Связь

Девушка протяжно пела популярный романс, завернувшись в шаль и покачиваясь в такт переливам клавиш фортепиано. Её голос звенел, словно колокольчик, отражаясь от стен богато обставленной гостиной, где располагался салон княгини Белозерской, попасть в который мечтал любой поклонник светских мероприятий. Здесь собирались известные литераторы, читавшие свои произведения, художники, композиторы и другие деятели искусства. Николаю раньше не доводилось бывать на подобных собраниях, и теперь он мог признаться, что и в будущем предпочел бы обходить их стороной. Никого в белом здесь не оказалось, но, пока Гоголь ходил и осматривался, он успел привлечь внимание одной из присутствовавших дам, видимо решившей, что «новенький» скучает, не зная, как влиться в общество. Она пришла к выводу, что ему очень нужна помощь, и теперь Николай не мог придумать, как спастись от её навязчивой беседы. А вот Пушкин был на своём месте — сейчас он расточал очарование на стайку ярко одетых девушек, которые держали в руках альбомы, надеясь получить туда памятные стихи от великого поэта. Про Николая Александр Сергеевич, похоже, совсем забыл, бросив с совершенно незнакомыми людьми и докучливой дамой. Гоголь попытался вынести из её общества хоть какую-то пользу, заведя разговор о человеческих печалях и страстях, стремясь выяснить, нет ли среди её знакомых тех, кто внезапно впал в меланхолию. Даму, похоже, напугала эта тема, и она спешно ретировалась. «Ну вот, осталось только свалиться в припадке, чтобы уже и здесь приобрести славу человека со странностями», — вздохнул про себя Николай. А ведьма в это время тянет силы из новой жертвы. Он еще раз обошел гостиную в надежде, что ему удастся что-нибудь почувствовать, проходя мимо людей, но ничего не произошло. Наконец, прием закончился. Николай к тому времени был готов сбежать оттуда куда угодно. Он облегченно скрылся в карете и дожидался там Пушкина, который все никак не мог расстаться с одной из своих новых знакомых. — Юная княжна Самойлова, — мечтательно проговорил поэт, когда все-таки забрался в экипаж. — До чего хороша! Знаете, Николай Васильевич, если бы не наша охота на ведьму, вы бы отправились обратно один. Такую прекрасную особу никак нельзя упускать. Чувствую, она разобьет мне сердце! Николай не нашелся с ответом, а Пушкин продолжал: — Как там поживают ваши видения? Я ничего полезного не узнал. Гоголь удивленно распахнул глаза. Со стороны казалось, что Александр Сергеевич развлекался, совершенно забыв об их деле. — Что, думали, я настолько беспечен? Учитесь! Вам тоже пригодится это умение, — отреагировал Пушкин на состояние Николая. Внезапно у Гоголя перехватило дыхание. Сознание улетело куда-то во тьму, из которой постепенно начали проступать очертания моста. На нем человек в изодранной белой одежде рисовал какие-то непонятные символы собственной кровью, струившейся из его израненных рук. К нему, словно змеи, тянулись белые цветы, стремясь опутать. Человек пронзительно закричал. Видение пропало. Николай пытался отдышаться и сказать о том, что видел, пока не стало слишком поздно. — Мост… — выдохнул он. — Какой именно? — Пушкин с сильной тревогой смотрел на него. Какой… Николай попытался вспомнить детали. Перед глазами возникли четыре льва, сидящие на постаментах по углам сооружения. — Львиный, — наконец ответил он. — Тут недалеко, — откликнулся Пушкин. Они успели вовремя — на мосту действительно оказался человек из видения. С большим трудом им удалось оттащить его от перил, на которые тот взобрался, чтобы кинуться в канал. Одежда несчастного была заляпана кровью, как и все, чего он успел коснуться. — Отражение! — закричал спасенный. — Оно преследует меня! Тот, кого удалось спасти, был знаком им обоим — он, как ни странно, тоже являлся участником их тайного братства. Звали его Модест Данилов и он был поэтом — похоже, у ведьмы прослеживалась явная тяга к людям искусства. О её происках Модест, как и остальные, был предупрежден, но, видимо, силу колдуньи они недооценили. Данилов действительно в последнее время не выходил на связь, но это было связано с особенностями характера поэта — работая над произведениями, он требовал, чтобы его никто не