Halsey — New Americana
Шум в коридоре института постепенно сходит на нет. Чонгук прячет руки в карманы джинсовой куртки и долго озирается по сторонам, выдыхая через силу. Изучающим взглядом проводит по стенам, штукатурка с которых вот-вот обвалится, иронично усмехаясь пошарпанной двери в аудиторию с уже выцветшим номером «202». С лестничного пролёта доносится топот бегущих студентов, а Чон так и продолжает стоять на месте, подпирая плечом стену. 14:02. 01 октября. Именно этими цифрами мигает экран телефона, подсвечивая миниатюрное лицо Чонгука, с аккуратным круглым носом и тонкими губами, накрашенными коричневым тинтом. Одёргивая рукава, Чон ерошит отросшие, высветленные волосы, вновь бегло осматриваясь — никого. Только он, глухое биение сердца и топот людей на верхних этажах. До лекции не так уж долго — всего каких-то полтора часа, но Чонгук уже здесь, будто дома его ничего и никто не держит. Но на самом деле в его съёмной квартире, за которую родители добродушно внесли первый взнос, было гораздо уютнее, чем в институте. Там хотя бы не было этой давящей атмосферы вечного одиночества. И не то чтобы Чонгук необщительный, социофоб или что-то в этом роде, просто люди в его жизни надолго не задерживаются. Есть только один-единственный друг — Намджун, который не так давно переехал из Сеула в Польшу. Они с Чонгуком созваниваются по скайпу, играют в видеоигры по сети, делятся историями из жизни. Намджун был бы лучшим человеком в жизни Чонгука, если бы не постоянные расспросы. Когда же Чон найдёт себе парня? А Чонгук не может, десятая попытка доказала, что он не создан для отношений. Всё дело в его характере? А может быть, в болезненной страсти к БДСМ? О последнем даже со своим лучшим другом Чонгук никогда не говорил. Он не принимает в себе эту черту, это болезненное увлечение. Болезненное по мнению бывших партнёров. «Тебе нужно лечиться». «Знаешь, это ненормально». «Прости, но я не буду этого делать». «Может, тебе стоит обратиться к специалисту?». «Сними себе мальчика». Каждая колкая, неудачно брошенная фраза придавливала Чонгука к полу, не давая и шанса на спасение от собственных мыслей. Может быть, он и правда странный? Дефектный? Может, через пару лет ему светит палата в местной психиатрической клинике? После долгих раздумий и пары банок пива Чон принял решение — больше никогда, никаких отношений, если ради них нужно будет притворяться, из кожи вон лезть, чтобы понравится и наглухо забивать на собственные желания и чувства. Но проще сказать, чем сделать. У него выработалась психологическая потребность во всякого рода «извращениях». Тело исходит судорогой, стоит только представить, как кто-то более высокий и сильный обхватывает его горло и припечатывает к ближайшей стене, пропихивает колено между его ног и слабо давит на пах. А после обязательно целует рвано, прикусывая нижнюю губу до мелких капель крови. Чон снова ловит себя на том, что фантазирует о каждом парне, который проходит мимо него, и обязательно отмечает что-то вроде: вот этот рыжий с отросшими волосами и кольцом в ухе хорошо бы смотрелся в роли сабмиссива, а вот этот брюнет, подстриженный под ёжик, в приталенной белой рубашке и светлых брюках, явно доминант из разлива интеллигентов, которые встанут на одно колено, чтобы покрепче застегнуть ошейник из тонкого шёлка на худощавой шее. Чонгук ставит галочки на каждом, кто за это время прошёл мимо него, но при этом никто не вызывает такого интереса, что он готов упасть на колени без лишних споров. За всю жизнь у Чона было лишь несколько таких парней, с которыми он пытался выстроить отношения по заведомо выстроенному плану: сначала кадрить, а потом брать своё. Некоторые из них заигрывали с Чонгуком первыми, но ничего сносного из этих отношений не выходило. Треклятое «извращенец» звучало