***
Вегас приезжает в дом Главной Семьи спустя многие месяцы после случившегося. Он знает чего от него хотят, но он не собирается ни на что подписываться. Но поговорить они могут. Это же просто разговор, верно? Переступая порог этого дома, подъезжая с охраной и со своими людьми, Вегас испытывает самые мерзкие чувства. Находиться здесь, видеть всех этих людей было ужасно неприятно. Но он не показывает абсолютно никаких эмоций на своем лице. Есть злость. Никакого волнения или страха. Эта злость плещется внутри него темными водами. Эта злость течет по его венам. Он и есть ее воплощение. Его пытаются в чем-то убедить, пригласить на сторону семьи, как-то комментируют его нынешний образ жизни, на что Вегас едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Где-то он это слышал. Несколько дней назад. Поднимает взгляд на Кима, который пристально на него смотрит и даже не думает отворачиваться. Вегас ухмыляется. А еще ухмыляется с того, что Ким снова в водолазке. Они не виделись практически неделю с того момента, как Вег ушел не попрощавшись, но Киму до сих пор приходилось прятать следы их греховности. Значит все было сделано, как нужно. Вегас продолжает слушать, говорит, что обязательно обо всем подумает, хотя его тон говорит о том, что легко и просто им с ним не будет. — Вегас, мы можем поговорить? — Голос Пита звучит словно гром среди ясного неба. Он догоняет его практически у выхода, когда встреча заканчивается. И это… Странно. Не совсем больно, просто снова мерзко. В этом доме и среди этих людей Вегас испытывал только это чувство. Молчит. О чем они могут говорить? В последнюю их встречу Вегас признался Питу в любви и попросил умереть от его рук, не от чьих-то чужих. Пит ничего не ответил. Пит не убил его. И Пит исчез. А Вегас не пытался его найти. Он пережил всю боль, он переосмыслил все, он принял все. О чем им сейчас говорить? Зачем? Понимает, что слишком долго ничего не говорит. Смотрит пристально на парня, который выглядит уверенно, но при этом то и дело одергивает край своего пиджака. — Вегас? — Ким вальяжно спускается по ступенькам, он сдержан и собран, а еще видно, как раздражен. — Поехали. Он не спрашивает. Но это и не звучит, как приказ. Вегас кивает и, бросая взгляд на Пита, разворачивается к машине Кима, махнув своим людям, чтобы ехали за ними. Говорить с Питом Вегас не намерен. Больше не о чем. — Ты в порядке? — Ким за рулем выглядит очень соблазнительно. А еще он выглядит так, будто переживает за него. Ким знает про чувства Вегаса к Питу. Про чувства, которых больше нет. Вегас выжег из себя все, что касается любви и доверия, он закрыл на замок ту часть себя, которая может поддаваться подобным слабостям. — Я в порядке, — бросает резко, отворачиваясь. — Да, очень на то похоже. — Ким. — Вегас?! — Тебе так хочется залезть в мою душу? — Именно. — Ты ебанутый. — Вегас, заткнись, разговаривай так с кем угодно, но не со мной. Я и по лицу съездить могу, — Ким сосредоточен на дороге. — Что Пит хотел? — спрашивает тихо, вновь спокойно. Киму не все равно. — Поговорить. — Ты бы пошел? — Мне не о чем с ним говорить, — дает понять, что и этот разговор окончен. — Вег? — уже на паркинге, Ким глушит двигатель, снимает ремень безопасности и оборачивается к мужчине рядом. Он коротко ему улыбается и тянется вперед. Ладонью накрывает его затылок, лбом касается лба и закрывает глаза. Вегас теряется от подобного жеста, а затем выдыхает и коротко улыбается, принимая… Это. Почему-то было легко. Почему-то было просто. Ким ничего от него не требовал, ничего не просил. Пытался, правда, влезть в его душу и в его сердце, но Вегас упорно держал оборону. Они ничего друг другу не обещают, ни о чем не говорят. Они прячутся ото всех в квартире Кима или в квартире Вегаса, занимаются сексом, вместе выпивают, много разговаривают. Обсуждают музыку, книги, природу, любимые места, путешествия. Внезапно Ким становится чем-то единственным нормальным в его жизни. Островом спокойствия и комфорта. Они проявляют свою ненависть, много матерятся, даже дерутся, кричат друг на друга, занимаются сексом, трахаются на каждой горизонтальной и вертикальной поверхности, которую находят в своих домах, а затем засыпают вместе. Грешат. Но какая кому разница? Какая разница, если так хорошо затягиваться сигаретным дымом на широком балконе, закрывая глаза и слушая, как звучат струны гитары в умелых руках.***