беспокоил. Посмевшие его потревожить нарывались на грандиозный скандал. И вот чем все в итоге обернулось. На Модесте пришлось применить специальный прием, лишавший чувств, иначе с ним было не справиться — пострадавший от проклятия упорно стремился прыгнуть в воду. Данилова отвезли домой к Пушкину, куда спешно вызвали врача. Тот сказал, что опасных повреждений нет. — Как же вас так угораздило, Модест Георгиевич? — укоризненно поинтересовался Пушкин, когда Данилов наконец пришел в себя. — Предупреждали же всех об этой ведьме. А вы еще и человек подготовленный, как же можно было так попасться? — Что я сделал? Ничего не помню, — прошептал Модест, глядя на них совершенно безумными глазами. — Броши при нем нет, видимо, он каким-то образом сумел её снять. Интересно, где она? — задумался Николай. — Я отправлюсь к нему домой и посмотрю. — Туда может заявиться ведьма. Я пойду с вами. Сейчас еще Черкасского захватим, он живет неподалеку, — Пушкин достал пистолет и проверил патроны. — Нет. Модеста нельзя оставлять одного, ведьма может прийти за ним. Домой к Модесту лучше идти мне — вдруг будет видение? — Ну хорошо. Но Черкасский идет с вами. Николай согласился. В квартире Данилова броши не оказалось, равно как и других следов деятельности Олеси. Николай был очень рассержен. Сколько еще человек должно пострадать от её проклятия? В этот момент ему очень захотелось найти ведьму, где бы она не скрывалась. Он почувствовал, что знает, как нужно поступить — словно кто-то подсказывал ему. Гоголь положил руку на зеркало: — Покажи! Черкасский испуганно попятился — глаза у Николая стали непроницаемо черными, а голос словно сделался ниже. Павлу пришлось собрать в кулак свою силу воли, чтобы не кинуться прочь с криком: «Монстр!» Гоголь, между тем, вглядывался в зеркало с совершенно нечитаемым выражением лица. Через некоторое время он удивленно заморгал, а чернота пропала из его глаз: — Я знаю, куда она направляется. Так они добрались до окраины города. Черкасский уже жалел, что ввязался во все это дело, равно как и в тайное братство. Его пугала эта улица, тем более пугала ведьма, которая, как он думал, конечно же была очень сильной. А черные глаза Николая теперь будут являться ему в кошмарах. Одно дело видения, но это… А вдруг ему сейчас взбредет что-нибудь в голову? И никого поблизости. Кроме ведьмы. Николай заметил, что, похоже, они не одни преследуют Олесю. Перед ними шел стройный высокий мужчина в черном сюртуке, с коротко стриженными, слегка поседевшими темно-русыми волосами. Эта походка… Эта по-военному прямая осанка… В тусклом свете фонаря блеснул набалдашник трости, которую мужчина держал в руке. Голова орла. Боль, казалось, уже начавшая угасать, проснулась вновь. На миг исчезли и Черкасский, и ведьма, и опасная улица, где, помимо нечисти, могли скрываться самые обыкновенные, но оттого не менее кровожадные бандиты. Остались только они вдвоем. С этим предателем и мерзавцем. «Не дай вам Бог когда-нибудь встать на моем пути». Что ж, похоже, именно это Николай сейчас и делает, преследуя ту же цель, что и Гуро. И очень хотелось обойти его, отбить у него добычу, увидеть, как самодовольство сменяется досадой. Пусть даже потом за это придется дорого заплатить. Гуро, видимо, почувствовал на себе чужой взгляд и резко обернулся. Николай быстро толкнул Черкасского за угол дома. Заметил или нет? Да ясное дело заметил, но виду не подал. — Там Гуро, — шепотом предупредил Гоголь Павла. — О нет, только не это… — Черкасский до этого никогда лично не пересекался с Яковом, но того, что он слышал об этом человеке, хватило ему для абсолютного нежелания с ним встречаться. Павел никогда не обманывал себя — в тайное братство он вступил, чтобы приобрести полезные связи, и до этого считал их деятельность невинным развлечением творческих людей. Прихотью оно для него так и осталось, только слишком уж опасной. Черкасскому все меньше хотелось этим заниматься. — Ведьма пропала. Где она? — вопрос Николая отвлек Павла от размышлений. — Я видел не больше, чем вы, — раздраженно ответил он. — Вон она! — ведьма стояла в неосвещенном месте, её ногти отрасли до огромных размеров. Она явно готовилась к атаке. В следующий момент Олеся