what comes after the comma?

Несомненно, это был один из самых худших дней в жизни Чону. Он приехал в Сеул практически без денег на счету. Это был абсолютный ад. Для начала, он проспал автобус. Тот чуть ли не ушёл без него, а поспешив из дома в надежде успеть, он забыл позавтракать. Следующим было то, что его девушка рассталась с ним через смс — кто в наше время расстается через смс?? Итак, в итоге он застрял в Сеуле ни с чем. Вместо того чтобы оплакивать то, что могло бы быть, он мечтал о чашечке кофе. Желательно черный и побольше кофеина. Ему нужно было что-то, что зарядило бы его энергией, помогло пережить этот ужасный день и отговорило возвращаться в Пусан, поджав хвост. Кафе было не сильно загружено. Когда стеклянная дверь открылась, звонок известил о его прибытии. — Добро пожаловать в Эдем, — сказала женщина за стойкой — Чем я могу помочь? Было немного неловко, когда женщина начала говорить с ним еще в дверях. Он прошел вперед, скользя глазами по меню. Малиновые печенья выглядели вкусно. — Мне, пожалуйста, черный кофе и малиновое печенье. Чону ждал за одним из столиков. Он вздохнул. Радуясь, что его ноутбук не пострадал от сегодняшних несчастных случаев, он начал писать. Хотя это было бы просто, если бы у него была идея для начала. Таковым новичком в писательстве, его назвать нельзя. Он писал раньше, достаточно много. Написал «Раненого», рассказ о разбитом сердце и утрате человека, чья девушка умерла. «Особые люди», научная фантастика с оттенком тоски в середине. Его недавняя работа «Особое восхождение Ли» более поэтичная и метафоричная, чем другие; наполненная скрытым смыслом и жизненными уроками. К его счастью, у него был малейший шанс, что его совершенно новую работу примут. Если завтрашнее интервью пройдёт хорошо, то всё будет прекрасно. Это обязано быть так. По крайней мере, он надеялся. Пока, все остальное очень волновало. Например, чтобы ему написать? Экспериментируя с разными жанрами, у него еще не было определенной специальности. Поскольку он писал для развлечения, он догадывался, что это будет другой жанр, как обычно. Большая его удача была метафорической, он помнил об этом, доставая свой блокнот. Его записная книжка, заполненная неразборчивыми каракулями, которые он умудрялся читать, подходила к концу. Осталось всего несколько страниц, и ему нужно было придумать идею, которая, надеюсь, будет продаваться. Итак, он прикинул, что ему нужно: метафоры, жизненные уроки, достаточно интересный персонаж, в котором есть это всё. «Вдохновение лучше всего черпать из окружающей среды,» - думал он. Его глаза поднялись от записей к окружению. Из такого маленького кафе мало что можно было выбрать. С его немногочисленными клиентами, нечего даже отметить. Мужчина лет 40 у окна, полная противоположность метафоре. Он сидел без дела в майке, обнажавшей его тощие руки. Его борода была не подстрижена; седеющая и курчавая на подбородке. Мужчина был, мягко говоря, пустым.* Потом была молодая девушка. «Студентка колледжа,» - предположил Чону. Она сидела, сгорбившись за столом, а глаза были прикованы к экрану на телефоне. Стопки книг стояли рядом с ней, в опасной близости от кофе. Чону надеялся, что оно не прольется. Потом он понял какой сейчас жуткий. Поэтому покачав головой, заставил себя подумать о другом вдохновении. Когда его мысли начали сходиться, прозвенел колокольчик. В дверь вошел еще один клиент — что вполне очевидно — который похоже, принадлежал к модельной компании. Мужчина был высоким. Ему на вид 20, но его телосложение даже под белой рубашкой было спортивным. Не слишком для того, чтобы быть гимнастом, но достаточно, чтобы ходить хотя бы три раза в неделю в зал. Его лицо было вылеплено до совершенства. Нос, который был красиво изогнут, губы пухлые и неестественно красные. Его волосы были разделены пробором посередине и почти доходили до плеч. Чону не должен смотреть так. Он не должен. Ю говорил себе это, пока мужчина шел к кассе. — Мне черный кофе, пожалуйста. — Голос у него был низкий и притягательно глубокий. Если бы Чону мог почувствовать горло своего объекта внимания, оно бы завибрировало. Его голос ощущался на кончиках пальцев, посылая электрические разряды… Чтобы закончить все эти мысли, он отчаянно пытался игнорировать этого человека. Мужчина же сидел напротив него, лицом прямо к Чону. Чтобы максимально незаметно скрывать панику, оставалось только смотреть на свои записи. Но когда Чону пытался воссоздать образ, все, о чем он мог думать, это о том человеке, который слишком близко, но ощущался так далеко. Всё это надоело. Он был категорически против написания персонажа, который выглядел бы в точности как человек из кафе. — Черный кофе… — заскрипело кресло Чону, как и мужчины напротив, — и малиновое песочное печенье. Когда оба встали, их взгляды встретились. Его черты лица лучше смотрелись в анфас.