Таинственные записи»
***
«Настоящее время. Тейват. Ли Юэ.»
Смерть. Везде смерть. И нигде не было жизни. Нигде не было счастья, смеха и радости. Только боль, подобно хищнику, выслеживала своих жертв и не отпускала, пока не растерзает. На небе, переливаясь синей, красной и оранжевой пеленой, сияло ясное зарево. Магическая красота… Но только свет, что излучало тёплое солнце, освещал ужасные масштабы очередной катастрофы. Повсюду руины. Здания под натиском сами обрушились. Пыль покрыла своей серостью улицы, крыши, растения. Вся гавань погрузилась в хмурую скверну. И ни единой души… Никого. Мёртвая тишина, будто здесь не жили сотни лет. Трупы на улицах изуродованные: искривлённые конечности, утопающие в собственной крови и застывшие в немом крике лица. Перевёрнутые стремянки, оставленные инструменты, сменная одежда. Строителям тоже пришлось оставить всё. Их труд после землетрясения не окупился, а даже наоборот… Брошенные игрушки валялись на земле. Одну из таких — маленького, плюшевого медвежонка — держала крохотная рука, что выглядывала из-под завалов. Город изменился до неузнаваемости… снова. На убитые багровые дороги опустился сорванный с песчаного дерева маленький листик…***
Люди не спешили выходить из укрытий, хоть и выход был открытым, они, точно мышки, что прятались в своих норах от голодного кота, сидели в тёмных, холодных помещениях, пропитанных запахом сырости. Но для них, кажется, это было гораздо лучше, чем ступать на проклятую землю. Одна женщина, обнимая своего младенца, рыдала и голосила: — О Архонты! За что нам это всё?! Нас прокляли! Прокляли! Вот увидите, нас всех истребят как букашек! Не будет больше великого Ли Юэ! — Заткнись уже, — прокричал мужчина в дальнем углу. — Надоела постоянно реветь. Сколько можно?! Детей пугаешь своими воплями. — А ты тут не затыкай меня! Молись покойному Гео Архонту за наше спасение. Пусть он услышит нас с небес. — Да какой к демону Гео Архонт?! Он уже давно умер! Молиться надо за наших Цисин, идиотка, чтобы защитили нас и сделали всё возможное! — Хватит! — ударил один из Миллелитов копьём по полу. — Если хочется конфликтовать, то делайте это на улице — выход открыт. Но не здесь, где кроме вас ещё сидят сотни людей. Проявите уважение. Мужчина умолк, а женщина возмущённо хмыкнула, но тоже умолкла. И снова тишина. