The liquor on your lips.

Нориаки напряжённо разглядывал свой рабочий стол, заваленный многочисленными листами с размашистыми набросками, так и не ставшими полноценными скетчами. В этот момент студент размышлял явно не об искусстве; он просто не мог сосредоточиться на творчестве, поскольку каждую минуту думал лишь об одном, и сердце его от подобных всплесков чувств стучало сильнее обычного. В последнее время жизнь кажется ему как никогда счастливой; парень не может усидеть на месте, ведь с недавних пор в его мечтах картины занимали отнюдь не первое место. Где бы он не находился: на учёбе, работе, даже в метро и за ужином с родителями — он грезил лишь о нём. Знакомство их было столь же неловким, как и последующие случайные встречи. Всё начиналось с недолгого лучезарного взгляда нового официанта в ресторане, где Куджо проводил довольно скучные встречи по работе. В один чудесный холодный вечер октября, морскому биологу Куджо Джотаро пришлось долгих два часа выслушивать эгоцентричные разговоры одного британского сноба по имени Дио Брандо. И как бы Джотаро не хотелось вмазать собеседнику по его наглому лицу за многочисленные мерзкие высказывания, позволить такого он себе не мог. К сожалению или к счастью, этот блондин с трёмя родинками на мочке уха был тем ещё богачом, и лишь он один вызвался инвестировать в новый проект компании Куджо. Именно поэтому, под приятную живую музыку местных скрипачей, Джотаро добродушно отвечал на каждый вопрос британца, пока дело не дошло до одной, казалось бы, очередной пошлости от такого безпринципного нарцисса, как Брандо. — Дорогой мой коллега, — фривольно, и даже эротично, произносит Дио, проводя чёрным глянцевым ногтем по собственной скуле, — мне в голову вдруг закралась одна очень похотливая мысль, и я, заранее извиняюсь, хотел бы с Вами ею поделиться. — О чём Вы хотите меня спросить? — с фальшивым дружелюбием спрашивает японец, делая медленный глоток сухого вина. — Видите стройного юношу у крайнего столика в середине зала? — говорит Брандо и без стеснения указывает пальцем в сторону официанта. Джотаро это сразу не понравилось. Особенно выводил из себя его наглый тон, с которым Дио чеканил каждое сказанное им слово. Одна только мысль, что речь зайдет о том ярком молодом человеке с чудными серёжками в виде вишен, который час назад приветливо улыбнулся, смотря Джотаро прямо в глаза, заставляла его злобно сжать зубы. Объяснение этому брюнет не нашёл; быть может, Дио настолько ему надоел, что каждая минута, проведённая с этим гнусным человеком заставляла его злиться и по кусочкам рвать белые салфетки у полупустой посуды. — Да, вижу. Что Вы хотите мне рассказать? — Ещё раз извиняюсь, Джотаро. У меня вдруг появилось неодолимое и всепоглощающее желание намотать его длинную девичью чёлочку на кулак, провести большим пальцем по этим влажным розовым губам, а затем поставить юнца на колени, чтобы он всем своим жалобным взглядом умолял снять с меня штаны. — Дио говорил вполголоса, но явно не из-за страха быть услышанным. — Коллега, согласитесь, что для мужчины уж больно он манящ своей внешностью? У Вас бывало такое чувство? Вам хоть раз делал минет миловидный мальчишка, который своим языком делал вещи покруче, чем любая опытная токийская девица? Отвращение и неудержимая злость — вот, что Джотаро ощутил после длинной реплики собеседника. В подростковом возрасте Куджо часто влезал или создавал драки, однако после поступления в высшее учреждение, подобные мысли стали казаться ему обыкновенным ребячеством. Но сейчас, чувствуя на языке мерзкий вкус чужих слов, он был готов встать из-за стола и посреди светского ужина безжалостно и заслуженно сломать британцу нос. И Джотаро знал точно, что одним носом Дио не отделается. — Пожалуй, нет. Таких мыслей я за собой не замечал. Не поймите меня неправильно, но я бы хотел