По ту сторону Буян-реки живет чудище невиданное. Не ходи туда, не броди там ни стар, ни млад. Как заберет тебя чудище, сволокет в хоромину свою темную, так не останется от тебя ничего, и никто тебя не найдет. Лишь явится добрый молодец да оборет тогда чудище-лиховище, тогда взойдет над заречной землей солнышко красное, и быть там миру и ладу. Не убоятся более люди ходить близ Буян-реки, да на тот берег перебираться. А пока неспокойно людям да зверью, да иному живому созданию. Вот поползет туман-дурман с Буян-реки, да польется тогда песнь девичья, до того дивная, что иной путник пойдет на зов. И кто пойдет на тот чудный глас, тот сгинет на век по ту сторону Буян-реки…
***
Радмила в который раз оглянулась, не заметил ли ее кто. Воздух пропитывала надвигавшаяся вечерняя прохлада. Ветер нес запах снеди от изб, оставшихся позади, да вечерние разговоры. Но никакой тихий ветер не мог задуть давно тлевший огонек в душе девушки, нынче пробиравшейся окольными путями к пролеску. Ей засветло нужно было успеть скрытно дойти до леса. Радмиле теперь темная стена деревьев виделась единственным заступником, ибо среди родных людей защиты было не сыскать. Миле недавно пошел девятнадцатый год. Мать с ног сбилась, пытаясь выдать дочь замуж. Только редкие женихи, что все же попадались в матушкины сети, все как на подбор не подходили. Наконец, семья настояла на последнем посватавшимся женихе, всё решили за Радмилу, даже тот парень не хотел слышать ее воли. Погоревав о своей судьбе, Мила решилась сбежать из дому. В голове все крутилась старая прабабкина сказка про Буян-реку, близ которой стояла деревня. Только пройти частокол деревьев и выйдешь к запретному берегу. А на том берегу Буян-реки и бед сколько хочешь получишь, и смерть сыщешь, только подойди. Так, по-крайней мере, говорили все в их деревне и окрестностях. К этой реке Радмила и решила бежать. Казалось, терять ей нечего. Вдруг вспомнился приговор матери, бьющий хуже плети: — Ах, не пойдет она замуж! Не хочет! Да кому ты нужна тогда?! И правда, кому она теперь нужна? Себе, разве что, но куда одной молодой девушке в мире, без семьи, без друзей. Радмила вытерла непрошеные слезы и, наскоро оглянувшись, вновь зашагала к заветной цели. Позади оставались дом, матушка, ее немилосердная судьба и сожаления. Не все ли равно, что будет дальше? И все же отголосок разума с тихим усердием напевал, напоминая, что в лесу и на берегу той проклятой реки можно и вовсе сгинуть, и судьбу повстречать. Об этом она на вечерках от подруг слышала. Будто одна девушка пошла по ягоды в лес, зашла дальше хоженых троп, вернулась и скоро обнаружила, что дитя носит. И все чаще стала в лес уходить. Говорили, что к самому берегу Буян-реки, а иные, что она и на ту сторону ходила. А когда настал срок родин, так и вовсе пропала. Стали говорить, что встретила та девушка ворона или иного кого на том берегу, обернулся он человеком и стал ей мужем. Были и другие рассказы про сии события, однако Рада их не слушала. Ее тогда привлекла чудесная судьба девушки из далекой деревни. В лесу темнело гораздо быстрее, чем Радмила шла к реке. Среди деревьев в это время можно было не опасаться встречи с кем-то из жителей, но без еды, воды и огня долго она не протянет. Былая горячность и отчаяние, с которым девушка сбежала, обернулись не в ее пользу. Сколько бы тоска не грызла, как бы ни хотелось пропасть там, где не найдут, а все же погибнуть у первого пня не хотелось. Страх стал пробираться под ребра вместе с подступавшим уже ночным холодом. Лес тихо шумел, будто не замечал такой мелочи, как одинокая девица. Сколько таких было за века, что эти деревья здесь стоят, и сколько еще будет. Где-то рядом ухнула сова, заставив девушку вздрогнуть. Стали настораживать буквально все звуки и шорохи. Страшно. «Нужно идти быстрее, » — подумала Радмила, прикрывая глаза от веток, — «вдруг кто уже спохватился». Припоминая направление, беглянка зашагала быстрее, прислушиваясь. Погони слышно не было, казалось, что впереди шумит вода, что там и есть Буян-река. Знать бы еще, где то самое место, по которому ее перейти нужно. Так от мыслей о погибели в лесу от происков нечисти или в реке, Рада пришла к мысли, что нужно поискать мостик, переправу, что угодно, чтобы попасть на тот самый другой берег Буян-реки. Вдруг все то, что говорят старики в ее деревне - не такая уж и правда? Хоть немного. Где-то вдалеке завыли волки, снова заухала сова. Или мерещится, и ею сейчас навьи пировать станут? Но сначала сведут с ума. Домой все равно дороги нет. Пусть будет, что будет. Радмила сжала непослушными