в адрес Гука повсеместно и начинало раздражать, а самое худшее — он сам начинал верить в это. Пока одним до усрачки нужен был конфетно-букетный период, Чонгук вставал перед своими партнёрами на колени и с замыленным от перевозбуждения взглядом умолял себя придушить, отхлестать ремнём или, вжав в кровать, что есть мочи вытрахать из него всю дурь. Но те шарахались или дарили ненужную ласку, целовали куда-то в шею, прикусывая кожу, хрипели в ухо, ласкали соски, скользили пальцами по рёбрам, спускаясь губами по лопаткам, вдоль позвоночника к копчику, иногда оставляя яркие засосы на ягодицах, но дальше не заходили. Чонгук ведь такая кроха — ростом метр семьдесят в свои девятнадцать. Ему бы ещё подкачаться — изредка комментирует Намджун, и отбоя от девчонок не будет, вот только «девчонки» его не интересуют. Свою ориентацию Чон признал ещё лет в пятнадцать, когда поймал лютый краш на американца соседа с большими, яркими карими глазищами, с отросшими смоляными волосами, которые тот убирал в хвост или закалывал причудливым образом. Чонгук залипал на подкаченные руки с длинными пальцами, на всегда открытые широкие плечи — сосед ходил в длинных майках и брюках — но познакомиться так и не решился. Страх? Или, может, что-то другое? Но тот американец, Стив, так и остался его несбыточной мечтой. Единственное, в чём он помог Чону — это навсегда принять свою ориентацию. С того момента на компьютере ещё шестнадцатилетнего парня не было ничего иного, кроме гей-порно и оплаченной подписки на мальчиков из Seegasm. Попытки найти кого-то в сети не увенчались успехом: то извращенцы, скидывающие фото своих членов через пять минут знакомства, то парни, обещающие увезти Чона на край света. Вторым Чонгук особенно не доверял — все они вылизанные, у каждого в профиле обязательно фотографии с дорогими авто или оголённым торсом… В общем, такие не в его вкусе. А кто в его, Чонгук так и не разобрался. Найти же не виртуального доминанта — что-то из разряда фантастики. Такие вряд ли учатся с ним в одной группе, да даже в одном университете. Чон грустно хмыкает, снова всматриваясь в экран телефона. Прошло всего двадцать минут, а он уже ощутимо покрылся пылью в ожидании лекции. Может, плюнуть на всё и пойти домой? Тем более что однокурсников он так и не заметил. Наверное, пары опять перенесли, а Чонгук и не знает об этом. Что там вообще? Какая-нибудь экономика или литература двадцатого века? На первом курсе всегда так скучно, нет ни одного профильного предмета, одна зубрёжка старых школьных уроков, от которых уже ощутимо тошно.━❃━
— Здесь не курят, — слышится откуда-то сбоку. Чон едва реагирует, косится на источник звука, язвительно усмехаясь, выдыхая дым через нос. Мужчина лет сорока смотрит на него с явным презрением. Чонгук до этого никогда его не видел. Возможно, это преподаватель старших курсов, в пиджаке и наглухо затянутых ремнём бежевых брюках. На лице явные признаки дышащей в спину старости, пара морщинок на лбу и серые мешки под глазами, пробивающаяся седина, подкрашенная не совсем умело, нос с горбинкой и болезненно поджатые серые губы. Чон снова затягивается, отворачиваясь в сторону, напрягаясь в плечах, надеясь, что незнакомец уйдёт сам, а не заведёт лекцию на добрых полчаса о вреде курения или правилах университета. Нудно. Скучно. Совсем не для Чонгука. Хотя, несмотря на все показатели, старик то ещё крепкий, вот бы его… Нет, нет, мысли потекли куда-то не в ту сторону. Чонгук брезгливо отмахивается, зажмуриваясь до жжения под веками. Вокруг кампуса небольшая поляна, где студенты разбросаны малыми кучками. Каждый болтает о своём, и в этом коктейле разных голосов совершенно ничего не разобрать, да Чон особо и не прислушивается, только наблюдает. Без Намджуна как-то всё не так. Гук полностью расслабляется, когда