Девадаси: Тёмная сторона мира девочек-волшебниц

Солнце светило в зените, футуристические башни возносились в голубую высь. Худенькая брюнетка в очках сидела на скамейке, задирая голову вверх и пребывая в самых неприятных раздумьях. Предмет её любви, Мадока Канамэ на первый взгляд была очень скромной и невыдающейся тихоней, но Инкюбейтор избрал именно её для роли великой жертвы. Тотчас девочку окружили почётом, нельзя было протолкнуться через ряды журналистов и священников. Но бедная Мадока оказалась настолько не готова к этому, что не знала, что ей даже сказать. Инкюбейтор обещал — в качестве сладкой конфеты перед героической смертью — исполнить какое-то желание Мадоки. Она не могла придумать, какое именно. Он сказал ей, что обращение в волшебницу состоится во время солнцестояния, таков был древний обычай, потому до церемонии она должна придумать желание. — «Почему? Почему всё именно так? Зачем Вселенной обязательно нужно приносить в жертву людей? Почему все волшебницы становятся ведьмами, чтобы охотиться на людей?» Акеми Хомура ненавидела этот космический порядок. Зачем он только нужен? Хомура искала ответ в Священном писании: — Вселенная не создана ни для блага людей, ни для блага богов, она просто есть такая, какая она есть, — читала Хомура такие слова, озвученные Инкюбейтором, когда он представал перед людьми в облике маленького, белого существа, отдалённо похожего на нечто среднее между кошкой и белкой, с длинными, чудными ушами, вокруг которых парили золотые кольца. Если быть точнее, его уши напоминали таковые у белки или кошки, но из них выходили по сути дополнительные конечности, несколько похожие на руки человека, с розовыми остриями-пальцами на концах. Так выглядели органы и приспособления для трансформации в волшебницу. У него были красно-розовые глаза-пуговки, рот-щель и рисунок то ли круга, то ли овала на спине под цвет глаз. — Мы сами куём своё благо. Иногда приходится совершать меньшее зло. Утроба Вселенной должна напитаться жизнью волшебниц. Поверьте, люди, только сам Дьявол желал бы, чтобы так и дальше продолжалось. Ни люди, ни боги не желают бросать в тигель живые души, но нам приходится. На протяжении тысячелетий Инкюбейтор был с людьми, многие мудрецы вопрошали божество и эти ответы записывались в священные писания Enigma Babylon One World Faith. Следуя этой мудрости, люди объединились в мировое социалистическое государство, известное на всей Земле как Вавилон, чтобы осуществлять миссию по спасению Вселенной от энтропии. Во все племена и уголки мира разошлась эта вера, и не осталось на Земле ни языка, ни народа, который не приносил бы дочерей своих в жертву Вселенной. Инкюбейтор давал советы, как поступать, он говорил, когда и где рабство допустимо, когда и где надо сменить знать буржуазией, когда и где надо ограничить монархию и установить демократию. Бог мудрости всякий раз наставлял человека в благодарность за то, что человек давал подношение Вселенной. Хомура всегда была одинокой и предпочитала дружить с книгами, потому прочитала многие писания, полные изречения мудрости Инкюбейтора — сейчас Хомура перечитывала «Суждения духа разума» [1]: — Божественный, в чём смысл жизни? — спрашивают его. — Вопрос о смысле того или иного акта оправданно ставить лишь по отношению к тому субъекту, который этот акт замыслил и осуществил, — отвечал Инкюбейтор. — Именно он наделяет свои действия целью и смыслом. Между тем что человек, что бог рождаются и получают жизнь не по собственному выбору, хотя проживает её сами. Только они могут выбрать себе смысл жизни. И вот мой совет — наслаждайтесь повседневной радостью, исполняйте свои желания, но так, чтобы не причинять вреда иному, пока не истёк ваш короткий век. — Божественный, как