Двойной соблазн

Казалось, что тишину, воцарившуюся после рассказа Найджела, можно было резать ножом. Уилл просто не знал, что сказать. Да и, если честно, говорить в данной ситуации хоть что-то было бы либо глупым, либо очевидным, либо неуместным. Он выбрал молчание. В конце концов, с Ганнибалом ему часто удавалось молчать, не ощущая при этом дискомфорта в созданной тишине. Она всегда была уютной. В ней не было неприятного звона или тяжести возложенных на плечи обязательств, призывающих к ответу. Нет. Напротив, чаще всего именно в этой тишине рождалась истина, именно в ней раскрывались тайны, отражались чувства и находились ответы на вновь незаданные вопросы. С Найджелом, конечно, Уилл не обладал подобной ментальной близостью, однако он всё ещё умел чувствовать и знал, что мужчине была нужна эта пауза. Сигарета Уилла подходила к концу. Найджел тем временем курил четвёртую или, может, пятую. Уилл сбился со счёта ещё на середине рассказа, когда понял, что курение Найджела не всегда выглядит соблазнительно, особенно, если сигарета сгорала до фильтра за три-четыре глубоких затяжки. Он больше не дразнил видом своего обнажённого горла, играючи выпуская дым навстречу почти чёрному ночному небу, не затягивался плавно, красуясь рельефной грудью под тканью тонкой рубашки, не обхватывал сигарету губами, словно в намёке на грязное обещание, он просто курил в необходимых паузах между словами, чтобы не оставить своему голосу ни шанса сорваться на дрожь. Но Уилл эмпат, ему не нужна дрожь в голосе, чтобы почувствовать удушающую боль на фоне нестихающей ненависти и вынужденного смирения. Чёртов дар или проклятье в виде обоюдоострого меча, способного отражать как лучшее, так и худшее в людях, а также впитывать их эмоции, при этом заставляя собственный мозг пылать в агонии обратной связи. Уровень доверия не ускользнул от понимания Уилла. Он прекрасно осознавал, какой силой обладает в данный момент, какая ответственность лежит на его плечах, и с какой лёгкостью неправильно подобранные слова или банальная унизительная жалость, выбившаяся на поверхность, могли бы уничтожить человека напротив, воспользовавшись его уязвлённостью. Но это знание лишь подпитывало его почти животную потребность защищать, оберегать и беспокоиться. Это также было и вполне абсурдно, учитывая, что тридцатью минутами ранее он буквально рассыпался под натиском чужой силы, упиваясь самодовольством этой чертовски нахальной версии его возлюбленного, словно живительной влагой, питающей его вышедшее из-под контроля возбуждение. Уилл не смог найти ничего лучше, чем просто положить руку на плечо Найджела, немного погладив по бицепсу в молчаливом, но ненавязчивом жесте утешения. Это было простое, но нежное и в то же время осторожное прикосновение, чтобы помочь Найджелу высвободить накопившуюся боль. Уилл знал, что при всём желании он не может позволить себе любопытствовать, заставлять швы собственной версии защитного костюма Найджела растягиваться ещё шире, ведь профайлер слишком хорошо понимал ту томящуюся под поверхностью боль, которая прокладывала каждый стежок в его «кольчуге», делая Лектера-младшего тем, кем он был сейчас. Уилл даже не удивился, почувствовав, как тело Найджела напряглось, словно в интуитивной попытке защитить своё уязвлённое душевное состояние, чтобы успеть дистанцироваться или отшутиться, но, поняв, что этого не потребуется, мужчина всё же расслабил мышцы под его рукой, позволив себе достаточно шумный выдох. Нечто подобное Уилл ощущал и с Ганнибалом, ещё давно, когда доктор начинал заигрываться и сам попадал в свои же сети, в последствии злясь на самого себя, что не мог вовремя сконтролировать свои эмоции, сохранив вид отстранённо-вежливой профессиональной этики. Швы его «костюма» лопались стежок за стежком, обнажая душу словно оголённый нерв, раз за разом втирая соль в его и без того израненную психику. И когда этот гранитный фасад доброго доктора наконец треснул, оставив за собой след из разбросанных тел, часть аффективной эмпатии Уилла, позволяющей