яблоневый

Торису было ясно одно: Феликс чисто наплевательски относился к нему. Почему-то всегда опаздывал на совместные вылазки, а если приходил вовремя, то весь помятый, пахнущий женскими духами. На вопросы: «где ты был?», «с кем?», «когда? во сколько?», лишь пожимал плечами, говорил: «ну, Лит, не лезь, а… я и так тотально замотался», пожимал плечами. В этот день Лоринайтис решил всё узнать! Всё: либо расстаются, либо Лукашевич рассказывает всё, как есть! Никаких компромиссов. Комната в общежитии нашлась быстро, надо было только постучать. Неожиданно из помещения послышались странного рода звуки. - Я типа закончил! – послышался весёлый голос поляка. - Ну показывай! – засмеялись в ответ. Что? Кто там? Судя по голосу Ольга, но что забыла украинка в комнате у Феликса, у его Феликса? - Так, я типа начинаю: О, Лит, прекрасный Лит. Твоя улыбка мне в ночи светит. Твое лицо, как прекрасное, как яблоко. У тебя не глаза, а всевидящее око. Раздался глухой звук, а затем громкий вскрик. - За что? – голос у Лукашевича был обиженный. - Господи… и на кой тебе подаваться в поэзию? Ни слога, ни ритма… - проворчала Ольга. Таким счастливым Лоринайтис себя ещё чувствовал. Проблема решена. Все довольны, кроме Феликса, который так и не окончил своё воистину гениальное произведение.