Любимые, свободные и счастливые

Антон много что любит. Арсения, пиво, сигареты, футбол, ничего не делать. Но особое место в его сердце занимает мама и Воронеж. Любовь эта необъяснима: Антон просто думает, говорит, вспоминает о родных местах и самом близком человеке, и улыбка появляется сама собой, а внутренности обволакивает какое-то тёплое и уютное облако. Именно поэтому, плюнув с высокой колокольни на весь гетероцирк, Антон уезжает в отпуск к маме на дачу. Он за весь год вымотался знатно, а в последнее время особенно утопал в бесконечном количестве съёмок, после которых у него хватало сил только упасть в кровать и не шевелиться до утра. До следующего рабочего утра. По нему прямо-таки было видно, насколько он устал и насколько выглядит потерянным, но Антона грело и помогало вывозить всё это предвкушение поездки в Воронеж. Этот город — определённо место силы Антона. Он может приехать туда хоть на три минуты, но уже в обратном пути почувствует эту перезагрузку собственного состояния. Для него вообще отдых — дело очень трепетное. Чтобы счастливо жить в своём голубом океане, Антон вынужден раз в год выезжать к другому океану, с приставкой «гетеро». После таких путешествий ему становится только хуже, ведь от компании зависит абсолютно всё. При этом в отпуске Антон нуждается остро, вот в таком, чтобы лежать и делать целое ничего. Иначе он совершенно точно сойдёт с ума, а может, просто упадёт и так и останется за плинтусом одной из студий в Главкино. Дача в Воронежской области, пожалуй, идеальный вариант для того самого необходимого отдыха для Антона. Он может летать бизнес классом самолёта в пятизвёздочные отели, но на самом деле для простой воронежской души нет ничего лучше дома в лесу, где интернет ловит через раз, а рядом — самые близкие люди, с которыми Антону комфортнее всего. Пить с друзьями в баре во время футбольного матча, это, конечно, хорошо и тоже им любимо, но семья на природе, в тишине, вдали от цивилизации стоит на вершине списка того, что определяет счастливую личность Антона Шастуна. Он приезжает ближе к вечеру, по пути курит в окно своей машины, слушает любимые песни, и уже сейчас чувствует себя расслабленно. Антон отключил все уведомления из рабочих чатов, пригрозив Стасу, что если он ему напишет хоть одно сообщение касаемо их деятельности, он не поленится, приедет в Москву и лично откусит ему его длинный нос. Антон заебался уже работать, и отдыхать имеет все права. — А ты чего один? — спрашивает мама, закончив приветственную церемонию крепких объятий сына, которого так давно не видела, и теперь пытается насмотреться на уже такого взрослого, но такого родного Антона. — Арсений чуть позже приедет, он же с семьёй сейчас на отдыхе. По нему дочка очень скучает, вот он и работал, как проклятый, чтобы подольше с ней на морях побыть. — спокойно объясняет Антон, проходя в дом. Его тема семьи Арсения совсем не задевает за живое, наоборот, он относится к ней с уважением и пониманием. Он всегда смотрит с трепетом на то, как Арсений из разу в раз ездит к дочке, пусть редко, но стараясь в каждую встречу одарить её всем тем, что заслуживает каждый ребёнок, который растёт в полной семье. Ей же повезло меньше, из-за чего Арсений загоняется очень, отчего и работает гораздо больше. Его жизнь с появлением в ней Антона вообще разделилась на до и после. Он не понимал, как может жить с женой, с которой ему действительно хорошо, но при этом испытывать симпатию к своему коллеге. Арсений помнил о правиле, что если любишь двух людей, нужно выбирать второго, ведь если бы он любил первую, то не влюбился бы в другого. Но у Арсения не было гарантий, что его симпатия вообще таковой является, и тем более, что она может быть взаимна. Оказалось, может ещё как. Оказалось, то, что он испытывал к жене — далеко не любовь, ведь она, на самом деле, гораздо сильнее, и в случае Арсения предназначена тому, который изначально его необъяснимо заинтересовал. Он, боясь допустить ошибку и тем самым разрушить всё, развёлся с женой, та не устраивала истерик и не посылала проклятия, наоборот, предложила решение, которое бы значительно упростило жизнь Арсения с резко начавшейся карьерой — чтобы дочка понятия не имела об отце, и у того не было бы необходимости разрываться между работой, Антоном и ею. Но Арсений так поступить не мог — он ребёнка своего всегда любил безмерно, и ни на кого и ни на что не смог бы её променять. Уделять время и ей действительно сложно, но когда он видит, как светятся её голубые глаза, стоит Арсу появиться в поле зрения, как она бежит к нему со всех ног и крепко обвивает руками его шею, Арсений понимает, ради чего он разрывается, работает и изматывается. А Антон всё это время был рядом. Он знал про семью Арса, и когда между ними всё стало очевидно и ими же обговорено, Антон переживал, что, получается, разрушил счастье. Хотя на самом деле стал тем, кто просто расставил всё по своим местам. Арсений бы не смог жить с женой и дальше. Рано или поздно он бы это осознал, и тогда разошлись бы они далеко не мирно и даже болезненно. Антон всякий раз убеждает Арсения, что он несмотря ни на что прекрасный отец, и им открыто восхищается. Смотрит на него и понимает: он бы так не смог. Не смог бы уйти от человека, с которым всё, вроде как, определено и выстроено, даже если бы он осознавал, что ему комфортнее с другим. И тем более не смог бы дарить любовь ребёнку, находясь не рядом с ним. Оглядываясь назад Антон поражается, что они с Арсением в самом деле через многое прошли, чтобы сейчас наконец прийти к полному взаимопониманию, спокойствию и к ощущению стабильности их отношений. Развод Арсения, непринятие Антоном своих чувств, попытки в диалог, случайные поцелуи, после которых они друг от друга шарахались, пьяные признания в любви и последующий стыд одного и замешательство другого, ссоры из-за гетеро прикрытия и проживания Арсения в Питере, какие-то