ты прикажешь нам жить? — Я не приказывают, я только советую. И я советую: развивайте земледелие и отрекайтесь от кочевой жизни, у земледельцев более прогрессивный потенциал. — Божественный, как нам отличить добро от зла? — Добро и зло определяют для себя лишь мыслящие души, и я советую опередить их так: добро — то, что способствует комфорту, счастью и сохранности жизни и процветания, зло — то, что этому противоречит, наносит зримый вред. — Божественный, кто первый среди праведников? — Тот, кто радуется чужому благу и стремится ему поспособствовать. — Божественный, кто первый среди грешников? — Тот, кто причиняет вред иному не по необходимости, но по прихоти. — Божественный, дозволено ли совокупляться в зад? Совокупляться мужчине с мужчиной как с женщиной? — Да, дозволено, ибо это редкий вкус, ничего злого в этом нет. Каждый находит счастье в том, что ему нравится. — Божественный, как ты советуешь поступить с теми, кто учит иному, нежели то, что советуешь сделать ты? — Не слушайте их. Если они будут упорствовать — изгоните их. Если они будут противостоять — безболезненно убейте их. Вот каков мой совет. И подобной мудрости было не счесть. И хотя сложно было не согласиться с мудростью Инкюбейтора, Хомура никак не могла подавить сердце — она не хотела, чтобы Мадока умирала. Не сейчас. Она не хотела, чтобы она становилась монстром, которого будет ожидать смерть. Сердце Хомуры охватила печаль. Она долго бродила в полном одиночестве, хотя понимала, что лучше провести это время с Мадокой. Но от одного только приближения к ней, сердце ещё больше болело. На закате Хомура встретилась с подругами Мадоки, которые уже стали волшебницами. — Добрый вечер, — улыбнулась Мики Саяка, девушка в большей степени женственная по внешности. Волосы короткой или средней длины, овальные глаза. Она обычно везде носила униформу старшей школы, прямо как Хомура, с тëмно-синими чулками до колен и стандартными коричневыми мокасинами. — Тебя что-то невидно возле нашей Мадоки, сейчас возле неё все, кто вообще с ней знался, — Сакура Кëко привычно жевала яблоко, она выглядела больше пацанкой. У неё были длинные малиново-рыжие волосы, всегда собранные в высокий хвост, перевязанный чëрной лентой. Она носила чëрный укороченный топа под толстовкой с капюшоном, тëмно-синие джинсовые шорты с мехом по нижнему краю и чëрные сапоги ниже колен. Таков был её привычный облик. Саяка и Кëко познакомились на похоронах Мами Томоэ — волшебницы, которая погибла в бою с ведьмой. Кëко дружила с ней, а Саяка дружила с Мадокой, класс которой привели на торжественные похороны. С тех пор между Саякой и Кëко закрутились отношения. Хомура не столь хорошо знала Кëко, хотя она была известна благодаря тому, что родилась в семье Понтифика EBOWF. Когда Кëко узнала, что ей надлежит стать волшебницей, то она попросила Инкюбейтора наделить отца красноречием, дабы он, из никому не известного приходского батюшки, стал самим Понтификом. Так и случилось. Новый Понтифик EBOWF своими словами вселял восторг в сердца десятков миллиардов людей, когда теперь на весь Мировой Вавилон транслировались его речи, за это его признали Пророком Инкюбейтора. Видя, что отец счастлив, ибо и мечтать о таком не смел, Кëко совершенно не жалела о своей участи, стать жертвой во имя спасения Вселенной. Этот пример вдохновил Саяку, потому она пожелала исцеления своего друга, с которым она планировала строить отношения — но так как стало известно, что этот мальчик предпочитает другую, то Саяка решила стать избранницей Кëко. Они дали клятвы убить ту, кто первой из них станет ведьмой. Рано или поздно. А пока они бок о бок сражались с ведьмами. — Пошли с нами, Хомура, плохо человеку быть одному, как говорит мой отец, — повела её