Take Care of Him

— О, привет, что ты здесь делаешь? Эрлих поёжился, услышав голос Джареда за спиной. Выходя к бассейну в 4 часа ночи, он был абсолютно уверен, что его одиночество здесь никто не потревожит. Он успел пожалеть, что не взял бонг, это наверняка отпугнуло бы маленького мистера Совершенство, но всё, что было у Эрлиха – только кимоно и мысли. — Я здесь, потому что это мой грёбанный дом, – недовольно огрызнулся Эрлих. — Чего ты тут забыл? Джаред сел рядом, устраиваясь на краю бассейна и опуская свои длинные тонкие ноги в воду. «Боже, — подумал Эрлих, — у него даже боксеры дурацкие.» Не то чтобы была такая уж большая разница между боксерами Джареда с узором в гусиную лапку и бинарными боксерами, которые носил сам Эрлих, но он чувствовал себя лучше, притворяясь, что она есть. — Не могу уснуть, – ответил наконец Джаред, откидываясь назад и поглядывая на луну. — Так возьми чертов бенадрил. Или робитуссин. Или найквил. Или возьми всё вместе, смешай в ебучей сутенёрской чаше и выпей залпом. Буквально все эти вещи есть в доме. — Извини, неправильно выразился. — Джаред лениво перебирал ногами в воде, продолжая: — У меня были кошмары. А ты почему ещё не спишь? Эрлих попытался придумать наименее дерьмовое оправдание, но в затуманенную от усталости голову не приходила ни одна нормальная мысль. — Та же фигня, – пробурчал он наконец. — Кошмары. — Оу. Хочешь поговорить об этом? — Я, блять, так не думаю, Каспер. Джаред лишь мягко улыбнулся в ответ. — Хорошо, я понял. Разговоры о снах заставляют чувствовать себя слишком уязвимым. Лицо Эрлиха вспыхнуло от этих слов. — Никакой уязвимости. Я никогда не чувствую себя уязвимым. Просто не вижу смысла обсуждать это. Зачем? — Внезапно спросил он, защищаясь. — Вот что тебе снилось? — Родители. — Чёрт. Эрлих почувствовал, как его желудок скручивается в трубочку. Он обычно не чувствовал себя плохо, даже когда вёл себя как полный мудак, но сейчас чувство вины запускало в него свои длинные когти. — Ну, не совсем мои родители, – продолжил Джаред. – Хотя они иногда тоже снятся. Но вообще я говорю про своих приемных родителей. Эрлих хмурит брови и наконец поворачивается, чтобы взглянуть на Джареда. — Ты был приемным? — Да. Мама умерла, когда мне было 6, отца я никогда не знал, а дядя был просто отвратительным опекуном, так что меня отправили в приёмную семью. — Блять. — Эрлих чувствовал себя так, будто пнул беззащитного щенка. Впервые за все время он задумался, есть ли у него хоть одна реальная причина ненавидеть Джареда, кроме той, в которой он не мог признаться даже себе. Он не чувствовал себя и вполовину таким мудаком, когда врезал по лицу ребёнку, угрожая убить всю его семью. — Прости, Джаред, я не знал. — Да ничего, всё в порядке», – ответил Джаред, и это прозвучало так, будто всё действительно было в порядке. Он продолжал с легкой полуулыбкой смотреть в темное небо. — Многие, кто присматривал за мной, были очень добры. Мне повезло, что некоторые из них были в моей жизни. Эрлих лениво играл с листком, отрывая кончик и растирая его между пальцев. — Я тоже никогда не встречал своего отца, – признался он. — Правда? — Ага. — Не возражаешь, если я спрошу, но ты знаешь, почему? Это снова был тот раздражающий тон, с которым Джаред всегда говорил. Этот чертовски внимательный, пиздецки бесящий тон, который все время заставлял Эрлиха чувствовать себя проклятым куском дерьма. Он никогда не мог сказать, смеется над ним Джаред, поддевает его или манипулирует, но