** Ах, вот если бы Чону мог прикоснуться к нему, хотя бы на мгновение, его кожа несомненно была бы гладкой и мягкой, как подушка, но не его собственная, а как из отелей. Роскошного отеля, который был бы 5 звезд, рекомендованный всеми специалистами— — Сэр..? — раздался голос кассира. Чону чуть не побежал к ней, принимая свой заказ. — Приятного вам аппетита, сэр, — улыбнулась она. «Слишком поздно для еды на вынос,»—подумал он. Поэтому лишь вернулся к своему столу и начал есть так быстро, как только мог. Он ни разу не взглянул вверх, опасаясь тем, что его глаза могут попасться в ловушку. Правда, несмотря на то, что он пытался закончить как можно быстрее, в конечном итоге все же вытащил шариковую ручку и начал писать. Сюжета еще не было, хотя персонаж уже на примете. Он не признается себе, кто или что вдохновило его на мысли. <i>Пианист, написал он. Пианист, который убивает только для того, чтобы больше не чувствовать холод клавиш своего пианино. На этот раз он доволен собой. После нескольких минут написания того, каким будет внешний вид, в полной оригинальности и вдохновения, он понял, что провел внутри час или около того. Бородатый мужчина исчез, как и студентка колледжа. В кассу выстроилась очередь из троих людей . Одно оставалось неизменным: мужчина напротив него по-прежнему сидел в кресле. Он не смотрел на Чону. Он был полностью сосредоточен в планшете, просматривая вещи, которые Чону не мог увидеть. Но так как Ю допил и кофе, и десерт, у него не было другого выбора, кроме как уйти. Собрав все свои вещи, чемоданы и прочее, он вышел из кафе. Надеясь, что у нового персонажа впереди отличный сюжет. Пытаясь осуществить эту надежду, он планировал работать без перерывов. Как только заселился в свой гостиничный номер, первым делом нужно было написать сюжет. Он просто не мог перестать писать, да и не стал бы. На ум пришло что-то интересное, пианист с двойной жизнью. Но ему не хватало конфликта. В его голове не было ничего, что могло бы быть достаточно уникальным, чтобы сбить пианиста с ума. Девушка детектив? Возможно, хотя в ней не было бы своей таинственности, поскольку он решил написать ее с точки зрения пианиста. Идеи были скучными. Хотя он не мог долго отдыхать. У него было собеседование, на которое оставались малейшие шансы. В конце концов, они не стали бы звать его из Пусана в Сеул только для того, чтобы отказать… Но Ю Чон У получил отказ. Он низко опустил голову, когда интервьюер ушел. Ему сказали, что история сама по себе оригинальная и вдохновляющая, хотя, опять таки, без конфликта. Это было то, чего он должен был ожидать. Теперь вместо того, чтобы вернуться домой с известием о том, что его книга стала продаваться, ему придется столкнуться с разочарованием матери. Перед всем этим он решил снова посетить Эдем. То самое кафе, Эдем. Это было его название, если он правильно помнил. Когда Чону приехал, Эдем был неожиданно полон. Но честно говоря, был почти полдень. Хотя и оставался оставался ещё час, большинство столов были заполнены студентами. Так что, конечно, он выглядел достаточно странно в этой толпе. Не думая ни о чем другом, он поставил свою сумку на свободный стол. Это был немногий из оставшихся. Заказал то же самое, не желая ничего более. Поскольку его последний проект снова был отклонен, он решил больше сосредоточиться на своём пианисте. Только надежда могла спасти его от отчаяния. Невозможно было посчитать, сколько времени прошло. Писатель больше не обращал внимание на звон колокольчиков. Он предположил, что это был напряженный день для кафе. Хотя все его мысли ушли так же быстро, как и пришли. Ничто не могло помешать ему написать первую главу своей книги: Его мелодия лилась водопадом. Жёстким, опрометчивым, неумолимым для тех, кто посмеет через него пройти. Это было так же как зов зверя в