***
Мегуми открывает глаза, не до конца понимая, что пиликает под ухом. Как-то он и забыл, что это его будильник. Фушигуро накрывает голову подушкой, заглушая не только писк, но и все ужасные мысли, тут же всплывшие внутри. Ему хватает минут двадцать, чтобы собраться и выйти из дома. Приходится всё делать в вечной спешке, иначе опоздает. Можно, конечно, вставать раньше. Но тогда можно и не спать. Голова начинает болеть или даже не проходила со вчера. Хотя, вчера не то чтобы существовало. В какой день ложишься спать — в такой и встаёшь. Мегуми ломает позвоночник блистера и запивает две розовые таблетки прямо на ходу. Он быстро поднимается по лестнице, и на ступеньке офиса его сознание будто делает полноценный оборот. Парень спотыкается, обливаясь водой. Лужа растекается по нему, а ткань прилипает к груди холодными ладонями мертвеца. — Блять, — шикает он и зачем-то трёт пятно, словно у него сушилка вместо рук. Фушигуро дёргает дверь на себя, продолжая держать бутылку открытой. Вдруг что-то случится и не один он будет страдать. Но в офисе никого нет. На первый взгляд. После второго хочется утопиться в ней же. — Выглядишь очень плохо, — парень с тёмными волосами откидывается на спинку кресла и вытягивает руки в проход. — Мертвецов не страхуем, — смеётся девушка и проходит мимо, падая на своё кресло и делая такой же оборот, как голова Мегуми минутой раньше. Когда Фушигуро увидел её впервые, то волосы доходили до талии. Длинные, крашенные зелёнкой и не особо здоровые, как ему тогда показалось. И такой он её видел в последний раз. «Всё что угодно, лишь бы работать у Вас». И этим «всем что угодно» было вернуть натуральный цвет волос. Так что теперь те едва доходили до шеи. Обычное на обычном. Больше её ничего не отличало от других в этом здании. И сам он не обратил бы на неё внимания, если бы не одна их общая черта с Чосо. Два банных листа. — Я тоже очень рад вас видеть, — монотонно произносит парень и ставит уже закрытую воду на свой стол. Коллеги переглядываются, уже привыкшие к такому характеру. Тут подобные долго не держались, но Мегуми… Словно приклеился. Не оторвать от должности, как ни тяни. Складывалось ощущение, что он быстрее помрёт за собственным столом, чем уволится. И по его виду такое должно было произойти очень скоро. Чосо совсем не понимал, зачем так убиваться, если живёшь один. Даже он, тянущий семью, так не напрягался. Проблема была, очевидно, в другом.***
— Ну что? — следователь подпирает голову рукой, сидя за небольшим столиком у стены. Большую часть его занимает пузатый монитор, так что приходится умещаться на самом краю, упираясь локтем в угол. — Да как всегда, — вздыхает светловолосый и поправляет сползшие очки запястьем. — Я думаю, вы- мы не туда смотрим. Следователь зевает и смотрит на наручные часы. Его ноги сложены под стулом и едва туда помещаются. — Серийник-гастролёр, куда же тут ещё смотреть? — усмехается блондин. Его волосы куда светлее, почти белые, как и кожа. Он прямо гигантский лист бумаги, слоняющийся по комнатам отдела. — Это да, просто… Я не понимаю мотив. Я вообще ничего не понимаю, если честно. Гомицидомания не ключевой фактор. Но! Какова вероятность, что его сексуально возбуждает, когда следующая жертва употребляет предыдущую? И сердце… Куда он его девает? Это тоже важная деталь. — Сугуру рассматривал два варианта: либо он их где-то хранит, либо… ест. Новый голос раздаётся в помещении. — Второе. Хранить где-то двенадцать сердец… и это минимум, — черноволосый мужчина закрывает за собой дверь, складывая на блондина принесённые папки. — Как и просил: материалы по оккультизму и сопряжённым преступлениям. — А почему я всё узнаю последним? — задаёт риторический вопрос Сатору. — Кстати, Нанамин, что скажешь про глаза? Твоих мозгов нам не хватало! — Глаза… Глаза это самое интересное, — младший снимает перчатки и бросает их в урну. — Раньше он никогда их не вырезал.***
— …означает поднятие ставки на один процентный пункт. То есть выгоднее будет делать страховой взнос раз в год. Да, конечно, вся бумажная волокита на нас. С девяти до восьми, в субботу с десяти до семи. Будем ждать, — Мегуми вешает трубку и расслабляет спину, ощущая боль в лопатках. Часы показывают две минуты до конца рабочего дня. На улице темнеет, а в офисе осталось человек пять. Фушигуро выключает настольную лампу и монитор, собирает со стола кучу бумажек, запихивает в стакан разбросанные повсюду ручки и карандаши и смотрит на воду, к которой так и не притронулся за весь день. Хоть ставь будильник. И на это тоже. — Не хочешь с нами в бар? — Чосо накидывает куртку, чуть не сбивая полузавядший цветок с подставки. — Маки сказала, там сегодня девушкам скидки. Отвлечёмся! Мегуми накидывает пальто, выглядывая на улицу через стеклянную вставку на двери. Лужи неподвижным зеркалом лежат на дороге, это хорошо. — Слушай, у меня ещё столько дел… — Мальчик так и мечтает до конца дней своих быть верным собственной руке, — Зенин проходит мимо, со все силы толкая дверь вперёд и впуская порыв прохладного свежего воздуха, переворачивающего рекламные буклеты на тумбе. Зелёные глаза закатываются, и Мегуми следом выходит на улицу. Он решает проигнорировать какие-либо мысли вслух о себе. — Всем до завтра, — не глядя бросает парень и идёт в противоположную сторону. — Говорил же… — бросает Чосо. Хоть прачечная и не закрывалась, но дел у Мегуми хватало. А ещё там в такое время всегда тихо и пусто. Можно отдохнуть от глупых людей на линии, от глупых людей за соседними столами, от глупых людей повсюду.***