обсудить с Вами нюансы нашей общей сделки, никак не дела подобного характера, — сухо отвечает Куджо через полминуты после произошедшего, и затем он нервно отпивает из полупустого бокала. Новая волна злости зарождается в его голове, когда простым движением руки Дио зазывает того самого официанта к их столику. Улыбчивый парень откладывает уборку столовых приборов, и вот уже через несколько секунд он стоит у их столика со свисающим белоснежно-белым полотенцем на запястье. — Добрый вечер, господа, — улыбаясь, говорит он. Голос показался Джотаро немного усталым. — Официант, что обслуживал Вас, сейчас занят, и я заменю его. Чего бы Вы хотели заказать на десерт? — Знаешь, у меня из головы не выходит одна сладость. — Дио чуть отодвигает стул, чтобы взгляд его был прямо над парнем. — Могу предложить десерт дня. Изысканный и нежный итальянский крем-брюле, приготовленный известным шефом Тонио Труссарди. Уверяю вас, это блюдо станет отличным завершением вашего ужина. Судя по самодовольной улыбке на накрашенных чёрной помадой губах блондина, Джотаро понял, что никакой итальянский десерт его «товарищ» заказывать не собирается. — Ох, боюсь крем-брюле не утолит столь ноющий голод внутри меня, — шепчет Брандо, а юный официант непонимающе улыбается. — Эта сладость так и манит меня с того момента, как я вошёл в ресторан. Знаешь… Он явно вошёл в кураж. Парень впал в оцепенение, когда ощутил руку с чёрными когтями у себя на бедре, и подобные знаки не остаются незамеченными остальными гостями. Официанта накрывает неизвестная и быстро поглощающая паника, когда он понимает, что люди вокруг начали обращать внимание на столь унизительное представление от богатого гостя в сторону обслуживающего персонала. — Я готов щедро заплатить тебе, — блондин расплывается в улыбке, — только если ты… На что именно рассчитывал Дио остаётся для всех неизвестным, ведь его фразу наглым образом прерывает Джотаро, наблюдавший за этой картиной в агрессивном молчании. Ни чуть не медля, он хватается за длинные блондинистые волосы «колелги», а затем резко впечатывает его лицо в тарелку, от чего по залу длинным звуком проносится крик удивлённых гостей. Игра скрипачей прервалась, кто-то в далёком углу даже одиночно захлопал, но тут же прекратил, когда в зал вошло двое охранников. Глядя на свирепое лицо британца, испачканное недоеденным салатом, Джотаро наконец понял, что никакие средства от этого наглого человека ему не нужны. — Ублюдок… — свирепо шипит Брандо, отмахивая с щёк листья салата. — Не видать тебе моих денег, сукин ты сын! — Пускай это будет тебе намёком держать свой грязный язык за зубами, — произносит Джотаро и поднимает взгляд на удивлённого официанта, сдерживающего смех. — Счёт, пожалуйста. Вторая их встреча произошла в том же самом районе, но уже днём позже. Для жителей Японии, вечер воскресного дня всегда сопровождался двумя-тремя шотами алкоголя вне зависимости от статуса и настроения. Являетесь ли вы все известным миллионером, девчонкой с поддельным паспортом или блуждающим нищим — если у вас есть деньги на выпивку, двери баров Токио круглосуточно открыты в ожидании вашего визита. И в эту счастливую ночь Джотаро решает зайти в ничем не примечательный ночной бар, всё же не решаясь посетить вчерашний ресторан, откуда его с позором выперли охранники, чтобы попытать удачу вновь увидеть его. Под пьяный говор отдыхающих у барной стойки, Джотаро пытался расслабиться или хотя бы ненадолго отвлечься. Причиной его тоски была не работа — к несчастью Дио, на инвестирование проекта Куджо нашёлся ещё один человек, и он был более сдержан и даже не приставал ни к одному официанту во время их сегодняшней деловой встречи. Джотаро был уверен, что за час, проведённый в баре, к нему уже сотый раз подходили подвыпившие дамы и иногда даже мужчины с целью выманить из хмурого незнакомца