***
Рэй ждала у ворот: Арье сразу же сообщили, и, оставив вещи в кабинете, она спешно спустилась во двор. Прошло столько дней, а казалось, что они не расставались. — Рэй, — строго окликнула Арья, и та, подавившись яблоком, откашлялась и обернулась: — что с тобой? Ты пришла вовремя. — Ха-ха-ха, очень смешно, — Рэй тут же обняла подругу. — Мы только встретились, а ты опять за своё. Нормально доехала? Они двинулись по побитым улицам некогда славного Троста: еще и месяц не прошел с тех пор, как титаны проникли в город. Не восстановили разрушенные дома, не высадили новые клумбы и деревья, не все обломки вынесли и не все стены отмыли от крови… Люди больше не улыбались. Казалось, что даже дети позабыли, что такое догонялки. Всегда веселые торговцы бродили угрюмо между прилавков, а женщины будто постарели. Внутри Арьи развернулась целая вереница чувств: стыд, неуверенность, вина. Будь она тогда с самого начала с ребятами, выжили бы они? Спасла бы она?.. Никогда не узнать. Арья покосилась на Рэй: та плелась, руки в карманы засунула и голову опустила, еще больше ссутулившись. Арья поджала губы и отвернулась. Нет, она бы вряд ли вернулась живой — погибла со всем отрядом, — а Рэй себя совсем самобичеванием изъела. Её личная удавка — горечь, запитая литрами пива. Рэй себе и так простить не могла, что осталась в живых. — Это их дом, — вдруг выдала Арья. Рэй тут же подняла глаза и громко втянула носом воздух. Кивнула, и они оказались у поцарапанной двери с вмятиной в правом углу: деревяшки проломились от удара, наверное, прилетевшего камня. Рэй стояла позади и переступала с ноги на ногу, смотрела куда угодно, но не вперед. Арья наблюдала искоса, вроде бы понимала ее затею, но Рэйла сама предложила… Нет, настояла прийти к дому Фолкинсов, вбила в голову, что должна явиться, хоть тяжелые чувства гнали прочь. Арья постучала. Тишина. Опять: тук-тук-тук… Никого… — Их нет. — Тогда сядем. Подождем на крыльце. Рэйла скрючилась вся, принялась заламывать пальцы, ритмично стучать носком по земле. Арья не стала, побоявшись испачкать форму. Вскоре появилась хозяйка, держа под руку корзинку с продуктами. Заметила их у дома и встала как вкопанная. Каково вдове и матери, похоронившей сына, видеть военных у порога?.. — Миссис Фолкинс, — Арья выпрямила спину.***
Невысокие потолки, выбеленные стены, деревянные балки, нависающие между проемами — дом семьи Фолкинсов. Кухонька начиналась сразу за массивным шкафом, практически с порога. Пахло свежевыстиранным бельем и немного пылью. По центру устроился стол, покрытый скатертью молочного цвета, а на нем — карас с водой и два стакана. Но, каким бы уютным дом не казался, в нем будто чего-то не хватало. Сквозняк скользил по полу, а время точно замерло — из четверых в семье осталось только двое. Совершенно случайно Арья заметила на тумбочке, прямо под зеркалом, маленькую вазу с полевыми цветами, а рядом — нарисованный портрет погибшего мистера Фолкинса. Острое осознание полоснуло по бьющемуся сердцу: оно болезненно сжалось, горько заныло. И мужа нет, и старшего сына схоронила. Миссис Фолкинс поставила корзинку на край стола, стянула косынку и пригладила волосы. Подошла к шкафам, перекидываясь на ходу вопросами: по какому поводу и как служба идет? Достала глиняные кружки и прихватила молока с подоконника. — Вы голодны? — Н-нет, — Арья прокашлялась и еще раз повторила. — Нет, миссис Фолкинс, мы ненадолго. Слова не шли. Ища поддержки, покосилась на Рэй, а та рядом топталась, косо оглядывала углы. — Вот, выпейте хотя бы, — миссис Фолкинс разлила молоко по кружкам. — Я слышала, что тебе дали звание. Хорошо, что уехала из Троста… А ты, Рэй? Каково в Разведкорпусе? Но вместо ответа Рэй прошла до хозяйки, на ходу вытаскивая кошель, плюхнула кожаный мешочек на стол. Откуп за вину. — Это... что? — Миссис Фолкинс, — женщина перевела взгляд на Арью, — мы соболезнуем вашей утрате и просим вас принять эти деньги как… — Он из-за меня… Арья заткнулась, метнула взгляд на Рэй: та побелела, помрачнела, ссутулилась. Дом ухнул в опасное молчание. — У вас, — аккуратно продолжила Арья, — есть еще младший сын, поэтому эти деньги меньшее, чем мы можем помочь. Хозяйка сложила пальцы перед собой, опустила голову. — Я не смогла его спасти… Он вас очень любил и просил, чтобы я еще раз вам… напомнила, — зашептала Рэй под судорожные всхлипы женщины. — Он сражался до последнего. Если бы я… Она осеклась. Выдохнула и договорила: — Извините, что не пришли раньше. Служба не позволяла. Потертый кошелек лежал как вырезанный ошметок мяса. Арье показалось, что их план уже не так хорош, и стыд безжалостно защипал щеки, окатил кипятком: ну зачем пришли только? Глупая, безнадежная идея! Деньги сына не вернут. — Я не могу, — жилистая рука миссис Фолкинс отодвинула мешочек. — Заберите. Вы не обязаны. — Мы не можем иначе, миссис Фолкинс, — вставила Арья. — Мы задолжали Риверу, раз его нет, то долг возвращаем вам. — Не нужен мне никакой долг… Сломалась тростинка терпения, и скорбящая мать закрыла ладонями лицо. Вздрогнули плечи — послышался судорожный вздох. Рэйла быстро налила воды из кувшина и поставила стакан рядом. Миссис Фолкинс только сделала глоток, как произошел хлопок: кто-то зашел в дом. Филлип, младший сын, сразу двинулся к лестнице, но вдруг застопорился на первых ступенях, спустился: — Мам? А что тут? — Лейтенант Арья Кич, а это… — А! — Филип тут же подошел поближе. — Ривер рассказывал! Вы же из Гарнизона? Служили с ним? — Разведка, — сухо отозвалась Рэйла. — Но да… Раньше служили… Мальчик-подросток на глазах воодушевился. Вытащил руки из карманов рваных штанов, заулыбался во все зубы и присвистнул. Арья и Рэй переглянулись, а Филипп и вовсе всех ошарашил, в особенности горюющую мать: — И как? Я думаю пойти… — Филипп! — На следующий год. Как раз по возрасту. — Филипп, это не обсуждается! — Я всё решил, мам! Как я могу сидеть здесь за стенами, когда титаны в любой момент могут вернуться?! Просто пойти и жить, работать, как все те трусы? — О матери лучше подумай, — огрызнулась Рэй. — Не надо тебе к нам. — Да почему?! Ривер просто так погиб? Его смерть вышла напрасной? — голос мальчишки сорвался на крик. — Как можно просто взять и забыть, будто ничего не было? Всё может повториться! «Мой отец был разведчиком», «пойти по стопам», «я должен» — и еще всякого успел пацан наболтать. Миссис Фолкинс вскочила со стула, погнала Филиппа к себе в комнату, но он все гнул своё, пуще распаляясь, раскраснелся. Его не волновали материнские слезы, ее жалкие мольбы и просьбы утихомириться. Огрызался и хмурился, но от боли, и Арья, к сожалению, немного его понимала. Внутри скребло сильнее от того, что для Рэй всё было куда более личным, и вспыхнувшая семейная драма ударила по ней пыльным мешком. Рэйла белела на глазах, стискивала кулаки и прерывисто дышала. Неужто увидела себя? Арья решилась вмешаться: вцепилась в рубаху Филиппа и поволокла вон. Только когда дверь за ними захлопнулась, мальчишка больше не завывал про армию и обязанности, но заскулил, стоило Арье заволочь в тупик за углом и потянуть за ухо. Глупый ребенок. Рэйла вылетела следом. Наверное, не угомони Арья мальчишку, это сделала бы она, но куда жестче. — Даже не думай, тебе ясно? Пацан извивался, но хватка Арьи была сильна. Пищал и морщился, а Рэй стояла у стенки и наблюдала: вот он, будущий солдат, скулящий от бабьей руки. Леви бы со своей силой ухо вообще вырвал. Вспомнила. Тут же проморгалась. — Тебя это не касается! Ай!.. Арья так высоко подняла локоть, что в этот момент Рэй засомневалась: а вдруг и вправду оторвет? — О матери подумай. Что с ней станет, когда тебя сожрут? Или разорвут на части? Ты же нихера про титанов не знаешь и не видел, как они живых людей пополам разрывают, словно кусок тряпья! — Н-не сожрут! Ты же… ты же дралась, ты же знаешь, кто такие титаны? Да? Ты же не умерла! Отпустила. Филипп прижал ладонь к больному месту, голову задрал, прижавшись спиной к прохладным камням. Захныкал, а потом вовсе осел. — Я — нет. Она, — кивнула на Рэй, — тоже. А Ривер умер вместе с остальными. — Я… Вы не понимаете… Мой отец служил в Разведкорпусе, а Ривер… Вы знаете. Я видел, насколько тварь его изуродовала. Как… Как я могу спокойно жить теперь? Поднял глаза на них, полные слез и жалости. Арья молчала и смотрела на него свысока, держалась серьезно, холодно. Какая знакомая ситуация: цикличная и совершенно понятная. Мальчик желал мести, лишь бы унять страдания, опарышами выедавшие его изнутри. Рэй отвернулась, прогоняя колючие отголоски воспоминаний, а пацан вдруг хлопнул ладонью по грязи