за руку Кëко. Три девушки очутились под одной крышей. — Мами любила вкушать торты и пироги, в память о ней у меня всегда есть что-нибудь такое, — Кëко поставила на стол перед Хомурой несколько пирожных. Хомура ничего не говорила о своём несчастье, так знала, что ей скажут. Ей скажут, что она должна принять это. Принять неизбежное зло. Ибо только так может существовать общество. Без общества она не могла бы выжить. Слишком великое благо принёс Инкюбейтор, чтобы можно было не выплачивать в ответ. Все скажут ей это, никто не будет отрицать подобную идею. И Хомура знала почему — она была не маленькой девочкой. Почему в Священных писаниях есть опровержения слов тех, кто учил иному, но она никогда в живую не слышала никого, кто отваживался открыто считать иначе? Потому что инквизиция сразу сделает так, что тот, кто учит иному, кто посмеет говорить против Системы Вавилона, тот — просто тихо и быстро исчезнет. Потому, охваченная страхом, Хомура об этом молчала. Сами Кёко и Саяка, кажется, догадывались, отчего грустит Хомура. Но они обе уже приняли свою судьбу, потому не видели ничего такого в том, если бы и Мадока её приняла. — «Они сочтут свою участь ужасной, если решат, что участь Мадоки — ужасна», — думала Хомура. — «Какими бы вежливыми они не были, они не разделят моих мыслей». Кёко и Саяка предложили Хомуре переночевать у них. — Ты можешь спать на этой кровати, — предложила Саяка, немного смущённо хихикая, — а можешь и пойти к нам… Хомура ужасно не хотела оставаться в одиночестве: — Я лягу с вами. Три девушки разделись полностью и вытянулись на ложе, голая Хомура оказалась прямо между Кёко и Саякой — обе они так ей улыбались. Кёко захватила со спины груди Хомуры, Саяка поспешила прильнуть губами к её губам. Хомура поцеловалась, жалея разве что о том, что перед ней не Мадока. Кёко руками ловко работала по её торсу, массируя молодые груди. Пальчики её добрались до влагалища. Хомура раздвинула ноги. Пока Кёко туда припадала, Саяка целовала ей губы, сосала язык. Предварительные ласки спустя, любовницы заняли такую позу: Хомура выставила тыл — им занялась Кëко, лаская язычком влагалище, а сама Хомура занялась влагалищем Саяки — она целовала и сосала его, вылизывала влагу. Кëко пускала в ход то уста, то руку, сильнее и сильнее провоцируя возбуждение у Хомуры. — А-аа-х! Ва-а-аа… — юная брюнетка-лесбиянка в конечном итоге вкусила оргазм — нутро сократилось, чередой запуская выбросы жаркого экстаза. — Ты всё, да? — хлопнула её по заднице Сакура. — Теперь помоги кончить нам… Кёко захватила бёдрами голову Хомуры, вынуждая теперь водить языком себе по клитору, дарить удовольствие. Саяка же села на лицо Кëко и стала тереться об него своей вагиной. В конце концов Сакура с помощью магии материализовала из волшебного всполоха красивый искусственный член. С его помощью волшебница овладела Саякой, прижав подругу к Хомуре — девушки целовались в это время. Когда Саяка кончила, Кëко заняла её место и сосала язык Хомуре в то самое время, как Саяка доводила подругу до оргазма. Хомура услышала мощный стон Сакуры, когда пацанка-лесбиянка изошлась прямо в объятиях с ней. — Сакура мне призналась, что ей мало одной девушки для удовлетворения её аппетитов, — говорила Саяка, протягиваясь голышом на постели рядом. Сакура в этот момент ещё играла с влагалищем Хомуры — например, засовывала туда кисть. — Да, я предпочитаю, чтобы партнёров было много! — посмеялась Кëко. — Разнообразный опыт — это всегда интересно! Рука развратной Кëко входила и выходила из вагины Хомуры. — Кëко, у тебя были отношения с Мами? — поинтересовалась тут Хомура. — О, да! Мы были вместе до того, как она погибла! Хочешь, я покажу тебе интимные съёмки? — Да… Кëко призвала экран-голограмму — она