хоть одно слово. Раздраженный собственными мыслями, он молча отмахивался от каждого подходящего к нему человека или вовсе старался игнорировать их. В очередной раз чья-то светлая рука тянется к его плечу, и Джотаро, уже не выдерживая, поворачивается к незнакомцу на крутящемся стуле и леденящим взглядом сверлит прямо ему в глаза. Но в этот раз, его покой посмел потревожить далеко не незнакомец. При взгляде на паренька сердце Куджо словно осыпается горячей золой. Его живые лавандовые глаза смотрели с резким испугом, а улыбка, что играла на юношеском лице секунду назад, медленно сползала на нет. Джотаро обомлел и по всей видимости больше удивился своей реакции, нежели появлению вчерашнего официанта, не выходящего из его мыслей вот уже стуки. — Здравствуйте, — произносит юноша, всё ещё неловко стоящий рядом. — Увидел Вас и решил подойти и поблагодарить, но думаю, Вы не в настроении для этого. Доброй ночи. Парень тараторил и, кажется, совсем не ожидал такой суровой реакции у своего недавнего спасителя, а он в свою очередь, перебирал нужные слова в голове и всё еще по-злому глядел на официанта, сам того не понимая. И под этот недовольный холодный взгляд, юноша вежливо кивает головой и направляется в другую сторону бара. — Постой, — вытягивает из себя Куджо и надеется, что своей холодной строгостью не отпугнул красноволосого официанта. — Не хочешь выпить со мной? Он оборачивается и, подумав над предложением несколько секунд, возвращается вновь. Только сейчас Джотаро смог рассмотреть его внешний вид внимательнее. На парне была цветастая тёмная рубашка с вырезом в треугольник, заправленная в чёрные классические брюки, не пёстрая, но в меру лёгкая и даже свободная. Выглядел он намного краше, чем в простой жилетке официанта с бабочкой. Красноволосый улыбается, вешает тёмно-зелёное пальто на спинку барного стула и наконец решает сделать заказ. — Будьте добры, пача Монте-Карло. — тонкие пальцы аккуратно кладут сложенную купюру на каменную плиту стойки. Джотаро без слов смотрел на компаньона и внимательно наблюдал за каждым его движением, позволяя себе незаметную ухмылку. Он не мог поверить, что этот человек сам нашёл его и даже согласился на предложение выпить вместе. — Прошу меня простить, я не представился. — брюнет протягивает руку. — Меня зовут Куджо Джотаро. — А я Вас знаю. Вы уже второй раз бронируете исключительно пятый столик у окна, вдали от всех шумных гостей. — Что ж, я любитель тишины, — произносит Джотаро, уже нескрываемо улыбаясь, на что его собеседник смущённо отводит взгляд. — Люблю обсуждать работу в умеренной обстановке, но, к сожалению, вчерашний случай был неприятным исключением. Парень робко улыбается в ответ и, запуская пальцы в красную гриву, убирает закрученную прядь за волосы. Он выбивался из общей картины в баре, это было заметно сразу же. Всем своим видом, голосом и действиями он с каждой секундой зарождал интерес внутри Куджо, от чего тот хотел расспросить юношу обо всём на свете. Слушать его было одним удовольствием. — Меня зовут Какеин Нориаки. «Что, как сушёные водоросли что ли?» — ненароком проносится в мыслях Джотаро, и, кажется, красноволосый собеседник прочёл его мысли, лишь миномётно заглянув в непоколебимые голубые глаза. — Да-да, как листья нори. — И вправду. Я совсем не подумал об этом. — Куджо нагло врёт с улыбкой на лице. — Вижу у тебя немного краски на руках. Занимаешься творчеством? — Вы очень наблюдательны. Встречи продолжались, а формальности между ними постепенно отходили на второй план. В их каждодневном общении разница в возрасте не играла совершенно никакого значения, и разве что взгляды однокурсников, коллег и прохожих иногда смущали и заставляли неловко переглядываться друг с другом и держать дистанцию при ходьбе. Ночь в полюбившемся им баре прошла навеселе, и, не рассчитав норму выпитого