Завались

      — Погоди-погоди, — Игорь хрипло смеётся. — Так ты меня ещё и трахаться учить будешь?       — Ну… откровенно говоря, хотелось бы.       Поебать, что выпили всего по полбутылки пива, поебать на то, что оба в который раз переиначивают одну и ту же колкость. Та и колкостью уже быть перестала, превратившись в некую фишку в общении, только сейчас хлёстко бьёт как в первый раз. Как минимум — по Игорю, как максимум — по низу его живота. Хуже, чем удар по яйцам, честное слово, потому что одно дело — боль, а совсем другое — странное, горячее напряжение в паху.       — А тебя что-то не устраивает?       «Да, то, что мы всё ещё не трахались, например?» — вот так просто, вот так искренне думает Дима. Если выдать это прямо сейчас, то смертным приговором самому себе это не назвать, а вот крахом этой ебанутой дружеской химии между ними — очень даже.       — Да строишь же из себя альфа-самца, своими похождениями тут мне хвастаешься… а о том, как сам принимать любишь, и не говоришь вообще. А, напарник?       В ясных глазах Димы нет ни крохи стыда, как бы настороженно (охуевше, на самом деле) Игорь сейчас ни вглядывался. Дима выдерживает его взгляд спокойно, даже не моргает, а вот Игорь поднимает бровь вверх.       — Мне тебе о каждой своей бабе докладывать? А, напарник?       — Почему нет? — Дима с иронией зеркалит поднятую бровь. — Мы же друзья. А, напарник?       — А, ты меня ещё и дружить учить будешь…       — Ну, откровенно говоря…       — За-ва-лись, — Игорь первым отводит глаза. Сука, лучше бы Дима серьёзно ему по яйцам дал, честное слово. Всем сейчас было бы проще. Хотя Диме, судя по всему, вообще проще простого. Размазывает такими разговорами бравого майора Грома, будто это плёвое дело, и Игорь от этого чувствует себя не то чтобы не в своей тарелке, не то чтобы неуютно, но…       — Завали, — жмёт плечами Дима. Хитро смотрит: — Или тебя ещё и этому учить?       — Да господи, — измученно рыкает Игорь. Сейчас бы Диму просто рукой в плечо толкнуть, чтобы вправду завалился, а потом ладонью рот зажать, чтобы перестал своими колкостями сыпать… блядь. — Какого х… чёрта тебя вообще так моя постельная жизнь интересует?       — Так ты сам о ней трещишь.       — Так ты сам спрашиваешь.       — Так ты сам рассказываешь.       — Как вообще… — Игорь трёт глаза, усмехается недоуменно, — мы говорили про задержание того идиота-карманника, как вообще связаны эти ментовские дела и моё умение трахаться?       — Ты не поверишь, но их что-то объединяет.       — Напр…       — …то, как ты мордой в стол оказался даже при попытке задержания «того идиота-карманника».       — Потому что кто-то меня не подстраховал, да, напарник?       — Так ты ж у нас всё сам, всё сам, всё один, — Дима, изловчившись, чокается с ним бутылкой пива и делает ещё глоток. — А, напарник? И, кстати…       Игорь фыркает — уже даже вполне расслабленно. Уже даже не приносит почти никакого дискомфорта этот разговор.       — Так, и только попробуй…       — Трахаешься ты тоже…       — Да, да, да, Дима, всё сам, я дрочу, и все дрочат, удивительно, да? Только ты — нет, так, напарник?       — Почему же, и я дрочу, — Дима легко пожимает плечами, — и признаюсь в этом открыто. За дрочку?       — За дрочку. Напарник.       Чокаются, выпивают, уже давясь смехом. Только Дима отирает губы ладонью, как Игорь резко дёргает рукой:       — Нет. Просто заранее. Ответ на любой твой вопрос. Нет.       — Только хотел спросить, ты хоть на порнуху с бабами дрочишь…       — Ты заебал, честное слово, — Игорь смеется, мотая головой. Потом становится серьёзнее. — Ну, допустим… я был прав.       — В чём?       — В том, что сразу сказал «нет».       — Оу.       Дима делает ещё глоток — судя по всему, для осмысления полученного ответа. Игорь, наконец перехвативший инициативу, смотрит на него с нескрываемым интересом.       — Ещё вопросы, напарник?       — Ага, — Дима осторожно отставляет бутылку.       — Валяй. — Игорь откидывается на диване, удобнее сгибая ноги и разводя колени. Пухнущий в низу живота жар превратился уже во вполне явно оформляющийся стояк, и Игорь думает — может, за складками домашних штанов его всё-таки не будет так заметно…       — Так вот, — Дима в ответ на его смену позы сам подбирается ближе. — На брюнетов? Вроде Цветкова?       — Дрочу? Нет, — Игорь морщится. — Не в моём вкусе.       — На брюнетов вроде себя самого?       — В зеркало? Бывает.       — Ого, — Дима поднимает брови с явным одобрением. — Ага. А на рыжих?       — Вроде Разумовского? Бывает.       — А вроде Руперта Гринта?       — Блять, нет.       — Зря, — Дима корчит обиженное лицо. — Краш всей юности же.       — Не моей.       — А Том Фелтон? Драко Малфой?       — Уже ближе. Но немного не тот типаж блондинов.       — Ага.       «Ага», — обессиленно думает Игорь.       — А ты?       — А мы с тобой ещё не закончили.       Дима подползает ещё ближе и буквально подбивается ему под бок. Игорь морщит нос — Дима нихуя не делает легче.       — Ну?       — А мы в «холодно-горячо» играем? — Дима кладёт подбородок ему на плечо, и Игорь лениво морщится снова.       — В «съедобное-несъедобное», блять. Да похуй уже.       Настолько похуй, что приходится положить ладонь между ног, чтобы как-то прикрыть непотребство. То самое непотребство уже сигнализирует о том, что неплохо бы его мягко сжать, сгребая яйца в ладонь даже через штаны, а потом отдрочить наконец почти насухую, чтобы просто разрядиться, и совсем-совсем без мыслей о том, какой же у него на самом деле типаж этих ебучих блондинов. Игорь же знает, Игорь практически предугадывает следующий вопрос.       — А какой тогда типаж?       Игорь скашивает на него взгляд — почти жалобный, молчаливо вопрошающий «да ты серьёзно, что ли?»       — А чё ты доебался? — говорит Игорь вместо этого.       Дима жмёт плечами. А потом делает вид, что внезапно не знает, куда же ему в такой позе руки деть, и… Игорь почти может выдохнуть, потому что нет, между ног ему Дима не лезет. Дима, так сказать, делает больно иначе — кладёт ладонь ему на грудь и совсем не случайно, нет, абсолютно целенаправленно плотно оглаживает сосок через футболку. Игорь как можно тише вдыхает сквозь зубы — Дима, скотина, лучшего места не выбрал, хотя лучшего и более чувствительного у Игоря, пожалуй, и не найдётся.       — Захотел, — будто бы безо всякого интереса говорит наконец Дима, продолжая медленно катать между пальцев твердеющий сосок, — и доебался.       — М-гм, — глухо отвечает Игорь. Дикой силы выдержки стоит то ли не начать уже втихую дрочить, то ли вправду накинуться на Диму… чтобы завалить, как и просил. Чтобы завалил он наконец рот свой, язык этот беспардонный.       — А что-то не так?       — А кто разрешал? — хрипло фыркает Гром.       — Разрешите доебаться, товарищ майор полиции?       — Да бля-ять, — выдыхает Игорь. Дима, то ли смелея, то ли наглея уже вконец, кладёт ладонь на другой сосок, сжимая его между большим и указательным пальцами. — Сука. Руки.       — Так вот они, — Дима легко бьёт пальцами по соску и снова его сжимает. Игорь вымученно стонет.       — Ты охуевший.       — А ты мне про типаж не ответил. Поэтому, будь добр, — его пальцы контрастно-ласково оглаживают сосок, — принимай эту пытку с честью и гордостью, товарищ майор.       — Сука, — Игорь чуть приподнимает руку и сжимает ладонь в кулак. Просто для того, чтобы этот инстинкт — сжать, сдавить почти жёстко, а потом провести так вверх-вниз по всей длине… — направить в более безобидное русло, только вот член меньше ныть от этого не перестаёт. Обделили бедного, блядь, вниманием. — Какая же ты сука, Дубин.       — Ну тебе же ничего не стоит это пресечь.       