мелкие не оговоренные детали, которые мешали чувствовать себя уверенно в том, что они в принципе не зря решились на этот риск — быть в отношениях и медийными личностями одновременно. Сложно, но они справляются со всем вместе. И как жили до этого, по отдельности — не представляют. — Передай ему, что мы очень его ждём. — улыбается мама, скрываясь на кухне, оставляя Антона посреди коридора с ощущением себя дома. Дома, где любят, поймут и примут всё. Антон рассказал маме про них с Арсением не сразу — элементарно боялся. С мамой у него всегда были доверительные отношения, он для неё был опорой, когда ушёл отец — Антон старался соответствовать статусу единственного мужчины в семье. И очень боялся, что может лишиться маминого тепла из-за того, что любит он далеко не Иру. Но мама видит своего ребёнка насквозь, особенно, когда он что-то умалчивает. Она, замечая прекрасно состояние сына рядом с Арсением, чувствуя его счастье и свет в присутствии своего коллеги, поняла всё сразу. А когда Антон привёл Арсения и всех остальных из шоу в гости, убедилась окончательно и просто спросила напрямую. Антон смутился, начал было что-то мямлить и пытаться отвести тему, но мама лишь коснулась его плеча и сказала, что для неё нет ничего важнее, чем счастье её сына, который встретил настоящую любовь. Арсений ей понравился сразу, она всегда отмечала, с каким трепетом и заботой он относится к Антону, как смотрит и как безмолвно поддерживает, и лишь поражалась, как такая явная и неземная какая-то любовь возможна. И из-за этой очевидности в то же время переживает — понимает ведь, в каком обществе живут и как в одночасье можно потерять всё. Антон её убеждает, что они очень осторожны, на всякий случай есть Ира, оккупировавшая его гардероб и всячески демонстрирующая, что Антон — её мужик, но мама переживает всё равно. Именно поэтому она всегда зовёт Антона и Арсения в гости. Дом большой, все свои, никто их не потревожит и можно не скрываться. Какая бы сильная не была между ними любовь, постоянно её скрывать нельзя. Нужно хотя бы пару дней жить, не думая ни о чём и себя не сковывая, и Арсений согласен с таким мнением всецело — и поэтому после морей приедет сразу в небольшой закрытый мирок в Воронежской области. Где можно свободно дышать и любить, не боясь. — А Сеня-то где? — все рассаживаются за стол, и бабушка, только сейчас увидевшая внука, непонимающе смотрит на пустующее место рядом с ним. — О боже, ещё одна фанатка Арса. Приедет он, приедет, не переживай. — Антон всякий раз тепло воспринимает тот факт, что Арсений запрещает всему миру называть его Сеней, но при этом бабушке Антона он и слова не говорит по этому поводу — ей можно. С ней тоже всё было так просто и по-домашнему не сразу. Узнав про роль Арсения в жизни Антона, она заявила, что внука у неё больше нет, и слушать даже не хотела, что он, наконец, счастлив. Но потом, нехотя сходив на концерт «Импровизации», воочию увидела, насколько Антон и Арсений смотрятся цельно друг с другом, как смотрят друг на друга и как Арсений трепетно относится к Антону даже во время сценки, где оба лишь играют роли не самих себя. Она тогда лично подошла к каждому из них с пожеланием счастья и с тех пор была только рада видеть их вместе здесь, на даче. Антон тогда понял окончательно, что он — самый счастливый человек на свете. У него есть тот, кого он любит безмерно, у него есть семья, от которой у него нет секретов и с которыми ему так комфортно, и у него есть возможность быть с самыми лучшими людьми в его жизни одновременно. Пожалуй, стоило столько работать, чтобы сейчас сидеть за столом в кругу семьи, уминать жутко калорийную, но домашнюю и самую вкусную еду, и не чувствовать тревогу и душащие его заботы. И теперь сидеть в этом спокойствии и ждать приезда Арсения. Антон буквально не делает ничего следующие два дня. Спит почти до вечера и даже не слышит, как часа в два дня заходит мама и прислушивается, дышит ли он вообще, и слыша это сопение, с улыбкой выдыхает и тихо выходит. Знает же, что Антон не высыпается и теперь пытается восполнить всё упущенное. А проснувшись, сидит с ней на кухне, с интересом слушая семейные сплетни, погружаясь в них полностью, отвлекаясь от московских суетных забот. И на третий день, когда Антон в прямом смысле от скуки трогает траву, ему пишет Арсений, сообщая о своём прилёте в Москву и об ожидании рейса до Воронежа. Антон оживляется тут же, верещит, кажется, на весь дом, что через несколько часов приедет всеми любимый Арсений, и мчится приводить себя в порядок, а то мытьё головы и даже расчёсывание этого гнезда не входило в план ничегонеделанья Антона. Ему нужно пару таких ленивых дней, и потом он будет готов делать что угодно, но не по работе. Посмотреть фильм, почитать книгу, помочь маме на кухне, бабушке в саду и отчиму с чем-то ещё, а если с ним рядом Арсений, то какие-то активности придумываются сразу. Угорзадило же ему встретить этого шиложопого и, что удивительно, не посылать его за внезапные «Пойдём пробежим три километра?», а иногда даже соглашаться на его авантюры. Антон прыгает в машину, и кто-то из домашних обязательно бы пошутил про принца на белом коне, который мчит за своей принцессой, но джип у Антона чёрный, а Арсений королева. Драмы. И это, видимо, передаётся половым путём, потому что Антон иногда тоже. Воронеж, это, конечно, не Москва, но осторожность всё же стоит соблюдать, поэтому Антон остаётся ждать в машине, всматриваясь в выходящих из здания аэропорта людей в поисках одного высокого брюнета, вероятно, выглядящего не как житель Воронежа, а как первоклассная модель, тем самым явно выделяясь среди всех местных. Хотя Антон совершенно точно узнает своего суженого-ряженого среди миллионов. Смотрит вперёд, в нетерпении ёрзая на месте, пока всё же не видит высокого и такого знакомого мужика. По нему и не скажешь, что провёл в самолёте пол дня — выглядит, как на обложке