алкоголя, Джотаро и Нориаки походили на пьяниц с не самых благополучных районов Токио. Под общий смех они покинули заведение, из которого их гнали чуть ли не метлой, и направились в местный парк у набережной. Куджо пускай и был старше на одиннадцать лет, однако большим опытом в распитии спиртного не обладал, поскольку шумной компании весёлых друзей у него никогда не было. Именно поэтому, после бутылки французского бренди, разделённой на двоих, мужчина чувствовал себя на все семнадцать лет; так же беззаботно и бесконечно счастливо. — Вы слышите писк? — шепчет Нориаки и резко подставляет палец к своим приоткрытым губам. Не заметив ничего похожего на писк, Куджо навострился и старался оставаться неподвижным. Через несколько секунд он раскрывает глаза и с волнением оборачивается по сторонам. — Слышу… Я думаю, стоит найти животное. Похоже на котёнка, — непривычно сбивчивым тоном произносит брюнет и полезает в высокую траву у цветочных клумб. — Если это и вправду кот, я смогу забрать его себе. В моей квартире довольно пусто, и котёнок мне не помешает. Какеин почему-то смеётся подобной инфантильности, что совершенно не была присуща его другу. Садясь на корточки, юноша присоединяется к поискам плачущего животного, и, уже изрядно вымазавшись в грязи от недавнего дождя, он присаживается на асфальт и убирает прилипшие ко лбу волосы чистой стороной руки. — Должно быть, — Нориаки икает, — котёнок застрял на дереве. — Я полезу, — незамедлительно отвечает Джотаро, снимает своё чёрное пальто и кладёт на заранее выставленные руки Какеина. Парень кивает с широкой улыбкой, а затем подбегает к дереву для поддержки товарища в столь непростой миссии. Найдя небольшой отступ у основания дерева, Куджо цепляется за толстые ветки руками, и он искренне надеется, что одним рывком сможет оказатся в гуще листьев. Их затуманенному от алкоголя разуму казалось, что бедное животное находится именно в глубине веток и листвы, и лишь они способны спасти котёнка от голодной смерти. И только на следущий день, после полного отрезвления, они, прогуливаясь по этому же парку, поймут, что никакого котёнка, вероятно, и не было. — Джотаро, — дрожащим голосом произносит побледневший Какеин и, подойдя к дереву ближе, он испуганно цепляется за штанину компаньона. — Кажется, там патрульная машина. Боюсь, им явно не понравятся наши россказни о котёнке. Сначала Куджо не понимает испуг юноши насчёт проходящих мимо полицейских, однако рассматривая свои руки и одежду, которые были перепачканы грязью, он незамедлительно решает пуститься в бега, предварительно сжав ладонь Нориаки. Патрульный направлялся к ним не спеша, однако, когда двое подозрительных мужчин в кустах, что вечно оборачивались на полицейскую машину, при этом заметно шатаясь, резко дёрнулись с места, страж порядка достаёт свисток и направляется за ними. Со стороны погоня наверняка была похожа на кадр из комедийного фильма: в стельку пьяные и покрытые грязью с головы до ног Джотаро и Нориаки бежали в разнобой, старались не расцеплять руки и не падать на ровном месте, и, к удивлению полицейского, нарушителям это удавалось. Тучный и неповоротливый патрульный ругался себе под нос каждый раз, когда парочка пьяниц заворачивала в переулки, ведь была высока вероятность того, что им удастся найти укрытие в этих тёмных и неосвещённых кварталах. — Твою мать! — доносится на улице. По звукам становится ясно, что мужчина присел отдышаться и достал рацию. — Приём. Я упустил двух подозрительных мужчин, возможно местные наркоманы, искали что-то под ивой. Пошёл ты к черту, ничего я не медлил, они видимо спортсмены какие-то! Идея залезть в тесный сарай у неизвестной постройки возникла у Куджо сразу же, как только он понял, что в таком состоянии бежать долго они не смогут. Возможность провести сутки в отрезвителе была ему не по нраву