профайлеру с точностью понимать и примерять на себя чувства другого человека, с тошнотворной скоростью и просто неумолимой интенсивностью преобразовалась в банальную соматику, при которой он не просто увидел, а прочувствовал на собственной шкуре весь спектр эмоций другого мужчины, сравнимый по мощности и болезненной разрушимости разве что с оглушающим ударом по голове. Любовь Ганнибала к нему была такой невероятной силы, насколько являлась и ужасной угрозой. Прекрасной, удивительной и абсолютно беспрецедентной для человека, который всю свою сознательную жизнь так старался ни в ком не нуждаться. Его любовь — его уязвимость, его ярость, его страдания и его самый сильный страх. Уилл знал это. Принял, полностью отдавая себе отчёт в том, что это билет в один конец, и либо они научатся контролировать свою созависимость, направляя всю её разрушительную интенсивность в нужное, правильное русло, либо они уничтожат себя, друг друга и всех, кто окажется в радиусе поражения. Ганнибал больше не вздрагивал, не прятал свои чувства под маской хладнокровной бесстрастности, он позволял Уиллу видеть, позволял ему чувствовать, получая взамен то, на что никогда больше не смел рассчитывать — близость. Настоящую, искреннюю человеческую близость. Без фальши, без притворства, без ненужной жалости, только искреннее понимание, сопереживание и тепло. И ведь чёртов Лектер как всегда был прав. Если кто и смог бы вновь заставить Найджела ощутить хоть малую часть этого забытого чувства, то этим человеком безусловно был бы Уилл, поэтому чувствовать, как стальные мышцы сначала напряглись, а затем расслабились под его рукой — было не просто подарком. Это было благословением. Буквально наглядным подтверждением этого предположения. Уилл отвлёкся от мыслей, поймав себя на том, что засмотрелся на волосы Найджела, падающие ему на лицо, которые создавали преднамеренный оттенок неряшливости, словно делая облик мужчины более непринужденным, нахальным и опасным, чем если бы эти пряди цвета соли и перца были бы гладко зачёсаны назад, как у доктора-убийственная совершенность. Это было волнующе, соблазнительно… даже грязно. Довольно низкий приём для человека с такими внешними данными. Когда Найджел неожиданно повернулся и игриво прицыкнул языком, Уилл понял, что его подловили с поличным, поэтому тут же отвёл взгляд, облизал губы и, качая головой, усмехнулся глядя в пол, искренне ненавидя это мгновение. — Я надеюсь, ты всё же слушал, прелесть, а не просто смотрел. — Это часть моей работы — смотреть на собеседника и не только слушать, что он рассказывает, но и считывать внешние сигналы для большей ясности, — ответил Уилл, прекрасно осознавая, что, несмотря на правдивость слов, оправдание было так себе. — Ну-ну. Конечно. Именно так я и подумал, — Найджел, казалось, искренне забавлялся, словно скинув с себя бо́льшую часть напряжения после неприятного разговора. — Хотя Ханни действительно говорил, что ты способен смотреть и видеть душу. — Странно, — Уилл заинтересованно взглянул на Найджела, не в силах спрятать искреннего любопытства. — Мне казалось, он ничего обо мне не рассказывал, судя по тому, что ты не сразу понял, кто я, когда Ганнибал представил нас. Да и о том, как мы познакомились, ты тоже не знал. Плюс ко всему, был удивлён, когда я применил полицейский захват. Найджел позабавленно фыркнул. — Как я уже говорил, красотуля, я действительно был шокирован тем, что из всех жителей этого пижонского городка, я запрыгнул в тачку именно к его сучке. К тому же я слышал от него, что ты живешь в какой-то дыре в часе езды от Балтимора, — увидев, что Уилл вот-вот снова начнёт возмущённую тираду, Найджел примирительно поднял ладони на уровне груди в знак шуточной капитуляции и поспешил успокоить, — тише, тише, не кипятись. Мне просто нравится твоя реакция. Уилл наигранно закатил глаза, но на этот раз не стал ёрничать. Боже, неужели он начал привыкать?! — Так он говорил обо мне? — Уилл попробовал ещё раз, понимая, что его детский трепет от этого осознания невозможно