журнала, а может, это в глазах Антона Арсений может быть хоть в мешке, но всё таким же идеальным. Во всяком случае он гипнотизирует его взглядом, кажется, раскрыв рот, Арсений замечает знакомую машину, чуть ли не вприпрыжку оказывается рядом через пару секунд, кидает чемодан в багажник и прыгает на переднее сидение, намереваясь пользоваться привилегиями в виде полностью затонированных стёкол автомобиля. Не здороваясь, не говоря ничего, наклоняется к Антону, притягивает его лицо обеими руками к себе ближе, и нетерпеливо впивается в его губы своими. Кошмар. Есть ощущение, что они не виделись сто лет. Антон с готовностью отвечает, целует настойчиво, в эту секунду особенно сильно ощущая, как же сильно он скучал. С Арсением всегда проще переносить любые нагрузки, а когда его нет в городе и даже стране — повеситься не стоит ничего. Он так уже пошутил у себя на канале, на что Арсений его чуть не убил сам и был готов вылететь вправлять ему мозги за такие вот шуточки. Антон не зависим от Арсения, нет. Просто они — одно целое, и по отдельности им гораздо хуже. А когда рядом — идеально, ровно и правильно. — Здрасьте. — шепчет Арсений, когда они всё-таки друг от друга отлипают и сидят, просто изучая друг друга взглядами, будто бы они видятся впервые и вовсе не знают каждый миллиметр друг друга. — И вам не кашлять. — улыбается Антон, а сам настолько рад Арсения видеть, что не сдерживается и зачем-то поправляет его наскоро уложенные волосы. Просто потому что его хочется касаться, а когда присутствует желание, его, как говорил классик, сложно побороть. — Там твой фан-клуб в лице мамы и бабушки тебя уже заждался. — А ты? — по-лисьи щурится Арсений, хотя прекрасно знает ответ. Знает, видит и чувствует. — Нет, блять. — Антон закатывает глаза, быстро, но с чувством чмокает его в губы и заводит машину. Хочется уже нормально пообниматься, насмотреться и накасаться, и чтобы никакая машина и коробка передач их в этом желании не сдерживала. Антон расспрашивает Арсения о его поездке, тот с отцовской гордостью рассказывает о дочери, о впечатлениях о стране, где они были — это же Арс, он на месте сидеть не умеет и даже когда они приезжают с гастролями в какой-то залупинск, всё равно находит интересные места и их исследует. Антон такие авантюры не всегда разделяет — как бы он не любил Арсения, спать и лежать в номере, всё-таки, тоже. — Ей очень повезло с батей. — совершенно серьёзно говорит Антон, когда Арсений заканчивает рассказ. Арсений — невероятный, и, на самом деле, каждому человеку, с кем он контактировал, повезло несказанно. А уж тем, кому он дарит свою любовь, особенно. — Мне очень хочется в это верить, Шаст. — вздыхает Арсений, но Антон отнимает одну руку от руля и сжимает арсову ладонь, тем самым хоть немного, но успокаивая его загоны. Они их проговаривали много раз, Арсений успокоился, но всё же иногда что-то такое проскальзывает. Хотя рядом с Антоном он быстро успокаивается. Арсений включает радио, попадая на рандомную станцию, чтобы музыка оттуда играла фоном при их разговорах, но начинается песня Аллегровой. Они переглядываются, заговорщически улыбаясь, и синхронно начинают подпевать песне, которая удивительно точно подходит под ситуацию. — Если спросят меня, где взяла я такого мальчишку сладкого, я отвечу, что угнала у всех на виду, так открыто, что обалдели все! — Антон, который обычно петь стесняется, сейчас не парится вообще и поёт с чувством, ведь строчки-то буквально про них с Арсением. — Я ждала тебя, так ждала, ты был мечтою моей хрустальною! Угнала тебя, угнала, ну и что же тут криминального? — Арсений подхватывает, и чувствует себя героем этой песни на всех уровнях. И он не против быть похищенным таким криминальным авторитетом.

***

Арсения в самом деле рады видеть все домашние. Обнимают поочерёдно, заводят в дом, совершенно игнорируя Антона, который плетётся сзади с чемоданом. И он бы обязательно на такое вот обиделся, да вот только всё ещё не может в полной мере осознать, что в его семье вот уже несколько лет есть пополнение в виде всеми любимого Арсения. Он — часть его жизни, которая уже совершенно точно никуда не денется. — Дай обниму тебя хоть! — бурчит Антон, когда они вдвоём заходят в комнату, где на объективно узкой для двух почти двухметровых людей кровати они будут спать в ближайшее время. Мама предложила им широкий диван в гостиной, на что Антон возмутился, ведь им, так-то, нужно уединение. А здесь, на втором этаже, кроме них нет никого, и как бы семья Антона их отношения ни принимала, такая тишина для него важна очень. Арсений расплывается в улыбке, смотрит несколько секунд на такого домашнего Антона в безразмерной майке, неуложенными волосами и недельной щетиной, а сердце сжимается от нежности к нему вот такому. Тому, кто не стесняется ничего, когда находится рядом с родным человеком. Он подходит ближе, заключает Антона в объятия, крепко сжимая его в своих руках, осторожно поглаживает по спине, будто успокаивая, хотя Антон, почувствовав Арсения так близко к себе, уже успокоился окончательно. Опускает голову ему на плечо, вдыхая особенный Арсеньевский запах, прикрывает глаза, и совсем не против вот так стоять весь отпуск. Их зовут за стол, место рядом с Антоном, наконец, больше не пустует, и вся семья, получается, в сборе. Антон двигает свой стул чуть ли не вплотную к Арсению, так, чтобы их колени соприкасались под столом, на что Арсений сначала напрягается, а потом расслабляется, переглядывается с Антоном и ловит его довольный взгляд. Арсений вообще долго не мог осознать тот факт, что семья Антона с таким пониманием относится к их отношениям. Он очень переживал, когда его позвали в гости не как коллегу Антона, а в статусе куда более значимом. И первое время в этом доме всё так же шарахался от Антона, как если бы они были на людях. Но мама Антона, заметив это напряжение Арсения, долго с ним говорила, о чём даже не знает