрит? — У Серого наступление оргазма приходит одновременно с резким холодом в горле от ужаса происходящего. — Ха, какой вид. Привет, Серёженька, — Олег собственной персоной. Он беспардонно садится на заднем сидении, чтобы Серёжа кончил в ладонь Игоря прямо у него на глазах. Серёжа чувствует себя ужасно. Его в ту секунду будто окунули в обжигающе-ледяную воду, а затем выжали до хруста костей и потом ещё помыли им пол. Разумовского бросило в жар, спиной он вжался в него, из глаз у него полились слёзы — это был самый сильный оргазм в жизни парня. Они с Олегом смотрели друг другу в глаза в этот момент. Зато теперь он чувствует полное опустошение. Он прибежал в свой кабинет как был — только натянув на себя штаны, в расстёгнутой рубашке, в обуви на босую ногу. Он задыхался, горло раздирало, хотелось ещё поплакать, но Серёжа никак не мог, настолько велик был страх. Парни звали его, но Серёжа слышал только своё сердце. — Нет… — завидев из окна две фигуры, угрожающе приближающиеся к зданию, где укрылся Серёжа. Он спрыгивает с подоконника, — Нет… Он просидел здесь один всю ночь, игнорируя попытки парней поговорить. Да, они уже приходили, но Серый им не открыл. Серёжа чувствует, будто его оплевали. Его, как местную потаскушку, обманули и поимели двое! А ему ещё и понравилось! Серёжа трёт себе запястье до жжения и красных пятен на коже и проморгавшись, чтобы снять с себя усталость, переводит взгляд на дверь, на которой висят рисунки и списки. Его сердце подскакивает в горло. Он решает, что не откроет. — Серёж. Это больше не смешно. Открой и выслушай, пожалуйста, — Разумовский мотает головой сам себе, — Мы не уйдём, — звучит за дверью голос осторожничающего Волкова. В его словах сквозит усталость. — Серый, — едва скрывая агрессию говорит Игорь, чуть не скрежеща зубами, — Мы дверь снесём с петель. Не шучу, — дверная ручка дёргается вниз. Он гипнотизирует тонкую перегородку между ними, боясь, что угрозы Грома станут реальностью. Разумовский влезает на стол беззвучно, как дикий зверёк, не отводя взгляд от опасности перед собой. От первого толчка в дверь он дёргается. Тень на двери напротив трясётся от второго удара. Парень понимает, что эти двое реально снесут дверь с петель и не оставят ему шанса забыть об этой ситуации. Он с явной неохотой приближается, резко дёргая за замок, чтобы открыть так, словно замок раскалённый. — Надеюсь, вы пришли извиняться! — удивительно, но голос Серёжу на этих словах не подводит, он говорит уверенно, переходит в нападение сразу же, — Вам должно быть стыдно. Я почувствовал себя ужасно, — Серёжа нервно убирает со лба волосы, — Это унизительно! — Я тебя не вынуждал, ты сам там… Инициативничал, — даже без подначки, что удивительно, говорит Игорь, стоя у двери. — Мы не хотели так, — уверенно добавляет Волков, делая первый шаг к сидящему на столе Серёже, — Мы тебя любим, — глаза Серёжи удвилённо распахиваются, — И всё было хорошо… Ты че-то сорвался… Серёжа притворно усмехается и кладёт ногу на ногу. Руки он складывает на груди, чтобы даже по его позе было понятно, что он обиделся. Смотреть на парней совсем не хочется, слишком много всего чувствует Серёжа, кажется, сердце остановится от переизбытка эмоций. Олег и Игорь, видимо, по полной почувствовали свою вину, сели рядом по обе стороны. Все трое молчат и желания говорить не появляется ни у кого. Не то, чтобы это была рядовая и понятная ситуация, которая происходит с ними постоянно. На парней накатывает закономерная неловкость. — Хочешь, мы извинимся? — первый шаг предпринимает Олег, очень хорошо разбирающийся в Серёжином поведении и прекрасно знающий, как с ним общаться, — Прости нас, дураков, — щетиниста щека Олега чуть колет кожу на виске Разумовского. Парни одновременно целуют Разумовского в щёки и он весь вспыхивает, как костёр, в который подбросили веток.18
11 мая 2024 г. в 07:49
Серёжа метко стреляет взглядом в зашедшего Игоря. Он выглядит сонно-мягким, с едва заметной улыбкой на лице, которое обрамляют очаровательные русые кудри. Разумовский задумывается о том, что было бы славно нарисовать такого Грома — очень расслабленного и тёплого даже на вид. Они остаются вдвоём в кабинете, где проводятся планёрки и он смущённо уводит взгляд на папку, с которой пришёл сюда.