скрыть, даже если он приложил бы для этого все усилия. — О, не затыкаясь, поверь мне. При каждом звонке, — Найджел усмехнулся, кинув окурок точным броском в горлышко их импровизированной пепельницы следом за затушенным окурком Уилла. — Я говорил ему, что все бабы бляди, а он отвечал, что даже не рассчитывал бы на понимание хоть от одной из них. Даже его психотерапевт не столько понимала, сколько боялась, — Найджел полез за пачкой, но не вытащил новую сигарету, а просто начал задумчиво крутить её в руках, облокотившись на перила. — А вот про тебя наоборот, он делился, что ты как нельзя близко подошёл к пониманию его природы. Что ты особенный. Не похож ни на кого, с кем он до этого был знаком. Он рассказывал, что ты профайлер, но я не знал, что ты работал и полевым агентом. Думал, просто консультант, а не полноценный легавый. О том, как вы познакомились, он тоже не рассказывал. Многое просто нельзя говорить по телефону, даже несмотря на то, что мы пользовались защищённой сетью. Опрометчиво было бы так рисковать. — Я не ожидал, — Уилл был искренне изумлён услышанным, стараясь максимально подавить глуповатую влюблённую улыбку. Кажется, не вышло. — Поначалу, помню, он так злился, — голос Найджела стал забавляющимся, — рассказывал, как низко и глубоко он пал за последние несколько месяцев, когда позволил угрюмому, асоциальному, дерзкому существу проехать на танке по его опрятной, идеально организованной жизни и всколыхнуть чувства, находящиеся вне его контроля, — глаза Найджела вспыхнули как костёр в ночи, когда он снова зажал губами сигарету и подкурил. Заманчиво красное на почти таинственно чёрном. Завораживающее зрелище. Когда пауза затянулась, и Уилл снова понял, что он просто пялился, не в силах оторвать взгляд от этих греховных губ, охватывающих фильтр и выпускающих дым в ночное небо, он всё же осмелился и встретился с тёмно-бордовыми глазами собеседника, такими знакомыми по цвету, но совершенно неизведанными по содержанию. Как только это случилось, Найджел абсолютно не скрываясь окинул его оценивающим взглядом, словно Уилл был товаром на полке магазина, а затем облизал губы и промурлыкал: — И, глядя на тебя, я понимаю, почему. Так что его сложно в этом винить. — И почему же? — Уилл сглотнул, отдавая себе отчёт в том, что он либо флиртует, бросая подобный вызов, либо напрашивается на комплименты и, что ещё хуже — это очевидно не только ему. Но он и правда хотел этого. Хотел это слышать. — Потому что при взгляде на тебя сложно сделать так, чтобы ничего не всколыхнулось. От двусмысленности фразы Уилл снова покраснел, ощущая, как загорелись его уши. Он рассмеялся, не в силах сдержать эмоции. — Ты, похоже, совсем не обладаешь тактом, в отличие от брата. — А Ханни у нас, по-твоему, «мистер-тактичность»? — Он редко выражает свои эмоции настолько буквально, — Уилл посмеивался, в то же время закусывая нижнюю губу от осознания, что Найджелу даже немного не стыдно за свою прямоту. Такое нахальство бодрило больше недавней порции давно забытого организмом никотина. — Разве нет? — Вряд ли можно тактично кого-нибудь сожрать, красотуля. А как мы знаем, Хан в этом преуспел, — Найджел сделал паузу, стряхивая пепел. — Хотя, ты прав. Мы во многом отличаемся друг от друга. И в добродетели, и в пороках. Брат всегда был падок на искусство, вкусную еду, коллекционное вино и классическую музыку, в то время как я ограничивался наркотиками, беспорядочным сексом, крепким алкоголем, сигаретами и драками в однотипных ночных клубах. Вроде, та же монета, тот же сплав, но с двумя совершенно разными сторонами. Уилл задумчиво кивнул, не скрывая наслаждаясь этим моментом доверия. Было так приятно просто общаться. Как будто Найджел сам хотел того, чтобы его узнали. И профайлер с радостью начал прощупывать и другие различия братьев. — Ты не разбираешься в вине? — Почему же сразу не разбираюсь? — Найджел изобразил притворное негодование. — Нууу, оно сделано из винограда. Уилл искренне рассмеялся, качая головой. Тем временем Найджел продолжил: — А ещё оно бывает красное и белое. Хотя я действительно никогда не смогу понять, почему жёлтую жидкость, сделанную из зелёного винограда, называют белым вином. На этом моменте Уилл просто закрыл лицо руками, продолжая смеяться. Остаточный запах сигареты на его пальцах отрезвлял и заставлял мысли оставаться на месте. — А классическая музыка, игра на музыкальных инструментах? — Меня так же, как и его обучили этому. Хотя я никогда не видел в этом смысла, — Найджел снова затянулся и бросил в сторону профайлера игривый взгляд. — Бетховен что-ли хреново сыграл? Зачем его постоянно переигрывать. — Действительно, — Уилл окончательно расхохотался, понимая, что если продолжит свои расспросы, его пресс просто не выдержит. Между ними снова повисла пауза, окутанная приятной атмосферой дружеского веселья, пока Найджел неожиданно не заговорил, резко сменив тему: — Я пообещал, что поговорю с ним. Но может ты всё же расскажешь, что у моего брата на уме? — Ганнибал беспокоится о тебе и не хочет, чтобы ты пострадал. — Да ладно, — Найджел фыркнул и подмигнул, — поверь мне, принцесса, я достаточно удачливый даже для того, чтобы получить выстрел в голову и не умереть. Так что смело могу заявить, что, когда я падаю, звёзды загадывают желания, — выпустив очередную порцию клубящегося дыма в темноту ночи, Найджел нахмурился, — я просто хочу донести до очень плохих хуесосов, что они не правы. Делов-то. — Ты же понимаешь, что они не станут слушать твои доводы? Несмотря на игривость голоса Найджела, Уилл знал, что это, скорее, напускная смелость для того, чтобы забыться, убежать от реальности, в которой его предали, а не взвешенное взрослое решение. — Как раз для таких случаев у меня есть действенный и весьма эффективный аргумент, способствующий решению любых спорных моментов. Он любого мудозвона делает сговорчивым и заранее настраивает на верную и продуктивную волну диалога, пока его ёбаные куриные мозги всё ещё находятся в его черепной коробке, а не на ближайшей стене, — Найджел плавно повернулся и то, что он сделал после, заставило Уилла задохнуться. Неожиданно для профайлера Найджел нежно взял его за подбородок, поднял его вверх, встретившись с эмпатом взглядом, а потом легонько, почти невесомо погладил подушечкой большого пальца по свежему шву на его нижней губе и промурлыкал: — Прости, что тебе сегодня пришлось с ним познакомиться. Хотя, не скрою, мне понравилось, когда ты был сговорчивым, — Найджел провёл по разбитой губе Уилла ещё несколько раз и, словно рефлекторно, облизал собственную. — Такой паинька. Казалось, на мгновение и Найджел перестал дышать, словно чувствуя угрозу утонуть в этих синих озёрах, смотрящих на него так робко и испуганно, понимая, что если альтернативой было бы отвернуться, то он лучше бы умер, наглотавшись полные лёгкие воды, чем действительно сделал бы это. Продлив ласку ещё на мгновение Уилл откашлялся и сделал неуверенный шаг назад, облегчённо вздохнув от потери прикосновения и одновременно ненавидя себя за трусость. — Просто поговори с ним, — голос звучал непривычно даже для собственного слуха профайлера, слишком хриплым после недавнего кашля и слишком тихим от неуместных эмоций, которые сводили его с ума. — Я знаю лишь то, что он хочет тебя защитить, хочет, чтобы и у тебя был человек, который смог бы понять. — Заманчивая перспектива, — хмыкнул Найджел, не скрывая озорства от реакции профайлера на лёгкое прикосновение. — Я бы сказал — соблазнительная, — он затушил очередной окурок и, выкинув его к остальным, снова, забавляясь, посмотрел на Уилла, который до сих пор не мог привести дыхание в порядок. — Ты пытаешься меня соблазнить, красотуля? — А у меня получается? — Уилл усмехнулся, бросив очередной вызов, но заранее понимая, что эту битву он точно не выиграет. Найджел ухмыльнулся в ответ на такую откровенную дерзость и внезапно сделал шаг навстречу эмпату, вновь сократив между ними расстояние. Уилл, опешив от такой решительности, попятился назад, словно неосознанно провоцируя Найджела догонять, что он и