показала наиболее пошлые вещи. Например, то, как её связали жёлтые ленты, растягивая руки и ноги в разные стороны — а Мами, создавшая их с помощью своей волшбы, трахала саму Кëко то в вагину, то в зад с помощью искусственного члена. А потом она запускала целую кучу смазливых парней, которые прочищали им обеими буквально все отверстия! — Мне не интересны мужчины, — заметила на это Хомура, пока рука Кëко действовала в её вагине. — Ну смотри, а мы с Саякой любим дать им себя трахнуть… Ох, а вот что мы сделали с Кëске! — Кëко показала видео, где мальчик, чью руку исцелила Саяка, был голым привязан к постели с кляпом во рту. Сакура похаживалась по нему плетью. Рядом девочка, которую Кëске избрал вместо Саяки, на коленях, со связанными за спиной руками, покорно вылизывала вагину самой Саяки. Кëко же после порки перешла к тому, что начала искусственным членом прочищать задницу Кëске. Хомура не стала спрашивать, насколько добровольно это было, ибо в обществе считалось гражданским долгом выполнять все желания волшебницы перед тем, как она станет ведьмой, даруя богу энергию для уменьшения космической энтропии. Саяка и Сакура — две любовницы — доставили Хомуре удовольствие. Когда она шла от них ранним утром по почти пустой улице, то снова вспомнила горькую судьбу той, кого она любила. Неожиданно на глаза Хомуре попался книжный магазин, который она ранее не видела. Дверь была открыта и за стеклом горел свет. Появилось желание войти, дабы хоть немного забыться со старыми друзьями. Хомура вошла, некоторые книги, что тут продавались, были ей ранее неизвестны. — «Чëрная книга Айнули́ндалэ»… Хм, — Хомура осмотрела текст, который подавался как историческая поэма некого «Периода позднего Нуменора». Раздел истории поприветствовал её «Обличением всех злых учений, против веры Инкюбейтора», написанный тогдашним Понтификом ещё в XIV от основания Вавилона. Это был первый крупный перечень всех неугодных точек зрения, там же сообщались наказания за распространения этих воззрений — обычно указывалось обращение в рабство с изъятием имущества. Рассматривая подобные книги, Хомура нашла много исходников тех трудов, на которые писались опровержения. Хомура начала с интересом перелистывать первую такую книгу, ожидая найти расхождения — она предполагала, что некоторые аргументы нарочно ослаблялись и подменялись наиболее удобными для опровержения. В частности Хомура особенно плотно изучила труд под называнием «Возражение на обольщение Похитителя душ», она была написана анонимным автором и сразу же предана анафеме Понтификом EBOWF. Это, кажется, было в XXV веке от о. В. — Откуда мы знаем, — вопрошал автор, — что Инкюбейтор говорит правду, когда выпивает души наших дочерей, обращая их в чудовищ? Откуда мы знаем, что они дают жизнь миру, а не только лишь продлевают его собственную жизнь? В этот момент рядом абсолютно бесшумно появилась особа, которая торговала этими запретными писаниями. Хомура с большим интересом пожелала узнать, кто бросил вызов могуществу инквизиции. Этой персоной оказалась очень вызывающе-сексуальная зрелая женщина с большой грудью, брюнетка, чьи черты сразу вдохновили позыв плоти юной лесбиянки, а одежда состояла из тёмного бархата, символы в виде пучка радиальных стрел и тройного горящего глаза украшали это облачение. Бледная в лице и высокая, эта азиатка с загадочной ухмылкой в один момент предстала перед Хомурой. — Откуда у вас эти книги? — Хомура сузила глаза. — Они все должны были быть уничтожены… вместе с их авторами. — Меня зовут Хальян Поттер и я — исследовательница магии, потому у меня есть такие книги, которыми я не стесняюсь торговать, — так подала себя эта грудастая особа с тоном и видом развратной училки. — Вижу, ты очень умная