«Буду рад увидеть Вас сегодня у себя на благотворительном ужине. С уважением, Уилсон Фиск»
Глядишь на буквы не мигая секунд пять, проходишься кончиком языка по верхней губе и стремительно комкаешь записку, тут же выкидывая её в урну. Порываешься закинуть коробочку к остальным и наконец в конце недели, как и планировала, отправить всё одним махом обратно адресанту, но вспоминаешь, что ни один из преподнесённых подарков не был с указанием адреса отправителя. Такие посылки приходят нечасто, но всегда заставляют напрячься. Во многом из-за того, что ты знаешь наверняка, от кого они приходят и что этот человек из себя представляет. Уилсон Фиск — известное криминальное лицо, так расточительно относящийся к полученным нелегальным и, что самое важное, кровавым путём деньгам. Он покупает дорогие костюмы, держит при себе высокооплачиваемого личного пса Джеймса Уэсли и одаривает подарками тех, кто ему симпатичен. Судя по количеству презентов за последние два месяца, ты ему особо симпатична, чего сам Фиск ни разу не скрывал. В ответ на его ухаживания ты тактично отмалчивалась и возвращала всё, что было подарено, но тебя не желают слушать и по сей день. Напрягает ли тот факт, что за тобой пытается ухаживать главенствующее звено криминального мира? Несомненно. Можешь ли ты, как женщина, что-то сделать с этим? Отнюдь. Время, проведённое в офисе, тянется болезненно долго: подписание договора, конференция, встреча с журналистами. Это отнимает силы и время, которое ты, пытаясь убедить саму себя, считаешь, что тратишь не в пустую, принося с помощью корпорации и влияния своего отца больше благ миру, чем твои братья — потенциальные наследники фирмы и большей части состояния. А ещё ужасные снобы и противники всего живого, судя по их маниакальному желанию делать по несколько сотен новых застроек в год. Путь домой (хотя то место, в котором ты сейчас проживаешь и не чувствуешь себя в безопасности сложно назвать домом) занимает ещё час, сборы даются с трудом. Хочется прямо сейчас просто лечь в постель и проспать все выходные, но ты не можешь. Просто не можешь себе позволить пропустить вечер, на котором ты и твои братья, чудом не попавшие под раздачу отца, в обязательном порядке должны присутствовать. Ты — потому что нравишься Фиску и многим другим коррумпированным идиотам, готовым сливать деньги на проекты, озвученные красивыми словами изо рта красивой девушки, льющей в уши красивые сказки о защите природы; твои братья — потому что должны знать в лицо своих будущих клиентов и соперников. Это было своеобразным полем боя, на котором отпрыски богатенького дяди тренировались выживать в большом круговороте денег и засасывающих в свой порочный круг обманных махинаций с акциями. Твой отец едва ли гнушался всего этого в девяностые и начале нулевых, буквально поднимая свой бизнес на костях, но ты искренне надеешься, что всё, что он делает сейчас имеет подтверждённые отчёты из бухгалтерии, отсутствие оффшорных счетов, оформленных на любовницу, которая, к слову, с каждым годом всё новая и с каждым годом всё младше тебя, а также чистые закупки у проверенных поставщиков. Всё это звучит слишком утопически, но эти мысли буквально единственное, что тебя держит на плаву. Вернее, это то, за что говорит держаться психотерапевт, которого ты стабильно вот уже два года посещаешь хотя бы раз в пару недель. Мнимое ощущение стабильности, выверенная ложь и закапанная в глаза и уши с самого детства сказка о добрых и честных бизнесменах. Едва ли похоже на счастливое детство и здоровую психику. Но ты даже держишься и держишься молодцом. Чего нельзя сказать о среднем брате, напрочь забывшем лицом чьей компании он является. Да, ваша семья и всё, что в ней происходит давно перешли границу приватности и фамилия |Т.Ф.