пальцами оберег под рубахой и зажмурилась на мгновение. Распахнула глаза, когда рядом послышался шорох. Вдалеке, среди частокола деревьев и зарослей кустов, показалось слабое свечение. Ноги сами понесли вперед, как мотылька к свету. Рада мельком подумала, что это может быть опасно. Но её, будто супротив воли, туда влекло, к огоньку в темном лесу. Откуда ему тут быть?.. Радмила неожиданно для себя выбралась из леса. Перед ней всего в нескольких десятках шагов бурлила, несясь быстрым потоком, Буян-река. Воздух здесь, напоенный ароматом каких-то сладко пахнущих трав, совершенно не нес ни сырости, ни стылого ветра от реки. Разум туманило не то от усталости и пережитого, не то от этих незнакомых дурманящих запахов. Над темными потоками воды парили маленькие огоньки, переливавшиеся от голубого до синего и фиолетового. Словно живые, они танцевали, кружились, почти касаясь воды, но не пропадая в ней. Окрашивая черную воду голубоватым блеском. На противоположном берегу, казалось, нет ничего необычного. Такой же темный лес, те же травы на берегу. Но, может, это все обман? Заметив странницу, несколько огоньков подлетели к ней и, будто изучая, совершили полет вокруг головы Радмилы. Возникнув вновь перед ней на расстоянии вытянутой руки, огоньки, то и дело меняясь местами, поманили беглянку за собой. Они будто знали, куда Миле нужно идти. Или куда ей хотелось попасть. Разум не протестовал, наоборот, эти огоньки, ниоткуда взявшиеся над рекой, казались самым обычным и правильным. И эти огоньки привели ее к мосту, ведущему как раз на тот берег Буян-реки. Деревянный мост казался ненастоящим, будто через такую реку обычный мост не должен быть перекинут. Мила замерла, не решаясь сделать первый шаг, не веря, что сейчас мост не растает под ней, как морок, и река заберет ее в свои холодные объятья. Огоньки звали вперед, увлекая, танцуя перед ней, причудливыми отблесками отражаясь от поверхности неспокойного потока воды, путая и успокаивая последние отголоски разума. Ноги пошли раньше, чем их хозяйка им приказала это сделать. Мост не исчезал все то время, что она по нему шла, и пока она не теряла его из виду. На той стороне реки мир оказался почти таким же, как и тот, который Радмила считала своим домом. И все же права была прабабка: мир за рекой был другим. Огоньки кружились над головой, то подлетая к реке, то пробегая мимо деревьев и кустов, росших близ воды. Куда ей идти, Рада не знала. Хотелось еще поглядеть на огоньки, да и в сон стало клонить. Переливавшиеся огоньки точно услышали, о чем она подумала, и поманили ее за собой вглубь леса. Миле вдруг подумалось, что может и правда, пойти за ними, глядишь, найдет место для ночлега. Всяко ее здесь никто искать не будет. Лес приветливо шумел, совсем не пугая. Показалось даже, что кусты перед ней по пути расступались, а ветви деревьев отодвигались, чтобы не задеть гостью. Мила следовала за огнями, не думая о том, что окружающий мир другой и от того враждебный. Ей вдруг пришла в голову совершенно новая для нее мысль: а что, если она именно там, где должна была оказаться? Вдалеке где-то меж деревьев показался туман. Туда идти не хотелось, огоньки вели в другую сторону, будто сами боялись ползущей сырости. А туман и не думал прятаться, медленно расходясь клубами с поблескивавшей в лунном свете серебряной пылью. Перед Радмилой неожиданно возник домик, окруженный огородом и невысоким заборчиком, высотой по плечо Миле. Даже калитку обвивали тонкие веточки какого-то растения, покрытого большим количеством листьев, и, казалось, шевелившегося по своей воле, а не из-за дуновений прохладного ночного ветерка. Калитка распахнулась, стоило к ней подойти, а кусты недоверчиво потянулись к рукам, как ласковые коты, ища внимания у незваной гостьи. Радмилу это все удивляло, но как-то сквозь пелену. Все казалось или слишком правдивым сном, или буйством воображения в уставшей голове. Дверь в домик также гостеприимно распахнулась. Запахло травами, в особенности полынью, ягодами, еще чем-то съестным. Внутри было темно, потому огоньки проводили Милу до лавки, на которой лежало какое-то одеяло. Ноги вмиг отяжелели, оторвавшись от земли, как и голова, стоило прилечь в ожидании хозяина домика. Сон забрал Радмилу в свое царство, не прошло и пары мгновений. Ночь правила с тихим шелестом древнего леса, не думая, что уж скоро ей вновь отдавать эти земли во власть дню и утру. Она стелила тьму и ночной холод, не обращая внимания на путников, бродивших по лесу с целью и без. У ночи всегда есть дела поважнее, ведь ее пора столь коротка, уж об этом даже она ведает.