он в любом случае не мог заставить себя поверить, что ему реально есть дело до него. — Сам-то знаешь, почему папаша тебя бросил? — Ну, он не бросил меня в привычном смысле, – спокойно объяснял Джаред. —Он был в тюрьме. На самом деле, он до сих пор там находится. Ещё один укол вины пронзил Бахмана. —Ох. — Но это к лучшему. – Это прозвучало так, будто Джаред просто пытался успокоить Эрлиха, что только усугубило его чувство вины. — Он заслужил это. Все, что я о нем знаю, говорит о том, что он был очень жестоким человеком. — И зачем твоя мама за него вышла? — Она и не выходила, – улыбка стерлась с лица худого мужчины. Его голос стал почти механическим, привычные нотки жизнерадостности исчезли. — Он вел физкультуру в средней школе. Она была его ученицей. — Господи… – тяжело вздохнул Эрлих, пребывая в ужасе от услышанного. — Ей поверили судьи, но не родители. Честно говоря, они были сектантами, они изгнали ее за нарушение правил культа. Однажды они пытались забрать меня, но у них, к счастью, ничего не вышло, и вскоре все наладилось. В общем, моя мама бросила школу и уехала в Бронкс, начав работать там. Она хорошо справлялась, пока у нее не развилась агрессивная форма рака мозга. — Голос Джареда стал едва слышным, будто он почти забыл, что Эрлих ещё здесь. — Врачи сказали, что опухоль была там уже несколько месяцев, что они бы могли найти её, обратись она к ним раньше. Но у нас не было никакой медицинской страховки. Через четыре месяца она умерла. Тёплый ветер встревожил гладь воды в бассейне. Эрлих смотрел, как его и Джареда ноги расплывались рябью в отражении, сливаясь друг с другом. — Моя мать не знала, кто был моим отцом. — Голос Эрлиха прозвучал слишком резко, нарушив тишину. Это, казалось, сорвало с Джареда пелену задумчивости. — Ох, в самом деле? — Да. Она была типа группи, но со всеми. Она спала с группой, с роуди, с фанатами... — Эрлих покачал головой, продолжая: — Однажды она сказала мне, что моим отцом был Кросби, Стиллз, Нэш или Янг, но я никогда ей не верил. — Представляю, как сильно это расстраивало тебя в детстве. — Не сказал бы. Я почти уверен, что у меня было больше отцов, чем у любого другого ребёнка на земле, – усмехнулся мужчина. — Некоторые из них и двух дней не продержались. — Они тебе нравились? — Может парочка. — По большей части, он лгал. Все мужья его матери были ничтожествами или придурками. — По крайней мере маме они нравились. Джаред просто кивнул. — В любом случае, это уже хорошо. Всегда проще, если можешь с ними поладить. — Не думаю, что знаю что-то об этом, – фыркнул Эрлих в ответ. Джаред нахмурился, но Эрлих не стал уточнять. Это была чистая правда – он никогда не ладил ни с кем из своих отчимов, и с некоторыми дела обстояли даже хуже, чем с остальными. — Мне жаль, – Джаред снова говорил этим серьезным, внимательным голосом. — Тяжело жить с людьми, которые тебя не любят. — Я думал, тебе нравились твои приемные родители. — Да, многие из них. Но не все. Некоторые были жестокими или просто безответственными. Меня до сих пор не перестаёт удивлять, как кто-то вообще может забыть, что ребёнку нужна обувь, чтобы жить в этом мире. Но они как-то справлялись, – сказал Джаред с мрачной улыбкой. — Думаю некоторые люди просто такие. Эрлих болтал ногами в воде, задумчиво глядя как вспыхивает и снова исчезает маленький водоворот, создаваемый его движениями. — Меня это всегда так бесило, – пробормотал он, чувствуя, как закипает. Изнутри рвалась гневная