сам Антон. Однако после этого диалога ему стало проще, и постепенно он перестал стесняться проявлять свои чувства. Мама, на самом деле, восхищается этими двумя. Они решились быть вместе в одной из самых гомофобных стран, жить две жизни и врать всем вокруг, лишь бы любить и скрывать это от тех, кто может их счастье разрушить. Она знает, что Антон и Арсений фактически не могут жить вместе, не могут никуда поехать и видятся друг с другом наедине какими-то урывками, несмотря на то, что на съёмках видятся часто. Потому и не сдерживаются, и залипают друг на друга, просто из-за того, что другой возможности быть рядом нет. Именно поэтому мама понимает, что этим двоим просто необходимо место, где они могут не скрываться. Где их не осудят и не будет риска лишиться всего. Просто из-за того, что они любят. Всё это страшно очень, но если Арсений и Антон решились жить вот так, значит, сила их чувств способна это выдержать. Семья Антона так прониклась к Арсению помимо всего прочего ещё и из-за того, что он внимателен ко всем. Он всегда поддержит разговор, поднимет настроение, выслушает каждого, будто для него нет ничего интереснее. Арсений искренний, а такие люди — на вес золота. Антон не зря называет его золотым. — Мы с мамой Макара сегодня созванивались, говорит, Илья приехал на пару дней, — вдруг говорит Майя, меняя тему разговора. — Может, позовём его? Я специально не говорила, что ты здесь, мало ли, вдруг тебе не до гостей и друзей сейчас. — она многозначительно смотрит на Арсения, ладонью машинально сжимающего колено Антона. А тот, только представив, что лучший друг и лучший муж будут с ним рядом одновременно, сдерживается, чтобы не лопнуть от счастья. — Арс, ты не будешь против? Макар же знает всю правду-матку. — Антон касается ладони Арсения, пуская по его телу волну мурашек. Как в первый раз. — Нет, с чего бы? Мы же с ним так нормально и не пообщались, всё на съёмках да на съёмках видимся. — Тогда пускай вечером приходит. Макар — практически брат Антона, Арсений это прекрасно знает. Во многом, если бы не Илья, то Антон и не раскрыл бы в себе этот потенциал юмориста, и тогда никакой «Импровизации» бы не было точно. У Арсения есть самый близкий друг — Серёжа, у Антона же это — Макар. И если история отношений Арсения и Антона развивалась на глазах Матвиенко, то Илья ни о чём не знал до последнего. По словам Антона, они в конце-концов поговорили и Макар всё понял и принял, но сам Арсений ещё не успел всё с ним обговорить. Хотя для него всегда важно не оставлять недосказанностей, которые потом могут перерасти в конфликт. Они с Антоном такое проходили не раз, и именно поэтому малейшие проблемы проговаривают, и тем самым не ссорятся совсем. Антон вызывается пойти в магазин, надеясь, что Арсений составит ему компанию, но тот прикидывает, что скоро должен прийти Макар, и во время отсутствия Антона они смогут всё обсудить. Антон, конечно, бурчит, но всё же уходит. Илья приезжает минут через десять, здоровается фактически со своей второй семьёй, и искренне радуется, видя Арсения. Тот уводит его куда-то вглубь участка, где как раз есть два стула, и решает уже, наконец, расставить все точки над «и». — Наконец-то мы нормально видимся. — улыбается Арсений, внимательно смотря на своего собеседника. — Да уж. — кивает Макар, понимая прекрасно, зачем он здесь сидит. — Слушай, я знаю, ты беспокоишься, поэтому хочу сказать сразу: я не против ваших отношений с Шастуном. — Илья говорит искренне, не отводя взгляда, и Арсений ему верит. Он людей умеет чувствовать. — Просто я помню о том интервью… — начинает было Арсений, но Макар кивает, перебивая. — Да, там я сказал, что рос в гомофобной среде, и это на меня сильно повлияло. Мне это в себе не нравилось никогда, но я на тот момент ещё не мог окончательно перестроиться. Я тогда не знал про вас с Антоном, он мне поэтому и не говорил ничего. Мы же с ним были одного мнения. — Ага, надо было видеть, как он отрицал, что ему реально нравится его коллега. — улыбается Арсений, вспоминая тот сложный период. Как хорошо, что они всё же умеют разговаривать и теперь пришли к тому, что у них есть. — Когда он мне всё рассказал, я даже не смог что-то ответить. Как-то, знаешь, в голове не укладывалось. Мы не были в ссоре, нет, просто я сказал, что мне нужно всё обдумать. А потом вы меня на «Громкий вопрос» позвали, и я увидел своими глазами, как вы взаимодействуете и насколько красиво и правильно как-то всё это выглядит. И я понял, что ничего страшного в этом нет. Увидел, что мой брат счастлив благодаря тебе. Это круто, правда. И ты очень хорошо на него повлиял. У него от Воронежа теперь только любовь к этому городу и семье. — Боже, мы, сами того не понимая, изменили жизнь стольких людей. — качает головой Арсений, а у самого будто груз с плеч упал. Разговоры — очень сложно, но очень нужно в любых взаимоотношениях. Арсений и Макар, сами того не заметив, принимаются откровенно крысить Антона, как лучший друг и лучший его муж. — Он же всё ещё раскидывается по всей кровати так, что спать невозможно? — интересуется Макар, помня, как они вместе снимали квартиру, где кроме одного скрипучего дивана спальных мест не было. — Да! Обычно он либо выпихивает меня к стене, либо спит на мне, а ещё иногда обвивает руками и ногами. — Ну, последнее, вероятно, от большой любви. — беззлобно закатывает глаза Илья, немного этим смущая Арсения, но тут же переводя тему. — А то, что он курит, как паровоз, как тебе? — Пиздец, Макар! Его ни обнять, ни поцеловать, вечно перегаром несёт. — Ну и не целуй, больно надо. — появляется из ниоткуда Антон с пакетом, в котором звенят бутылки. Арсений и Илья резко оборачиваются, явно не ожидая его здесь увидеть, но Макар быстро приходит в себя, вскакивает и крепко обнимает друга, товарища и брата, которого не видел вот примерно со съёмок «Громкого вопроса». Арсений встаёт следом, с улыбкой наблюдая за тем, как