девушка. Взгляд Хомуры не мог не задержаться на огромной груди этой женщины, чьи формы прямо выпирали из обхвата тёмного бархата. Юная лесбиянка оказалась охвачена неподдельным интересом не только к личности и роду деятельности данной персоны. — Я… меня зовут Акеми Хомура, — с долей смущения и волнения представилась посетительница. — Я правда очень удивлена найти такое в свободной продаже. Я уверена, инквизиция по прямому указу Понтифика уничтожила все исходники. — О, как видишь не все… Тут Хомура ещё раз обратила внимание, что рядом среди длинных шкафов никого нет, кроме их двоих, что было не удивительно в такой ранний час. — У вас очень много всего интересного. — Я могу показать наиболее интересные вещи… Хальян развратным жестом пригласила Хомуру подойти к следующему стеллажу, где хранились наиболее запретные тома. — «Музыка Пустоты и Квантовая механика ведьм и волшебниц», — Хомура сняла этот том, украшенный звездой с восемью лучами, торчащими в разные стороны. Потом взглянула на другой. — «То, что вверху, то и внизу — фрактальное мироздание» Карла Крафта. — Полагаю то, что изложено здесь, слишком сложно для тебя, но если хочешь, можешь взять… бесплатно. — Бесплатно? — Да… простые покупатели не берут эти книги, они только без толку собирают пыль. Я их выбросить даже хотела… — Нет-нет, я возьму их все! — Хомура почувствовала, что тут нечто не так, но едва ли она могла сопротивляться искушению, она даже испугалась, что такие бесценные книги могут быть выброшены. Хальян с благодушным видом дала ей возможность забрать домой несколько книг, которые даже хранить при себе было бы преступлением по законам Понтификата EBOWF. Хомура не могла понять многое — она читала о старших размерностях, о том, в каких щелях и отнорках мироздания скрываются чудовищные ведьмы, в которых рано или поздно обращают волшебницы, дабы нападать невидимыми на ничего не подозревающих людей, в какие сферы бытия уходят энергии от волшебниц, и самое главное — о силе чувств: — Есть чувство, более яркое, чем надежда, и более глубокое, чем отчаяние — любовь… Хомуру очень зацепили такие слова. Девочка лежала несколько дней на кровати, никуда не выходя, всё глотала эти тексты. Когда она спала, то к ней приходили странные грёзы об ангельских и демонических сферах. Она созерцала созданий самых странных форм и размеров. Ангелы, чьи лица скрыты масками чумных докторов, вели войны с демонами, похожими на бесформенных спрутов. Крестообразные взрывы от глаз Ангелов поражали врагов, янтарные щиты-многогранники принимали на себя удары. В ответ чудовища, дьяволы и демоны рвали в неистовой ярости плоть Ангелов, стараясь добраться до красных, сферических сердец. Над всем этим вращались галактики. Под звучания адских рожков и флейт, под далёкий вой в надзвëздных уделах. И Хомура вдруг узрела и осознала, что судьбы живущих пребывают в колесе дьявольского механизма, в него заключена вся Вселенная!Все они лишь болтались марионетками на нитях некого Высшего зла, повисая над пропастью. И в любой момент их жизни могли бы оборваться по прихоти Рока. И там, на троне, над этим театром восседает Первичный безумный бог. Слепое око в сумеречных лучах мрака. Тот, кто в припадке слабоумия создал мир. Азатот, Султан демонов... Его флейта, его музыка, барабанный бой, круговорот бессмысленности... Звёзды, воронки, галактики и кометы погружены в ритм холода и гнетущего драматического тона. Вальпургиевый ритм. Но больше всего Хомуру напугал образ колоссальной пасти, Вселенской глотки, жрущей Мадоку. — Поттер-сан, я премного вам обязана! — прижимая к себе стопку книг, Хомура появилась снова в магазине Хальян. — Пожалуйста, Хомура-кун, я просто делаю тебе добро, — загадочно улыбалась эта продавщица в чёрном