Фонарь, в одиночку освещающий половину улицы, стоит прямо напротив двери в прачечную. Свет от него и от окон накладывается друг на друга, образовывая на асфальте полукруги, очерченные по трещинам. Лампочка в нём с треском мерцает, а очередная листовка «если видели — сообщите в полицию» криво наклеена куда-то на середину. Мегуми проходит мимо, заставляя листовку колыхнуться и едва не отклеиться. Через пару недель на её месте будет висеть новая, а потом ещё одна, и ещё, и ещё… Черноволосый тянет покрасневшие пальцы к изогнутой ручке и открывает дверь. Глаза реагируют болью на яркий свет внутри и на целый рабочий день, проведённый за монитором. У зелёной радужки образовываются небольшие кровавые пятнышки. Вечные гости в этих краях. По какой-то причине эта прачечная не пользовалась особой популярностью. По крайней мере, так считал Мегуми. Обычно он не задумывался, что вряд ли нормальные люди захотят заняться стиркой ближе к ночи. И такая неосмотрительность не принесла ничего хорошего. Но об этом позже. Фушигуро наступает на побитые плитки, что уже потеряли былую белизну. Между стыков грязь, у входа прилипшие чеки и рекламки, на некоторых машинах надписи о неисправности — знаки нечастой уборки. Примерно раз в никогда. Но для Мегуми это место всё равно имело некоторую значимость, сюда его тянуло даже сильнее, чем на работу. Черноволосый идёт к стиралке, которую он заприметил ещё посещений сто назад. Только ей он и пользовался. Тёмно-зелёная, с оранжевой дверцей и чуть обшарпанными углами, на которых краска почти стёрлась. Мегуми закидывает часть вещей из тканевой сумки и замирает. Вещи-то он взял, а вот порошок забыл. И это было странно: такое с ним впервые. Стоило только один раз не проверить всё перед выходом. Парень оглядывается, надеясь увидеть хоть что-то подходящее. Хоть он и живёт совсем недалеко — парой этажей выше. Но возвращаться ему совсем не хочется. И как на зло: надеяться не на что. Правда… Фушигуро сразу уцепился за него. Особенно если учитывать столь редкое явление — другие люди в прачечной. Мужчина сидел на одном из многочисленных металлических стульев, спаянных в одну конструкцию и поставленных у ряда стиральных машин. Мегуми считал лучшим вариантом стоять, потому что это не так холодно и не так неудобно. Довольно молодой, если это можно определить на глаз. В руках какая-то книжка в мягком переплёте. Сам сидит, положив треугольником правую ногу на левую. Так его брюки натягиваются в бёдрах, обнажая кожу на лодыжке. Волосы его короткие и отдают чем-то рыжеватым, хоть и не выглядят как крашеные. В общем, вполне себе ничего, или же так сказывалась усталость. Точно знать Фушигуро не мог. И когда ему что-то требовалось, он робостью не отличался. — Простите, — разворачивается черноволосый. — Странная просьба, но у Вас не будет порошка? Мужчина поднимает голову, совсем немного поворачивая её в сторону звука. Он зажимает страницу пальцами, и книга тут же закрывается. Тёмные глаза оглядывают Фушигуро, и он молча смотрит в ответ, изучая черты лица. Приятные. — Вполне обычная… Только капсулу могу дать, — отвечает он. — Что? — не понимает черноволосый. Собеседник откладывает книгу и протягивает небольшую коробочку. — Практичнее, — поясняет мужчина, пока Мегуми читает инструкцию на обратной стороне. — Отлично отстирывают кр-аску, побелку и всё такое. Фушигуро кивает в ответ, не сильно вслушиваясь. Его мозги сейчас могут только в одну задачу одновременно. Две это уже как-то слишком. — Я вам обязательно занесу. Живу тут, на пару этажей выше, — кивает куда-то наверх парень. — Не стоит, всё равно скоро меня тут не будет, — отмахивается новый знакомый. — По работе? — черноволосый бросает капсулу в барабан и защёлкивает дверцу, выбирая нужный режим. — Новая стройка. А я контролирую работу. Знаете, чтобы никто домой шпаклёвку не таскал и чтобы там потом ничего не рухнуло через неделю. Мегуми достаётся из кармана пальто всякий мусор, ища пару центов. Он сминает чеки и листовки, роняя пару под ноги. Мужчина поднимает их и протягивает. — Плюс бумажки оформляю, единственное… со страховой беда. Нормальную днём с огнём… — Могу помочь, — парень кивает на визитку, за которую они оба держатся. — Страховой агент Фушигуро Мегуми. В глазах у мужчины что-то мелькает, и он вытягивает визитку из тонких пальцев, пряча её уже к себе в карман. Мегуми вежливо улыбается, что выглядит очень даже искренне. — Сукуна Рёмен. Рад такому знакомству, — тусклый свет отражается от проступивших клыков улыбки. Тёплая ладонь в ответ крепко обхватывает ладонь Фушигуро, и кости прижимаются друг к другу. В этот момент он ещё не знал, как сильно обычная просьба перевернёт его жизнь, заставит сделать солнышко на качелях. Для одного это обычное знакомство, которое потом запишется в очередные рабочие бумажки, пропавшие в никуда. Для другого — обычное знакомство, которое потом запишется в очередной том уголовного дела, забытый на полке.***