Антон расцветает, радуясь очень видеть того, кого он, объективно, знает дольше Арсения, и любит какой-то неземной братской любовью. Арсений не ревнует совсем, наоборот, чувствует, насколько Антону важно, что все родные люди сейчас здесь, с ним. — Забуллили меня, да? — цокает Антон, отстраняясь от Макара и оглядывая своих ненаглядных. — Ну а как по-другому? — пожимает плечами Арсений, подходит ближе, встаёт на носочки и коротко чмокает Антона в нос, чтобы тот не бухтел, как он любит. Илья качает головой, делая вид, что он великий слепой, берёт с земли пакет и предлагает возвращаться к дому. Все садятся во дворе, самых длинных из компании усаживают на широкую скамейку, чем Антон решает пользоваться всецело: укладывает голову Арсению на плечо, поджимая ноги под себя и прижимаясь к своему хорошему, просто потому, что уже нет сил от него отлипать и не чувствовать его тепло. Он очень скучал по этой возможности, чтобы сейчас ею пренебрегать. Домашние пытаются не обращать внимание, но взгляды всё равно падают на эту парочку, от чего улыбку скрыть не получается. Пожалуй, никто из присутствующих так и не смог свыкнуться, что такая красивая любовь в самом деле возможна, и поражаться, что могут наблюдать её своими глазами, никто не устаёт. Арсений ловит себя на мысли, что, наконец, не чувствует себя здесь лишним. Все разговаривают на какие-то отвлечённые темы, шутят откровенно глупые, но всем смешные шутки, и обстановка на этой даче в Воронежской области ощущается домашней на всех уровнях. Пожалуй, именно о таком ощущении дома и семьи Арсений всегда мечтал. Ему с понимающей семьёй повезло меньше, и пусть с недавних пор он прекрасно общается со своими родителями, знает точно, что вот так спокойно и расслабленно рядом с Антоном при семье он себя не чувствовал никогда. Антон замечает задумчивость Арсения, выпрямляется, пытается прочесть причины в его глазах, и знает точно, что ему нужно сейчас услышать. Наклоняется ближе, шепчет, так, чтобы услышал только он: — Тебя здесь все любят, Арс. Что бы не случилось, нас здесь любят. Арсений смотрит с благодарностью, касается ладонью его щеки, вот так, без слов благодаря за эту внимательность, за эту семью, в которой он смог стать своим. Они с Антоном очень редко говорят о том, насколько же они рискуют каждый день своей жизни, понимают ведь всё безмолвно. Поэтому поддержка друг от друга и со стороны близких для них важна особенно. Макар уезжает поздно вечером, все домашние сидят ещё немного времени, пока не решают расходиться. Антон и Арсений помогают Майе убрать со стола, управляются за пару минут, и мама отправляет их спать, ведь «Арсений, вон, с дороги, устал же». Но у Арсения явно другие планы, которые Антон разделяет всецело, но о них уж точно никому знать не надо. Они поднимаются на пустой второй этаж, и, кажется, только сейчас осознают, как же, всё-таки, друг по другу скучали не только в морально-ментальном смысле. Антон, не доходя до комнаты, впивается в мягкие губы Арсения, успевшие, кажется, онеметь без их долгих поцелуев. Антон не церемонится, языком сразу проникает ему в рот, сталкивается зубами о клыки Арсения, из-за чего тот возмущённо шипит, но не отстраняется, а наоборот, цепляется начинающими дрожать руками за плечи Антона. Он всё понимает без слов, подхватывает его на руки, прижимая к себе, прикусывая ему губу, руками зарываясь под удачно растянутую футболку, и проходится пальцами по покрывающейся мурашками коже. Антон, не опуская Арсения, доходит с ним до комнаты, захлопывает дверь, не разрывая поцелуй, опрокидывает их обоих на узкую кровать, шумно выдыхая ему в губы. Арсений машинально сжимает его бёдра, прижимая к себе ближе, оба чувствуют возбуждение друг друга, но прерывать прелюдии не стремятся — слишком изголодались по таким нежностям. Антон опускается ниже, выцеловывая шею, слегка покусывая острыми зубами молочную кожу, выпрямляется лишь на секунду, чтобы стянуть с себя и Арсения майки, и снова наклоняется, зарываясь носом ему куда-то в грудь, оставляя там лёгкие поцелуи. — Пиздец, я настолько здесь обленился, что уже устал. — сбивчиво шепчет Антон, тяжело дыша. Арсений в ответ на это смеётся, оглаживает ладонями его спину, успокаивая, и Антону очень повезло, что он не видит этот загоревшийся огонёк в его глазах. — Ну, хочешь, я всё сделаю. — он слегка щиплет его за бок, сгибая одну ногу в колене, тем самым перемещая Антона в сторону, между своими ногами. — Ага, размечтался. — моментально оживает Антон, приподнимаясь на руках и в одну секунду стягивая сначала с себя, а потом с него всё лишнее и мешающее, вынуждая Арсения призывно вскинуть бёдра вверх. Антон не сдерживается и вновь отчаянно вгрызается в его губы, оттягивая нижнюю, совершенно точно прокусывая до крови, но всё это совершенно не важно сейчас. Он упирается одной рукой о кровать, тем самым почти не соприкасаясь телом с арсовым, но тот снова подаётся вперёд, потираясь уже давно и явно возбуждённым членом об антонов. Тот от неожиданности отстраняется от его губ, шипит сквозь зубы, опускается ниже, удобно устраиваясь между призывно и бесстыдно разведённых ног Арсения, и очень сложно думает, стоит ли помучить его ещё немного. Кивнув своим мыслям, пытается наклониться, но Арсений, найдя в себе силы, приподнимается на локтях, хватает Антона за длинные пряди волос, и тем самым тянет его вверх, на себя. –Антон, блять, можно резче? Ты же сам у себя забираешь возможность дойти до конца. Я же могу не дотерпеть, мы слишком давно не виделись. Арсений весь мокрый, и не только из-за того, что в комнате душно. Тяжело дышит, голос дрожит, как если бы он пробежал марафон или свою любимую пробежку, хотя на деле он просто лежит, выдерживает вес Антона на себе и пытается не сойти с ума от его же действий. Антон кивает, чмокает Арсения чуть ниже живота, и судорожно соображает, где может быть смазка. — Ты глуховат? — Арсений откидывается