сделал. Когда профайлер почувствовал за спиной холодную стену балкона и понял, что отступать было уже некуда, Найджел сделал последний шаг и, наклонившись, прорычал Уиллу на ухо: — Ты можешь соблазнить и святого на грех, это бесспорно. Только вот вся проблема в том, что я совсем не святой, мальчик. Уилл сглотнул, откинув затылок на стену, выложенную камнем. Этот звук поражения был достаточно громким в воцарившейся тишине прохладной ночи, как и усмешка человека, который его явно услышал. — Поэтому, если ты не перестанешь играть с огнём, брату придётся поделиться со мной не только твоей эмпатией, но и всем остальным, — Найджел облизал губы. Его голос был обманчиво ласковым, но напряжённым, полностью контролируемым. Привыкшим раздавать угрозы. — Я не такой как Ханни, мне не нужен год для того, чтобы научить суку манерам. От слова «поделиться» у Уилла закружилась голова, лёгкие отказывались набирать воздух, а сердце и вовсе вышло из-под контроля, поэтому, когда Грэм почувствовал очередной глубокий вдох мужчины у своего уха, голосовые связки тоже предали его и он застонал. Ощущение было убийственным, но всё же он нашёл в себе силы огрызнуться: — Я тебе не сука. Уилл был совершенно прекрасен в этот момент: его щёки раскраснелись, губы приоткрылись, а кожа на них пересохла от частого прерывистого дыхания. Локоны, спадающие ему на лоб, были в самом великолепном беспорядке, а горло сжималось от частого глотания вырабатывающейся с бешеной скоростью слюны. Он выглядел гораздо моложе своих лет, чувствуя себя добровольной жертвой. — Я бы поспорил, — опасная ухмылка Найджела буквально ощущалась на тонкой коже его горла, когда мужчина неожиданно запустил руку в его волосы и, сжав их в кулак, потянул назад для лучшего доступа, завоевав этим собственническим действием новый стон. — Ты слишком очаровательно скулишь для того, чтобы назвать тебя как-то иначе. Уилл почувствовал, как перестал сопротивляться, натяжение в волосах пропало от того, что он уже сам подставлял горло под чужие губы. Его тело окончательно признало поражение, когда сознание ещё боролось. Он хотел взять Найджела за рубашку и попробовать оттолкнуть, но вместо этого сжал прохладную ткань на его груди в кулаки и просто держался, потому что казалось, что если он не сделает этого, то просто сползёт вниз по стене. — А если бы я закричал? — Уилл знал, что не одолеет Найджела физически, но и не был уверен в том, кому именно Ганнибал бы стал помогать в этой ситуации, когда пришёл бы на его крик. — О, поверь мне, ты бы кричал, — пророкотал Найджел, прижав мочку профайлера зубами, словно грязное обещание. — Чтобы твой папочка наверняка услышал, какая ты маленькая нуждающаяся и похотливая шлюшка. — А говорил, что против подобного насилия, — усмехнулся Уилл и закусил губу, ощущая пульсирующую боль в месте зашитой раны, но, несмотря на призрачную надежду, она не отрезвляла, а наоборот усиливала томящееся предвкушение. — «Насилие»? — Найджел откровенно рассмеялся и сделал глубокий вдох, проведя кончиком носа по линии сходящего с ума пульса на шее профайлера. — Насилие — это если жертва против подобного обращения. А твой запах говорит, что ты очень даже за. — Нечестно постоянно ссылаться на мой запах, зная, что я не могу уличить тебя в том же, — Уилл понимал, что шепчет, держась за рубашку мужчины напротив, как за спасательный круг. — Так тебе нужны доказательства, прелесть? — проказливо переспросил Найджел, отстраняясь от шеи эмпата и с озорством глядя ему в глаза. — Ну тогда держи, — после этих слов Найджел взял правую руку профайлера и абсолютно бесцеремонно положил её на свой возбуждённый член, заставив крепко сжать его через плотную джинсовую ткань. — Теперь в расчёте. Уилл очень надеялся, что его хныканье в этот момент не было слышно сквозь балконную дверь. Но оно было громким. Очень громким. — Блять, Найджел… Услышав своё имя, произнесённое Уиллом почти задыхающимся голосом, Лектер-младший не выдержал и прижал эмпата к стене всей тяжестью собственного тела. — И кто из