и притих. Филипп уткнулся лицом в колени, задрожал, изредка всхлипывая. — Да никак, — Рэй подошла к нему и протянула руку. — Смирись и всё. Филлип встал. Отряхнул штанины, на грязную руку посмотрел и больше ничего не сделал, только взгляд потупил. Продолжал шмыгать носом и зашаркал ботинком по земле. — Знаешь, — с сожалением начала Арья, облизнула губы и продолжила: — у нас в отряде была Роза Брют. Безотцовщина, но была мать. Портниха из Гермины. Филип покосился — прислушался. Рэй хотелось смыться, но ее точно приковали к Арье, чей уверенный командорский голос нехило нагнал мурашек. Сразу перед глазами всплыла ванна, Рэйла кожей почувствовала воду: она снова тонула? — Я передала ей похоронку и, Филипп, я… До конца жизни, каждый раз, закрывая глаза, буду видеть, как мисс Брют падает замертво, сжимая гребаный конверт. Арья содрогнулась и сразу смахнула с щеки слезу. Повернулась к ним: боль и сожаление словно сняли маску непреклонного лейтенанта. Нос Арьи порозовел, губы вытянулись в тонкую линию, а Филипп всё смотрел обиженно исподлобья. Рэй догадывалась, что важное он для себя уяснил: не стоит рваться туда, где тебя поджидает опасность. Усмехнулась: а ведь она сама такая. Лицеме-е-ерка… — Лучше еще раз подумай, прежде чем впишешь имя в список. Арья засунула руки в карманы, глубоко выдохнула в небо. Рэй хлопнула пацана по плечу, нагнулась и шепнула на ухо: — Я тебя понимаю, но не совершай ошибку. Кому-то нечего терять, а тебе, наоборот, есть, — Филипп нервно дернул головой. — Мать не обижай, а то всеку. Рэй погладила мальчишку по льняной рубашке. Филипп вдруг вытащил из кармана шапку, напялил и поплелся домой. — Эй! — они обернулись, а там Филипп, задрав подбородок, решил напоследок высказаться: — Вы не подумайте, что мне на мать плевать. Я просто иначе не могу. Всё зря. — Он пойдёт, — судорожно выдохнула Арья. — Ага… — Хочу выпить. — Я тоже… Арья осуждающе покосилась на Рэй. — Что? Я уже почти не пью. Пиздец…***
— Эй, Джек, ты же меня не прогонишь? Я уже не… Что с лицом?! Они не успели зайти в кабак и усесться за бар, как Джек повернулся к ним, прижимая к подбитому глазу замотанную в тряпку бутыль. Скука с драматичным осадком после вправки юных мозгов покинула Арью, а Рэй на глазах озлобилась. — Хрень. Приходила с утра шайка одна, — Джек достал две пинты, уворачиваясь от изучающих взглядов. — Заживет. Вы как? Взглянул на них, а глаза красные — сосуды полопались. — Ты сообщил в полицию? — Да зачем, когда она сама пришла? Писклявый голосок — Сара. — Чего вам налить, девчонки? Убрала светлую прядку за ухо, уперла ладони в стойку и уставилась на них. Рэй покосилась на Джека: мда, вмазали ему нормально. Он быстро обвил бутылку полотенцем, и, прижимая к огромному синяку, полез шерудить под баром. Рэй достала две монеты, но Джек шикнул на неё. — Чего? Сам же сказал, что я у тебя ни монеты не оставила, — усмехнулась вяло. — Ты же потому меня выкинул в помои, да? — Убери. Ты тогда драку затеяла. — Ну, мне же лучше! — Ты сказала, — Арья понизила голос и подалась вперед, а Сара к ней в ответ нагнулась: — что полиция сама пришла. Где она? — А! Да! Во втором зале! Ткнула пальцем. Рэй глянула в ту самую комнату, где когда-то вдрызг пьяная увалилась на стол разведчиков. История, конечно, запоминающаяся. — А кто именно? — Рэйла обернулась к кучерявой Саре. — Знаешь? — Нет, но он, я вам скажу, очень сим-па-тич-ный. Барные стулья противно заскрипели: Рэй и Арья решили проверить. Осторожно подошли к проему и украдкой заглянули внутрь. Сколько их? Догадка промелькнула в голове, и Рэй тут же за нее ухватилась, но, если и окажется права, то… Нет, не станет она заходить в дрянной кабак: её задница однозначно привыкла к роскошным местам с дворецкими и лакеями. Рэй оказалась близка к ответу, но чутка промахнулась: её зам. «Финниан…» Он сидел в одиночестве за круглым столом в абсолютно пустом зале и пил. Ногу на ногу закинул, оделся во все темное, будто так и хотел выделиться среди остальных единорогов. Зубы у Рэй заскрежетали — какой же противный. Не меньшая мразь, чем Карин. — Выяснять — задача Разведки. А что насчет Гарнизона?.. Он отпил и вернул кружку на место, обернулся: — Добрый вечер, лейтенант Кич. — Добрый, капитан Доннелли. Огромная комната с перевернутыми на стол стульями