и, приметив незапертую тёмную будку, мужчина без задней мысли влезает в сарай, затягивая за собой смеющегося попутчика. Безусловно, чтобы протиснуться в забитую инструментом комнатку, построенную далеко не под параметры Джотаро, одной рукой ему пришлось опираться на стену позади Нориаки, а другой держать дверь, во избежании раскрытия их убежища. И в излишне неловком положении им пришлось стоять по меньшей мере две долгих минуты, прежде чем патрульный и его напарник, который без устани ругался по рации, стихли. Рассматривая сменяющееся эмоциями лицо Нориаки, Джотаро вдруг подумал, что месяц назад, ещё до их встречи, он бы никогда не позволил себе бегать по ночам от полиции. Ещё для Куджо не присуще было бить об стол своих деловых партнёров; петь в караоке бара, полном пьяниц; ходить по картинным галереям, с интересом рассматривая работы художников; улыбаться на работе, зная, что вечером тебя ждёт прогулка по набережной, вкупе с интересной беседой. Всё это было новым, ещё не совсем изученным вкладом, что Какеин превознёс в его гладкую и даже серую жизнь своим приходом. — Знаешь, — шепчет Джотаро, — я тогда и вправду подумал, что родители назвали тебя в честь водорослей. Сердце всё ещё билось после пятиминутной пробежки, как и от осознания, что патрульный полицейский мог стоять прямо за стенкой, внимательно слушая их разговор. Не взирая на опасность, Нориаки легонько бьёт мужчину по плечу — «Я так и знал», а затем медленно начинает хохотать. Фраза про водоросли до безумия смешит пьяный мозг юноши, и он кажется совсем забывает о возможной угрозе со стороны закона. Подобный расклад Джотаро не по душе; он оставляет двери слегка затворёнными, и освободившейся рукой прикрывает рот не менее пьяного, чем он сам, товарища. — Тише-тише, — шепчет мужчина, и смех немедленно прекращается. В полной уверенности, что такой глухой шум из сарая был отчётливо слышен снаружи, Джотаро наконец поворачивается к Какеину, и тот встречает его удивлённым взглядом. Ладонь его всё ещё сжимала нижнюю часть лица Нориаки, хотя смеяться ему уже определённо не хотелось. Удивлённый взгляд сменился на сверкающий; теперь и Джотаро почувствовал вспыхнувшую между ними неловкость и, по какой-то причине, он явно наслаждался этим чувством. Мужчина сразу для себя подметил, что подобную искру манящих лавандовых глаз, он навряд ли сможет забыть. Опомнился Куджо лишь через минуту. Он неспешно убирает ладонь с чужих губ, и шёпотом извиняется, надеясь, что его покрасневших щёк не видно в свете луны, пробивающимся из щелей сарая. Однако Нориаки ловит этот смущённый лик мужчины и тихонько улыбается ему, от чего тот непонимающе хмурит брови. Недолго думая, юноша постепенно приближается к лицу Куджо, который своим нетерпеливым взглядом провожает его губы. Нориаки вздыхает и медленно приближается к лицу мужчины. Внутри у Джотаро всё щемит в преддверии чего-то поистине желанного. И это происходит. Какеин прикасается к мягким губам, осторожно и трепетно целует мужчину, вливая в это соприкосновение все накопившиеся чувства. Ритм сердца ускоряется в несколько раз, когда свободной рукой Джотаро дотрагивается до бархатистой шеи партнёра, и от подобных действий Нориаки расплывается и мычит прямо в поцелуй, прижимаясь к мужчине всем своим телом. От чувства первой близости и стыдливости у обоих дрожит душа. Отпуская обомлевшего в его объятиях юношу, Джотаро, опьянённый чувственным поцелуем, оглядывает его смущённое лицо и понимает, что вокруг них стоит прекрасная тишина и сумрак ночи, которую они вспомнят ещё не раз. — Думаю, пора выходить, — сказал брюнет, кашлянув. — Хорошо, — прошептал Нориаки, продолжая глупо улыбаться. — Ты первый. Он впервые обратился к Джотаро на «ты», и это звучало так непринуждённо и приятно, что Куджо сам не заметил, как неконтролируемая улыбка заиграла на его губах.