— Ни-че-го, — голова падает на стопку дел. — В этом точно есть смысл? — Да дела я просто так взял, может, там было бы плюс-минус похожее. Но… — Ага. Либо жертвоприношение, либо «нашептали» демоны, либо всякие традиции. Вообще не тот шаблон. Блондин устало трёт глаза и отодвигается от стола. За три дня он просмотрел пару сотен дел во всех томах, но полезного там было примерно ничего. Либо он это знал, либо это не относилось к основной работе. Там все были не слишком умными: предсказуемые, с легко читаемым мотивом и типажом. Новое дело (если так можно сказать о, как минимум, семилетней серии) не отвечало этим запросам. На руки им оно попало не так давно — два года назад. И всё это время они вдвоём с Сугуру не получали почти никаких новых зацепок. Одна и та же схема действий: тело по частям, ни сердца, ни какой-то части, которую потом найдут в желудке следующей жертвы. Жертвы, которую с остальным не объединяло примерно ничего. Разве что… это были молодые парни. Парни с разным цветом кожи, глаз, волос и с разными характеристиками от окружения. Годжо сразу понял, что нет смысла пытаться увидеть связь. Он видит в них то, что нельзя разглядеть обычным людям. — Нашёл! — раздаётся третий голос. Свежая кровь. Нанами Кенто попал им в руки сразу после учёбы. Новый человек порядком оживил дело. Способный взглянуть под своим, особым, углом… он будто открыл окно в их рабочей комнате. В подвале. Где окон нет. Сугуру очень ценил его мысли, хоть и редко выражал похвалу. Сатору же… когда-то он и сам был таким. С горящими глазами и готовностью копаться в телах и делах сутками. Сейчас же лишь угольки тлели внутри, и только пара вещей не давала им затухнуть. — В культуре ряда народностей поглощение тела является актом поглощения души. Определённые части равносильны сосудам, хранящим душу в себе. Таким образом, поедающий приобретает силы и способности поедаемого. Также имеет место быть версия сакрализации поедаемого, в основе которой лежит желание буквально быть на его месте, стать им, — зачитывает абзац светловолосый. — Неужели хоть что-то! — Гето вскидывает голову к потолку с квадратными светильниками. — Сердце — это точно главный сосуд для него. Осталось разобраться с подкормкой и глазами. — Может, подумаем над этим завтра? — жалобно спрашивает Годжо. Сугуру кидает осуждающий взгляд, и Сатору покорно кивает, возвращаясь к работе. Вот она — его жидкость для розжига с карими глазами.***
— Чё с погодой? — Маки заходит в офис, и колокольчик звенит. Она складывает зонт, и множество мелких капелек падает на линолеум у её ног. — Ну! Тряси за дверью, — Чосо недовольно кидает тряпку на пол. — Вторую неделю дожди, — девушка разматывает шарф, кое-как протирая пол ногой, поставленной на подранную тряпку. — Ощущение, что ещё будут. Мегуми проходит мимо и кладёт на стол несколько толстых папок, отчего тот прогибается. Он садится на стул и чувствует, что тот уже давно стал похож на плюшевую игрушку, с которой спят лет пятнадцать. — Так а чего ты хотела от погоды в августе? — спрашивает черноволосый и достаёт ручку, не глядя расписывая её на каком-то клочке бумаги. Маки и Чосо переглядываются. Вот это да! Им ответили. Такое бывало, дай бог, раз в полгода. Обычно Фушигуро использовал фразы из стандартного набора: «Да», «Нет» и «Не знаю». — Знаешь… Солнышко было бы кстати. — Ну уж нет… Лучше бы никакого лета в моей жизни больше не было. Только угнетает, — качает головой парень и быстро переносит данные с экрана в бумажную форму. Чосо дня три не мог найти причин для такого душевного подъёма. Что вообще такого случилось, что в эти зелёные глаза вернулась хоть какая-то жизнь? — А ты чем так занят-то? Все эти дни, — темноволосый заглядывает через острое плечо, пытаясь понять самостоятельно. — Новая страховка большой стройки. Та, что на перекрёстке. — Да ладно! — раздаётся голос девушки. — Это ж какой процент тебе перепадёт… Она мечтательно прикрывает глаза, подставляя лицо под свет офисных ламп. — Да я не за проц- — Мегуми быстро останавливается. Чего это он так разболтался? Чосо ставит локти на угол стола и наклоняется, придерживая лицо руками. — И что же тебе пообещали? — с ехидной улыбочкой интересуется коллега. — Ничего. — Ага, так и скажи, что процент в приют пожертвуешь. Святоша, — Маки складывает руки в молитвенном жесте, и они смеются вдвоём с Чосо. Мегуми вздыхает и жмёт кнопку на мониторе. Экран гаснет. Он собирает все бумажки со стола, берёт несколько ручек и встаёт со стула. — Это просто рабочая сделка, — бросает он и хватает пальто с вешалки. Выходит на улицу, даже не накинув его на себя, и тут же идёт к подъехавшей машине. Черноволосый кидает вещи на заднее сиденье, а сам садится вперёд — рядом с водителем. И как бы Чосо ни старался, но так и не смог рассмотреть ни лица второго человека, ни номера автомобиля. Наверное, если бы они знали, что получит Мегуми за эту сделку, то… ни за что бы не согласились. Но о таком заранее не узнать. В конце осталось только радоваться, что этот «процент» перепал не им.***