| стала не родовым отличием, а корпоративным названием. Вы — её лицо и двигатели в одном флаконе. Только этот флакон со дна надколот и периодически протекает, оставляя после себя неприятные и, довольно часто, выдуманные слухи на первых полосах жёлтых газетёнок. Портит ли это как-то вашу репутацию? Едва ли. Но отец всегда с остервенением отдаёт указание своим помощникам закрыть тиражирование этих глупых и никак несвязанных с реальностью статей. Сборы занимают значительно меньше времени во многом потому, что всё необходимое подготовлено заранее: платье заказано ещё неделю назад и висит в чехле на видном месте, маникюр всегда в нюдовых оттенках, поэтому переделывать каждый раз цвет ногтей под цвет нарядов не приходится — всё универсально и удобно. Личный визажист уже ожидает тебя в гостиной с продуманным планом по макияжу, подходящему к платью и причёске. Остаётся просто сесть в кресло и зависнуть на ближайший час, дав себе передышку от постоянной суеты и обязательств. Не то чтобы сборы на благотворительное мероприятие не являются исполнением обязательств, но сам факт того, что у тебя есть целый час, когда ты можешь просто сидеть на одном месте и единственные вопросы, на которые будешь отвечать — это нужно ли включить кондиционер и удобно ли тебе сидеть. Такие моменты блаженства довольно редки, потому и особенно желанны. Машина ожидает у входа, спускаться туда совсем не хочется, хочется зарыться под одеяло и не вылезать весь вечер, пока твои братья, которым и так всё достанется от папеньки, будут решать все вопросы самостоятельно. Но ты лишь на полминуты стопоришься у двери лифта, вбираешь побольше воздуха в лёгкие и наконец протягиваешь палец, чтобы нажать на кнопку вызова, как перед глазами распахиваются двери и взгляд цепляется за знакомую оправу дорогих очков, а затем и за глаза самого их обладателя — Джеймса Уэсли. Мужчина стоит, упершись пятой точкой в поручень, перекрестив руки в районе паха и поставив одну ногу на носок, перекинув её через носок другой. Вальяжности ему не занимать. — Мисс |Т.Ф.|, — наигранно улыбается уголками губ и выпрямляется, одёргивая полы пиджака, — мистер Фиск послал меня за Вами, — сердце на секунду уходит в пятки и пропускает удар. Глупо пялишься на личную шавку Фиска и нервно сглатываешь, сильнее прижимая клатч к телу, как будто это было своеобразным барьером между тобой и собеседником. — В каком смысле послал за мной? — Джеймс, на секунду опешив, наконец понимает, как именно прозвучала без уточнения контекста фраза, смеётся, чуть склонив голову и прикрыв глаза, поправляет очки на переносице и отвечает: — На благотворительный вечер. Машина ожидает Вас на улице, — легче ли тебе от такого уточнения? Вовсе нет. — Прошу прощения, Уэсли, но я пока способна позволить себе личного водителя, — осторожно киваешь головой, опуская руки, — так что спасибо за предложение, но вынуждена отказаться. — Это была не просьба, мисс |Т.Ф.|, — его взгляд становится немного диким и пугающим, а тон приобретает металлические оттенки. Сглатываешь вставший поперёк горла ком и поджимаешь губы, размазывая помаду, как будто прямо сейчас она стала очень сильно ощущаться на коже, так, словно весит несколько кило. — Что ж, — нервно теребишь браслет на запястье и даже не пытаешься нацепить улыбку, — Вы и Ваш босс довольно убедительны. Сообщу Чарльзу, что поеду с Вами, — порываешься достать из сумочки телефон, чтобы связаться с водителем, но Джеймс резко пресекает твою попытку. — Я уже договорился, не переживайте, просто зайдите в лифт, — заклёпка на клатче неприятно клацает. Опускаешь руки по швам и медленно входишь в лифт, молясь, чтобы тебя не похитили к чертям собачьим. По приезде ты ожидаешь увидеть самого виновника торжества и твоей повышенной тревожности, а также периодически накатывающего ощущения, что за тобой следят, однако, на входе тебя встречает лишь... Толпа светского общества, оживлённо обсуждающая в небольших обособленных группках свои светские вопросы. Захватываешь у проходящего мимо официанта бокал с шампанским, в три глотка выпиваешь всё содержимое от пережитого стресса за последние полчаса, при этом улавливая удивлённый взгляд парнишки с подносом. — В баре есть виски, — шёпотом проговаривает он, видно, что нерешительно и осторожно, потому что