обратно на спину, рукой стирая капли пота, выступающие на лбу. — Где у нас смазка? У тебя в чемодане нет? — Антон выпрямляется, сползает с кровати, пошатываясь, и встаёт на ноги, оглядываясь по сторонам. Из окна падает лунный свет, освещая и подчёркивая его изящные изгибы тела, и Арсений, честное слово, готов кончить только от одной этой картины, но решает отвлечь себя разговорами. — Откуда? Я же из путешествия, туда её не брал. Незачем, как ты понимаешь. — Да я понимаю, но я точно брал и выкладывал здесь. Будет смешно, если я сейчас её не найду. — Антон ощупывает руками тумбочку, стол, пока Арсений на него откровенно залипает, и ему несмешно вот ни разу. Антон только недавно начал принимать свою красоту и привлекательность, несмотря на то, что Арсений, знающий толк в красоте, всегда ему о ней говорил, вгоняя тем самым в краску. — Нашёл! — торжествует Антон, сжимая в руках тюбик, разворачивается и буквально врезается в успевшего за это время подняться на ноги Арсения. Тот оглаживает его скулу длинными пальцами, заглядывает прямо в потемневшие от возбуждения глаза, и тихо, тише, чем шёпот ветра за окном, в очередной раз напоминает: — Ты очень красивый, Антон. Арсений почти никогда не называет его полным именем — исключительно Шаст, ну, или мой хороший, если наедине. Сейчас, в этой во всех смыслах интимной и трепетной обстановке эта форма имени из его уст звучит по-особенному. Антон отвечать не в состоянии — просто нежно целует в лоб, опуская взгляд на веки Арсения, на которых ресницы отбрасывают тени на щёки, усыпанные родинками с одной стороны. Арсений — зацелованный Антоном и с самого рождения поцелованный луной. Оттого и такой неземной, с пронзительными голубыми глазами, и мягкий во всех смыслах. Антон однажды сказал на всеобщее обозрение, что мечтает побывать на удивительной планете в голове Арсения, и не соврал. Арсений — самый уникальный из всех. Из всех вселенных, из всех мечт, везде абсолютно. И Антон, наверное, никогда не поверит окончательно, что они вместе и ему действительно позволено дарить любовь и нежность именно ему и получать всё то же самое сполна. — Садись. — кивает Арсений на кровать, и Антон, удивлённо вскинув брови, всё же садится на край, прекрасно зная, что сейчас будет, и поэтому сглатывая. Арсений перекидывает одну ногу через Антона, садится сверху, больно задевая его возбуждение, вынуждая обоих шумно выдохнуть и уже перестать друг над другом издеваться. — Сейчас растягивать тебя ещё три часа нужно, есть ощущение, что я не дотерплю. — поджимает губы Антон, упираясь рукой о кровать, пытаясь не потерять связь с реальностью. — Не нужно, я время зря не терял. — заговорщически улыбается Арсений, кладя руки на плечи Антону, стряхивая с них несуществующие пылинки. — Вот же ж чертяга. — пытается возмущаться Антон, хоть Арсений, каким-то образом, в тайне от него, уже значительно убыстрил и упростил им процесс. Но долго думать об этом не приходится: Антон слышит щелчок открывшегося тюбика, и невольно сжимается от предвкушения, перемещая руки Арсению на спину, находя в этой ровной линии позвоночника опору. Арсений, разогрев холодную жидкость в руках, медленно, сосредоточенно растирает её по всей длине уже чересчур возбуждённого члена Антона, зная прекрасно, что хватит двух движений руки, чтобы довести Антона до необходимой разрядки, но так было бы неинтересно, особенно им, после долгого перерыва. Арсений цепляется руками за плечи Антона, чуть привстаёт, упираясь коленями о кровать, и плавно насаживается. Антон в нетерпении царапает короткими ногтями его спину, подаваясь бёдрами вперёд, вынуждая Арсения не оттягивать момент и садиться сразу и до конца. Но Арсений либо издевается, либо издевается, а потому медлит, принимая в себя член постепенно. Антон не сдерживается и толкается вверх, погружаясь полностью, от чего оба почти вскрикивают, но вовремя кусают до крови губы, думая хотя бы о каких-то приличиях: они же в доме не одни, хоть на втором этаже никого нет. Арсений, помня отработанность такого положения, начинает двигаться, сжимая плечи Антона, кажется, до синяков, откидывает голову назад, позволяя Антону впиться губами в его уже покрасневшую от поцелуев шею. Антон хватает его за бёдра, глубже насаживая на себя, и удивительно точно попадает в правильный угол: Арсений зажимает себе рот рукой, заглушая явно громкий вскрик. — Надо было всё-таки спиздить чёрный скотч со съёмок. — прерывисто шепчет Антон, удерживая извивающегося на нём Арсения в своих руках. — Ага, чтобы ты кончил просто на меня посмотрев? — усмехается Арсений, а сам чувствует, что они оба от этого недалеки. Антон толкается особенно резко, и ему действительно хватает пары секунд, чтобы кончить, не успев выйти, но знает, что Арсению так даже нравится. Так же, как и игнорировать существование презиков, как их называет Шаст. Они слишком близки, чтобы их сдерживало хоть что-то и между ними были хоть какие-то стеснения и неловкости. Антон, так и оставаясь в таком положении, обхватывает член Арсения ладонью, не давая сделать это ему самому, сильно сжимает, проводит несколько раз и чувствует, как Арсений сжимается и невольно пачкает его живот, но Антону, как говорил классик, по сути похуй. Арсений привстаёт, позволяя Антону всё-таки выйти, толкает его на кровать, и, так с него и не слезая, устало-лениво целует искусанные опухшие губы, а после без сил отстраняется, оставаясь лежать сверху и оказывается заключённым в объятия тяжело дышащего Антона. — Пиздец. — только и говорит он, обхватывая спину Арсения ногами, удобно прижимая его к себе. — Лучше и не скажешь. — отзывается Арсений, не зная, куда деть руки, а потому позволяя Антону себя обнимать и плыть от этой всеобъемлющей любви и нежности, которую он ему дарит каждый день. Даже находясь далеко физически, он всегда рядом с ним на какой-то ментальной связи. И ещё ни разу у них не было повода её разорвать.