играла капитану Доннелли на руку, придавая ему вид таинственного и опасного человека. Рэй вышла к нему, а за ней последовала Арья. Допив, Финниан молча встал, поправил выглядывающий белый воротничок. — Что тут забыла столичная полиция? — Рэй подозрительно прищурилась, опять позабыв про устав. — Тебе, Келлер, знать не обязательно. Зыркнул на нее исподлобья и прошел мимо. Рэй хотелось кинуть пару ласковых вслед, дернуть за рукав и как следует вмазать по носу, который так высоко задирает. Нет, неспроста он так. Такие, как он, во вшивые кабаки не захаживают. — Надеюсь, капитан Доннелли, — бросила ему вслед Арья, — что ничего серьезного в городе не случится, раз Вы с нами. Захлопнулась дверь, и они увидели в окно, как главный приспешник Карин Карвен, капитан Финниан Доннелли, уходит вдоль паба прямо к главной улице Троста. — Титанов на вас нет, — позади забурчал Джек, — чего вы к нему лезете? Проблем по жизни мало? На. Возьмите. — Чего он хотел? — всё не унималась Рэй. — Давно он там сидел? — Час. — Но зачем? — Кто идиота разберет. Они вернулись обратно к бару и принялись, наконец, за напитки, а Джек встал напротив. Неприятно на него смотреть, выглядел вымученно. — Джек, — спокойно завела разговор Арья, стараясь заглянуть ему в глаза, — почему тебя избили? Повисла тишина. Он замялся, забормотал несвязное под нос, потянулся за чем-то под полкой, потом совсем отвернулся к стеллажу. Рэй выцепила «нет» и «ерунда», а еще «решу как-то», но о чем он? Джек, походу, говорить не собирался. Со стороны раздался старческий голос, только задорный, прыгающий и чуть подхриповатый: — Да пришли сегодня важные какие-то, будто столичные, и, значит, как начали его пинать. А он-то че? Ниче. Не хош, значит, паб свой отдавать, а те всё своё, а сейчас и вовсе спалить, понимаешь, пригрозили. Зуб даю, что Рика они в гроб свели, а кабак под себя подмяли. Эй-й! Бандиты! Лица Арьи и Рэй синхронно перекосило: что? Джека шантажируют? Что это за бандиты, и как он понял, откуда они? Ну, не сказали же те, что, мол, здравствуйте, принимайте гостей из Митры! И… Кто этот старик? Он тут давно сидел? Джек, конечно, ошалел: нахмурил свои густые темные брови, усами дернул и страшно подбоченился, уставившись на беззаботного старикашку. — Дрых бы дальше, Бари, — Джек отобрал у того кружку, не обращая на возмущение никакого внимания. — Больше тебе не наливаю. Трепло.***
Скоро зажгутся огни и наступит ночь, пора возвращаться в штаб. С минуты на минуту придет Петра, а пока мысли Рэй утекали в прошедшие разговоры. Арья говорила, что это только начало, и с ее правды потряхивало. Что станется с Джеком и его делом? Что будет с семьей Ривера? Со всеми ними? Послышались шаги и шуршание травы: в сквер завернула Петра. — О! Ты здесь. Заждалась? — Не, только вот пришла, — Рэй устало поднялась с лавки. — Как родители? — Хорошо, — улыбнулась она, но с грустью добавила: — Переживают, как и всегда… Кстати, держи. Петра протянула Рэй пирожок: еще теплый, сладко пахнущий. Яблочное варенье растеклось на языке, а пышная сдоба приятно согревала пальцы. — Как день провела? — Виделась с подругой. Лейтенант Арья Кич, может, помнишь? Письма мне писала. — А, да! — Петра поправила сумку на плече и одернула юбку. — Как она? — В порядке… Ты слышала, что в городе творится? Может, родители рассказывали? Петра нахмурилась: они шли не торопясь, лавируя между темными переулками. Улицы успели опустеть, шуршание листвы и стрекот сверчков заполняли возникшую тишину. — Ну… Тяжело. После пролома, — слова давались Петре тяжело, с паузами. — Ты видела, что восточную часть центрального банка Троста примял титан? Люди потеряли прежнюю жизнь, дома… С чего ты спросила? Что сказать толкового, Рэй не знала. Да и стоило ли? — Просто… Узнала, что недавно помер владелец одного паба. — Да, — вздох. — Многие не выдерживают. Только вряд ли он не выдержал, раз в городе сволочи появились, грозящие спалить чужую пивнушку, то не сводятся ли все дороги к одному — убийству?.. Дорога сузилась в насыпную тропинку между вытянутых домов — короткий путь до большака. Под ботинками хлюпнула лужа. Мрак окружил, и лишь впереди маячили размытые огоньки масляных ламп. Стало не по себе… Человек выпрыгнул из ниоткуда и с силой дернул сумку Петры. Та вцепилась в ремень и