нас двоих ещё блядь, — пророкотал Найджел, ещё крепче вжавшись эрекцией в ладонь Уилла, накрытой собственной рукой. Уилл думал, что его разорвёт от эмоций: стыд, страх, смущение, азарт, похоть, любопытство, предвкушение и неправильность, даже абсурдность происходящего — буквально уничтожали его, превращая в скулящий комок первобытных инстинктов. — У тебя такие холодные руки, — поддразнивая протянул Найджел, снова прихватив шею профайлера зубами. Он не оставлял следов, никогда не целовал по-настоящему, но в этом и не было необходимости, учитывая, что и этих ласк было вполне достаточно, чтобы заставить Уилла потерять рассудок. — Знаешь, что это значит, принцесса? — казалось, мужчина не собирался останавливать свою пытку, медленно, но жёстко вбиваясь в ладонь Уилла недвусмысленными фрикциями. — Это проявление инстинкта самосохранения, которое можно почувствовать физически. Твои надпочечники работают на износ, выбрасывая в кровь огромное количество адреналина, поэтому твой мозг отправляет практически всю свободную кровь к твоим ногам, фактически приказывая тебе бежать, — Найджел сделал паузу, посмеиваясь над очередным прерывистым всхлипом профайлера, когда его язык игриво коснулся уха задыхающегося мужчины. — Ты хочешь убежать, Уилл? При всём желании Уилл не мог ответить, поэтому лишь неопределённо качнул головой в ответ. Ганнибал был прав. Он часто не хотел нести ответственность за свой выбор, не хотел принимать сложные, судьбоносные решения, он просто хотел, чтобы его направили. Мысли о побеге приводили в ужас, заставляя практически плакать, а желание остаться лишь усугубляло стыд. Перед собой, перед Найджелом, перед Ганнибалом, ведь это было так чертовски неправильно… По всей видимости, почувствовав эту кратковременную неуверенность, Найджел сделал над собой огромное усилие и почти с рычанием заставил себя отстраниться, отойдя на пару шагов назад. — Я даю тебе последний шанс сбежать, красотуля, — голос мужчины был хриплым и настолько низким, что Уилл перестал дышать, усердно стараясь не заскулить от потери контакта. — И я советую тебе поторопиться, пока ты всё ещё можешь сделать это не хромая. Грэм залился смущённым, проедающим до костей румянцем и для концентрации закрыл лицо ладонями. Сделав глубокий вдох, пожалуй впервые за последние десять минут, он отошёл от стены, взглянул в последний раз на Найджела и буквально вылетел с балкона обратно в дом, изо всех сил стараясь не поворачиваться, чтобы не увидеть эту опасную самодовольную ухмылку, провожающую его спину. На выходе из спальни Уилл почти столкнулся с Ганнибалом, который выглядел крайне удивлённым, увидев его в таком состоянии. Не останавливаясь, Грэм поспешил отстраниться и, сказав что-то невнятное о том, что ему нужно отогнать машину на задний двор и забрать из неё свои вещи, побежал вниз по лестнице в сторону выхода. По факту он не солгал, ведь машина действительно находилась не рядом с домом, а в бардачке лежала его кобура с оружием. И последнее, чего Уилл хотел бы от этого сумасшедшего вечера, а точнее ночи, так это того, чтобы какой-то кретин угнал его тачку и пристрелил кого-нибудь из его чёртового служебного револьвера. А ещё ему нужен был воздух. Много свежего воздуха. Спустя несколько секунд после того, как Ганнибал услышал, что за профайлером захлопнулась дверь, из комнаты показался Найджел. — Какого… — Ганнибал так и не договорил, вовремя заставив себя успокоиться и попробовал снова, — я могу поинтересоваться, что произошло и почему от Уилла воняет сигаретами? Стоп. Он что, курил?! Найджел в ответ лишь поднял руки и сделал удивлённые глаза, якобы показывая, что он просто жертва данных обстоятельств и совершенно не знает, что привело Уилла в такое удручающее состояние, а затем, услышав вибрацию телефона в своём кармане, и вовсе изобразил указательным пальцем несомненно несуществующий ангельский нимб над своей головой, после чего так же наигранно извинился кивком и, не скрывая ухмылки, удалился обратно в комнату, приложив телефон к уху. — Asilas.