обслуживающему персоналу запрещено первым заговаривать с гостями. Благодарно киваешь головой и берёшь в руки ещё один бокал с шампанским, проходя вглубь зала и немного осматриваясь. Дорогая мебель, почти по-королевски обставленная гостиная и стеклянная лестница на второй этаж. Почти как дома, даже взгляду не за что зацепиться, разве что за висящие на стенах и стоящие по разным углам произведения искусства, однозначно добытые нечестным путём, возможно, на чёрном рынке и, в таком случае, без раздумий можно заявить, что это оригиналы. — Занятная скульптура, — спустя некоторое время твоего одинокого расхаживания туда-сюда вдоль стены, к тебе подходит темноволосый мужчина, ты едва ли замечаешь очки с тёмными стёклами и сложенную в несколько раз трость подмышкой. Незнакомец подходит вплотную к выставленному произведению искусства, протягивает руку вперёд и беспардонно ощупывает формы, с каким-то чрезмерным спокойствием заявляя: — По мне так полнейшая безвкусица, — заводит руки за спину, придерживая трость позади, отчего слегка выпячивает грудь и ткань немного натягивается, оказывая давление на верхние пуговицы. — Ох, ну наконец-то кто-то об этом сказал. Минут десять уже гуляю вокруг неё и все, кто подходит — соглашаются. Рада знать, что не одна так думаю. Я |Т.И.|, кстати, — протягиваешь ладошку, слегка прокрутив браслет. Мужчина реагирует на его звон и моментально догадывается, что ты протянула ладонь. Так делают многие, когда не сразу обращают внимание на его слепоту. Ты, видимо, слишком увлечена чем-то другим, нежели недостатком едва знакомого собеседника. — Мэтт, — незнакомец вдруг приобретает новые очертания, стоит рассмотреть его детальнее, ощутить крепкую, но одновременно чувственную хватку на руке и увидеть треснувшую в уголке губу. Кажется, совсем недавно она кровоточила и поэтому едва заметная запёкшаяся корочка уже стала проявляться, придавая не совсем приятные ощущения при попытке улыбнуться. Однако, Мэттью всё равно одаривает тебя лёгкой приветственной улыбкой, на что ты не можешь отреагировать как-то иначе, нежели улыбнуться ещё шире в ответ. Мёрдок выглядит совершенно спокойным и уверенным, несмотря на то, что постоянно к чему-то прислушивается, однако, ты спихиваешь это всё на поведенческую реакцию и привычку у людей с нарушениями зрениями, ведь когда какой-то орган чувств перестаёт работать как нужно, все остальные усиливаются вдвое, пытаясь тем самым компенсировать утрату. Лёгкая безмятежность при диалоге с мужчиной даже позволяет тебе немного расслабиться, о чём свидетельствует неподдельный смех в ответ на шутки собеседника, наматывание пряди волос на палец и более свободная поза без зажимов или нервного перетаптывания с ноги на ногу. Мэтт, на удивление, оказывается совершенно непохож на всех присутствующих, в том числе, как бы грустно не было признавать, на тебя. Он не обременён огромным количеством денег, крупным бизнесом или ответами перед журналистами. Он просто тот, кто есть — успешный адвокат, знающий своё дело и выполняющий работу на сто десять процентов, судя по его же рассказам и слухам, расползающимся по Адской Кухне довольно быстро. Репутация бежит впереди, что и неудивительно, учитывая его послужной список. Но что-то в его внешнем виде и поведении не стыкуется. Дорогой смокинг показывает, что у него достаточно денег, чтобы обеспечить себя и свои желания посещать подобного рода мероприятия. Однако, сам факт, что почему-то такой человек, как Мёрдок вдруг решил покрутиться в мире акул бизнеса вызывает много сопутствующих вопросов. А ещё эти ссадины на лице, синяки, неумело, кажется, даже наспех скрытые тональным кремом, разбитые и уже почти заживающие костяшки пальцев. Ты могла бы спихнуть всё на увлечённость боевыми искусствами, но слепота почему-то значительно откидывала назад в таких размышлениях. Всё слишком странно и подозрительно. — Прошу прощения, но мы знакомы? — из потока мыслей и приятной беседы с новым знакомым тебя вырывает голос Фиска, так неожиданно ворвавшегося в относительно