По фактам. Игорю возразить нечего, только зыркнуть на него в очередной раз взглядом, полным искренней ненависти.       — Ты выше по званию, — продолжает Дима, а его пальцы гладят ниже — по животу, по самому его низу, ещё чуть-чуть… снова нет, просто лезут под футболку. — По опыту… по возрасту. Это же я у тебя в подчинении. А, напарник?       — В подхуении, — неудачно каламбурит Игорь.       Настолько неудачно, что они оба прыскают со всего позора шутки. Только это оказывается очень даже нужным сейчас, чтобы окончательно не рухнуть в омут пошлейшего флирта.       — Нет, в подхуении — пока ещё нет, — берёт себя в руки Дима. Игорь стискивает зубы, чувствуя, что нет, нихуя, короткий смех вообще его не отрезвил. Ни на одну ебаную секунду. Игорь дёргает уголком губ и, очертив голову, выдаёт в ответ:       — А по званию положено, чтобы был и так тоже…       — А кто виноват, товарищ майор?       Дима плотно ведёт ладонью вниз по его животу, и Игорь, не отвечая, прикрывает глаза. Снова накрывает ладонью пах. Без толковой дополнительной стимуляции это уже почти мучительно больно, и Игорь едва-едва сжимает его пальцами.       И Дима мигом почти отдёргивает руку — следил, значит, сука, вот же сука, Дубин!..       — Стоять!       Игорь, рыкнув, резко подаётся к нему, рывком дёргает на себя за ворот футболки — они едва ли не стукаются лбами, прижимаются друг к другу носами, пока Дима уже в самом деле явно пытается сообразить, куда бы лучше деть свои загребущие руки.       Оба дышат тяжело, глубоко, и Игорь, не отпуская его, снова издаёт что-то похожее на глухой рык.       — Спизданёшь ещё что-то про типаж, товарищ подчинённый, ну?       — Честно говоря… — полный пиздец, Дима даже вырваться не пытается, и Дима так близко к нему, что Игорь чувствует тепло его дыхания на своих губах. — Честно говоря, ты действуешь не по уставу. Сейчас. Особенно.       — Ну тебе же ничего не стоит это пресечь, — скалится Игорь, но ответить не даёт. — Про неуставные отношения мозги мне полечить ещё не хочешь?       — Ну, тебе стоило научиться бы… вступать в них не так… агрессивно.       Кто бы уж тут говорил про агрессию — Дима не целует его, а буквально кусает, отталкивает от себя, заваливая спиной на диван, и вгрызается в губы снова. Забирается сверху, дёргая футболку Игоря, помогая из неё выпутаться, и свою снимает следом.       У Игоря едва ли не звенит в ушах от того, насколько ему мало, едва ли не спирает дыхание, когда он лезет руками к паху Димы, откровенно лапает и сжимает — там так твёрдо и крепко, что Игорь присвистывает. Твёрдо, крепко и… много. Дима коротко самодовольно усмехается:       — Не ожидал?       — Нет, — честно выдыхает Игорь, чувствуя, как рот полнится слюной, и гулко сглатывает. — Сука. Сука, слезь с меня.       Фееричных катаний по дивану не выходит — не такой уж он и широкий, и Игорь его не раскладывал, потому что на ночь Димка никогда не оставался. Сейчас они попросту возятся, пытаются устроиться, и Игорь, оказавшись сверху, честно хочет — пытается — продолжить запойно грызться-целоваться, но его предательски тянет ниже. Облизать — что он и делает — шею, гладкую грудь, прикусить сосок и торопливо сползти между ног Димы, дёргая его наспех расстёгнутые джинсы.       — Ты же не собираешься… — у Димы надламывается голос, надламывается весь его спокойный тон, и Игорь фыркает:       — Не ожидал? — облизывается, подцепляет пальцами края его трусов. — Вот и завались, блять, Дубин…       Дима не даёт ему договорить, без просьб и предупреждений со своей стороны просто ухватывая за волосы, и едва ли не утыкает носом в свой пах. Игорь стонет глухо, но настолько благодарно, что если Дима вздумает ему это припоминать — пожалуй, получит по щам, но это как-нибудь позже. Сейчас Игорь коротко трётся щекой о его член, вслепую облизывает, сплёвывает, давая себя направлять, и обхватывает губами головку. Влажную, крупную, такую приятно-тяжёлую на языке, но Дима не даёт этим долго наслаждаться — у него нетерпеливо вздрагивают бёдра, и Игорю даже приходится их прижать рукой, когда Дима давит ему на затылок.       