Слабая точка

— А я думал, что ты пассив… — чуть прикрывая глаза, говорит радио-демон, с крупицами слез на щеках. Ох, нет, это не слезы боли. Слёзы блаженства, неземной эйфории и экстаза, и улыбка такая же. С приоткрытого рта немного течет слюна. Даже непривычно видеть Аластора в таком состоянии, но, даже не смотря на подобную реакцию, неоновые когти продолжали стимулировать, как оказалось, весьма эрогенные мягкие ушки оленя. — Я универсал. — твердо заявляет Вокс, стоящий на короткой, но не плотной дистанции позади врага, одной рукой переминая пальцами ушко, а второй держа за запястье, сжимая ради собственного возбуждения. Вокс и не думал, что Аластор может быть таким податливым. Асексуалы ведь, вроде, не испытывают возбуждения? Может, тот не знал, что уши его эрогенная зона? Чёрт, тогда почему он чуть ли не стонет? Даже слёзы льёт, лишь бы не простонать для ненавистного соперника. Ву был уверен, что если сейчас зажмет ему рукой пах, там сейчас будет весьма влажно. — А я думал, что ты асексуал, — в отместку говорит телеведущий, практически в шею. Будь у него нормальная голова, это смотрелось бы ещё лучше, но, к счастью, дабы не потерять контроль над ситуацией, Вокс об этом думать не стал. — У-ублюдок! — рычит Ал, пытаясь вырвать свою руку из хватки. Одурманенность не даёт ему осознать, что вторая рука-то свободна и он мог бы вполне врезать нахальному телекашке. Он об этом думает несколько секунд, как вдруг, что-то мокрое, немного покалывающее током, проходится по шее и заставляет вздрогнуть от омерзения. Аластор вскипает, краснея от злости и затем его нежно берут за ушко, начиная массировать по краям, заставляя обомлеть, рукой зажать рот, дабы не произнести лишних звуков, а ноги лишь слегка подкоситься. Право, как он допустил, чтобы Вокс нашел эту слабую точку? Он долгое время был убежден, что у него в принципе нет слабых мест и сломить его невозможно. И, если Аластор пытался бить по местам, от которых Вокс мог бы кричать от ужасной боли, то Вокс наоборот, делал слишком приятные вещи, из-за которых было невыносимо. Радио-демон прикрывал глаза, зажимал рукой рот, чувствуя, как ватные ноги всё более постепенно перестают его держать. Язык телелорда был большой. Он, наверное, мог бы полностью обвить ухо, но лишь иногда касался кончиком, а, в основном, стимуляцией занимались пальцы. Они сжимали, массировали, слегка царапали, но всё это приносило несказанное удовольствие, которое олень не мог контролировать. Вокс же испытывал это блаженное чувство не меньше. На ощупь ушки Ала были безумно приятные. Мягкие, легко гнущиеся, а ещё, в принципе, его волосы пахли клубникой и рецепторы Вокса весьма сильно воспринимали этот сладкий аромат. — Ну, давай же, проси остановиться. Или тебе настолько нравится? Вокс хихикнул. Валовы фразочки всегда были на подкорке. И, если с самим мотыльком его же приёмами одолеть было сложно, то на оленя в самый раз. Чувство доминирования, это ли не блаженство? Управление врагом. Его слабостями. Власть над ситуацией, которая точно идет в твою пользу? Воксу подходит. Тело в его руках: агрессивное в протестах, пассивное в действиях, шипящая кошка, которая не нападает, а лишь показывает клыки. Аластор ведь действительно не останавливает. Но даже из-за этого его не хочется упрекать за асексуальность. Хочется смотреть, что с ним будет дальше, сколько он сможет терпеть, сможет ли Ву вырвать из него этот сладостный стон, а может оргазм оленя звучит как помехи в море радио-волн? Голубые пальцы сжимают немного сильнее. Под шерстью уши тонкие хрящи, но так хорошо гнутся, что телелорд не удерживается надавливая ближе к их основанию, заставляя одно опуститься по бокам, приземляясь кончиком прямо на голубые цифровые губы. Серая кожа на лице радио-демона моментально покрывается новой порцией румянца. Вспыхнула натуральным малиновым. Внутренние уголки бровей опускаются, демонстрируя недовольство и Аластор снова мычит, лишь бы издаваемые им звуки не напоминали врагу такие долгожданные стоны. А Воксу униматься и не хочется. Он втягивает кончик ушка чуть глубже в рот и чуть прикусывает неоновыми зубами, немного щурясь от неприятного вкуса шерсти на языке. — В-вытащи! — шипит зло и одновременно смущенно олень. — Я ничего в тебя пока не засунул, — весело прошептал телелорд и внезапно сгибается от удара локтем прямо в одно из рёбер. Увы, но не совсем выгодно, в подобном положении тел, бить врага сзади. Вокс наклоняется, опуская перед собой и радио-демона, который слишком поздно понимает, что лишь сильнее подставился. — О-у, да тебе уже не терпится? — глуша боль смешком, вновь язвит телеголовый и его ладонь резко, но плавно прижимается к паху Аластора, сжимая словно маленький мешочек. И на этот раз с уст срывается короткое и томное «ах». Ни сколько с прикосновения к гениталиями, а сколько с