Если отмотать время назад, чтобы понять, с какого момента всё началось, то… Окажется, что это было с ним всегда. По ощущениям уж точно. Просто ты изначально не такой, как большинство. И это может даже озадачивать и мешать жить. Но так оно до тех пор, пока не примешь это как часть себя; не примешь эту пустоту и не постараешься её заполнить. Первое убийство как первая любовь. Незабываемо. Мама-кошка разродилась в лесочке в паре минут от их дома. И надо же было шнурку оказаться в кармане. Он снял их с ботинок позавчера, потому что ботинки старые, а шнурки ещё сгодятся, как сказала мать. Вот и правда — сгодились. Берёшь и обматываешь хлипкую шею. Ощущение, что она отломится только потяни. Но на самом деле там всё прочнее. Лапки гнутся в стороны и это мяученье… только раздражает. А вместе с раздражением есть что-то ещё. Такое тёплое приятное чувство и немного опасений, что увидят, отругают. Так много ощущений, что они сливаются в одно громадное, наваливающееся сверху. Мальчик прикрывает глаза и тянет шнурок в две стороны, будто стараясь разорвать его. Хруст и облегчение. В последующие разы его это уже не сильно впечатляет, чувства притупляются. Былое волнение сходит на нет. Всё превращается в автоматизм. А потом очередной урок биологии со скучных цветочков и рыбок переходит к анатомии. Резать лягушек… Пока все пищат как котята и боятся взять в руки скальпель, он уже все сделал. Интересно, как там всё внутри работает? Почему её сердце бьётся так быстро? Что чувствует лягушка, когда её режут? Понимает ли она? И вот… снова это приятное тепло. Что если на месте лягушки будет человек?***
Яркие красно-оранжевые листья кажутся тусклыми на фоне серого неба. Одна из длинных ветвей лежит на капоте машины, роняя мелкие крапинки, мокро липнущие ко всему. Внутри пахнет кофе и сигаретным дымом. Фушигуро почти не курил и не пил кофе, но ему оно как-то по-особенному подходило. Зелёные глаза невозможно отвести от Рёмена. Мужчина шуршит пакетом и кусает круассан, набитый шоколадом. Мегуми запивает чёрным чаем вишнёвый пирог, который ему всучила Маки и который он так не хотел брать (что, кстати, было зря). Ещё не остывший чай обжигает язык, и зелёные глаза жмурятся, окунаясь в проступившие слёзы. — В общем, всю работу желательно закончить к концу недели, если это вообще возможно. Иначе потом я только через два месяца приеду. А что там с ними случится за это время… Чёрт его знает, — пальцы с проступающими костяшками обхватывают бумажный стаканчик и подносят к губам. — Можно провести через пару знакомых, чтобы вышло подешевле по взносам. Выплата всё равно фиксированная, а страховая не обеднеет. Кипы бумаг лежат на заднем сиденье. Мегуми уже который день проводит обеденный перерыв с новым знакомым. Да, дело явно было не в проценте за сделку. Это было что-то личное, подцепившее на крючок ещё в прачечной. — Понятия не имею что бы делал без тебя… И так головняка хватает, а тут ещё бы со страховой возился, — Рёмен возвращает стаканчик в подставку, и тёмно-карие глаза внимательно изучают Мегуми. — Да это же просто моя работа, — черноволосый махает рукой и задевает чужой стаканчик. Кофе выливается на брюки Рёмена, и он дёргается, пытаясь не запачкать сиденье. Мегуми шикает и что-то говорит о своей криворукость, пытаясь извиниться. Он хватает кипу салфеток, частью уже промокших, и раскидывает их по бёдрам мужчины, стараясь оттереть образовавшиеся пятна. — Не нужно извиняться, — Сукуна кладёт свои руки поверх, останавливая судорожные метания парня. Мегуми замирает, понимая, что находится в чрезвычайной близости к мужчине. Поднимает взгляд, упираясь им в чуть влажные губы, и этот жест не остаётся незамеченным. Рёмен подаётся вперёд, а Мегуми воспринимает это как мах флагом, как стартовый выстрел, как команду «Марш!». Черноволосый резко впивается в губы. Так резко, что задевает их зубами и тут же ощущает яркий металлический вкус. Сколько раз ему доводилось попробовать свою кровь (по чистой случайности, конечно) такой она никогда не ощущалась. Рёмен шикает, но не отстраняется, а лишь сжимает пальцы на затылке, оттягивая назад чёрные пряди. Фушигуро привстаёт на сиденье, опираясь рукой на чужое, и снова задевает этот несчастный стакан. Он падает, и крышка отлетает, закатываясь неизвестно куда. На этот раз всем безразлично на беспорядок и на последующую уборку. Момент растянулся.***