***

Антон просыпается от того, что не чувствует опоры в виде тёплого Арса рядом. Он всю ночь, как и ожидалось, сначала толкал Арсения к стене, а потом и вовсе перебрался, слегка придавив его своим весом, но Арсений не жаловался — самому спать гораздо уютнее, если в обнимку с Антоном. Тем более, на этой кровати ютиться как-то по-другому и не получается. А сейчас Антон разлепляет глаза, обнаруживая себя в одиночестве и каком-то холоде несмотря на душную комнату. Тянется за телефоном, отмечая полдень, между прочим, раннюю рань, по меркам Антона, который вчера проснулся в четыре часа дня. Нехотя встаёт с кровати, лениво надевая майку, кажется, Арсову, и выходит в коридор, зевая и пытаясь зачесать пальцами чёлку, чтобы не сильно лезла в глаза. Слышит отдалённые голоса на кухне, различая в них Арсения и маму. Интересно. Подходит ближе, опирается о дверной косяк, замечая, как мама копошится у плиты, а Арсений стоит рядом, что-то сосредоточенно нарезая. Антон, который секунду назад планировал оповестить всех о своём присутствии, сейчас не в силах оторваться от этой такой трогательной и домашней картины. Арсений нагло выкрал его свободные штаны, которые на нём смотрятся ещё больше, и его майку, которую Антон потерял уже давно, а, оказывается, невольно отдал своему мужику. Мама что-то увлечённо рассказывает, Арсений внимательно слушает, а у Антона сейчас сердце разорвётся от нежности, честное слово. — О, кто проснулся. — Арсений, будто почувствовав спиной Антона, оборачивается, расплываясь в улыбке. — Я думал, ты после дороги будешь спать весь день, а ты вскочил. — Антон всё-таки заходит внутрь, подходит ближе к Арсению, приобнимает за талию, чмокая его в висок. — Привет, мам. — кивает ей Антон, отходя чуть в сторону, чтобы не мешаться. Но при этом в личное пространство Арсения он вторгся, да. — О чём сплетничаете? — Не о тебе, не обольщайся. — смеётся Майя, всё-таки оборачиваясь на сына. — Я рассказывала Арсению, что у нас тут есть речка, и место, где вообще никого нет, и предложила вам туда сходить. — Ага, а я сказал, что ты встанешь только ближе к вечеру, если тебя не будить. Но идея хорошая, я бы с радостью прошёлся. – Тебя хлебом не корми, дай пройтись где-то. — отзывается Антон, в самом деле отламывая кусок батона и отправляя его в рот. — А тебе дай поспать. — включает свой сучий режим Арсений. — Пойдём, там пиво со вчерашнего дня осталось, возьмём с собой. — Антон, ты что, всё ещё не согласен? Арсений и пиво, тебе что ещё нужно для счастья? — снова смеётся мама, оглядывая этих двоих, подкалывающих друг друга, как истинная семейная пара.        — Согласен, конечно. Нужно только поесть. — улыбается Антон, ведь он может сколько угодно не любить активную деятельность, но время с Арсением проводить ему нравится в любом виде.        Арсений, вопреки всем противостояниям Антона, всё-таки закалывает ему чёлку резинкой, отчего тот становится похожим на йоркширского терьера, только раз в сто больше. И, по мнению Арсения, милее. Антон даже пытался кусаться, но резонно согласился, что это лучше, чем идти и стричься, как его пытается уломать Арсений уже несколько месяцев. А Антон сам не знает, почему остаётся непреклонным и продолжает отращивать гнездо на голове. Может, ему слишком нравится, как Арс зарывается в его кудряшки пальцами и неспеша перебирает, а может, он столько лет свою кудрявость скрывал, а сейчас надоело и хоть на миллиметр избавляться от длиннющих волос отказывается. Антон в долгу не остаётся и делает такой же хвостик Арсению, оба смотрят на эту парочку в зеркало, Антон называет их псинами, а Арсений делает фотографию, которую никому не покажет, но обязательно будет смотреть и умилённо-влюблённо смеяться. Вот такая непринуждённость — лучшее, что для этих двоих может быть.        Антон чувствует себя Ирой, когда складывает в рюкзак плед для импровизированного пикника, пиво и какую-то закуску. У Иры, конечно, пикники идеальные, как в пинтересте, а у них с Арсом — вот так. По-артоновски, по красоте.        За разговорами они доходят до берега реки, где в самом деле никого нет, Арсений осматривается по сторонам, отмечая местные красоты, пока Антон пытается нормально расстелить плед, достаёт две бутылки слегка алкогольного холодного пива, умело их открывая, и не удерживается и снимает майку, оставаясь в коротких шортах — слишком жарко.        Арсений, обернувшись, находит себя человеком с большой выдержкой, ведь от картины полуголого Антона, который жадно пьёт из бутылки, он не валит его на землю прямо здесь и сейчас, хотя имеет на это все права — Антон выглядит слишком бесстыдно. Он лишь стягивает с себя футболку тоже, садится рядом, отпивает немного из той же бутылки и расслабляется окончательно. Ложится к Антону на колени, удобно устраивается, и чуть ли не мурчит, когда Антон наклоняется и нежно целует его в искусанные им же ночью губы. Вокруг них — никого, только ветер шелестит пышные деревья и наводит рябь на спокойной реке. Спокойной, как и всё вокруг. Иногда просто жизненно необходимо побыть в тишине после долгого пребывания в заботах и делах огромного суетного города. А ещё лучше отвлекаться от всего вместе с любимым человеком.        Антон всё же тянет Арсения в реку, крепко беря за руку и не слушая возражений по типу «Ты хотя бы знаешь, что это за вода?», «Там живут всякие мегалодоны, которые непременно нас съедят!», «Мои ноги не коснутся этой зелёной воды!». Антон знает, что Арсений просто выебывается, особенно после того, как совсем недавно опускал свои телеса в море. Ничего, река Воронеж — тоже нормальная, и прекрасное тело Арсения не испортит.        