«Если очень хорошо, изо всех сил постараться, можно вызвать из прошлого любые воспоминания. Всё, что с тобой в жизни случилось. Всё, что сама считала давно забытым. Только настройся на правильный ритм, оно тут же — раз! — и выскакивает. Из глубины памяти — прямо тебе в мозги». Харуки Мураками «Послемрак».
Чем старше становится человек, тем больше он предаётся воспоминаниям. Ибо всегда есть, что вспомнить. Пусть даже момент жутко незначительный, но в памяти он всплывает. И не важно, что это — покупка спичек в киоске за углом или падение с лестницы. Воспоминания могут быть как истинные, так и ложные. Иногда мы что-то приукрашиваем, дополняем или наоборот убираем. Иногда мы вспоминаем о том, что могло бы произойти, если бы… Если бы было как-то по-другому. Если бы я родился тем-то и там-то тогда-то. Женщины больше склонны к искажениям воспоминаний: «В твоём возрасте я была красива и умна, все в меня влюблялись, но я верна лишь твоему отцу» — так они говорят своим детям. Даже если были глупыми замухрышками, которые никому не нужны. Бывает, воспоминания носят в себе некий символический характер. Они в чём-то нам помогают, они дают нам какой-то толчок к действиям определённого рода. Воспоминания нужны для создания какой-нибудь истории, например, истории их носителя. Для создания какого-либо образа. Воспоминания — то, что тебя составляет. Ты ничто без воспоминаний, даже если они не отражают твою объективную действительность. Даже если они в большей степени выдуманы. Вы скажете, что это называется не «воспоминания», а «мысли». В общем-то, вы окажетесь правы. Ведь воспоминания — тоже мысли. Только имеют в себе реальную, или что-то в этом роде, основу. Мы говорим, что воспоминания являются воспроизведением того, что было на самом деле. Всё остальное — выдумка. Но можно ли сказать, что всё то, что приходит к нам в голову — плод фантазии? Может, это было. Но не с нами. И не в это время. И не в этом месте. Это странно звучит. Память — странная штука. Воспоминания — это отражение. Мы вспоминаем наше отношение к той или иной ситуации, реакцию на неё. Мы анализируем, синтезируем, абстрагируем. В своих воспоминаниях я всегда представляю себя маленьким мальчиком, который только знакомится с миром. И этот образ преследует меня всю жизнь. Видите ли, у меня не было детства. Я слишком рано понял, что есть мир на самом деле. Поэтому в своих мыслях я — мальчик. Мне часто говорят, что я инфантилен. Эти люди, видимо, обладают способностью заглядывать мне в голову. Хотя, это не обязательно, я ведь действительно веду себя, как шестилетний. То же самое повторяет мне моя жена и семнадцатилетняя дочь, которая считает, что она невероятно умна, хотя даже не представляет, как можно решить систему линейных уравнений методом Крамера. Её это даже не волнует. Ибо она взрослая и всё знает в этом мире. А я, её сорока шестилетний папочка, — глупый ребёнок, который помешан на математике и не знает, какой бойс-бэнд сейчас самый популярный, и постоянно радуется, завидев на улице пони, на котором катают детишек, и разноцветные воздушные шарики. Я люблю воздушные шарики и часто их покупаю. И на меня всегда все очень странно смотрят, когда я иду по улице в строгом деловом костюме, держа в руках яркие воздушные шарики, которые высоко вздымаются над моей головой, раскачиваясь на верёвочке на ветру. Не вижу ничего плохого в том, что я смотрю на мир глазами ребёнка. Мне кажется, что это даже очень интересно. Каждый день я узнаю что-то новое. Знаете, я всегда мечтал побывать в каком-нибудь ином измерении. В другом мире. Увидеть, что же там, за рамками. Мне, в общем-то, неплохо живётся и в своём мире, ведь у меня есть всё, что необходимо для спокойной и счастливой жизни обычного человека и гражданина: семья, работа, финансы, жилище, одежда, еда, интернет, кот. Нет, два кота. Один серый, другой — черный. Бонни и Клайд. Но, как бы там ни было, мне бы хотелось заглянуть туда, где никто никогда не был. Любопытство — вот так это называется. Когда у меня есть свободное от всего и всех время — я сижу в своём любимом кресле и вспоминаю какой-нибудь момент из жизни, представляя, как нахожу какой-нибудь потайной ход, который кроме меня никто не видит. Как платформа девять и три четверти. Как «Дырявый котёл». Вот, я иду по улице из школы домой, у меня плохое настроение, ведь я получил кучу дисциплинарных взысканий за то, что, якобы, мешал вести занятие, рисовал в тетради и разбил мячом окно. И единственное верное из этих обвинений — рисование в тетради. Всё остальное не моих рук дело, я лишь жертва обстоятельств. Но это никого не волнует и я получил взбучку от педагогов и получу взбучку от матери, а потом и от отца, когда тот вернётся с работы. У него тяжёлая работа и он всегда возвращается домой злым и пьяным. Мне так обидно, что хочется упасть на землю и рыдать, валяясь в грязи. Но у меня дорогая школьная форма и я не могу этого сделать — родители тогда меня вообще убьют. И поэтому я просто медленно иду домой, стараясь отсрочить тот момент, когда получу от мамы подзатыльник. И ещё один. И ещё один. И ещё один. Но я понимаю, что когда-нибудь сегодня я дойду, и тогда уже ничего меня не спасёт. И от этого ещё печальней. Но вот, я слышу, как кто-то зовёт меня. Я не могу понять, чей это голос — мужчина или женщина? Но его очень приятно слышать. Он очень красивый и мне бы хотелось слышать его всегда. Ким Джун, Ким Джун — повторяет он, — Ким Джун, Ким Джун. И я иду на него. Ким Джун, Ким Джун. Моя дорога домой проходит через парк. Кругом лишь скамейки, фонари и деревья. Мне кажется, что обладатель голоса находится где-то за деревьями, и я иду туда. Будь я умнее и осторожней, то ни за что бы ни пошёл. Я бы быстрее побежал домой и лучше бы получил по ушам раньше, чем мне бы того хотелось. Но ведь речь идёт обо мне, правда? Поэтому я пошёл на голос. Я иду всё дальше и дальше. Голос слышится мне всё громче, отчётливей. Ким Джун, Ким Джун. Чем дальше я захожу, тем сильнее мне кажется, что я не там, где должен быть. С каждым шагом вокруг меня появляется всё больше странных деревьев. Я никогда не видел таких. Да и листья у них жёлтые. И стволы такие же. Разве деревья могут быть такими? Нет. Листья должны быть зелёными, а стволы коричневыми. Да и не осень сейчас для желтых-то листьев. Трава тоже жёлтая. Но не жухлая, нет. Она золотая. И деревья золотые. И ярко светит солнце, хотя я помню, что небо было серым, и собирался дождь. Ким Джун, Ким Джун. Я продолжаю идти вперёд. Мне хочется повернуться назад, но не настолько, чтобы сделать это. Любопытство обладает огромной силой, которая крепко держит меня, заставляя делать то, чему противится здравый смысл. Да и голос всё ближе. Теперь я слышу звон маленьких колокольчиков. Наверняка они тоже золотые. Кругом высокие золотые деревья, которые растут так близко друг к другу, что кажется, будто это сплошная стена. И ничего не видно за ними. Я оборачиваюсь назад и понимаю, что тропинки, по которой я шёл сюда, больше нет. Такое чувство, будто деревья просто расступаются передо мной, чтобы я мог спокойно идти, затем снова смыкаются в «стену». Прости, здравый смысл. Умри, любопытство. Ким Джун, Ким Джун. Мне кажется, что это где-то рядом. Я поворачиваю голову и вижу невысокий холм, поросший золотой травой. А на самой его вершине — дерево. Оно отличается от всех тех, что здесь есть: у него тёмный ствол и более зелёные листья. А ещё красные цветы. Ким Джун, Ким Джун. Меня посетила безумная догадка. Настолько безумная, что я боюсь её озвучить даже для себя. Но она пришла и этот уже доказанный факт — меня звало дерево?! Ким Джун, Ким Джун. Я решаюсь подойти ближе. Ким Джун, Ким Джун. Мне страшно, но я все равно уже никуда не денусь. Мне некуда бежать. Я в ловушке. Единственный путь — к дереву. О, лучше бы мать отхлестала меня ремнём! Теперь эта перспектива казалась мне более безобидной и даже, обалдеть, гуманной. Мама