To find a way

Тики делает глубокую затяжку и с удовольствием выдыхает клубы дыма. Гнёт кисть в небрежном изяществе и стучит указательным пальцем по сигарете, стряхивая пепел на землю. Губы тянет в чеширской улыбке, встречая чужой взгляд, но остаётся на месте. Пока. Тики смотрит на Лави и видит непроницаемость изломанную под треснувшими масками. Надломленность в чужом взгляде незрима, но он — чувствует. И этого достаточно. Наивный ребёнок, решивший, что уже взрослый, что видел достаточно. Он и правда видел столько, сколько для одной жизни слишком много, Тики знает. Память колючая и острая, способна резать по живому даже спустя тысячелетие — это он тоже знает. Слишком хорошо знает. Помнит ли Ла-ви все лица, что сам примерял? Помнит ли, что чувствовал тогда? Слышит ли голоса, или всё это — пустое? Тики интересно. Тики — помнит. Так отчётливо, будто это было вчера. Помнит осколками, урывками — острыми, жгучими; старыми ранами, не заживающими шрамами. Спасибо юноше, Аллену Уокеру. Лави прячет лицо за капюшоном, и Тики на это лишь хмыкает. Втаптывает носком ботинка сигарету и проводит ладонью по волосам, убирая длинные пряди с лица. Давно пора бы обстричь, всё откладывает — ещё не время. Ещё не совсем разобрался. Его память — битое зеркало. Текущего. Прошлого. Тысячелетнего. Дело ли в том, что «Удовольствие» слишком долго дремало, отдавая лишь часть силы? Тики не знает. Неважно, пожалуй, всё это совершенно неважно. Важно, что нет слаженной картины, чего-то важного под грудью, разрубленного тогда Инносенс вместе вместе с Ноя силой. Тики убирает одну руку в карман брюк, подходит ближе. Даже на расстоянии чувствует, как Лави напрягается. Пугливый кролик. Расстояние это переступает так же, как бессовестно и без зазрения совести нарушает чужие личные границы. Подаётся ближе и тихо смеётся, когда тот тут же отворачивается. Губами мажет по щеке, тянет губы в добродушной усмешке. — Тебе придётся с нами сотрудничать. — Мягкой певучестью вкрадчивой тянет на ухо и бесцеремонно цепляет пальцами капюшон, стягивая его с чужой головы. В заходящем солнце волосы Лави горят огнём и Тики это нравится. Чужая боязливость настороженная тоже нравится, и он чуть отстраняется. Настойчивым требованием поворачивает чужую голову, заставляя посмотреть на себя, пальцами соскальзывает по щеке к подбородку, указательным и средним приподнимает его и едва ли не мурлычет в чужие губы: — Я же знаю: тебе — нравится. ~