Парень кивает Игорю, здороваясь. Он же, даже не скрывая того, что проснулся только что, потягивается, и почёсывает свой пресс под футболкой, подмигивает Серёже в ответ. Ему внимание Грома льстит, конечно, хотя за последние несколько дней он решил, что не особо жаждет с ним каких-то отношений. За окном надрываются птицы, пытаясь перепеть друг друга. Лагерь ещё спит. Серёжа смеётся неловко в голос и прячется в многочисленных бумажках и планах, которые нуждались в обсуждении. Он берёт с доски магнитики, чтобы повесить на неё листки.
— Привет всем, — здороваются подошедшие вожатые, среди которых есть и Лера. Завидев Игоря она не скрывая удивления, распахивает глаза и застывает прямо в дверях. Понадобилось две недели, чтобы Гром пришёл на планёрку без пинка, ещё и первый!
Серёжа внимательно ждёт среди этой вереницы людей Олега. Тот появляется скоро и сразу же, не глядя ни на кого, садится рядом с Игорем, они обмениваются короткими фразами шёпотом. У Серёжи сердце пропускает один удар. Оба парня, не проронив перед этим ни слова, хитро смотрят на него. Разумовский теряется на секунду, но тут же переключается на свои дела. Хотя в голове уже начинают понемногу роиться нехорошие мысли.
Серёжа не хочет думать об этом, тем более, что сегодня вся планёрка на нём. Он старается выдать всю информацию коротко, ясно и по делу. Он спешно проговаривает всё необходимое, сидя на столе спиной к этим двоим и отвечает на возникшие вопросы. В такой работе он был как в своей стихии — скооперировать людей, раздать указания, всё решить и пояснить… Карандаш выпадает из пальцев. Он ударяется об пол и только после этого Серёжа понимает, что всё это время нервно крутил его в руках.
В спину, прямо между лопаток упираются два требовательных взгляда.
— Всем спасибо. Удачного дня! Игорь…
— Не хочешь после отбоя… — Игорь делает паузу, в которую разминает будто затёкшую шею, демонстрируя жилы, — На пляже провести время? Вдвоем со мной.
Серёжа смущённо смеётся, отведя взгляд. Серому странно получать такие предложения, тем более, что он сделал всё, чтобы между слов там читалось «давай трахаться, Разумовский». Разумовский-то уже решил, что у них ничего не будет. Более того, совесть не давала покоя за то, что произошло тогда в мастерской с Олегом! Он понимал, что поступил, как скотина, но не знал, как вымолить прощение. Что-то слишком часто он оказывался перед дилеммой «А как просить прощение у Олега?..» Это тоже вызывало вопросы к самому себе и своему поведению.
С мыслью про то, что к отношениям он явно не готов, Серёжа смирился относительно спокойно, он решил, что готов жить дальше. Во всяком случае, сейчас он не чувствовал, что может быть с кем-то. Идти и умолять Олега принять себя обратно было ещё более хреновым решением. Кажется, стоило это делать раньше.
— Я подумаю, хорошо?
— Ладно… — Игорь ерошит свои кудри, прикусывая нижнюю губу и от этого жеста Серёжа чувствует, что по спине прошёл электрический импульс, — Но я надеюсь, что ты согласишься, — он подходит так близко, что теплом веет и на Серёжу.
— Посмотрим… Отвечу после обеда. Я приду в ваш корпус, — Серёжа поймал кокетливое настроение Грома по чистой случайности, но поддавшись ему, потянул за резинку на волосах и распустил костёр с жгучими искрами по своим плечам.
Игорь усмехается этому жесту, видимо поняв, что ломаются перед ним просто из вредности и на прощание взял мягкую и податливую кисть Серёжи, чтобы едва ощутимо погладить по тонким голубым венкам на запястье.