потянула на себя, а грабителя пнула в грудину. Рэй потеряла бдительность, и, дернувшись к Петре, не сразу сообразила, что он мог быть не один: со спины послышался шорох. Рэй оглянулась и тут же ощутила на горле холодное лезвие. Какое, блять, знакомое чувство! Они же почти на главной улице, а столкнулись с грабителями в проулке, где их зажали между узких стен. Точно из-под земли повылазили, накинулись на них, толкнули Петру в каменную кладку. Она упала, но быстро перевернулась. Рэй в это время выбила нож, как учили, вывернула руку нападавшему и отпихнула от себя. Свои клинки оставила в штабе. Блять. Тут же налетел другой, третий: — Да хуль драться решили? Кто такие?! Сумку гоните! Рэй быстро выкрутилась и с силой ударила по коленкам ближайшему бандиту, впаяла сапогом в челюсть. Тут же ее шибанули в висок, аж звезды из глаз посыпались: — Че? Сильная нашлась? Поморгала, отогнав морок, развернулась и встала в стойку. Рядом Петра крутилась: сумку отобрала, в живот прописала четвертому… Сколько их?! Завинтила в голову, эффектно завернув юбку. — Дурак? — брякнула Рэй. — Ты форму в темноте не увидел, урод? Тот сплюнул: — И че, блять? — палка угрожающе подпрыгнула в его руке. — По-хорошему бабки гоните и проваливайте, шлюхи разведческие. — Грабить Элитный Отряд, — с рычанием отозвалась Петра. — Капитана Леви… Опять послышался удар и вскрик — теперь Петре прописали. Она упала на землю и закашлялась. — Идиотская идея. Рэй давно не дралась, а тут такой шанс. Вновь блеснул нож: поднялся всё же, не вырубила того кабана — и она, в отличие от них, убить права не имела. Ситуация осложнялась. Раз — юркнула под руку и выбила нож. Два — ей влепили в глаз. Жгучая боль вспыхнула в месте удара, пульсация пробила голову. Мир закрутился. Рэй собралась и вновь всекла прямым в рожу уроду, но ее схватили по рукам и с ноги врезали в живот. Она скрючилась, рвота защипала горло — вот сейчас блеванет на штаны. Три — палка врезала по икрам, и Рэй с воплем подкосилась. — Петра! Сумка валялась на земле, по ней точно несколько раз прошлись. А Петра… Шипела и держалась за распоротую руку — порезали. Только Рэй на неё оглянулась, как бандит, нависнувший громадой впереди, схватил ее за волосы, заставив поднять голову. Рэйла оскалилась, зарычала, решила попробовать с перескока вмазать, а нож оказался так близко, будто ей собирались вырезать глаза. — Ты такая боевая. Разве-е-едчица… А че ваши подвиги стоят? — нож закрутился перед глазами, прокуренный голос хлестнул по ушам. — Вот из-за таких, как вы, люди на улицы и выходят. Он плевался, изо рта воняло перегаром: — Жрать нечего, а вы на наши налоги животы набиваете и дохнете. Какой от вас прок, если титаны всё равно вернутся? — сплюнул, Рэй поморщилась, когда он сильнее намотал волосы на кулак: — Думаешь, отпущу? Таких, как вы надо ре… — Я дико извиняюсь, но, любезные, что тут происходит? Банда оглянулась. Рэй сквозь мутную пелену смогла выцепить самую нелепую картинку. Хотя, возможно, ее забили до бессознательного состояния, и теперь она валялась на мокрой земле, в каком-нибудь зассаном углу, и ей все снилось. Ну, тогда хоть легко объяснялось. Мелодичный мужской голос настолько всех ошарашил, что драка остановилась. Уму непостижимо. — Мне кто-нибудь ответит? — заныл новоприбывший. — Ау! Я зде-е-есь! Рэй смогла разглядеть «спасителя», когда кабан, только что стоявший перед ее носом, отодвинулся. Махнув ножом, он погнал встрявшего в разборку вон: — Иди отсюда, если не хочешь, чтоб тебе пальцы отрезали. — Рекомендую перерезать горло: так эффективнее, иначе вас, идиотов, обязательно найдут. Сами понимаете, что мертвые не ходят. — Слышь, вошь лобковая, те прям больше всех надо? Кабан двинулся вперед, а Рэй поверить не могла, что тупо слушала перепалку, вместо того, чтобы побыстрее со всеми расквитаться и в штаб с Петрой драпануть. Покосилась осторожно на Петру, а ту тоже повязали. — Ну, допустим, надо, — незнакомец засмеялся и сильнее закутался, кажется, в халат. Выглядел герой странно: растрепанный, завернутый во что-то темное, он стоял на краю брусчатки в домашних тапках. Рэй аж стыдно стало. Опомнившись и почувствовав ослабевшую хватку рук, она решилась выскользнуть, но вдруг: — Эй, не подходи ко мне близко, иначе я испугаюсь и пальну. Еще шаг и… Раздался