лесу. Хотя казалось, что публика была очарована совсем иначе. Они молчали и плескались в его бурных водах, слыша вой, но продолжая проникать. Пианист был не человеком, а опасностью. Тот, кто бродил среди овец и выбирал уродливые, выщипывал их недостатки и создавал искусство. Творец, единственный в своем роде. Его искусство никогда не будет оценено по достоинству. Можно сказать, что продолжая рисовать мелодию, он желает, нуждается в том, чтобы очаровать свою аудиторию, ведь вся его музыка пронизана осторожными шагами. Он не спешит, он не бежит. Он просто ведет овец в точку невозврата. — Могу я здесь сесть ? — неожиданно раздался голос за пределами книги. Чону поднял взгляд, и его лицо тут же покраснело от смущения. Если он спал, то был уверен, что оказался в кошмаре. Властный голос исходил не от человека, а от вчерашнего вдохновения. — О, да, конечно, — сказал писатель, не глядя в глаза ни секунды. Мужчина теперь сидел прямо перед ним. Столы больше не разделены, а их туфли соприкоснулись бы, если бы Чону осмелился подвинуть вперёд свои. Для него это звучало заманчиво,но старался держать всё в себе. Он не навешивал ярлыков ожиданий в отношении этого человека, хотя ему было что сказать о незнакомце. Возможно, именно поэтому он с самого начала написал пианиста похожего всем на загадочного мужчину. — Малина? — подал голос мужчина. Чону посмотрел на него, подняв бровь. — Это вы заказали тогда малину? — Да, да, — нервозность Чону коснулось его рукавов. — Я… Да, здравствуйте. Он не любил разговоры. Ему также не нравилось без конца сталкиваться с тем, кто был объектом его мыслей. Мужчина кивнул, словно понимая лепет нового знакомого. — Я Со Мунджо. — Чону… Ю Чон У. В ответ он хмыкнул, опершись руками о стол. — Вчера я заметил, что у вас с собой были чемоданы. Откуда вы? — Пусан, я, э-э, хотел опубликовать рассказ. — Все прошло хорошо? Чону рассмеялся, качая головой. — Нет… я получил похвалу, но на этом всё. Мунджо кивнул, двигаясь вперед, опираясь при этом на руки. И наклонив голову, он все же спросил: — Ты пишешь прямо сейчас? Если будет не грубо то, я хочу спросить, что ты пишешь. — О, — лицо Чону вспыхнуло. — Это не так интересно… — Я хочу сам судить об этом, — улыбнулся он. Немного поколебавшись, Чону сдался. А что он ещё мог? Мунджо улыбался сдержанно, и все же было кое-что, что можно было сказать о его глазах. Они были слишком… тёмные. Чону успел вырваться из своих мыслей прежде чем ему стало неловко. Он откашлялся: — Это о пианисте, который, ну, убийца. — Убийца? — вопросительно удивился он. — Я люблю криминал, как он убивает? — Я еще не уверен, но… Наверно, руками? — Руками? — повторил он, — почему руками? — Близость, — ответил Чону. — Он хочет чувствовать близость со своими жертвами. Например, когда он играет на пианино, он проникается мелодией. Но когда он ее играет, она часто кажется… холодной, как будто чего-то не хватает. Так что, может быть, когда он кого-то убивает, то руками. Для того, чтобы почувствовать тепло их тел, прямо перед тем, как они остынут. Наступила тишина. Чону не мог чувствовать себя менее смущенным, когда понял, что протянул руки, чтобы показать примеры того, как его персонаж будет убивать. Должно быть, это выглядело странно. — Извини, я только что представил… — Это интересно. —А?— Чону был потрясен этим человеком. — Это.. интересно? Он кивнул: — Мне нравится патология персонажа. Держать кого-то рядом так, это очень интимно. Вашему персонажу не хватает настоящей близости, которая приходит с мелодией, поэтому он прибегает к убийству. — Да! — взволнованно сказал Чону. — О, боже, да. Это… это так. — Я думаю, что довольно умно, особенно если ты совсем недавно это придумал, — усмехнулся Мунджо, скорее оскалив зубы, чем показывая радость, — Что тогда происходит в этой истории? Что происходит с пианистом? — Ох, я еще не придумал это, — довольно застенчиво сказал Чону. — У меня…проблемы с созданием конфликта. Как будто я пишу не биографию персонажа. Мунджо кивнул, и его глаза опустились. Когда Чону последовал за ним, его взгляд упал на записи. Рука писателя перекрывала их, но сообразив, он быстро убрал ее. — Ты… хочешь почитать? — На самом деле, я собирался спросить, — сказал Мунджо. — Рад, что ты не против. Ответа от Чону не было. Вместо этого он толкнул блокнот через стол. Ему хотелось, чтобы