Неделя близилась к концу. На самом деле Мегуми уже как пару лет назад заметил, что дни перестали тянуться. Даже на работе. Времени не хватало ни на что, оно только быстрее бежало. А он никак не мог угнаться за ним. Очередная рабочая пятница. Фушигуро монотонно щёлкает мышкой, пробегаясь пальцами по клавиатуре. Его телефон издаёт небольшой звоночек, говоря о новом сообщении. «Жду тебя у офиса». Да, эта интрижка была очень странной. Обычно Мегуми не интересовало ничего из межличностных отношений. В целом, он уже уставал от Маки и Чосо, окрестивших себя его друзьями, без согласия последнего. Впрочем, это было мило. Наверное. Пирог был не таким плохим, жаль он попробовал один кусочек, а попросить больше было как-то неловко. И теперь он ассоциировался у него с тем разом в машине. Умом он понимал, что до конца остаётся совсем немного: дату заключения на документах он видел не раз. Но вот как-то сердцем хотелось другого. И Фушигуро абсолютно не одобрял такое, потому что ум был важнее. А тут оно всё смешалось, скомкалось, перевернулось. Друг о друге они почти ничего не знали, встречались раз в день на сорок минут обеда и иногда уточнить какие-то страховые вопросы — не более. А Маки и Чосо продолжали гадать куда же бегал их мальчик и о ком так не хотел говорить. Мегуми спускается по ступенькам, и его тут же обдаёт холодным порывом ветра. Да, кажется, солнца уже не видать. Он поворачивает за угол, где обычно прятались курящие сотрудники, но в такую погоду даже те предпочитали пользоваться офисной. Сукуна тут же тушит сигарету о кирпичную кладку и бросает бычок в урну, успешно попадая. Фушигуро подходит ещё ближе, кутаясь в чёрное шерстяное пальто. — Привет, — улыбается он бледными губами. Мужчина улыбается в ответ и припадает плечом к стене — совсем рядом с чёрной точкой кончика сигареты. — Может, поужинаем сегодня? Если ты не знал, то я прекрасно готовлю, — рекламирует себя он. — Заодно и подпишем все бумаги. А то, чувствую, завтра дёрнут в штат и придётся высылать копии. От такого Мегуми отказаться не может. На подобные жесты внимания парень был слишком падок, хоть о нём и тяжело было такое сказать, да и сам он старался держать все чувства в узде. — Я только за, — Фушигуро чуть выпрямляется, и ветер перекидывает волосы с одной стороны на другую. — И вот ещё. Парень достаёт откуда-то из сгиба руки небольшую зелёную коробочку и протягивает её Рёмену. Тот вскидывает брови. — Господи, ты серьёзно? — вздыхает он, сжимая переносицу пальцами. — Прости, иначе не могу, — Мегуми всучивает коробочку с капсулами для стирки. Сквозь ветер слышится звонкий голос девушки, зовущей парня на обед и знающей, что он ныкается по углам. Фушигуро перебарывает желание повернуться на звук и с тоской бросает, что ему нужно идти. Сукуна понимающе кивает и ещё раз напоминает про ужин. — Заеду за тобой в семь. У прачечной. Мегуми кивает и тут же отходит, словно волк от костра. Он переступает бордюр и быстро идёт к главной дорожке, где его уже ждут. — Ребят, пожалуйста, прикройте вечером. Я на часа полтора раньше уйду, — начинает черноволосый. — О-о-о свиданка! — хихикает Зенин и толкает Чосо локтем. — Такая важная, что ты даже к нам обратился! Зелёные глаза закатываются. — Да прикроем, прикроем, — успокаивает темноволосый. — А с кем гуляешь-то? Мегуми оборачивается, но угол уже давно пуст. Лишь мокрая трава колышется там и туман стелется по низу. — Да так… — отмахивается парень, совсем не ощущая, как шнурок медленно обматывает его шею. — Завтра всё расскажу.***
Мегуми собирает все свои вещи, приводит место в порядок и одевается, поправляя шарф перед зеркалом. Маки смотрит на всякие рабочие бумажки, которые, как она понимает, Фушигуро собирается взять с собой. — А вы тоже на свидание берёте там… оригиналы договоров, ручки. Ещё степлер надо взять и принтер. А что? Вдруг пригодится. — Я ни слова не сказал про свидание. Это просто деловая встреча, — поправляет черноволосый. Чосо проходит мимо с двумя дымящимися кружками и ставит одну из них на стол девушки. Он садится в кресло Мегуми и смотрит на него под углом наклона головы. — Завтра я жду миллион подробностей, — довольно сообщает он. — Вообще, рад, что ты стал лучше к нам относиться. — Ага! Раньше казался злюкой, которая укусит чуть что, — соглашается Зенин. — А тут даже сам болтаешь. Хочешь ещё вишнёвого пирога? — Спасибо, откажусь, — усмехается Фушигуро. — И, кстати, никакая я не злюка. Вам просто казалось… Всё, я побежал. Рассчитываю на вас. Уже под фонарным столбом Мегуми думает, что, возможно, ему стоит поменять этот образ. Не такие уж и плохие они — эти коллеги. И как он думал: новая листовка с потеряшкой украшает фонарь. Свет фар прорезается из-за угла, и колёса скрипят, притормаживая перед ним. Фушигуро открывает дверь и залезает на привычное место. Машина трогается с места, и уносит его от прачечной. Ветер дёргает листовку и срывает её, неся по переулкам. Ничего. Скоро на её месте будет висеть очередная.***