выстрел. Кабан упал замертво. Все ошалели. Кровь забилась в висках, глаза выкатились наружу: он застрелил… Этот придурок его застрелил! Откуда у него револьвер?! Перед глазами растекалась лужа крови, громила лежал пластом с открытыми глазами. Запах пороха обжег нос, дым рассеялся в воздухе — Рэй с содроганием вздернула голову. Растрепанные кудри мешались, но она увидела, что их спаситель больше не жался, а гордо стоял, расставив ноги, целился в следующего урода. — Давай-ка ты уберешь нож с милой шейки, и вы без всяких возмущений отпустите прекрасных дам, хорошо? — он говорил бодро, даже радостно, будто вся ситуация его веселила. — Вы имейте в виду: я нервный и в любой момент могу случайно спустить курок. — Слышь, ты… Сбоку от Петры щуплый бандит достал из-за пазухи пушку, но вновь хлопок — бандит упал навзничь. Рэй глянула на человека в халате, но это не он! Позади появился еще один персонаж: пониже, взъерошенный и белобрысый. Тот, что их спас, походу, сам испугался залпа и руками голову закрыл. Оглянулся: — А-а-а-а… Это ты!.. — Завали хлебальник! — взъерепенился тот, помельче. — Какого хуя ты сюда встрял, придурок?! Знаешь, как мы обосрались, услышав выстрел?! — Знакомьтесь! — спаситель театрально развел руками. — Это мой домашний песик. Он очень много лает, жутко агрессивный, поэтому если вы сейчас же не сделаете так, как я сказал, то сдохнут все. Нож с шеи Петры соскользнул вниз, руку Рэй отпустили. Воры попятились. Рэйла поклялась бы, что не только у нее в груди заклокотало и кожа похолодела. Петра тоже отхватила. Грязные, побитые, в брызгах крови — хуевый конец вечера. — Кто вы такие?! Петра стиснула кулаки, смахнула налипшие волосы с лица. Крикнула так, что будь тут ребята из их отряда, то точно бы в штаны наложили. — Мы? — человек в халате обвел револьвером себя и друга. — Ну, моя милая, предположим, ваши рыцари. — Да ты ебнутый! — воскликнула Рэйла. — Ты их положил! — Да, и тех тоже собираюсь. — Что?! Раздались залпы. Рэй и Петра пригнулись, закрыв уши руками. Прижались друг к другу, словно напуганные котята. Дым, порох, грохот и хлопки, предсмертные вскрики. Смех. Рэйла крепко зажмурилась, в голове лихорадочно закрутилось одно: говно, говно, говно!.. — Стой! — заорала Петра. — Хватит! Рэйла только и успела, как схватить Петру под руку, помешав той подняться… — Петра, нет! Выстрелы прекратились. Серый дым медленно расползался по воздуху, а ехидные смешки их героев и убийц — ужасали. Рэйла некстати вспомнила, как на ее глазах гибли товарищи. Как они трепыхались между огромных пальцев, кричали… А тут — щелчок. Один раз нажал на курок, и пух!.. Нет человека. Руки затряслись, в горле пересохло, голова в мгновенье опустела, а ссадины больше не пекли. Решительность и неадекватная бодрость взяли над телом контроль. — Я извиняюсь за представление, — шлепая тапками по красным лужам, спаситель с револьвером направился в их сторону. — Надеюсь, вы целы. Не сильно испугались? — Что вы наделали?! Вы не имели права их убивать, — зарычала Петра. — Кто вы, вообще, такие?! — Фифочка, — захихикал мелкий, — слушать надо. Мы — ваши рыцари. Они вновь засмеялись. Ненормальный в халате подал Петре руку, но она с силой ее оттолкнула. Мелкий рефлекторно вытащил оружие, но стоило тому вежливому на него зыркнуть, как убрал обратно. — Эй, погоди, — теперь главный перехватил запястье Рэй. — Мы же с тобой виделись! В Тросте, сразу после пролома! Да-а-а… Это ты-ы-ы! Помнишь меня? Рэй прищурилась: видела ли она в тот день психа в халате и тапках? Вроде бы нет. — Отпусти. — Не-не, ты вспомни для начала. Давай же: на мне — шикарный изумрудный костюм, а ты — с ног до головы в крови и грязи. Прекрасное воспоминание… Омерзение подступило к горлу, но улыбающийся главарь не отпускал. Петра что-то заподозрила и странно на неё покосилась. Ругань завертелась на языке, но, всмотревшись получше в лицо, Рэй распахнула глаза и рот раскрыла: — Ты-ы! Руку мою отдал, сволочь! — Извините, мисс! Не хотел запачкать. — Ты его знаешь? — налетела Петра. Из-за спины донесся шум, будто что-то перетаскивали. Рэй и Петра обернулись: привалили люди и, взяв каждого убитого под руки и ноги, потащили вглубь узкого проулка, оставляя за собой багровые полосы. Рэйла будто не догоняла до конца: на ее глазах