Мунджо прочитал его записи, но определенно беспокоился, не вернет ли мужчина их обратно, потому что попросту не сможет прочитать. К счастью, тот не сделал ни того, ни другого. Его глаза были сосредоточены на письме, переворачивании страниц и перебирании пальцами некоторых слов. Прошло некоторое время, прежде чем он закончил. Чону понял это, когда его палец остановился на последнем слове. Хотя в конце, тот позволил своему пальцу постучать по бумаге. Когда же словесного ответа не последовало, Чону запаниковал. В страхе он придумывал оправдания своему ужасному почерку и бессюжетности. Несмотря на его подготовку, он был ошеломлен, когда Мунджо показался вполне довольным. Не злонамеренно, нет. Его глаза не были такие тёмные, как раньше. Вместо этого из них искрилась радость. Его губы не шевелились ни на дюйм, и все же его глаза выдавали полное очарованием. Кое-что в том, что он читал из небрежного почерка, было достаточно, чтобы быть интересным; так много, что он не мог показать это всем сердцем. Хотя Чону мог сказать. Он знал мелкие выражения лица этого человека, как будто знал его с рождения. Кем бы ни был этот человек, он понял его без слов. Возможно, Мунджо тоже это знал. — У меня есть идея, — сказал он через некоторое время. — Хочешь услышать? Кивок от Чону был всем, что ему было нужно. Он сказал: — Как насчет того, чтобы соединить его с партнёром? — Партнёром ? — Да, партнер. — Мунджо пододвинул блокнот обратно. — Если ему так не хватает близости, что, если он найдёт кого-то, с кем ему хотелось бы чувствовать эту близость. Тебе не кажется, что это скорее… Уникально? Неслыханно? Серийный убийца влюбляется в кого-то, кто кажется совершенно обычным человеком в толпе. Идея, безусловно, была неслыханной. По крайней мере, насколько известно Чону. Из криминалистических книг вытекало, что убийца всегда был плохим. У него не было прав. Хотя, если убийца найдёт кого-то, с кем хотел бы иметь близость, которую он всегда жаждал, что тогда произойдёт? Мунджо зажег в нем идею. Со своим открытым ноутбуком он бездумно начал писать: Однажды ему приснились волки затаившиеся в стаде овец. После того, как его выступление закончилось, и занавес упал ему перед лицом, он посмотрел на кончики своих пальцев и понял, что жаждал совершенно другого тепла. Это было неоспоримым проклятием, зудом, потребностью. Что-то, что всегда было так далеко от его досягаемости. Он умолял богов, в которых никогда не верил; просто чтобы дали шанс. Но какая бы милость на него ни пала, шанса не было. Хотя, когда он уже ушел со сцены и направлялся к стаду, его внимание упало на единственного. Глаза, мерцающие в толпе. Он прямо пронзил его в ответ, словно оценивая все его существо. Глаза были неумолимы и жаждали чего-то в нем. «Возможно,»— он задавался вопросом, — «был ли это волк, который ему снился, Писатель резко перестал щелкать. Чону глубоко вздохнул и оценил написанное. А когда все же оглянулся на Мунджо, того уже не было на своём месте. На мгновение на лице появилось замешательство. Затем шок, когда он повернул голову и увидел мужчину справа от себя. — Господи… — он приложил руку к сердцу. — Ты… ты меня напугал. Мунджо улыбнулся, больше не показывая ни зубов, ни веселья в глазах. — О нет, ты напугал меня , дорогой. Это выглядело так, будто ты стал одержим и начал лихорадочно писать. Ты даже не отвечал, когда я тебя начал звать. — Ой, извини, — беззастенчиво сказал Чону. — Я немного… иногда погружаюсь. — Понятно, — кивнул Мунджо. — Это достойно восхищения. Я читал с твоего плеча, ты хорошо пишешь. Но… ты перестал писать там. Чону поднял бровь, глядя туда, куда указывал палец Мунджо. В последнем слове последнего предложения. Ю ответил. — Да, я остановился. — Предложение кажется… Законченным, но ты не поставил точку. Что же идёт после запятой? Это была опечатка, очевидно. Но что-то в этом заставило его посмотреть на Мунджо. Тот, кто так же на него смотрел, ждал его ответа. Правда Чону тоже задавался вопросом, что будет после сегодняшнего дня? Если они встретятся завтра или в любое другое время, будут ли оставаться хорошими незнакомцами друг для друга? — Что-то всегда идет после запятой, верно?— ответил писатель. — Я думаю, это означает, что есть что-то еще. — Что-то, чего мы не знаем? — спросил Мунджо. Чону кивнул: — Да. По крайней мере, пока.