Перезимуем

Снег сыпал тяжёлыми хлопьями уже пару дней. Перевал на пути в Каэр Морхен наверняка завалило ещё несколько недель назад. И в этом не было ничего плохого, вот только проклятому химу на последней охоте повезло, и теперь Геральт не мог поднять одну руку. На то, чтобы доехать до храма Мелитэле, у него не было денег — их едва хватило, чтобы добраться сюда. А теперь… …Теперь он ждал у каменных стен Оксенфурта, гадая, скрывался ли за пьяными обещаниями Лютика пустить его перезимовать обман или нет. Ничего, скоро узнает. Другого выхода у него всё равно нет. От беспокойства и напряжённого ожидания внутри всё сжималось. Снег тяжёлыми плотными хлопьями сыпал на него и Плотву. Слушай, если тебе когда-нибудь будет негде перезимовать, ты дай мне знать. Вряд ли Лютик говорил тогда всерьёз. Наверняка шутил. Если он выйдет за городские ворота, чтобы лично сказать Геральту, что ему здесь не рады, одно это можно будет считать везением. Геральт тяжело привалился к опоясывавшей Оксенфурт стене, сбив с головы шапку снега. Остановиться бы в городе хоть на одну ночь — найти работу. Он как-то раз уже сражался одной левой рукой — не впервой будет. Ему просто нужно ненадолго спрятаться от снега. Он так устал. Плотва ткнулась мордой ему в плечо. Неловко потянувшись, Геральт погладил её, стряхнул с гривы налипший снег. Он что-нибудь придумает. Он просто… просто… — Геральт! — он повернулся на оглушительно громкий голос, вспоровший тишину снегопада. — Ты похож на сосульку! Столкнулся по пути с ледяным великаном? Чем ближе подходил Лютик, тем быстрее становился его упругий шаг. С ног до головы он был закутан в дорогой ярко-синий плащ, подбитый, судя по запаху, овчиной и казавшийся очень тёплым. Нахмурившись так, что лоб прочертили глубокие морщины, Геральт силился понять, что ему говорят. С добродушной улыбкой Лютик хлопнул его по плечу, а свободной рукой торопливо дёрнул завязки плаща. С плеч Геральта смахнули снег, накинули сверху тяжёлую мягкую ткань, ещё хранившую тепло тела. — Отведи Плотву в конюшни, добрый человек, — обратился Лютик к одному из стражников, поднял меховой ворот плаща Геральту под самый подбородок и застегнул спереди все застёжки. Геральт потянул носом — плащ определённо был из овчины. И определённо принадлежал Лютику. — Только убедись, что Филипп уже поднялся и сможет о ней позаботиться. Клянусь, иногда этот мальчишка… Лютик зябко передёрнул плечами: в курточке, наброшенной поверх ночной рубашки, было холодно. Когда стражник, взяв Плотву под уздцы, повёл её за собой, Лютик схватил Геральта за запястье и потянул в противоположную сторону. — Плотва… — начал Геральт. — В надёжных руках. Идём скорее, пока нас не погребло под снегом. Комнатка Лютика, хоть и оказалась небольшой, выглядела приличнее многих, которые им доводилось делить на постоялых дворах. Кровать. Письменный стол. Шкаф. Книжная полка. Пол густо усеивали исписанные листы бумаги, вперемешку с ними валялась небрежно сброшенная одежда. Всё, что было надето на Геральте, в скором времени тоже отправилось на пол. — Не ворчи на меня, ведьмак! Мне в своё время пришлось выслушать немало твоих лекций об опасности мокрой одежды и холода. И не зыркай на меня так угрюмо. Лютик схватил одеяло, накинул на раздетого Геральта и толкнул его на мягкую кровать. Геральт отлично знал, где поэт так ловко научился раздевать людей, но всё равно остался под впечатлением. Он плотнее завернулся в одеяло и задрожал. На голову свалилась рубашка, задев рукавом по лицу. Едва Геральт стряхнул её, как следом упали короткие подштанники. — У меня есть одежда. — Это в насквозь промокших седельных сумках-то? — Лютик повернулся, размахивая шерстяными чулками, словно оружием. Он опустился перед Геральтом на колени, обхватил тёплой рукой его онемевшую