бархате. Тут грудастая бледная брюнетка взглянула как-то особенно сексуально. — Скажи мне, Хомура-кун, ты не хочешь обсудить прочитанное? — Да, — румянец едва не выступил на щеках Хомуры, — хочу, Поттер-сан… Хальян и Хомура сели за стол в комнате книжного магазина. Тут обе брюнетки могли уединиться. Хомура, понятное дело, несмотря на весь свой скромный вид, не была совсем уж дурой, потому ответила на знаки внимания со стороны Хальян. Бледная красавица смахнула с себя одежду и Хомура наконец увидела во всех деталях те огромные груди, которые так смогли её завлечь. Юная лесбиянка получала возможность сосать титьки этой зрелой ведьмы, а взамен Хальян мастерски трогала Хомуру в самых разных местах, одним только движением длинных и цепких пальцев приводя в полный восторг. Женщины сосались и лизались, Хальян опустилась, прильнула к тазу и дала Хомуре обхватить себя бёдрами. О, что это только было! Языком эта самая настоящая ведьма смогла сотворить такое, что юная лесбиянка издала стон оргазма чуть ли не на весь книжный магазин. Потом Хальян вновь припала к губам Хомуры. И легла на неё. Далее, как под действием чар, Хомура приняла в себя нечто невидимое, подобное мужскому члену, исходящему прямо из вагины Хальян. Оно целовало и сосало, пило соки Хомуры изнутри, потому, хватаясь в объятиях, обе женщины протянули стоны оргазма на весь магазин. Далее Хомуру поставили раком, прочищали так на диване, обитом тёмной кожей. Она снова кончила. Потом ей отвели роль наездницы. Хомура скакала, не обращая внимание более ни на что. Только после этого оргазма, она почувствовала себя ужасно усталой и шлёпнулась спать прямо на этом диване. Сон выдался ужасным — пасть Вселенной пронзала своими зубами Мадоку, свист каких-то труб, флейт, барабанный бой, музыка сфер, неземной ад, фонтан миров и первичный хаос… Но, кроме того, ужасное существо, насиловало её. Оно выглядело как Хальян Поттер, но людским осталось только лицо — зелёные щупальца, покрытые множеством ртов, как у пиявки, они целовали, ласкали и проникали в Хомуру, а вместо больших грудей там раскрывалась пара ртов, чьи сочные губы противно целовали её. Хомура вырвалась в объятиях липкого пота, словно в бреду. Голая, она сидела на диване, приходя в себя. Хальян, накинувшая на себя красивый бархатный халат ночных тонов, предложила выпить кофе. Душистый запах вынудил Хомуру принять это предложение. Теперь подруги пили и обсуждали, сидя друг напротив друга. У Хомуры несколько всё спуталось в голове, потому она по большей части просто слушала то, что говорила ей Хальян. — Хомура-кун, ты должна понимать, что интересы личные часто входят в противоречие с интересами общества, — рассуждала эта особа с глубоко философским видом. — И человека вынуждают подчиниться общественным интересам ради возможности удовлетворить собственные интересы. Да, только так и так может стоять Вавилон — на Клятве служить общим интересам в обмен на наиболее комфортное выживание, и жертвовать собой ради них. Но, Хомура, — блеснула взглядом Хальян, — если ты хочешь, ты можешь выбрать другой путь. Ведь разве честна Клятва, которую тебя принуждает дать общество? Хомура вспомнила, как в младшей школе, при инициации во взрослую жизнь, всякий приносил Клятву Вавилону. И она приносила. Эту Клятву нельзя расторгнуть. — Хомура, ты не давала своего согласия быть частью человечества. Потому Клятва, сказанная под принуждением, не может иметь силы. Потому ты будешь в своём праве, если скажешь, что тебе это не нужно и ты, подобно зверю или богу, будет плевать на общество. Стать плохой — то есть плюнуть на интересы людей и жить ради себя. Не признавать ни долга, ни клятвы за собой. — Это путь зла, — сказала Хомура. — Единственное, что поможет тебе