— Господин Ким, прошу прощения, что беспокою вас, но Господин Вегас… — Ким открывает глаза и спросонья не сразу понимает, о чем ему говорят по внутреннему телефону. — Господин Вегас здесь, нам выпроводить его? Он… Очень пьян, — Ким быстро одевается и выходит из спальни, проходит коридорами в гостиную и замирает в проходе, глядя на Вегаса, развалившегося на диване. Он выглядел… Плохо. — Оставьте нас, спасибо, — кивает телохранителям и улыбается на их слова, что они будут рядом. Они думают, что смогут защитить его от этого монстра. Не смогут. Уже никто не сможет. — Вегас? Эм, привет. — Ким, привет, — улыбка расползается по лицу мужчины, он щурится, пытается стянуть с себя кожаную куртку и подняться. Сил не хватает, и он вновь падает на диван. — Fuuuck! — Что ты здесь делаешь? — Ким хмурится, наблюдая за картиной, которая перед ним разворачивалась. — Сколько ты выжрал? — спрашивает с каким-то снисходительным тоном. — М, а че ты такой спокойный? — с запинками спрашивает, глядя из-под нахмуренных бровей. — Мне тебя ударить нужно? Или наорать? Стоп… Ты курил? — Ким подходит ближе и ощущает легкий, сладковатый, неприятный запах травки. — Блять, где ты был? — Вопрос явно игнорируют. — Нахуй таким идеальным быть, — даже не спрашивает, а просто отпускает комментарий в сторону кузена, пытаясь встать вновь, рукой опирается о журнальный столик, едва не валится на него вперед, но все же умудряется выпрямиться. В голове кружится, координация движений не четкая. Сложно просто стоять на месте. — Вегас. Где ты был? — звучит серьезно. Ким держится, но он зол. Чертовски зол. А еще, что парадоксально, он почему-то рад. Рад видеть Вегаса здесь, пусть даже в таком состоянии. Сам факт того, что он будучи пьяным, едва понимая, что он делает, выбрал приехать сюда, был удивительным. — На дне, — хохочет Вегас, поднимая взгляд на Кима и подходит ближе, точнее он делает шаг навстречу, цепляется за угол низкого стола и практически наваливается на парня. — Зачем? — Захотелось, — ладонью ведет по щеке Кима, пока тот придерживает его за пояс, но от прикосновения старается отдалиться. — А найти свои мозги и яйца тебе не захотелось? — Яйца я, походу, тут оставил. — Ты за ними пришел? — Ким усмехается и ведет мужчину в спальню, сбрасывая его руки со своих ягодиц, со своего паха и убирая их от своего лица. — Руки убрал! Вегас, я тебе сейчас врежу! — Ким, а. Нахуй тебе это все нужно? — Я и сам не знаю. Он помогает ему раздеться и даже умудряется отвести в душ. Утром оставляет записку, воду и таблетку от головной боли. А еще обещание, что на этот раз серьезного разговора Вегасу не избежать. Когда он возвращается домой, старшего ожидаемо там уже нет. В следующий раз, буквально через несколько дней после этого случая, Ким получает телефонный звонок от какого-то бармена с просьбой забрать Господина Вегаса из их заведения. — Мне звонили, забрать человека… — ему указывают в сторону дальнего дивана, где сидел Вег с разукрашенным лицом и сбитыми костяшками. — Откуда у вас мои контакты? — Он сказал, что никуда не поедет, только с вами. Сам дал ваш номер. Еще добавил, что разнесет тут все, если я не позвоню. И вот. — Ясно, — Ким оставляет парню купюру, на которую тот смотрит с удивлением. — Это слишком много. — Отлично, значит этого будет достаточно, чтобы вы забыли об этом инциденте, будто его вовсе не было? — Вполне. Ким улыбается и кивает, подходя к Вегасу. Что ж. Кима это уже откровенно заебало. Если по-хорошему Вег не понимает, значит будет по-плохому. Телохранители забирают его и везут в квартиру Кима. Снова. Теперь разговор будет строиться так, как решит младший. Вегас просыпается в темной комнате, в которой горит лишь свет от настольной лампы, но даже этого света достаточно, чтобы глаза стали болеть. Пытается пошевелиться, но не может. Опускает взгляд на свое тело. Торс обнажен, на ногах брюки, а руки связаны за спиной стула. Ноги также привязаны к ножкам. — Что