— Спасибо, — Сугуру берёт стакан с водой из рук официанта и ставит его перед Сатору. Блондин кидает туда таблетку и ложится на стол, наблюдая, как она шипит и растворяется, переворачиваясь в множестве пузырей. — Я устал, — произносит Годжо. — Я устал. — Я понимаю, — мягко отвечает Гето. — Ты же знаешь, что такая у нас работа. Голубые глаза упираются взглядом в стакан, не желая смотреть на Сугуру. — Всегда знал. В начале даже был рад, но сейчас… Тебе не кажется, что мы играем в догонялки сами с собой? Это висяк и ничего с ним не сделаешь. Сугуру всегда это знал. Раскрываемость у таких дел нулевая. За два года ничего с места не сдвинулось. В первые месяцы всё шло гладко: собрали базу улик, схему действий, объединили в серию похожие случаи. А потом… Потом всё замерло. Они только наносили на карту пометки о новых случаях да ждали следующие. С ними случилось ровно то же, что произошло с предыдущими следователями. И с каждым днём интерес к работе угасал всё сильнее. — Я правда не знаю, как сделать тебе легче, — с сожалением произносит Гето и забирает тарелку с едой. Он втыкает вилку куда-то в лапшу и оставляет её там. Подпирает щёку рукой и тоже смотрит на стакан с уже растворившейся таблеткой обезболивающего. — Уволиться я не могу, но и грести вилами по воде… — Годжо замолкает и отворачивается к окну, смотря на проезжающие мимо машины. — Обещаю, совсем скоро станет легче. Я, кстати, видел клубничный торт в десертах. Хочешь? Прекрасно знает, как подкупить Сатору. Тот сразу же поворачивается, и какой-то блеск появляется в глазах. Блондин кивает и смотрит, как Гето подзывает официанта. Да, как бы глупо это не было, но Годжо Сатору верил, что дела и правда наладятся. И он обязательно расскажет Сугуру всё, что так давно хотел. Только не сейчас. Не сегодня. Год, два, пять лет. Ждать он умеет.***
Мы всего лишь мясо, и я тебя разделаю, как Тед Банди
Мегуми сидит на деревянном стуле где-то в центре кухни, тёплый жёлтый свет скользит по полкам и тумбам. Черноволосый наблюдает, как ножом вскрывают вакуумную упаковку, в которую запечатана свежая вырезка. Смотрит, как её разрезают на ровные кусочки и кладут на сковородку с рифлёной поверхностью. Под рукой у него стоит бокал вина, а вместо музыки тут шипение жарящегося мяса. На тарелке пара кусочков вырезки, небольшие дольки помидора с тёмными полосками от сковородки, имитирующей гриль, и свежая зелень. Внутри у Фушигуро всё сводит: обеда у него не было. И хоть вилка немного неудобно лежит в руке, но это совсем не мешает ему как можно быстрее попробовать блюдо. Мясо тут же отдаёт сок, растворяясь во рту. Так легко ещё никогда не жевалось: ни прожилки, ни хрящика. Зелёные глаза жмурятся от удовольствия. — Это божественно, — мурчит Мегуми, и Рёмен довольно ухмыляется. — Рад, что тебе пришлось по душе, — мужчина обходит его со спины. — Ещё вина? Бокал чуть наполняется, и Фушигуро жестом показывает «хватит». Рёмен садится напротив. Его тарелка пустая, начищенная до блеска и с небольшим кругом света на самом краю. Он приподнимает свой бокал и чуть наклоняет его вперёд. Бокал Мегуми с тихим звоном ударяется о стекло. Фушигуро делает глоток, а Рёмен отпивает от самого края — совсем немного. — Думаю, все документы ещё успеем подписать. Всё же это в первую очередь деловая встреча, — смеётся черноволосый. — Кстати, почему не ешь? Или это всё было только мне? Мегуми показывает на последний оставшийся кусочек и половинку второго на своей тарелке. — Прости, просто себе я готовлю отдельно и не так заморочено. Просто любимое блюдо. Себя впечатлять не нужно, только баловать, — спокойно отвечает Рёмен и смотрит на настенные круглые часы. Едва заметная улыбка трогает уголок губы. — То есть, я ещё раз посмотрю на то, как мастерски ты орудуешь ножом, — флиртующим тоном спрашивает Фушигуро. — Кстати, если не секрет, то что это будет? На кухне чуть душновато. Должно быть, из-за работающей печи. Мегуми думает попросить приоткрыть окно, потому что холод с улицы отлично освежит его и его мысли. В голове становилось тесновато. Всё же не стоило так налегать на вино в самом начале. Хотя, это даже не второй бокал. — Конечно не секрет, — быстро хмурит брови мужчина. — Сердце человека. Фушигуро усмехается из-за столько забавной шутки. — Блин, даже жутко… — качает он головой. — А если честно? — Твоё сердце, — повторяет Рёмен и не сводит глаз с черноволосого. Мегуми поправляет воротник рубашки пальцами, случайно расстёгивая верхнюю пуговицу. Сердце его ускоряется, отчётливо ударяясь о рёбра. Становится так холодно, что даже открывать окно не нужно. Парень сглатывает, облизывая губы, и чувствует привкус вина. Мужчина опять смотрит на часы, сощурив глаза. Вот и оно. — Нехорошо? — спрашивает он, снова обнажая клыки, как в тот раз в прачечной. Фушигуро машинально кивает головой, и мороз пробегает по спине. Рёмен смотрит на него с улыбкой, положив подбородок на выставленные на стол руки. Точно так же Чосо стоял в начале недели и спрашивал о новой сделке. Эта деталь делает ещё хуже. Мегуми хочет подняться со стула и хватается за стол, но у него едва получается сжать его край. В глазах сужается чернота, пока не исчезает в этом кругу даже хищный блеск чужой улыбки. Черноволосый помнит стук падающего на пол стула и удар лбом о пол. А затем — темнота.***
Лязг. Металлический лязг. Снова и снова, циклично повторяется и повторяется. Мегуми медленно открывает глаза и дёргает головой. Плёнка отлипает от щеки и падает на пол, оставляя странное ощущение на коже. — Привет! — голос громче лязга. — Думал, мы не успеем поболтать. А я так это не люблю, знаешь ли. Фушигуро хочет ответить, но вовремя понимает, что болтать не придётся. Полотенце во рту не даст этому случиться. Тугой узел упирается в затылок, и Мегуми ёрзает на полу, почти целиком покрытому плёнкой. — Я даже не планировал ничего такого тут устраивать. Реально по работе приехал. А тут эти зелёные глаза. Надо же, — нож звонко скользит по мусату. — Наверное, по этой причине я так долго с тобой возился. Кофе в салоне, кстати, не просто так упало. Лезвие с каждым махом становится всё острее. Мегуми в панике пытается перевернутся, а Сукуна лишь непонимающе смотрит на эти жалкие попытки. Сердце колотится как бешеное и вот-вот выскочит наружу. — Слышал такую фразу, как «резать от уха до уха»? Забавно, но это не фигура речи. Прямая инструкция: не как можно, а как нужно. Мегуми ничего не слушает. Мысли бесконечным потоком генерируются в голове. Неужели это и есть конец? Вот так просто? Как он мог не заметить ничего странного? Его же найдут? Когда будет поздно. Если только так. Когда уже никому легче не будет. Лицо обдаёт жаром, и парень понимает, что слёзы текут по щекам, впитываясь в края полотенца, частью и так пропитанного слюной. — Ну чего ты? — Рёмен обходит кухонную стойку, держа в руке топорик для мяса. Он медленно идёт к нему, наступая на холодной линолеум голыми ступнями. — Я просто перережу твою трахею и ярёмную вену. Это и есть — резать от уха до уха. Быстрая и почти безболезненная смерть. Сукуна крепче сжимает нож и присаживаясь на корточки — прямо у лица Фушигуро. Он проводит рукой по чёрным волосам, а затем спускается к щекам и стирает тёплые слёзы. Спина Мегуми подрагивает, и он пытается отстраниться. — Не стоит так реагировать. Скоро мы будем одним целым, — Сукуна обходит его за спиной, но вина уже не предлагает. Пальцы смыкаются на прядях, поднимая чужую голову вверх. В машине он делал это по-другому. Кожа на шее натягивается струной. Мегуми видит одно лишь лезвие, и его зелёные глаза отражаются в холодном металле. Если бы взял еще один кусочек пирога, если бы усерднее учился, если бы не отказал парню из соседнего офиса, если бы больше общался с коллегами, если бы… Так много мыслей в голове, и вот каждая буква растворяется в тёплой крови. Пустота.***
Я вообще бы стал тобою, Стал тобою, если б мог
В нём всё точно было утончённо и аккуратно. Даже сердце. Не самое большое из тех, что он видел, но точно самое красивое. Он осторожно промывает его под водой, кровь уже тускло стекает по металлическим стенкам раковины. Ровно отрезано от части аорты и обрамлено белёсым полукругом — жировой прослойкой. Тонкие вены едва заметно проступают на поверхности, и нужно хорошенько приглядеться, чтобы их увидеть. Завтра не приду — приболел. Справитесь? Обжарить с двух сторон. Без специй и соли. Добавить три ложки воды, чтобы не прилипло в самом начале к сковородке. И засечь семь минут, как только вся вода испарится. Вот тогда-то мясо будет идеальным. Не додержи — сырое, а передержи — жёсткое, как подошва. Баланс тут особенно важен. а как же твоя свиданка? Вообще, ужин это в том числе и своеобразная награда. Всё же, нелёгкий это труд — разделать человека. Привычка начинать с грудины. Не сильно церемонясь, режешь её вдоль. Главное следить за лезвием, чтобы не повредить сердце. Рёбра иногда можно надломить: так было проще его вытащить. После раза седьмого уже действуешь на автомате. Рука сама знает на какую глубину вводить нож, куда вести и где остановиться. В конце остаётся огромная выемка. Фраза «дыра в груди» начинает восприниматься совсем по-другому. Как бездонный колодец; так и манит прыгнуть туда. Я дома остался. Как-то не моё это. Потом вырезка для следующего раза. Это самоё лёгкое. Обычно он использовал бёдра. Режь где хочешь и откуда хочешь. Главное не забыть отделить кожу. Но и это не сложно: просто идёшь вдоль мышц и всегда следишь за лезвием. Пакуешь в вакуум и думаешь о том, кому же достанется этот лакомый кусочек. а с тем проектом что? Потом переходишь к голове. Находишь только что сделанный надрез и заканчиваешь его у затылка. Кровь к тому моменту уже сбежит, так что занятие вполне себе чистое. Хруст не всегда приятен, особенно, когда отделяешь голову руками. Тянешь на себя и чуть крутишь, будто разбираешь человечка из лего или вытаскиваешь пробку из бутылки. Иногда и звук бывает соответствующий. Да там и страховка слетела. Отказались. В самом конце уже отпиливаешь конечности от туловища. Даже не потрошишь, потому что нет нужды. Заворачиваешь в части плёнки и