расстреляли пятерых человек, а она как ни в чем не бывало стоит и дышит. — Нет. Соврала. Ей хотелось, чтобы Петра не поняла, но вот он… Улыбка растянулась на лице, глаза довольно сузились. — Прошу, позвольте вас сопроводить. — Экипаж уже подан, — ехидно забренчал мелкий. — Всё для вас, леди-хуеди. На выходе из проулка они встретили черный кэб, а возле него — огромного мужика с длинными распущенными волосами, открывшего для них дверцу. Сама галантность. — Мы не поедем, — запротестовала Петра. — Примите мои извинения, — слащаво заболтал главный. — Мне жаль, и я хотел бы хоть как-то скрасить и, что самое главное, обезопасить ваш вечер. Прошу. — Петра, мы опаздываем. Нытье Рэй подтолкнуло согласиться: наградив жестоких героев поистине испепеляющим взглядом, Петра Рал взошла по ступенькам и уселась в кэбе. Рэйла буквально запрыгнула внутрь и отвернулась. Дурной, дурной день. — Вам куда, мои прекрасные? — в окошко заглянул главный. — В штаб Разведкорпуса? Ответа не последовало. Возможно, Петра кивнула, но они поехали. Рэйла сжимала пальцы: костяшки — сбиты, форма — замарана, а лицо заныло, как и под ребрами. Петра зашуршала напротив: — Нам придется доложить капитану.***
— Леви-и-и, — провыла Ханджи, обессилено заваливаясь на стол, — ты можешь уйти? — Как ты можешь работать в этой помойке? Конечно он не уйдет. Наверное, самое засранное, покрывшееся пылью и, не приведи Сина, плесенью место в штабе — это лаборатория майора Ханджи Зоэ. Он честно не понимал, как можно находиться в комнате, где на табуретке стояла немытая третий день кружка и валялся затвердевший ломоть хлеба. Леви раздражало, что Ханджи откровенно плевать на порядок среди книжных полок. — Если бы ты меня не отвлекал, то работалось бы спокойно. И вообще, — она обернулась, — с чего это ты приперся ко мне поздним вечером убраться? Все бумаги привел в порядок? Леви остановился, стянул платок с лица и кинул через плечо: — Да. Только твоя часть осталась. — Так иди и доделай. — Так ты принеси. Замолчали. Просверлили друг друга взглядами и вернулись к своим делам: Ханджи продолжила заполнять бланки по Эрену, а Леви — намывать до скрипа заляпанную дверцу шкафа. Блять, в чем она вообще? Мокрая пыль неприятно оседала на слизистой, точно плотная пленка, так и вынуждая чихнуть. Но Леви стоически держался, а вот Ханджи бурчала, будто его и нет. Всего лишь сквозняк. Но ведь, сука, права: не забрел бы он с бухты барахты к ней в кабинет. Леви обычно старался обходить ее логово десятой дорогой, а тут… Это всё сон. Тот. Дурацкий. Сон. С самого утра не давал ему покоя, и, как бы Леви не старался отмахнуться, закопаться с головой в бумажки, перемыть все доступные косяки, он не выходил из головы. Точнее она. Леви упустил момент, когда перестал елозить тряпкой по дверце и застыл. Она была такой настоящей и одновременно нет. Почему ему приснилась? С чего он вдруг так… беспокоился? Встревожился. Не так она плоха, как кажется, и даже усидчива, если постарается… Если захочет. Рэй и во сне, и наяву мотала нервы — неоспоримый факт. Только как ее вымести, прогнать из головы? — Эй, чего замер? Леви? — Закончил. Кинул тряпку в бадью, осмотрел комнату: уже лучше, хоть, была бы его воля, к хренам бы собачьим половину выкинул. — Ну и славно! Дверь вон там. Ханджи сразу приободрилась, махнула рукой в сторону. Леви уже взял ведро, но перед выходом решил заглянуть в бумаги, чтобы хотя бы смекнуть, сколько часов работы его ожидает. Ханджи же слова «стоп» не знала, и накатать страниц тридцать для нее — плевое дело. Расписалась в углу листа и отложила документ в сторону. Неужели закончила? — Занесу, как просохнет. А то песка насыплю. Глаза Леви как-то сами закатилась. Цыкнул и уже решил уйти, но вдруг подозрение кольнуло в затылок: глянул еще раз на Ханджи для верности, а она, оказывается, сидела на стуле в развалку, зевала и в упор на него не смотрела. Странно… Совсем уже с Келлер крыша поехала. И где сейчас эта Келлер? А где околачивается Петра? Времени прошло дохрена, и они должны уже час назад как вернуться в штаб. Рэй-то ладно — хрен с ней, от нее можно ожидать всякого, но вот Петра… Той самой исполнительной Петры, которая не пререкается, всё делает вовремя и никогда не опаздывает, уже час как нет. Леви решил подождать на улице и заодно