бы была в тот момент очень честной со мной, и я бы знал, что она хочет мне этим сказать. И она никогда бы не убила меня. Потому что она — мама. А дерево… Что от него можно ожидать? Я никогда не разговаривал с деревьями. А в такой обстановке — тем более. Ким Джун, Ким Джун. И я иду к дереву. Шаг за шагом, шаг за шагом. Я сам веду в себя в могилу. Шаг за шагом, шаг за шагом. Ким Джун, Ким Джун. И вот, ветви дерева раскачиваются над моей головой от ветра, которого нет. — Здравствуй, Ким Джун, — слышу я. — Ты долго шёл. Я уже заждалась тебя. — Кто это? — осторожно спрашиваю я. Мой голос кажется мне очень тихим и безобразным, если сравнивать это с голосом дерева. — Я прямо перед тобой. Ты же всё прекрасно понимаешь, мой милый мальчик. — Да, — соглашаюсь я. Стоит-таки признать тот факт, что кругом одна безысходность. — Как у тебя дела? Ты чем-то расстроен? Я могу чем-то тебе помочь? — Как отсюда выбраться? — это единственное, что волнует меня сейчас. Единственное, чем я расстроен — отсутствие выхода. И плохо у меня дела. Всё плохо. — Зачем тебе уходить, мой милый? Посмотри, как здесь красиво! Ты же согласен со мной? — я киваю. Здесь действительно красиво. Красиво настолько, что эта красота пугает. Заставляет содрогаться и думать о неизбежном. — Здесь всегда светит солнце и нет школы. Что ещё тебе нужно для счастья? — Еда? — это первое, что приходит мне в голову. Я не помню, когда ел в последний раз. Но мой желудок говорит мозгу, что давно. — Мои плоды очень приятны на вкус. Попробуй, милый мальчик. Я разрешаю тебе сорвать один, — и я срываю, подумав секунды две. Откусываю маленький кусочек и проглатываю. Действительно, очень приятный вкус. И тогда я откусываю ещё один кусочек. Теперь побольше. — Вопрос с едой решён. Что-нибудь ещё? — Другие дети? Мне здесь нечем заняться. А так я хотя бы буду с кем-то играть, — если я паду на дно, так пусть хотя бы не один. — Зачем? Ты можешь разговаривать со мной. Я знаю много песен и историй. — Но с тобой нельзя играть. — Я буду качать тебя на своих ветвях. Я буду петь тебе колыбельные и рассказывать сказки. — Но мне всё равно будет скучно. Здесь нечего делать. И на День Рождения мне никто не подарит подарка. А я хочу смешной цветной колпак и разноцветные воздушные шарики, большой вкусный торт и новую видеоигру. — Зачем тебе всё это? — удивилось дерево. — Об этом все дети мечтают. А ещё здесь нет моей мамы. — А мама тебе зачем? — Я люблю маму. Пусть она и ругается часто на меня, но я всё равно её люблю. И она меня любит. Потому что она — мама. — Я тоже буду тебя любить. И ты меня полюбишь. — Но ты не обнимешь и не поцелуешь меня в лоб перед сном, натянув одеяло по самые уши. Не скажешь мне идти делать уроки, которые я всё равно не буду делать! — Если ты хочешь, я могу говорить тебе об уроках, которых нет и не будет. Ведь здесь нет школы. Ты же не любишь школу. Её здесь нет, а значит, нет и домашнего задания. — Потому что нет и дома? Здесь ничего нет, на самом деле. Здесь только деревья и я. Я хочу домой, — и из глаз у меня катятся слёзы. — Я хочу домой. Отпусти меня. — Извини, но не могу. Да и ты сам сюда пришёл. Это твой выбор. — Я хочу домой. Мне страшно. Я хочу к маме! — Нет. Тебе не нужна мама. Ты останешься здесь. Я чувствую, что мне хочется спать. И этому сложно как-то противостоять. Я хочу убежать, но все мои силы словно высосали. И я падаю на землю. На шёлковую золотую траву, которая щекочет лицо. Мои глаза закрываются, и я засыпаю. И я знаю, что больше никогда не проснусь. Шаг за шагом, шаг за шагом. Я сам завёл себя в могилу. Шаг за шагом, шаг за шагом. Я сам завёл себя в могилу. Ветви дерева раскачиваются над моей головой от ветра, которого нет. И меня тоже больше нет…***
Жена нашла меня спящим в кресле и, естественно, разбудила. — Пошли ужинать, — сказала она мне. — Только поторопись, пока ничего не остыло. — Да, конечно, — киваю я, поднимаюсь с кресла и иду следом за ней. — Пока ничего не остыло.