речь, но, похоже, он уже не мог остановиться. — Зачем ставить себя в положение, когда нужно заботиться о детях, которых вы не хотите? Один из этих мудаков-отчимов запирал дом почти каждую чёртову ночь, оставляя меня снаружи. Мне приходилось спать на заднем дворе, даже, блять, зимой. Мне, сука, было девять, был ебучий дубак, и я не сделал буквально нихуя плохого, он просто не хотел, чтобы я мешался рядом, пока они с мамой будут накуриваться, чтобы хорошенько протрахаться всю ночь, не отвлекаясь на меня. Я знаю, что маме было абсолютно насрать на меня, но как кто-то вообще может так поступать? Я врезал по лицу ребёнку, и я все равно не могу представить, чтобы мог поступить так, как эти придурки. — Ты ударил ребёнка по лицу? — Да. Он заставил Ричарда плакать. — О, – Джаред на секунду задумался. — Что ж… думаю я могу тебя понять. Оба мужчины обменялись взглядами, слегка усмехаясь. Эрлих посмотрел на звёзды, сожалея, что не сдержал свою гневную тираду, но Джаред хотя бы оставил её без комментариев, и он был благодарен. — Есть в Ричарде что-то такое… хрупкое, правда? — тихо пробормотал Джаред. — Он кажется таким ранимым. — Особенно сейчас, со всей этой хренью с Равигой. — Точно, – Джаред тяжело вздохнул. — Я беспокоюсь за него. Он гений, и он намного сильнее, чем многие думают, но, все согласятся, у него не лучшие защитные механизмы. И он не очень-то умеет постоять за себя. — Он не умеет постоять за себя, – поправил Эрлих. — Знаю, иногда он бесится, что я слишком защищаю его, но, если я этого не сделаю, кто знает, что может с ним случиться? Видел бы ты его попытки динамить инвесторов в тот день… Он классный парень, но быть классным парнем и быть великим лидером – не одно и тоже. — Это так. Я бы хотел, чтобы он стал немного жёстче, но я боюсь, что это может зайти слишком далеко. Если он сделает это... – ...это будет уже не Ричард, – закончил за него Эрлих. — Точно. И я бы скучал по этому. — Я тоже. Оба притихли, слушая как ветер тихо шелестит в кронах деревьев, играя с ветвями. Эрлих с удивлением обнаружил, что снова начинает чувствовать себя комфортно. Кошмары всегда выбивали его из колеи, но сейчас было что-то приятное в том, что рядом был кто-то, кто понимал его без лишних слов. Мысль о том, что кто-либо в какой-то степени был в его шкуре была приятной и непривычной. В его арсенале было очень мало побед над своими отчимами, особенно юридически. Жаль, что его мать и её ублюдок, многократно угрожавший ему ножом, урегулировали все во внесудебном порядке. Но знание, что кто-то ещё проходил через подобное и тоже смог пережить это, заставило Эрлиха почувствовать, что он победил. Хотя бы немного. — Ты не возражаешь, если я спрошу тебя о чем-то довольно личном? — спросил Джаред. — Восемь дюймов. — Ч-что? — Мой член. Восемь дюймов. — Ну, эм… это не то, о чем я собирался спросить, – медленно проговорил Джаред. — Однако, поздравляю. — Спасибо. Я весьма доволен этим. Так, о чем ты хотел спросить? Джаред смотрел в лицо Эрлиха с пугающей прямотой, его большие голубые глаза словно пылали под светом луны. — Что именно ты чувствуешь к Ричарду? Эрлих почувствовал, как к лицу приливает жар. — Я не понимаю, о чем ты. — А я уверен, что понимаешь, Эрлих. — Голос второго мужчины был твёрд, и он продолжал свою речь. — Я признаю это – у меня есть чувства к нему. Чувства, выходящие за рамки тех, что испытывают к коллегам или друзьям. И я совершенно уверен, что они есть и у тебя. — А что, если и так? — холодно