Арсений, не спрашивая у Антона, зная, что тот против не будет, запрыгивает ему на спину, крепко обвивая талию ногами, соглашаясь только так окунуться в эту не вызывающую доверия воду. Антон смеётся, подхватывает Арса под коленями, не давая упасть, и еле-еле, всё-таки, он несёт ношу такого же веса, как он сам, заходит по пояс в реку, чувствуя, что если он продвинется дальше, то Арсений на спине его просто потопит.        — Слышь ты, кенгуру, слезай, нормальная вода, мегалодонов не обнаружено, это же не ваши моря-океаны. — Антон поворачивает голову так, чтобы видеть этого довольного жизнью и способом передвижения по реке Арсения, и, не дав ему привести свою просьбу в действие, отпускает руки, подаваясь чуть вперёд, не оставляя Арсу иного шанса, кроме как спрыгнуть и беспомощно барахтаться в чистой нагретой солнцем воде.        — Ах ты сука. — делано угрожающе цедит Арсений, пытаясь догнать уплывающего от него Антона, на что тот смеётся и употребляет все силы на то, чтобы выиграть этот заплыв. — Да всё, всё, хорошая река Воронеж, моя любимая вообще! Давай назад, утоплю тебя! — верещит Арсений, поняв, что у него нет такого опыта плавания в пресной воде, как у Антона.        — Так-то лучше. — отзывается Антон, разворачиваясь и в пару гребков оказываясь возле Арсения. Ему, на самом деле, не то чтобы противна река, его просто пугает отсутствие дна в его прямой видимости и осязаемости, и, безусловно, возможное наличие в ней мегалодонов.        Антон, в отличие от Арсения, не брезгуя совсем, ныряет, нащупывая ладонями вязкое дно и подцепляя с него что-то увесистое. Выныривает, отплёвывается от воды, смотрит на свою находку, отмечая вполне себе красивый большой камень.        — Это тебе. — Антон уверенно протягивает сокровище Арсению, наслаждаясь его непониманием. — Ты же мне, жмот, ракушек не привёз, так что держи камень. — злорадствует Антон, вовсе не думая, что Арсений воспримет это всерьёз и именно как подарок.        — Вот это я понимаю, романтика. Заберу с собой, буду вспоминать эти каникулы. — улыбается он, прицеливаясь и кидая камень чётко на берег, чтобы не потерять такую ценность.        Арсений своё намерение почти сдерживает: с лёгкостью берёт Антона на руки, но вместо того, чтобы топить, прижимает к себе и крепко целует, не брезгуя даже от того, что поцелуй выходит с привкусом речной воды. Антон, не думая, отвечает, параллельно думая о том, что в воде они ещё ни разу не целовались, если не считать душ, обвивает руками его шею, проходясь пальцами по мокрой коже. Отстраняется от губ, проходясь языком ниже, слизывает капли воды, на что Арсений машинально сжимает его сильнее, а Антон прикусывает нежную кожу шеи, не боясь оставить следы — они же не планируют в ближайшее время светиться в интернетах.        — Ты дрожишь весь, пойдём. — Арсений чувствует, как вечно мёрзнущий Антон действительно подрагивает в его руках, и, не дожидаясь ответа и того, чтобы Антон отстранился от его шеи, прижимает к себе крепче и медленно выходит из воды, опуская Антона только тогда, когда они доходят до их места. Арсений бережно укутывает их обоих в огромное полотенце, обнимает Антона, согревая, а тот во всех смыслах плывёт от такой заботы, которую чувствует только рядом с Арсением. Никто и никогда не давал Антону почувствовать себя настолько нужным и любимым.        — Я так тебя люблю, Арс. — тихо говорит Антон, прижимаясь к нему, ощущая тепло именно его, а не полотенца.        — Всё взаимно, ты же знаешь, мой хороший. — Арсений целует его в макушку, зарываясь носом в окончательно растрепавшиеся кудряшки, но так им любимые. Не выпуская из объятий так любимого им Антона. Когда-нибудь его сердце просто разорвётся от такой любви, но пока с ним рядом её объект — всё будет так, как сейчас — спокойно и хорошо.        Вечером, попив всей семьёй чай, Антон совсем не хочет завершать этот уж больно романтичный какой-то день. Пока Арсений в душе, он тащит заряженный ноутбук на улицу, ставит его на столик напротив широких садовых качелей, расправляет мягкий плед, кидает несколько подушек и, вместо романтичных свечей зажигает спираль от комаров. Такая вот романтика. Возвращается в дом, просит Арсения надеть что-то потеплее и за руку ведёт его вглубь участка, усаживает на качели, накрывает пледом, пока Арсений завороженно наблюдает за его действиями, не говоря ни слова.        — Что посмотрим? — Антон устраивается рядом, двигает ноут к себе ближе, пока Арсений немного раскрывает плед, чтобы накрыть им и Антона.        — Давай Куплинова, ты же хотел мне показать самые смешные его летсплеи.        — Арс, ты лучший! — Антон заметно оживляется, на радостях чмокает его в щёку и быстро вбивает в поисковик название канала любимого блогера, которого очень хотел посмотреть вместе с любимым человеком. Арсений обычно такое не смотрит, но готов нарушить свой привычный вкус.        Антон включает видео, кладёт голову Арсению на плечо, тот приобнимает его одной рукой, с искренним интересом смотря в экран, пока Антон чувствует себя самым счастливым. Вот здесь, в этой обстановке, в темнеющем саду, со стрекочущими сверчками вокруг, с приглушённым светом в окнах дома, где занимается своими делами его семья. В то время как значимая её часть сидит рядом с ним, смотрит то, что выбрал Антон, уважая его вкус и выбор, и оба улыбаются от одной лишь мысли, что впереди у них куча времени такого отдыха.        Отдыха друг с другом в этом небольшом мирке, где они чувствуют себя свободными, любимыми, и самыми счастливыми.