спасти Мадоку, — сказала тут Хальян. — Что?! Откуда вы… Кто вы такая?! Вы — волшебница, умеющая читать мысли? — Хомура подумала в первую очередь об этом. — Нет, — Хальян ещё раз загадочно улыбнулась в привычном для себя ключе, — я — Бог! Её прекрасный бледный лик полыхнул тройным огненным глазом, окутанным чернотой, это вызвало ужас у Хомуры. Она разбила чашку, а сущность продолжила, говоря уже чудовищным, совсем нечеловеческим тоном. Халат раскрылся, Хомура увидела пару ртов вместо грудей и много щупальцев, покрытых устами пиявок. Этот облик навёл на мысль, что кошмар об изнасиловании чудовищем, не был просто сном. Но сейчас Хомура совсем кратко созерцала подобный облик. Перед ней преобразилось ещё нечто ужасное, и прямо сейчас вместо бледной красавицы вытянулся чёрный и лысый мужчина, чьи черты напоминали европейские. Весь очень гладкий и струящей мраком, словно статуя из гранита. Вместо халата его скрывала чёрная роба больше монашеского тона. И его мужской голос заговорил: — Меня зовут Ньярлатхотеп. Вообще у меня много имён, куда больше, чем у Инкюбейтора, потому что я Бог, более древний, чем он. Обычно, такие как ты, называют меня Мессир Леонард [3], Мефистофель, Дьявол или просто Чёрный Человек. Но ты можешь звать меня просто Ползучий Хаос — я Безликий Бог с тысячью лиц, путешествующий сквозь эпохи! Хомура оказалась в полном шоке не только от того, что это был не человек, но и от того, что под маской женщины скрывался мужчина или кто-то мужеподобный. Хомура с отвращением почувствовала себя обманутой и изнасилованной. Ньярлатхотеп заметил это и поспешил сменить облик — теперь он выглядел как гуманоид, похожий на человека с головой шакала, одетый в египетские украшения, блестящие мрачным золотом. На груди у него значилась пятиконечная звезда. — От меня Инкюбейтор получил власть делать то, что он делает, чтобы спасти Вселенную… Ньярлатхотеп превратился теперь в андроида, который носил современный строгий костюм и чьё лицо выглядело как вскрытая голова робота, там были видны все механизмы на пару с нарочито искусственными ртом, носом и глазами. При этом, как заметила Хомура — она разбиралась в том числе и в робототехнике — механизмы эти были запиханы какие попало, особенно абсурдно там выглядели здоровые шестерёнки. Эта форма говорила нарочито электронным голосом. — Правда?.. То есть вы… вы придумали эту ужасную систему! — вздрогнула Хомура, когда до неё дошло. В голове появился образ Мадоки, которую истязает в зубах пасть Вселенной. — Да, это так, — говорил Ньярлатхотеп. — Мною руководило лишь желание посмотреть, что будет. И тебе я предлагаю эксклюзивную возможность спасти Мадоку… Ньярлатхотеп принял облик красивого и женоподобного юноши со смуглой кожей, одетого в нечто среднее, между облачением фараона и султана, красного тона, с большим числом украшений. — Что именно вы от меня хотите?! — спросила Хомура. — Я желаю созерцать Гран-Гиньоль [2]. — Сейчас голос Ньярлатхотепа звучал красиво и мелодично, и почти не изменился, когда Ползучий Хаос принял облик прекрасного блондина-альбиноса с длинными волосами и в красивом белом костюме. — А тебе, Акеми Хомура, я предлагаю получить силу, чтобы спасти Мадоку от рокового часа. Станешь моей волшебницей, чтобы спасти её? — Ньярлатхотеп сменил облик ангела-альбиноса на деву европейской внешности в королевских багряных одеяниях, в вычурной короне с символами розенкрейцеров. — Тебе предстоит бороться против всей Системы, против Вавилона и его социальной Клятвы. Ради собственных личных желаний. Ньярлатхотеп из Алой королевы розенкрейцеров перекинулся в мужчину без кожи и с ещё одним глазом на лбу, он напоминал оживший кадавр. — Поверь, не поступило бы тебе от меня такого эксклюзива, не видя