спокойный островок безопасности и защищённости. Почему-то Мёрдок дарит тебе именно такие ощущения, чего нельзя сказать о Уилсоне Фиске, вгоняющем тебя в дикую тревожность и панику, которую ты умело скрываешь, стараясь держать лицо. — Уилсон, он со мной, — вдруг ты называешь его по имени и всё внутри сжимается от мысли, что это прозвучало неуместно, грубо и, возможно, будет иметь свои последствия, которые тебя не устроят. Но что сделано, то сделано, сейчас твоя главная цель — отделаться от разговора с непутёвым ухажёром, который либо не понимает, либо не принимает отказа. — Какие-то проблемы? — голос предательски подрагивает на этой фразе, однако, данная оплошность проходит без внимания Уилсона. — Нет, совершенно никаких проблем, |Т.И.|, — позволяя себе такую же фамильярность, что и ты всего несколько секунд назад, назвав впервые за всё время вашего неплотного знакомства Фиска по имени, мужчина улыбается уголками губ. — Просто вопрос безопасности. Не могу быть уверен, что этот мужчина есть в списках приглашённых гостей. — Он друг моих братьев, всё в порядке, — лёгкой улыбкой и касанием к руке Уилсона стараешься показать, что всё действительно в норме. — Беспокоиться не стоит, мы в безопасности. Да ведь, Мэттью? — обращаешься к новому знакомому, в глазах стоит тревога и страх, но Мэтт этого не видит, однако, умело подыгрывает, слыша, как быстро колотится твоё сердце и сбивается дыхание. — Абсолютно так, |Т.И.|, — обмениваясь натянутыми улыбками и только что узнанными именами, вы не вселяете ни на толику доверия в хозяина торжества, однако, Фиск, окинув быстрым взглядом тебя и Мэтта, благосклонно одаривает вас двоих кивком головы и отходит вглубь зала, ещё некоторое время наблюдая исподтишка за вашим с Мёрдоком взаимодействием. Адвокат решает увести тебя подальше, чувствуя, как ты распереживалась после короткого диалога с Уилсоном. — Потанцуем? — твой отрешённый взгляд на гостей и быстрый обеспокоенный кивок подхватывается мыслью Мэтта: — Что ж, будем считать, что Вы кивнули, — Мёрдок осторожно касается твоего запястья и ведёт к месту, где не так много людей и откуда будет сложнее следить за причиной твоего беспокойства. Трость ловким движением откладывается на край ближайшего столика, а руки Мэттью занимаются куда более интересным — тобой. Ладонь мягко укладывает на талию, притягивая тебя ближе, но не вплотную, второй по-хозяйски обхватывает твоё запястье и закидывает себе на плечо, после чего вкладывает твою ладошку в свою, начиная медленно двигаться, покачиваясь, в такт музыке. — Мэттью, можно задать Вам личный вопрос? — немного расслабившись в опытных руках мужчины, ты снова успокаиваешься и набираешься смелости спросить о том, о чём ещё вчера и помыслить не могла. — В таком случае мы можем перейти на «ты», — голос Мёрдока наедине звучит тише и ниже, ему незачем придерживаться обычного повседневного тона, когда вы стоите, вжавшись телами друг в друга и неспешно вырисовываете кружок вокруг своей оси. — Ты Сорвиголова? — Мэтт тут же останавливается на одном месте как вкопанный, его губы приоткрываются словно он хочет что-то сказать, а рука с талии тут же опускается, отпуская тебя. — Я просматривала записи в интернете, видео в СМИ, полезла в записи с камер видеонаблюдения по тем районам, где в какие-то даты совершались преступления. Те же плечи, схожие движения и осанка, а этот подбородок, — аккуратно задеваешь ноготком линию челюсти и скользишь ниже, очерчивая подбородок. Мэтт моментально отшатывается, выражая своим жестом некоторую неприязнь и даже разочарование. — Я уж подумал, что это будет вопрос из разряда, женат ли я, — пытаясь уйти от ответа, с насмешкой парирует Мёрдок, его губы искривляются в ухмылке и становится немного не по себе. — Так ты женат? Какая жалость, — наигранно-грустно опускаешь уголки губ, меняя тон голоса, — а я хотела пригласить тебя на ужин. — Кто сказал, что я отказываюсь? — эта игра довольно интригующая, но ты поднимала совершенно не эту тему. И даже игриво вздёрнутая бровь мужчины тебя не сбивает с пути. — Послушай, у меня есть деньги и какое-никакое влияние в обществе, не такое, как у мужской половины моей семьи, но, по крайней мере, я смогу придать огласке все грешки Кингпина. И Фиск... Он уже несколько месяцев пытается ухаживать за мной, но всё безрезультатно, если это поможет, я бы могла ответить взаимностью, выведать информацию, всё, что угодно, лишь бы засадить его за решётку, — Мэттью слушает тебя внимательно, не перебивая, но сжимающиеся в кулаки пальцы и нервное прикусывание нижней губы всё говорит за него. — Это слишком опасно, |Т.