спросил Эрлих. — Тогда я скажу, что понимаю это, – отвечал Джаред. — А ещё скажу, что я не стану притворяться, будто знаю, что нужно Ричарду или кто ему нужен, но я действительно хочу для него счастья. Я очень хотел бы быть человеком, который сделает его счастливым, но здесь решать не мне. Возможно, этим человеком станешь ты. А может и ни один из нас. — И? Джаред выпрямился, его лицо оставалось серьёзным и полным решимости. Лишь сейчас Эрлих впервые заметил, каким раздражающе высоким тот был. — Я могу пообещать тебе кое-что. Если Ричард решит, что будет счастлив с тобой, а не со мной, я это приму. Я приму все, что он скажет, любые его чувства, какими бы они ни были, пока он действительно счастлив. Но только если ты пообещаешь мне две вещи. — Какие? — Пообещай, что будешь уважать желания Ричарда, если он выберет меня, что поставишь его счастье выше своего. Зубы Эрлиха сжались почти до скрипа, а желудок скрутило. — Я не... — Если ты правда заботишься о нем, – продолжал Джаред, не дав ему договорить, – то есть, если ты действительно любишь и ценишь его, если заботишься о нем так, как он того заслуживает, ты захочешь, чтобы он был счастлив. И неважно, что это будет значить для тебя. Эрлих тяжело сглотнул, пытаясь избавиться от появившегося комка в горле. — Что ещё тебе нужно? — Пообещай, что, если ты будешь с Ричардом, ты будешь относиться к нему так, как он того заслуживает. Что ты не причинишь ему боль, не будешь его игнорировать и что всегда будешь делать все, что в твоих силах, заботясь и защищая его. Я могу принять, что Ричард будет с кем-то другим, но только если я знаю, что он будет по-настоящему и полностью любим. Эрлих старался не моргать и не отводить взгляд от холодных как лёд голубых глаз Джареда. Вне зависимости от того, что он ответит, переиграть он уже не сможет, и он хорошо понимал это. — Ладно, – наконец проговорил он, едва слышно, стараясь не думать о том, в чём молчаливо признаётся. — Но и ты должен сделать кое-что для меня. — Что именно? Потребовалось серьезное усилие, чтобы голос оставался ровным. Даже от мысли об этом его сердце болезненно сжалось. — Ты должен поклясться мне, что не заберёшь его у меня. Если он останется с тобой… не стану врать, что буду рад этому, но я, блять, не выдержу, если он оставит меня. Я… Он на самом деле нужен мне, Джаред. Мне нужно, чтобы он просто был рядом. Джаред мягко улыбнулся ему. — Конечно. Я бы никогда так не поступил. Если тебя это успокоит, я думаю, что ты ему тоже нужен. — Да. — Эрлих опустил глаза вниз, смотря в бассейн и моргая, пытаясь убрать эту размытость во взгляде и молча проглатывая благодарность. — Без шуток. Кто ещё побьет девятилеток за него? Позади раздался тихий шорох, и оба парня обернулись, чтобы увидеть измождённого Ричарда, направляющегося к ним. — Привет, – пробормотал он, замечая их. — Простите, я не думал, что здесь кто-то есть. — Всё в порядке, – ответил Джаред. — У тебя все хорошо? — Эмм… наверное. Просто немного нервничаю. Опять приснился кошмар о том, что Пегий Дудочник провалился, и теперь не могу заснуть. Эрлих с Джаредом переглянулись. — Посидишь с нами? — спросил у него Эрлих. — Ага. — Ричард устроился между Джаредом и Эрлихом, опуская ноги в тёплый бассейн. — У нас всё круто? — Конечно, – обнадеживающе улыбнулся Джаред, осторожно положив руку ему на плечо. — Всё будет хорошо, Ричард. — Точно. — Эрлих приобнял Ричарда за другое плечо, одарив Джареда быстрой улыбкой. — Мы об этом позаботимся.