того, как резко захлопнулись зубы телека, почти насквозь прокусывая хрящик. Аластор то ли вскрикнул от боли, то ли простонал, будто в этот самый момент головка соперника ударила в самую простату, вызывая мгновенный оргазм. Из-за этого Аластор чувствует себя натуральной спелой ягодой. Чувствует, будто блокада провалилась и сдала его со всеми потрохами. Как Вокс насилует его, даже не растегнув ширинку. Просто ебет ему психику своими выходками, что снова и снова хочется врезать. Ох, это желание разбить ему экран… Оно появляется у всех, кого непременно начинает раздражать теледемон? Его тоже разбивают с целью, чтобы ни один звук, ни одно мурчащее слово из него перестало доноситься? Они тоже, не умолкая, кричат «заткнись»? Сейчас Аластор в бурных красках представлял, как увеличивается количество нитей на паутине-трещине, которую в своих фантазиях он сделал сильным ударом кулака. Просто от всей черной души. Он почувствовал тепло в ухе. Как из-за укуса теплая темная, почти чёрная кровь впитывается в шерсть. И его раздражало, что этот жар в голове заставляет его млеть. Настолько, что он даже игнорирует то, как в наглую об него трётся Вокс бугорком в штанах. Извращенец. Валентино ли хуже. Хотя, было бы действительно более плохое стечение обстоятельств, если бы здесь был бы ещё и мотылек. Кошмар любого асексуала. Вокс высасывает всё что только может, втягивая ртом поврежденное ухо. От этого олень снова мычит, хнычет и коротко вздрагивает, подкашивая колени. В какой-то момент Аластор понимает, что его пах сжимают через чур сильно, чтобы хоть каким-то образом это терпеть и, словно заряженная катапульта, рука, за ранее образованная в кулак, резко бьет Вокса в самый экран. Удар отдается треском по стеклу, глухой болью в костяшках, которая перекрывает здравая злость. Телелорд отстраняется. Он болезненно шипит, пред этим выплевывает кровавый шерстяной ошметок от уха Аластора и показательно хмурится, прямо как недовольный Вал. Как Вал, у которого от рук шлюха отбилась. От подобного осознания Вокс прыснул коротким смешком и немного прикрыл рот пальцами. Неужели он действительно выбрал сегодня Алу роль своей непокорной шлюшки? Но опрометчиво терять бдительность рядом с врагом. Даже несмотря на пристальный взгляд телека на оленя, удар микрофоном-жезлом в живот кажется таким неожиданным, острым и чётким. Будто вся трезвость Аластора вернулась в мгновение ока, заставляя назойливого, зубастого телекашку немного согнуться, харькнуть оставшиеся кровью оленя во рту и схватиться за длинную рукоять жезла, дабы тот не стал двигаться дальше, хоть взад хоть вперёд. Олень по-любому бы продолжил им бить словно бревном в ворота. — Ублюдок хуев, выпотрошить тебе внутренности и запихать в твой хуев затраханный насекомым рот будет мало! Ах, да, маты, здравая ненависть, разрушение образа «улыбайся, иначе ты голый» — это те самые вещи вызвать которые мог лишь один демон в сей этой преисподней. И, наглая несусветная ложь, если Вокс скажет, что ему это не льстит. Что только он настолько ясно видит как ломается маска радио-демона. Как тот говорит, что думает. Никакие оскорбления не поломают улыбку на экране. Большую, голубозубую улыбку. — Что ты лыбишься? — рычит красноволосый оверлорд. Вокс так раздражает. Единственный вызывает настолько яркие эмоции, которые Аластор не может прикрывать. Хотя до этого он весьма умело держал эту же любую, считая себя эталоном превосходства. — Хочется. Вокс устало смеётся. Экран немного болит, но он считает это судей мелочью, по сравнению с откусанным ухом. Он настигает Аластора так резко. Так плотно встаёт перед ним, с удовольствием наблюдая, как тот сохраняет лицо полной ненависти, уверенно выдерживая дистанцию в несколько сантиметров. Раздражение его столь же приятно, настолько, что Вокс не может подобрать к нему аналогию, сравнить с чем-то настолько же блаженным, что горело бы ему душу. — Пип, — хихикнул теледемон, нажав пальцем на кончик носа красноволосого. Он прищурился, ожидая, что тот начнёт кусаться. Такой глупый жест получился. Было бы ещё более странно, если бы он стал его щекотать. Аластор молчит с того самого вопроса. В его глазах желание: насквозь продырявить Воксу экран. Вообще оторвать голову. В принципе, с ней что-то хотелось сделать. Желательно, чтобы тот хорошо чувствовал, что с ней в этот момент происходит. Вокс нарочно молчит. Разговаривать словно смысла больше нет, да и боль в разных местах у того и у другого, вызывает приступы лени делать что-либо ещё. Теледемон поднимает взгляд на уши Аластора. Кровь уже кажется не течёт. Или настолько он не вглядывается, чтобы заметить это… Как тень резко исчезает Аластор, чтобы вылечить свои раны. Он обязательно припомнит Воксу его проступок. Откусит в отместку ему антенну. Но для красоты запихнет в глотку. Пусть помучается. Пускай…