я, что в твоей душе. Я вижу, какие задатки в ней, потому говорю тебе: в твоей душе может запросто взойти семя сущего Дьявола! Ньярлатхотеп принял облик чёрного óни-самурая. — Семя Дьявола?.. Чувство, что ярче, чем надежда, глубже отчаяния — любовь! — Хомура поняла, что если сейчас откажется, то будет жалеть всю жизнь. Осознавая это, девушка поняла, что выбора нет. — Я принимаю это предложение! Дьявол, дай мне силу!.. К тому моменту собеседник из формы чёрного óни-самурая перекинулся в облик уродливого четырёхрукого карлика-индуса, чья нижняя часть туловища переходила в нечто, напоминающее продолжение тел троих гигантских гусениц. Сейчас на его лице тройное око ярко вспыхнуло — за ним последовал настоящий взрыв мрака, он объял Хомуру — нагое тело повисло в ночной мгле, волосы широко развились. И языки черноты, словно пламя, живо объяли руки и ноги, обхватили торс, покрыли сумеречным бархатом. Хомура совершила несколько оборотов, чёрный сарафан, сотканный словно из розы, покрыл наготу — чёрная ткань оплела ноги, туфли сокрыли ступни. Несколько фиалковых лент связали волосы. Золотые кулон и пуговицы, иные малые украшения блеснули во мраке среди одежды волшебницы. Серебряная паутина и арабеска покрыли костюм по краям, на спине и под горлом. Красная звезда восьми радиальных стрел распустилась на груди. Хомура приземлилась на ноги после того, как трансформация подкинула её вверх. Перед юной волшебницей появилось зеркало, призванное показать новый облик. — Тебе нравится? — Ползучий Хаос вернулся в облик Хальян Поттер, накрытой бархатным халатом ночных тонов. — Просто… чудесно. Хомура увидела свою улыбку — и поняла, что хотя это и её лицо, но без очков и с новой причёской, с решительностью в глазах, оно совершенно иное. Мадока Магика одна лежала в кровати. В этот момент за окном в ночи появилась фигура. — А?.. Хомура прошла сквозь стекло. — Хо… Хомура? — Прости, Мадока, что меня так долго не было, — Акеми подошла к ней. — О… вижу, ты стала волшебницей, Хомура. Почему об этом не объявили? Почему не было церемонии? Она задавала эти вопросы таким наивным и невинным тоном. — Это не важно, Мадока, важно, что я стала волшебницей вместо тебя. Теперь, когда я волшебница, тебе не надо будет становиться ни волшебницей, ни ведьмой, тебе не надо будет умирать, — Хомура обняла подругу. — Вот как… Хомура. Но я избрана… — Забудь про это, — Хомура полезла целоваться — подруга влезла ей языком в рот. — Не забывай обычай, Мадока, все люди обязаны волшебницам, потому делай то, что я желаю… Хомура наконец увидела Мадоку без одежды, эти молодые груди, эти ножки, эти мягкие черты и эта почти ещё считай детская кожа. Хомура целовала Мадоку в рот, похотливая лесбиянка сосала ей титьки и давала сосать свои. Содомитка опустила Мадоку лицом к своим гениталиям, тёрлась ими о её нос и губы, давала сосать и целовать. Хомура захватила шею Мадоки бёдрами и не отпускала, покуда не получила удовлетворение — кульминация чрезвычайно сильно заставила нутро сократиться, создавая взрывы удовольствия. После этого сама Хомура впилась губами в юную вагину Мадоки, лесбиянка сменяла её на пальцы, и действовала до тех пор, покуда совсем ещё юная девочка не испытала свой первый в жизни оргазм. — О, Мадока, ты когда-нибудь дрочила? — Н-нет, Хомура… — А я регулярно дрочила, отдавалась углу стола и воображала, что это твои язык и пальцы, Мадока… Ох, как же юная Мадока была залита краской! Обнимая её, Хомура осталась лежать с ней. На подоконнике же — на фоне ночного неба — возникла небольшая фигурка. — Ты продала душу Дьяволу, Акеми Хомура, — сообщил ей голос Инкюбейтора. — Похоже, инквизиции придётся поработать. Хомура сильнее сжала руку Мадоки. — «Это мне с вами придётся поработать…»