И.|, я не могу себе позволить использовать тебя как приманку, — ещё совсем недавно спокойный голос Мэтта меняется на тревожный тон с ноткой злости, потому что ему совсем не хочется подставлять кого-либо под удар. Стоит вспомнить хотя бы Карен. — Так и не позволяй, я сама это сделаю, — уверенности у тебя хоть отбавляй, но внутри всё клокочет и стонет. Хочется вжаться в грудь Мэтта и заплакать, хочется почувствовать себя в безопасности хоть на время, но это лишь непозволительная роскошь, о которой можно только мечтать. Мёрдок аккуратно касается твоей руки и сжимает пальцы, пуская от конечности, к которой прикоснулся, дальше по всему телу тепло и мнимое ощущение безопасности. — Я слышал, как бьётся твоё сердце, стоило Фиску подойти ближе. Ты была... Напугана, — простая констатация факта, а у тебя от одного лишь воспоминания о недавней встрече с Уилсоном всё скручивается в тугой узел. — Он отправил одного из своих наёмников, чтобы тот убил мою мать, — неожиданно даже для самой себя выпаливаешь ты. Шепчешь, опустив голову и боясь расплакаться прямо на месте. Раны слишком глубокие, и от одной мысли, что после сделанного Фиску не только спится спокойно, но он ещё позволяет себе ухаживания в твой адрес, становится ужасно душно и невыносимо больно. — Я должна, Мэтт. Мне нужно, чтобы ты сделал это. Никто другой просто не справится с ним. А я могу помочь. У меня есть привилегии. — Быть убитой руками самого Фиска при любой оплошности — это не привилегия, — голос Мэтта становится резким и грубым, отчего мужчина тут же прислушивается к толпе в надежде, что ваш разговор никто не слышал. — Ты слишком рискуешь. Я слишком рискую, подпуская тебя так близко, — чувство вины в его голосе проскальзывает лишь на мгновение, но ты отчётливо его слышишь. — Это мой выбор, Мэтт. Либо ты соглашаешься на эти условия, либо я сама им займусь, — Мёрдок до хруста костяшек сдавливает пальцы в кулаки, глубоко дышит носом так, что ноздри раздуваются. Он прекрасно понимает, что не отговорит тебя, но также понимает и то, что если ты возьмёшься за это одна, то тебе точно не жить, а, зная это, он будет нести такую же ответственность, что и принимая непосредственное участие в разоблачении реальных дел Кингпина, только в последнем случае хотя бы сдвинется с мёртвой точки и займётся делом. — Ладно, — кое-как проговаривает Мэтт на выдохе, подходит вплотную и опаляет горячим напряжённым дыханием твоё лицо, — но сначала мы поужинаем, — не спрашивает — ставит перед фактом, равно как и ты всего минуту назад. А ты и не против. Умирать, так с музыкой и после свидания с симпатичным-дьяволом-Адской-Кухни-дефис-адвокатом-в-законе.Часть 1
24 июля 2022 г. в 15:47
Особо тяжким и муторным для тебя выдаётся утро перед работой, когда на вечер уже висит приглашение на благотворительное мероприятие, где, как и заведено, соберутся богатенькие толстосумы, желающие вложить свои деньги от не совсем легального бизнеса, чтобы показать общественности, будто они не последние мрази. Но всё, что объединяет такие места — помпезность и абсолютное безразличие к тому, на что собирают деньги.
Приходится подняться немного раньше, чтобы успеть приготовиться к вечеру, однако, на столешнице помимо завтрака тебя ожидает посылка с приложенной запиской. Подходишь неспеша, осматриваешь незатейливую коробочку под разными углами, но поднимать не торопишься. Аккуратно обхватываешь пальцами бумажку, на которой размашистым почерком выведены слова: