Замена

Утром Мэй почувствовала себя морально чуть лучше, в многом именно благодаря Себастиану и его заботе. Если бы кто-то пару лет назад сказал ей, что Себ будет так за нее беспокоиться и окружать заботой — она бы посмеялась от души и покрутила пальцем у виска. Но факт оставался фактом: угрюмый и вредный Себ всегда очень за нее переживал и старался помочь. Проснувшись и не имея больше возможности и желания заснуть, Мэй аккуратно встала с кровати и, одевшись, выскользнула на кухню. Она спокойно убралась после вчерашнего импровизированного ужина и затем практически сразу стала готовить для всех завтрак, чтобы как-то себя отвлечь. Как бы ни был заботлив Себастиан и как бы он ни старался вытеснить весь негативный полученный опыт — мыслями она все равно возвращалась ко вчерашнему вечеру, а налившийся черным синяк (почти на всю область от запястья до локтя) не давал ей надолго забыть обо всем произошедшем. Первым среди гостей проснулся Айк и вышел на кухню, услышав там ранее небольшой шум. Он застал оцепеневшую Мэй, стоящую у кухонного гарнитура, смотрящую на помидор, который она резала ножом. Она совершенно очевидно о чем-то задумалась и смотря в одну точку не заметила, как Айк подошел к ней и, тазом облокотившись о кухонный гарнитур, заглянул в ее лицо. — Доброе утро, — тихо поздоровался он, — Ну как ты? Мэй взглянула на него удивленно, будто бы он появился перед ней из воздуха и слегка рассеяно вернулась к нарезке помидора. — Привет, — кивнула она разделочной доске, — Сносно. Лучше, чем вчера. Как тебе спалось? — Какая разница как спалось мне? — фыркнул он, — Я-то в порядке. Меня сейчас интересуешь только ты и твое состояние. Всех нас это интересует. — Не знаю, что тебе сказать, — пожала плечами она. — Что ты готовишь? — Скоро все проснутся, я хотела сделать омлет с сыром и помидорами, но я сегодня в облаках витаю, честно. Голова не на месте. — Еще бы, — кивнул Айк и пошел к холодильнику за яйцами, — Я тебе помогу и вместе мы справимся быстрее. — Какие планы на день? — спросила она, ставя большую сковородку на огонь. — Надо будет заехать домой, а после этого вернуться к работе, — Айк уже взбивал венчиком будущий омлет, — Вчера когда Себ прислал мне смс, мы с Риком побросали все и сразу же приехали к вам. — М-м-м, понятно, — промычала Мэй безучастно, натирая сыр отдельно, пока помидоры тихо жарились. Она была подавлена и все то, что она делала — делала машинально, не особо задумываясь о том, что конкретно она совершает и что происходит вокруг. Ее мысли были далеки от этой кухни и от омлета, и по ней было это видно. Айк понимал, что только сейчас она осознает, что же с ней произошло, в то время как вчера Мэй лишь отходила от физического шока. Такая реакция была в целом нормальной: психика каждого человека реагирует по-разному на некоторые выдающиеся события в жизни и Мэй, судя по всему, переживала это все очень постепенно, не сразу понимая всю суть происходящего. — Мэй, — начал было Айк и замялся, когда она подняла на него свои светлые раскосые глаза. — Надо добавить больше яиц, нас же много, — пробормотала она и сама разбила еще парочку в его миску. — Да, хорошо, — неловко кивнул ей Айк, — Прости меня, я очень вспылил в тот раз. — О чем это ты? — спросила она, продолжая натирать сыр и даже не смотря на него. — О нашей ссоре, которая случилась в субботу. Я наговорил тебе столько всякой ерунды, и чувствовал себя ужасно. Но моя гордыня... Ты знаешь, что я чертов гордец и мне тяжело подойти первому, даже когда я знаю, что не прав. Я ведь так и Рика чуть не упустил.. — После всего, что произошло, — начала Мэй, перебив Айка, — Последнее о чем я думаю — это о том, что мы поссорились. Я и тогда-то не сильно на тебя злилась, я, наверное, вообще не злилась и все, что ты сказал — я пропустила мимо ушей. Но тем не менее, есть вещи, которые странно говорить близким людям и многие слова мне было слышать неприятно. А понимать — еще неприятнее. Но сейчас — все это просто потеряло какой-то смысл. — Я понимаю, — кивнул он, — И я очень погорячился. Ты вовсе не трусиха и даже если бы мы не были бы родственниками, даже если бы мы и не общались — вы бы все равно были вместе с Себастианом и ты бы не стала и дальше терпеть Джоша. Я тут вовсе ни при чем, твой характер был сформирован без моего участия, и ты всегда была собой и именно в это все и влюбляются, включая Себастиана. Включая и меня тоже. Так что я мудак и козел. Ты отлично бы справилась со своей жизнью и без меня. — Без тебя я бы набила больше шишек, — тихо проговорила Мэй и по ее лицу скользнуло подобие улыбки, — И ты меня прости. Они оба отложили все свои дела и просто поддаваясь единому душевному порыву обнялись и Айк, поглаживая ее по голове, ласково целовал в висок, шепча слова извинения и любви. Мэй понимала, что все это не только от того, что он понял, что тоже был не прав, но и от того, что испугался за Мэй и за то, что с ней могло случиться что-то действительно серьезное. — Я так за тебя испугался, — пробормотал мулат и, отпустив Мэй, отвернулся от нее, задрав голову к потолку, продолжая говорить дрожащим голосом, — Успел себе напридумывать бог знает чего, пока мы не приехали к вам. Как мне было паршиво от того, что мы настолько ужасно провели выходные, что я так тебя обидел, что ты даже ушла. Мы даже практически поругались с Риком, потому что он встал на твою сторону, а я был слишком горд и зол, чтобы признать, что перегнул палку… — Ну, я же не умирала, — сказала она утешающе, обняв со спины Айка, — Все обязательно наладится. Знаешь, даже если бы Эд успел сделать то, что задумывал — всё все равно рано или поздно наладилось, просто для этого понадобилось бы чуть больше времени. Да и есть вероятность того, что реабилитировалась бы я вместе с вами и без участия Себастиана. Мало кто может пройти через это вместе и я его не обвиняю и не хочу выставить в каком-то негативном свете, просто... Это тяжело. — Заметила, как он вчера ворковал над тобой? — шмыгнул носом Айк и, сделав вид, что ничего не было, подошел к сгоревшим помидорам, чтобы начать заново. — Он мне вчера буквально задницу вытирал, — грустно усмехнулась Мэй, — Это такой контраст. Когда мы только повстречались — он был такой злой и властный, говорил такие возмутительные вещи и мне казалось, что думает он только о себе. А вот вчера — он сюсюкал со мной так, как не делал этого никогда в жизни. Он по-разному проявляет свою заботу, но, чтобы вот так — такого не было вообще ни разу. — Мы все за тебя перепугались и неизвестно кто больше, — отозвался Айк, быстро помыв сковородку и поставив ее на огонь снова, — А Себастиан.. Ну он вообще в последнее время сильно за тебя переживает и, сдается мне, он чудом не убил этого Эда. — Я даже не видела, что он сделал, — покачала головой Мэй, — Только потом увидела его руки, все в крови и теперь уже в корках. Никогда такого у него не видела, только грим, а в живую нет. — Я не отказываюсь от своих слов, — сказал вдруг Айк, поджаривая новую порцию помидор, — Мы говорили с Риком тогда о Себастиане, да. Но я не стану тебе ничего рассказывать, я думаю вам нужно поговорить вдвоем об этом. Сейчас очень благоприятный момент и есть вещи, которые именно он должен тебе сказать. — Это совет? — спросила она, с сомнением смотря на то, как Айк заливает помидоры яичной смесью. — Очень настойчивый, — кивнул он, — Не затягивай с этим, вам очень нужно поговорить. Я думаю, что даже если ты подойдешь к нему первая с не до конца оформленным запросом — он сам подхватит эту тему и разговор начнется сам собой. — Ладно, — кивнула Мэй задумчиво, — Хорошо. Значит мы поговорим. Поначалу неловкое их примирение быстро стало более «уверенным»: за суетой начавшегося дня — им некогда было думать о каких-то шероховатостях. Себастиан и Рик появились на кухне почти что одновременно и первое, что сделал Себ — это сжал в своих крепких объятиях Мэй, бормоча ей что-то ласковое на ухо, пока она смущенно кивала, вцепившись в его свитшот. Завтрак прошел тихо и хорошо: всем сегодня нужно было возвращаться к работе и поэтому все быстро поглощая еду говорили о предстоящем дне специально стараясь не заострять внимание на вчерашнем событии, за что Мэй была всем благодарна. Рик и Айк уехали первыми и пообещали приехать на все выходные, после чего крепко обняли Мэй по очереди и, расцеловав в обе щеки, удалились. Себастиан уехал чуть позже: он долго не хотел оставлять Мэй одну беспокоясь за нее, не отходя от нее даже на секунду. Он буквально окружил ее своей любовью и заботой, стараясь всячески отвлечь ее. Осторожно обсудив все еще раз, Мэй сказала, что она больше не планирует появляться в офисе и, так как никаких ее вещей там не было, она может это сделать уже прямо сегодня. Себастиан одобрил это заявление и отнесся с пониманием к этому решению, в тайне радуясь, что Мэй решила именно так. Она буквально выставила его за дверь, заставив выйти на работу, хотя он до последнего предлагал побыть с ней еще немного, но Мэй сейчас просто необходимо было побыть одной для того, чтобы собраться с мыслями. Лучше всего думалось под генеральную уборку, чем она и занялась, долго и въедливо разбирая вещи и чистя все труднодоступные поверхности. За весь этот день до самого вечера не было никаких новостей от Эда, в то время как сам работодатель, который нанимал Мэй, связался с ней по телефону и в итоге они проговорили достаточно долго, чтобы выяснить все вопросы. Мэй высказала свое желание выйти из этого проекта и ее полностью поняли и поддержали, предложив правда небольшую альтернативу: если ей самой интересно работать дальше, то она могла бы делать это удаленно не появляясь в офисе, просто получая техническое задание сразу после всех летучек, в которых она бы уже не принимала участия. Насколько она поняла — Эду такой привилегированной возможности не досталось: увидев своими глазами произошедшее происшествие и получив даже несколько комментариев от всего коллектива о том, что он уже давно вел себя крайне вызывающе — было принято решение уволить его с нелицеприятной отметкой в рекомендательном письме. Судьба Эда мало волновала Мэй и спрашивать о нем она не хотела, но любезный руководитель ответил, что он пострадал мало в контексте того, что он сделал: ему достался сломанный нос и множественные гематомы, которые никакой угрозы для жизни не несли. Поняв свои перспективы — он решил никак больше не появляться в жизни Мэй и не провоцировать ее на обращение в суд, с последующим запретом на физическое приближение к ней. У Себастиана конечно могли бы быть проблемы из-за своей вспыльчивости, но все настолько встали на его сторону (даже будучи с ним лично не знакомыми), что всё это решили замять, а запись с камер удалить во избежание каких-либо проблем. Мэй честно обещала подумать об этом щедром рабочем предложении и тепло попрощавшись с работодателем — повесила трубку. *** В конце дня Себастиан вернулся домой слегка уставший, но больше будто бы уставший морально, чем физически. С Мэй он вел себя очень осторожно, даже аккуратно, не говоря ничего лишнего и пребывая в задумчивости. Мирно ужиная домашней едой, он вдруг сказал, разрывая эту тишину своими словами: — Я так устал. — Я понимаю, — мягко согласилась Мэй, смотря в его лицо. — Хочу поехать отдохнуть, куда-то в глушь, где даже сотовая связь не берет. Поедешь со мной, если я попрошу? — спросил он, глядя на нее, — Если ты откажешься — я пойму. Наверное. Мне это не понравится, но я не стану давить: нет — значит нет. Я и так много на тебя давлю. — Я поеду с тобой, — ответила она спокойно, — Ты меня не заставляешь, не ерунди. Не надо обращаться со мной как с хрустальной вазой только от того, что произошел неприятный инцидент, — она говорила это и смотрела на костяшки его пальцев, покрытые темными корками. — Неприятный инцидент, — тихо повторил он, — Как обтекаемо ты называешь попытку изнасилования, Мэй. Не могу я просто к этому отнестись, мне кажется я в большем ужасе, чем ты. — Из-за чувства собственности? — предположила Мэй, — Ну типа.. Я ведь только с тобой, а тут какой-то левый хрен.. — О господи, — перебил ее Себ, раздраженно закатив глаза, — Конечно, в такой ситуации я буду думать только о том, что в твоей пизде побывал еще чей-то хуй, кроме моего. Это же так логично, думать именно об этом! — Прости, — пожала плечами Мэй, — Я должна была убедиться, что ты об этом действительно не думаешь. Я помню, что ты не животное. — Все, что ты делаешь не по своей воле, а когда тебя заставляют — это уже насилие. Использование твоего тела — это самое ужасное, что только можно себе представить. Опустим игры в сопротивление и прочие сексуальные утехи. Никто не имеет права заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь и уж тем более брать это силой. Я как представлю, что опоздал на несколько минут, и я просто не могу… Эти эмоции так просто не передать словами. — Все, что мы можем с этим сделать сейчас — просто пережить. В любом случае, ты успел вовремя и ничего не случилось. Я в порядке, ты сделал все, что мог. — Да, — кивнул он, смотря на нее внимательно, — Ты права. Хочешь выбрать, куда мы поедем? — Нет, — покачала головой она, — Это твоя перезагрузка, тебе решать. Я поеду с тобой куда захочешь, хоть на Аляску. Остаток ужина прошел также молчаливо и в этот раз Мэй чувствовала, что Себастиан согласился с ней только потому что не хотел дальше развивать и обсуждать эту тему. Она понимала его закрытость и желание помолчать, особенно потому что тема разговора была достаточно тяжелой, но помня совет Айка, она решила с ним все же поговорить и вернуться к этой теме сразу после того, как примет душ и соберется с мыслями. Она вышла из-за стола первая, оставив Себа, по его же инициативе, разбираться с посудой и остатками ужина, а сама ушла в ванную. Проплескавшись там как русалочка достаточно долгое время, Мэй в который раз оценила гениальность этой идеи: вода смывает весь негатив и усталость, делая из тебя буквально нового человека. Зайдя в ванную комнату усталой и вымотанной, выходила она оттуда расслабленной и уверенной в том, что все будет хорошо и впереди ее ждет только лучшее. Она была в своей пижамной футболке с шортами и с мокрой головой зашла в спальню, где на кровати сидел Себ, повернувшись к ней спиной. Его могучая сгорбившаяся фигура так и манила к себе: хотелось залезть на кровать, обнять его со спины и зацеловать до смерти туда, куда была возможность дотянуться. Но в отличие от Мэй он не был настроен так оптимистично: — Когда мы только начали встречаться я пообещал себе, что буду стараться больше следить за тем, что вылетает из моего рта, чтобы меньше тебя обижать. Но я не настолько наивен, чтобы полагать, что вообще никак и никогда больше тебя не обижу, потому что иногда мне кажется, что лучше всего я умею тебя лишь разочаровывать. Я не знаю, зачем я это делаю и почему сказал тебе в тот наш вечер, что ты лгунья и ищешь место пожирнее. Я правда не знаю и, конечно же, на самом деле я так не думаю. — Хорошо, — кивнула Мэй и села рядом с Себом, — Я понимаю. Правду ты говоришь всегда, когда спокоен и расслаблен, я уже заметила. Но все это не меняет того факта, что ты и правда частенько меня обижаешь. Но, после всего произошедшего... Я вовсе не сержусь на тебя. — Я достаточно ревнив, ты это знаешь хорошо, — продолжил он, не смотря на Мэй, — И не терплю конкуренции, это тоже известно. Видимо, больное и слабое место для меня в наших отношениях — это наша разница в возрасте. Я для тебя слишком стар и с годами это становится очень видно, потому что ты только расцветаешь, а я уже начинаю потихоньку стареть. Я давно об этом думаю, но все отгонял от себя эти мысли, потому что хотелось насладиться этим временем, где мы вместе счастливы одновременно. Но как-то так вышло, что в последнее время я стал больше заострять на этом внимание и все те шутки, которые раньше казались безобидными — начали по-настоящему ранить. А после этого появляется Эд, и ты разговариваешь с Айком на кухне, и рассказываешь ему, что он в точности как я, только на 10 лет моложе. — О господи, — Мэй закрыла ладонями пылающее лицо, — Так ты все слышал!.. — Да, — кивнул тот и опустил голову, сцепив руки на коленях в замок, — Я до конца не дослушал, просто не смог. Я знаю, что он тебя поцеловал и я совершенно без понятия, как на это реагировать. Я слышал, как ты сказала, что облила его и вообще высказала ему свой протест, но почему ты не сказала ничего мне? Ты себе представить не можешь как я себя почувствовал в этот момент. С тех пор я начал думать, что может так и должно быть и ты с ним была бы хорошей парой, раз уж он моя молодая копия. Я не считаю себя слишком старым, я еще не собираюсь умирать, пойми правильно. Просто мне кажется, что эта пропасть между нами.. Она становится все больше и больше, только от того, что я становлюсь старше и у меня портится характер и вообще… У меня уже седина появилась, не только на бороде. И от этого никуда не деться. — Поможешь мне расчесаться и высушить голову? — спросила вдруг Мэй, глядя на грустного Себа, — Если этого не сделать сейчас и дать мои волосам высохнуть вот так — они встанут колом. — Расчесать тебя? — он слегка удивился, — Ты никогда не разрешала мне.. — Сегодня особенный день, — пожала плечами Мэй и, взяв с тумбочки широкую расческу отдала ее Себу. Они устроились на той же кровати так, что Мэй сидела на ее краю, а Себ позади нее, широко раздвинув ноги, касаясь своими бедрами ее и старался аккуратно расчесать ее густые жесткие волосы. Она спокойно сидела и чувствовала, как он старательно расчесывает в начале кончики, а затем переходит все выше и выше. В какой-то момент, расчесывая заднюю часть волос он просто остановился, руками перебирая ее волосы, рассматривая их и тут Мэй поняла, что он нашел то, ради чего она попросила его помочь ей расчесаться. — Как видишь, — тихо сказала Мэй, — Моя седина намного больше твоей. Почти весь ее затылок, был в бело-серебристых волосах и только теперь Себастиан стал замечать, что у Мэй кроме концентрации седины на затылке — по всей голове есть седые волосы то тут, то там. Обычно это было незаметно, и Себ не знал, почему раньше он этого не видел, учитывая то, как он всегда пристально ее разглядывал. — Это из-за меня? — спросил он, оглядывая ее седину другими глазами. — Не только, — фыркнула Мэй, — В моей жизни было много потрясений, и ты тоже одно из них. В свое время ты заставил меня понервничать, так что... Как-то так. Айк предлагал закрасить, сказал подберет краску и все будет выглядеть очень естественно, но что-то меня останавливает, и я пользуюсь тониками. Полностью не закрашивает конечно, но и в глаза так сильно не бросается. Мне, честно говоря, все равно, потому что я ж этого не вижу. Так что не только у тебя в перце завелась соль. — … — Мне вообще все равно как ты выглядишь, сколько тебе лет и в каких местах у тебя седина. И если мне на пути встречаются какие-то твои плохие копии — это вовсе не значит, что мне они буду милее, чем ты, даже если мы с ними одногодки. Это вообще ничего не значит. Я сама долгое время переживала за то, что ты будешь относиться ко мне как к маленькой девочке, но ты ни разу не дал мне повода расстроиться, даже наоборот. Мне очень жаль, что все так получилось и я чувствовала себя ужасно от того, что он поцеловал меня, я даже словами передать не могу насколько. Боялась тебе рассказать, потому что не знала, какой будет твоя реакция. Я этого не хотела, он просто подошел и сам это сделал. И я практически себя ненавидела за этот поцелуй и считала себя чем-то грязным, а потом он попытался вообще взять то, что ему захотелось силой и я вообще потерялась в ощущениях. Я ни на кого не смотрю, кроме тебя и, когда так сильно любишь — все твои морщинки, вся седина и прочее — это только больше любви вызывает. Каждую минуту, когда я смотрю на тебя — я хочу тебя всего обнять, зацеловать и затискать, чтобы ты аж начал ворчать, что я тебя заебала трогать так много, пора уже и правила приличия вспомнить. Ты не понимаешь и десятой доли того, что я испытываю к тебе, иначе бы ты так себя не вел. Ты хорош таков, каков ты есть и ни за какие плюшки этого мира я от тебя не уйду и никогда не откажусь. Она говорила все это сидя к нему спиной и Себ, слушая каждое ее слово — обнимал ее все крепче и крепче, положив свою голову ей на плечо. Правильно сказал Айк — надо было сказать ей все это сразу, потому что Мэй никогда не стала бы смеяться над тем, что беспокоит Себастиана так сильно. Каждую его боль она всегда воспринимала как свою собственную. Из этого разговора он понял, что он и здесь не одинок: Мэй пережила все это намного раньше его, но из-за того, что стеснялась, никогда не говорила ему о том, что, оказывается, у нее тоже есть какие-то «дефекты» внешности. И он полностью ее понял, потому что когда увидел то, что она обычно скрывала — он преисполнился любовью настолько, что крепко ее обнимая — зарылся своим носом ей в волосы и ласково целовал в затылок. Им уже не нужно было много разговаривать, чтобы все выяснить до конца и понять друг друга. — Я очень тебя люблю, — сказал он, положив свой подбородок ей на плечо и прижимаясь своей колючей щекой к ее гладкой, — И прости меня за все то, что я сказал и сделал. И, наверное, еще сто раз скажу и сделаю. — И я тебя люблю, — она прикрыла глаза, потеревшись своей щекой о его, — Я никогда не сравнивала тебя с кем-либо и не собираюсь этого делать, потому что я знаю это и так, совершенно точно. Ты лучше всех на свете. Не идеальный, но самый настоящий и понимающий и я никогда от тебя никуда не уйду, потому что уже не смогу. — Мы уже давно стали одним целым, — пробормотал он и замолчал, прижавшись к Мэй всем своим большим телом. Было приятно ощущать, как все тиски неприятных мыслей потихоньку разжимаются и дышать становится легче. Весь этот жуткий эпизод, который произошел с ними двумя не только их не развел, но даже еще больше укрепил их отношения, показав, кто кем является на самом деле. Себ оказался не таким суровым, каким видели его другие люди, а Мэй оказалась не такой стойкой, какой казалась на первый взгляд. Однако, посторонние люди этого так и не заметили и все эти наблюдения были лишь для глаз этих двоих, чтобы они еще больше сблизились и поняли то, что давно уже пора было понять: любовь не похожа на романтическое кино и есть в ней свои плюсы и минусы, которые не все видят поначалу. И может быть они бы и раскрылись с другими партнерами, показывая каждый свои слабости, но только вдвоем друг с другом они больше этого не боялись и вдруг поняли, что это нормально — иногда давать слабину. — Ладно, сиди смирно, щас я буду впервые в жизни пробовать себя в роли стилиста-парикмахера, — смутившийся Себ всегда старался отвлечься и резко поменять тему, — Это будет самое пиздатое, что случалось с твоими волосами, отвечаю. — Мне уже страшно, — улыбалась она, когда он, продолжил расчесывать ее уже слегка подсохшие волосы. — Да не сцы, все будет в лучшем виде. — Если ты выдерешь мне клок волос — купишь мне торт, понял? — Да я тебе и так его куплю, можно подумать, что ты обделена сладким. — Ну вообще-то... — Какого?.. Себ даже не сразу понял, что Мэй над ним прикалывается и только он разразился тирадой о том, что они вместе поедут и скупят ей весь кондитерский магазин, как она начала над ним смеяться так заливисто, что он не удержался и тоже начал тихо смеяться, задним числом думая только о том, что хорошо все то, что хорошо кончается.