лодыжку, попытался оторвать его ногу от пола. — Не упрямься, Геральт, ты не Плотва, — сказал Лютик строго. Геральт недовольно заворчал, но поддался. Сил удержать ногу на весу не было, Лютик всё делал сам. Его руки были уверенными и твёрдыми. От тёплого прикосновения пальцев замёрзшую кожу покалывало, возвращалась чувствительность. Сложив чулок гармошкой, Лютик бережно натянул его Геральту на пальцы и свод стопы. Когда ткань собралась на щиколотке, Лютик поменял руки. Одной придерживал Геральта за пятку, второй — подтягивал мягкую шерсть до колена. Выше было не поднять — бёдра у Геральта оказались слишком широкими. Аккуратно подвернув чулок над коленом, Лютик мягко опустил ногу Геральта на пол. — По пути заглянул или думаешь задержаться? — спросил он, берясь за второй чулок. — Хм, — с волос Геральта капало. Он вытер ледяные капли с лица одеялом, вдохнул знакомый, успокаивающий запах. — Красноречив как никогда, — Лютик обхватил рукой его лодыжку, чуть сжал. Хрупкие-хрупкие косточки. Геральт прикрыл глаза, позволил уверенности, что здесь он в полной безопасности, накрыть его с головой. Чулок скользнул выше и тоже собрался на щиколотке. Для удобства Лютик поднял его ногу повыше, и Геральт почувствовал на коже его горячее дыхание. Он снова задрожал, сделав вид, что это от холода. — Не думай, что я не вижу, как неаккуратно поработали над твоим плечом. По сравнению с тем, кто тебя латал, даже я сойду за опытного цирюльника. Я серьёзно. Тебя зашивала слепая одноглазая крыса? Подвернув чулок над вторым коленом, Лютик дотянулся до лежавших на кровати коротких подштанников. Подняв Геральту одну ногу, он просунул её в штанину. Затем вторую. — Утром первым делом отведём тебя к Шани и разберёмся с этим ужасом, — натянув подштанники до колен, он откинул одеяло в сторону. Поелозив на кровати, Геральт втиснулся в исподнее, каждое мгновение ощущая на бёдрах тёплые руки Лютика и его горячее дыхание, и мысленно возблагодарил холод за то, что не давал телу отреагировать. Он провёл ладонью по мягкой ткани изящного исподнего, по волоскам на ноге, где её не прикрывало бельё, подтянул по очереди чулки. Коленям было тепло. Лютик плотнее завернул его в одеяло, зашарил руками по постели, что-то ища. Геральт обессиленно прикрыл глаза. — Не засыпай, — его потянули за волосы, назад и вниз, завернули спутанную гриву в ткань, мягко коснувшуюся шеи. Лютик быстро и с силой растёр импровизированным полотенцем кожу его головы. Геральта качнуло в сторону, и он протестующе заворчал. — А ну цыц, — Геральт открыл глаза и успел проводить взглядом пару штанов, которую Лютик швырнул через всю комнату. Ясно теперь, чем его вытирали. — Надевай рубаху и можешь проспать хоть неделю, олух ты плаксивый. Без холода, притуплявшего чувства и заставлявшего цепенеть, Геральт не был уверен, что сможет. Но всё равно позволил Лютику стянуть одеяло и сунуть в рукав рубахи одну его руку. Лютик слегка высунул язык, что обыкновенно делал, когда сосредотачивался, отдавая всего себя даже такой тривиальной задаче. Просунув голову в горловину, Геральт слабо улыбнулся и уткнулся лбом Лютику в плечо. — Перевал закрыт, — прошептал он. — А это значит… ты даже не пытаешься мне помочь, да? — неуклюже извернувшись, Лютик сунул в рукав вторую руку Геральта. — Это значит, что ты останешься здесь. По-иному и быть не может. — Я могу остаться? — окутанный нежным, знакомым чувством безопасности Геральт почти отогрелся. — Разумеется, — твёрдо сказал Лютик, отпустил его руку и помог улечься. — Мой дом — твой дом, Геральт. Ну, строго говоря, это, конечно, дортуар, но какая разница. — Почему? — Геральт выдохнул, когда Лютик прижался к его спине грудью, обнял одной рукой и прильнул тёплой щекой к ледяной шее. Двигался Лютик беззвучно и мягко. — Потому что ты и есть мой дом.