преподаватель, игнорируемый студентом, уходит, бурча что-то под нос, похожий на рассерженного голубя. Сплюнув горькую от сигарет слюну, Чон вытирает губы тыльной стороной ладони, опускается на корточки, вглядываясь в голубоватое чистое небо. Нет, если совсем никто не придёт и придётся идти на лекцию одному, он точно вернётся домой. Раньше с Намджуном они могли зависнуть в пиццерии неподалёку, подождать следующую пару за чашкой горячего кофе и поболтать ни о чём. Вот только сейчас Джун — просто ник в Телеграмме, да редкие фотографии. Интересно, а с ним у Чонгука получилось бы хоть что-то? Отношения там? Чон об этом и не задумывался, вроде бы Намджун тоже не в его вкусе. Это вечное желание быть нужным — ещё один минус его сабмиссивности, и вроде бы ни к кому привязаться не получилось, но постоянно быть одному тяжело, едва хватает сил не сорваться на случайные половые связи. А нужный человек на горизонте не мелькает совсем. Может, все, кто были у Чонгука, правы, и с такими запросами ему не место в жизни нормального человека. Холод и сырость от бетонной стены заставляют поморщиться, но вставать он всё ещё не торопится. 14:40. 01 октября. Казалось, прошло уже добрых три часа. Что, если Чон просто может найти кого-то вот так, рано выходя из дома? Случайного прохожего, в глазах которого будет гореть: «Я тот, кто тебе нужен». Было бы неплохо. И Чон уже помешан на этой идее, засевшей в голове и не дающей покоя. Ему тоже хочется целоваться с кем-то, чтобы потом губы болели, позволить тискать бёдра, самому оставлять царапины на торсе (подкачанном обязательно). Пубертат давно прошёл, но нереализованные сексуальные потребности продолжают вылезать не самым приятным образом. Нет, конечно, главное — то, какой человек, а не секс с ним. Но вот если кто-то будет, то лучше хороший, чтобы наутро не было возможности подняться с кровати, чтобы при виде этого парня хотелось опустить глаза в пол, чтобы доминантная аура накрывала Чона настолько, что выжигала вокруг кислород! А, впрочем, всё это утрировано донельзя. Но Чонгуку ведь можно? Можно немного помечтать?.. Телефон вибрирует неожиданно для него самого. Наверное, Джуну опять не спится. Сколько у него сейчас, часов девять вечера? Однако отправитель незнакомый. Вскидывая брови, Чон быстро хлопает ресницами, прикусывая щёку изнутри, оглядываясь по сторонам. Может, у Джуна новый номер? Тогда ещё больше вопросов. Тот явно не любитель таких вот приколов. Чонгук перезагружает телефон в надежде, что это просто какой-то баг, но когда открывает чат с неизвестным, там появляется ещё пара новых сообщений. M: Тебе идёт новый цвет. Эй, не игнорируй меня. Что? Чон, не моргая, перечитывает сообщения, снова внимательно смотрит на людей на улице, но телефон в руках практически у каждого, определить того самого сложно.J: Кто вы?
Удаляет. И набирает снова. Опять удаляет. Задерживая палец на кнопке «Заблокировать пользователя», Чонгук громко выдыхает. Может, вселенная его услышала? Что там было о дерьмовом дне? M: Кто-то. Чонгук почти вскрикивает, когда в диалог прилетает скрин его переписки с бывшим, где он просит опробовать новые наручники и вибрирующую пулю. Вот же осёл… Не аноним, а как раз-таки бывший. Но, впрочем, и этот «М» тоже. M: Я могу дать тебе то, чего ты так хочешь. «Нет, не может», сам себе отвечает Чон. Вся эта спам-атака какая-то странная. У Чонгука, конечно, недотрах, но не до такой степени. Но вместо того, чтобы нажать на злосчастную кнопку блокировки, пальцы сами пишут ответ. Всё-таки недотрах? Почему тогда он сразу же сел на землю, поскользнувшись на пятках? Продолжая терзать губу, Чон в десятый раз перечитывает сообщение.J: Отвали.
В последнюю секунду рассудок берёт верх над неудовлетворёнными желаниями. А день так хорошо начинался. Во всяком случае, пытался.