по привычке останавливаешься, чтобы поразглядывать проступивший чистый пол. Занимательная вещь на контрасте со всем, что происходит выше. вот блин, со всем тебя опрокинули ладненько, тогда увидимся в понедельник Всё это отправляется в сумку, купленную за пару штатов отсюда. Сначала плёнка, потом туловище, а сверху складываешь руки и ноги. Складываешь буквально: сгибаешь пополам, как ветку. Ещё не было такого, чтобы кто-то не поместился туда. Вот и всё. Остаётся немного прибраться, но это уже после ужина. Обязательно. Сукуна сидит у кухонного стола, положив одну ногу на другую и образовывая ими треугольник. Он смотрит перед собой и держит в руке мобильник. Голова стоит на металлической подставке у раковины, с выемками, через которые стекает вода. Чёрные пряди налипли на щёки и пытаются спрятать пустые глазницы. Сукуна выключает телефон и бьёт его несколько раз об угол стола. Сломанный, тот отправляется на дно мусорного мешка. Туда же, где лежат все вещи, рабочие документы и всё то, что никто больше не должен видеть. Снова это ощущение… Его первый трофей, памятная вещица, безделушка. Если говорить о первом убийстве как о первой любви, то сейчас была интрижка на стороне, вносящая краски в размеренную семейную жизнь. Молния застёгивается, и мужчина открывает дверь, в последний раз оборачиваясь на кухню. Как и было до его прихода: идеальная чистота и порядок. Возможно, ему стоило бы устроиться в службу генеральной уборки помещений. Тут было не подкопаться. Чисти, пока вода с тряпки не побежит такой, что пить не жалко. А поначалу всегда мутная кровавая грязь. Он выходит на площадку и поправляет сумку на плече. Нажимает на кнопку на ключах от машины, и на улице слышится звук разблокировки дверей. Спускается один пролёт, второй и останавливается. Поздно уже, а старушкам всё не уснуть. — Здрасьте-е, а вы чего? Уезжаете уже? — женщина смотрит на него с нижней ступени, медленно поднимаясь на следующую. — Матушка заболела, вот сорвался к ней. Наверное, теперь буду с ней, пока болезнь не отступит, — в учтивой манере отвечает он. — Несчастная… — качает она головой. — А что у тебя капает-то? Старушка показывает рукой, и Рёмен опускает взгляд. О лестницу разбиваются красные капли, отскакивая и брызгами печатаясь на бетоне. — Вот чёрт! — шикает он. — Банка треснула поди. Мама очень любит вишню… Наварил ей тонну, наверное. А одна не выдержала. Может, возьмёте целую? Всё равно не убудет. Та соглашается и смотрит, как Сукуна спускается к ней. Ставит на пол сумку и медленно расстёгивает её. Женщина подходит к нему и заглядывает внутрь. Лампа на этаже гудит и мерцает, периодически переставая светить. Она удивлённо вздыхает. Ряд стеклянных баночек с красными крышками плотно смыкается на дне сумки. Он достаёт одну — откуда-то из центра — и отдаёт ей в сухие руки. — Вот спасибо, сынок. Ну ты беги, беги, — женщина снова возвращается к своему восхождению на вершину лестничной клетки. Рёмен быстро спускается по оставшимся этажам и на этот раз никого не встречает. Он неторопливо проверяет машину и закуривает сигарету, опираясь спиной на дверь. Полностью спокоен, будто ничего особенного не случилось. На самом деле так и есть. За второй возвращается позже, и выносит её незамеченным. Он открывает багажник и ставит туда сумку. В ней никаких банок не было и в помине. Теперь тебя найдут не скоро.***
The Beach Boys — California Dreamin’
Жаркое летнее солнце отражается от капота машины. Асфальт под ногами так раскалён, что обед можно готовить и на нём. На небе ни облачка, полностью голубое небо, раскатанное над неподвижным деревьями. Рёмен выходит из машины и хлопает дверью слишком сильно. Обычная городская кафешка на перекрёсте зовёт его к себе. Нормальное место, чтобы быстро перекусить. Внутри столики с диванчиками, типовая форма, стенды-меню и огромная доска на стене. Официант снует туда-сюда с подносом, раздавая тарелки всем посетителям. Сукуна заказывает стейк и чашку кофе. Оценивает официанта взглядом: молодой, с дежурной улыбочкой и радужным браслетиком, оплетающим запястье. Бейджик с именем и фамилией. Итадори Юдзи. — Милый браслетик, — улыбается Сукуна, забирая тарелку из его рук. Парень опускает взгляд вниз и смущённо улыбается. — Спасибо, — бросает Итадори и прижимает круглый поднос к себе, возвращаясь к стойке. Сукуна разрезает кусок мяса на кубики поменьше и пробует один. Жестковато и не мешало бы добавлять поменьше специй. Да, повара им явно стоит сменить. — Комплимент от заведения, — Юдзи ставит блюдце с вишнёвым пирогом на край стола. Сукуна поднимает голову и вскидывает брови, принимая правила игры. — Не хочешь вечером выпить чего-нибудь? — сладко улыбается мужчина. Парень мимолётно бросает взгляд в окно и быстро соглашается на заманчивое предложение. Тёмные глаза смотрят на виляющие бёдра, уходящие от столика. Он поднимает взгляд выше и видит, как рыжая девушка в фартуке показывает класс официанту. Рёмен усмехается, понимая, что надолго в этом городе не задержится.