проветрить голову — лишним не будет. Недалеко от входа нашлись Гюнтер с Оруо: сидели на выступе и перешептывались, из кружек потягивали. — Чего сидите? — стоило Леви подойти, как те встрепенулись. — Да не дергайтесь. Петра с Рэй не вернулись? — Нет, сэр, — отозвался Гюнтер. — Вот сидим, ждем. — Уже на час опаздывают. Я вообще не помню, когда Петра опаздывала. Оруо натянуто важничал и отрывисто курил. Он прав — Леви сам только про это думал. Сложил руки на груди, прислонился спиной к колонне. Будет ждать. Через какое-то время у ворот показался черный кэб. Все напряглись: единственные, кого могло на ночь глядя принести в черном экипаже — полицейские. Экипаж остановился у самых ворот, не заезжая дальше, но потом все встало на свои места. Рэй с Петрой вернулись. На душе Леви словно скомканный лист бумаги расправили, и все стало гладко, ясно. Хоть от сердца отлегло, Леви не собирался спускать им с рук очередную провинность. Чувствуя знакомую волну раздражения, он прибавил шагу, а Гюнтер с Оруо, точно заметив, специально отстали. — Часы? Карта? Что вы просрали по дороге, раз опоздали… Навстречу ему плелись две фигуры, и чем ближе, тем лучше Леви мог разглядеть, как сильно их потрепало. Разорванная юбка Петры, заляпанная блузка Рэй, у обеих на голове не волосы, а гнезда, все в грязи и… — Что произошло? — тон посуровел. — Вас будто за волосы протащили по обочинам. Ссадины и кровоподтеки. — Выкладывайте. Хер знает, как договорил: в легких разгорелся пожар, горло запекло. Стоило взглянуть в несчастные девичьи глаза, как дикое желание пойти и отметелить всех, кто к этому причастен, почти пересилило здравый смысл. Пальцы так и норовили сжаться в кулак. К Петре подлетел Оруо, а к Рэй — Гюнтер. Петра принялась тарабанить про воров, про шайку головорезов, оружие, и Леви слушал, но глаза… Блять, глаза косились не туда, куда надо, а на понурую Рэй. Выискивали синяки и порезы, перескакивали на взбешенного Гюнтера: он-то кулак сжал, нахохлился, стал расспрашивать. Хотелось подойти и вытрясти из Рэй все подробности, осмотреть лицо и руки, просто спросить: где болит? Бесило. Леви продолжил хмуро наблюдать со стороны. Их взгляды так и не пересеклись.***
Ночь накрыла Митру. Тишина пробралась в зеленые сады столицы, постовые заступили на посты, свет понемногу потух в окнах поместий, ожидая, когда хозяева улягутся спать. Матильда уже готовилась ко сну с книгой в руке: Адель закончила вычесывать ее волосы, оставив хозяйку в редкой блаженной тишине. Пальцы еще раз прошлись по строкам заложенного между страниц письма, едва изогнулись светлые брови. Годы шли, а тяжелая работа не прекращалась ни на минуту. Ее почти не удивило, когда Адель снова появилась на пороге комнаты бледная как мел. Плохие новости, как известно, не приходят одни. Губы камеристки сложились в понятное сообщение. Приехала Карин Карвен. Матильда выдержала паузу: накинула шлафор, надежно спрятала книгу вместе с содержимым и следом за камеристкой вышла из комнаты. Она не сочла нужным спускаться в парадную, а осталась у самого начала лестницы, оперлась ладонью о балюстраду. В полумраке их столичной резиденции Карин Карвен выглядела неровным пятном чернил. — Полагаю, у столь позднего визита есть причина? Голос Матильды вспорол тишину, и Карин, одиноко стоявшая по центру, подняла глаза. Не стала спешить с ответом и выглядела изнуренной, двигалась вяло. Когда Карин Карвен теряла свою извечную сардоническую ленцу и переставала тянуть в рот трубку, вещи, как правило, принимали дурной оборот. — Доброй ночи, — Карин говорила тише обычного, и Матильда с сомнением изогнула брови: — К сожалению, я пришла не с лучшими новостями. В этом желании ходить вокруг да около вся Карин: как уж в траве, выскальзывающий из пальцев. Но раз она явилась в такой час, и, принимая во внимание натуру их общения… Матильда вздохнула, потерев переносицу. Голос ее звучал устало, но властно: — А когда ты приходила с хорошими? Безмолвие Карин опасно растянулось.***
— На какой улице всё произошло? — Эрвин сложил пальцы домиком перед собой. Рэй потупила взгляд, заломила за спиной пальцы. Леви с прищуром следил за ней с дивана. Нет, сейчас всё станет ясно: Петра все выложит на тарелочке. — Не доходя до главной, — ее голос не дрожал. — Напротив поместья Фирмин.