за хуйня? — дергается, замечая, как кто-то сидящий возле лампы, но в тени, оборачивается. — М, очнулся. — Ким? — Вегас кривится, дергается еще раз. Голова разрывается от боли, поясница болит. Почему-то болит лицо. И руки. — Что происходит? Ты охуел? Что ты творишь? Развяжи меня! — Нет, — Ким подходит к нему, берет стул, который стоит рядом, ставит его спинкой к Вегасу и перекидывает ногу, садясь лицом к лицу со своим персональным монстром. Складывая руки на спинке стула, опускает на них подбородок и наблюдает, наблюдает, как зверь мечется в оковах, как зверь разъярен и уязвим. — Как я здесь оказался? — Ты нажрался. Обкурился. Подрался. Я, блять, не знаю, как ты существуешь еще. А потом ты пообещал разнести половину бара, если я не приеду за тобой. — Пиздишь. — Тогда как ты здесь оказался? — Ким выглядит серьезно и спокойно. — Развяжи меня. — Нет! — Ким! — Гортанно рычит и снова дергается вперед, но ощущает, как все тело простреливает болью. — Вегас, я помню кто я и как меня зовут. А вот ты забыл кто ты. Расскажи мне, почему? — Ты решил, что ты можешь? Ты решил, что я в твоей власти? Ты решил, что ты можешь копаться в моих мозгах? Да нихуя, Ким, мы просто трахались, всё, на этом всё. То, что мой член побывал в тебе, не дает тебе права вести себя так. У меня нет причин тебе доверять, — выплевывает каждое слово в лицо Кима. — Я знать тебя не хочу, видеть тебя не хочу! Ким усмехается на эти слова, проводя пальцем по собственной руке, задумчиво и абсолютно расслабленно. — Что еще расскажешь? — Что ты напыщенный, мелкий говнюк, который возомнил о себе хуй пойми что! Развяжи! — Нет, — Ким улыбается. Ким издевается. — Блядство. — Вегас? — … — Его грудь тяжело вздымается, он пышет злостью и агрессией, но его абсолютно точно сбивает с толку ледяное спокойствие этого принца перед ним. Что ему, блять, нужно? — Вегас, ты сам захотел здесь оказаться. — Да нихуя! — Обманывай себя сколько хочешь, но ты сам захотел меня увидеть, так что здесь ты не только яйца оставил и член засветил, — Ким хмыкает, намекая на то, что Вегас как минимум к нему привык. — Ким. Что. Тебе. Нужно. — Я хочу, чтобы ты обратился к психологу. Вегас разражается громким смехом. — Ты издеваешься надо мной? — Это ты издеваешься надо мной! Мне надоело тебя спасать, вытаскивать из подворотен, отмывать и приводить в чувства, я тебе в няньки не нанимался! Это ты издеваешься, когда сам приползаешь сюда, а потом говоришь, что я ни на что не имею права. Ты попутал, Вегас. Я не одна из твоих подстилок и игрушек, которая раздвигает перед тобой ноги! Не по адресу! — Я не пойду к психологу. — Ты не справляешься сам. — Да и похуй. — Ты пытаешься заглушить все алкоголем и наркотиками! Это не выход, ты так долго не протянешь! — Я не пытаюсь заглушить! — А что ты делаешь? — Я, блять, пытаюсь, наоборот, хотя бы что-то почувствовать! Повисает молчание. Вегас произносит эти слова, подаваясь вперед, а затем поджимает губы и отворачивается. — В смысле? — Я ничего не чувствую. Ничего. Ни радости, ни горя, ни любви, ни отчаяния, ни грусти, даже боль всегда притупленная и никакая. Я не ощущаю ни-ху-я! — Вегас. — Что, Ким? Что? Как ты себе это представляешь? Как мне пойти к психологу? Психолог?! Это смешно! Я приду и такую историю увлекательную расскажу, что я конченый садист, что я люблю кровь и боль, что моего отца практически на моих глазах убил его же родной брат, а парень, которого я, как мне казалось, полюбил, не выбрал меня и даже не поговорил со мной после всего, что случилось. Блять, там еще перестрелка была, очень много наших людей погибло! А теперь я ничего не чувствую, а еще трахаюсь со своим братом, и, кстати, это его отец убил моего отца. Да, от этого секса я еще и удовольствие получаю. А еще я мафиози, который пытается хотя бы как-то продолжать вести дела, чтобы оплачивать универ своему брату. Заебись история! Да меня в дурку отправят! Или в тюрьму сразу, о чем ты, Ким? — Отлично! — Ты, блять, конченый? — Я тебе уже говорил, повторяю в последний раз, — Ким поднимается, отталкивая стул на котором сидел, в сторону, подходит вплотную к Вегасу и пальцами сжимает его подбородок, наклоняясь ниже и глядя