была уже в воздухе, в прыжке нацелившись на Гуро, а тот почему-то застыл. Ужас охватил Николая. Нет, он не мог дать этому человеку умереть. Гоголь сам не запомнил, как ему удалось так быстро пересечь расстояние, отделявшее его от Гуро, с одного выстрела поразить ведьму и сбить следователя с ног. Потом все смешалось и он слышал только своё дыхание и шум крови в ушах, понимая, что лежит на чем-то мягком. На ком-то… Стыдно-то как… Но, по крайней мере, Гуро жив. Николай собрался с силами, поднял голову и спросил, все ли у следователя в порядке. Тот выдал странную реакцию, еще больше смутив Гоголя. Николай знал, что их с Гуро встреча рано или поздно состоится, и она явно не будет дружеской. Богатое писательское воображение, против воли, в красках рисовало, как именно все могло произойти. Переходя дорогу такому сильному человеку, стоило ожидать мести с его стороны и больших проблем, которые он мог устроить. Гоголь понимал, что, при совсем неудачном для себя развитии событий, рисковал очутиться в комнате для допросов, где следователь мог издеваться над ним так, как пожелает. И все, что ему осталось бы в этом случае — сохранять достоинство, выказывая Гуро презрение. У того может быть сколько угодно силы и власти, но пусть знает, что его дух он не сломает никогда. В итоге же, все превратилось в какой-то фарс. Николай ринулся спасать собственного врага, сорвал важное задание, потеряв возможность узнать, кому служила Олеся, а Гуро теперь смеялся над ним, как над маленьким ребенком. Это настолько смутило Гоголя, что на вопросы Якова он начал отвечать оправданиями, которые с трудом подыскивал. И куда только делось презрение, которое он собирался высказывать? А Гуро это, похоже, забавляло все больше, настолько, что тот решил сделать вид, что поверил, хотя было очевидно — на самом деле ему все понятно. Теперь Яков не отставал от Николая, следуя за ним до самого его дома, под предлогом того, что молодому человеку опасно бродить но ночам, пусть даже у него есть пистолет. Гоголь хотел бы отправиться к Пушкину — узнать, все ли там в порядке, и как состояние Модеста, но из-за Гуро это оказалось невозможным. Впрочем, пока угроза миновала — ведьма мертва. Вернувшись домой. Николай выждал некоторое время, затем, убедившись, что Гуро поблизости нет, аккуратно двинулся по направлению к дому Пушкина. Даже если он все-таки не заметил слежки, что следователь мог ему предъявить — с каких пор ходить в гости стало преступлением? Модест уже вернулся в адекватное состояние. Он рассказал, что закрутил роман с красивой девушкой и был настолько влюблен, что ни единой мысли не возникло у него о том, что она — та, на кого охотилось братство. Модесту она представилась Анной, и особенного её сходства с портретом, по которому искали ведьму, он не заметил. Брошь в подарок девушка ему не дарила, только мешочек с травами — на удачу. Сейчас этого предмета при Данилове не было. Модест практически не помнил, что происходило с ним после получения подарка, разве только пугающее отражение, говорившее ужасные вещи. Видимо, среди трав в мешочке была спрятана и брошь — Данилов туда не заглядывал. — А меня уже успел посетить Черкасский, — добавил Пушкин. — Он сообщил, что покидает нас. Это не удивило Николая, но он все-таки спросил о причинах. — Сказал, что ему не нравится то, чем мы занимаемся. А еще, что союзники ненадежные — вы, например, спасли жизнь Гуро, а потом долго с ним беседовали, — поэт усмехнулся. — Как вы можете это объяснить? — Я просто не мог стоять и спокойно смотреть, как на него нападают. Потом оказалось, что в помощи он не нуждался, но тогда я не знал об этом. — Другого я от вас и не ожидал. Ваш поступок только еще раз доказывает, что вы хороший человек и я в вас не ошибся. Но, надеюсь, вы не собираетесь присоединиться к Гуро? У Николая перехватило дыхание и он затараторил: — Нет-нет, что вы! — Ну вот и прекрасно. Тот, кому служила ведьма, уверен, еще проявит себя, и тогда мы обязательно с ним разберемся. А в ближайшее время нам предстоит сорвать очень важные планы общества Бенкендорфа, и без вас никак не обойтись. Но о том, что нужно будет сделать, я расскажу чуть позднее. Пока отдохните — вы заслужили.