Игорь берёт в рот, стонет, сам подаваясь горлом на член, чувствуя, как Дима крепче сжимает его волосы. Ему хочется просить ещё, настолько сильно хочется, что слёзы дерут глаза быстрее, чем это случилось бы от разъёбанного горла, но рот занят во всех смыслах. Он давится, когда Дима сам толкается ему навстречу, но лишь сжимает его бедро, впиваясь в кожу пальцами: ещё. Ещё, ещё и ещё, глубже и грубее, оттаскивая за волосы, чтобы позволить несколько вздохов-всхрипов, и свободно толкаясь в рот снова.       Игорь готов и под пощёчины подставиться, но Дима до этого ещё не доходит. Дима крепко держит его за волосы, часто дышит, сбиваясь на короткие стоны, сминает диванную подушку свободной рукой, а потом, замедляя движения, кладёт ладонь Игорю на шею. Так ласково и почти осторожно, что и не подумалось бы ничего лишнего, только вот Игорь чувствует пальцы, почти прощупывающие член в его горле, и от этого, не сдерживаясь, сам вжимается пахом в диван.       — Собака, — сразу же с тихой усмешкой комментирует Дима, а Игорь думает: да я сейчас готов кем угодно быть, хоть подушку вытрахать, потому что возбуждение давит едва ли не обезумевше. Дима неторопливо толкается в его горло снова, и Игорь расслабляется, подаётся не то к пальцам на шее, не то просто на член. — Хороший мальчик, майор…       Игорь, если бы мог, то точно унизительно бы проскулил в ответ. Дима гладит его по шее, по подбородку, снова по шее, чаще подаваясь в его рот, и Игорь притирается пахом к дивану плотнее. Чуть приподнимает бёдра и толкается снова. «Хороший мальчик», — повторяет Дима, ласково похлопывает его по щеке, поглаживает за ухом, как будто он и вправду пёс, и Игорь мычит в ответ что-то невнятное, но определённо согласное. Не так уже и хочется, чтобы Дима завалил свой рот, хочется, наверное, только чтобы продолжал своим крепким членом трахать его. Чтобы, сука, не замедлялся, растягивая удовольствие — хорошие мальчики ведь могут одним укусом и оттяпать что-то случайно. Чтобы снова быстрее, до боли растягивая губы и доставая головкой до задней стенки горла, заставляя опять давиться, но не отпуская, потому что оргазм накроет уже вот-вот.       Игорь ни мгновения не протестует, когда Дима спускает ему прямо в горло. Игорь только снова едва ли не давится, потому что, по правде сказать, Дима охуел загонять свой хер настолько глубоко, когда кончает, но об этом Игорь выскажет ему позже — осипшим голосом, трогая свои болящие распухшие губы. Позже, потому что у него самого едва ли не закатываются глаза, когда Дима опять дёргает его за волосы, отстраняя от своего члена. Игорь хрипло хватает ртом воздух, пытаясь прийти в себя, такой поплывший и запьяневший явно не от несчастной полбутылки пива, и сжимает себя наконец рукой через штаны — так, как хотел.       Его пробирает такой крупной дрожью, что приходится зажмуриться, и восхищенного взгляда Димы на свой совершенно нелепый оргазм он не видит. Игорь даже не стонет, а измождённо мычит, ссаживая зубы о зубы, роняет голову, одной рукой хватаясь за спинку дивана, а другой делая напоследок ещё пару движений по паху.       Его, не давая попросту бессильно грохнуться, удивительно аккуратно подхватывают руки Димы.       — Сука, — цедит Игорь, а сам, не понимая, откуда в нём вообще такая податливость вылезла, едва ли не обмякает. — Дима, сука…       — Завали, — ласково и удивительно бодро отвечает Дима. А, да, конечно, думает Игорь, это же не тебя драли в горло сейчас… хоть на это жаловаться и не приходится.       — Сам…       — И я завалю, — обещает Дима.       — Н-не, не… не надо, — с сиплой усмешкой говорит Игорь.       Обмяк в руках Димы затраханной псиной и передумал, получается.