прямо в его глаза, — если ты продолжишь так со мной разговаривать, я врежу тебе и поставлю охрану, что тебя и на километр к этому дому не подпустят. — Мне похуй! На тебя и на твой дом! — Ну-ну! — Ким! Развяжи меня! — Нет, — в который раз повторяет и улыбается. — Вегас? — смотрит прямо в темные глаза напротив. — Ты начал со мной говорить. Попробуем заставить тебя почувствовать? Вегас противится, Вегас материт его, проклинает, обещает застрелить, как только его руки будут свободны. Или задушить! Он ругается и шипит, пытается оттолкнуть от себя Кима, продолжает делать это… До первого стона. Ким берет на себя роль доминанта и уверенно ставит Вегаса на колени. Бьет его ремнем по спине, по груди, унося сознание мужчины во флешбеки, выбивая из него воспоминания. Он чередует насилие с нежностью, гладит его лицо, гладит плечи, водит пальцами по ссадинам и ранам, которые сам же наносит, а затем целует его ключицы, толкая на постель и нависая сверху. Вегас по-прежнему связан, Вегас морщится и кривится, он пытается противиться всему, что происходит, но точно не делает это во всю силу. Он будто… Не против. Такого развития событий и такого Кима. Он не против ему подчиниться. — Будь послушным мальчиком, Вегас, — Ким ухмыляется и садится на его бедра, водит пальцами и ладонями по всему его телу, накрывает ладонью его уже немного напряженный член, играет с его сосками, опускаясь ртом на его член и в тот же момент начиная растягивать, обильно смочив пальцы в смазке. И он полностью одет. Он, блять, в своей чертовой водолазке, которая соблазнительно обтягивала стройное тело, в узких черных джинсах и с собранными волосами. Другой. Домашний. Но неожиданно властный и серьезный. Вегас поддается. Ему нравится. И ему интересно. И он может сколько угодно кричать про ненависть, но вот этому самоуверенному и наглому парню он готов… Готов доверить себя. Ким долго не церемонится. Приспускает брюки с бельем, раскатывает презерватив по собственному возбуждению и начинает плавно проникать в Вегаса, который был поставлен на колени, лицом в подушку, с по-прежнему связанными за спиной руками. Слишком. Это слишком для осознания и понимания. Ким держит его за пояс, вбивается быстро, размашисто. Ему так нравится видеть крепкую спину, выгибающуюся навстречу движениям, эти руки в прочных узлах, сжатые в кулаки. На костяшках следы от ударов. Вегас не стонет, лишь тяжело дышит, зажмуривается. Он в какой-то момент едва не падает вниз, у него нет сил, ни физических, ни моральных. Подается навстречу всему, что делает Ким... И изливается без какой-либо дополнительной стимуляции. Содрогается, сжимая член Кима. Доводя этим до оргазма и его. Молчат. Ким начинает медленно развязывать узлы. Когда Вегас освобождается от веревок, он растирает красные запястья, смотрит внимательно на них, а затем с разворота бьет Кима кулаком по его смазливому лицу. Поднимается. И уходит. Уходит на балкон курить. Он знает где в этом доме лежат сигареты. Захватывает их перед тем, как выйти и сесть на пол, опершись спиной о стену. Ему плохо, тошнит от вчерашнего алкоголя и травки, болит спина и лицо, по которому его точно кто-то ударил, болят руки, болит что-то внутри. А еще ему почему-то так хорошо. И внезапно спокойно. Ему стало чертовски легко. Вегас закуривает, делает одну затяжку и так и замирает, уставившись в какую-то точку перед собой. — Уйди. Дверь открывается. Ким ухмыляется и все равно подходит, падая рядом с Вегасом и забирая из его рук сигарету. Вегас усмехается в ответ и наклоняет голову, глядя прямо на профиль парня перед собой. Достаточно тонкие губы, аккуратные черты лица, темные ресницы и темные глаза. На его острой скуле точно будет синяк. — Не уйду, — Ким даже не поворачивается в его сторону, но произносит очень уверенно, а Вегас на это лишь смеется, проводит ладонью по лицу и откидывает голову назад. Они два абсолютно конченых идиота. Один решил, что он может приручить монстра, другой внезапно что-то почувствовал. Что-то, что приятно отозвалось где-то внутри. — Ты — пиздец наглый. — Ты забыл, какая у меня фамилия? — К огромному сожалению, забыть ее очень сложно. Она ведь такая же, как и моя…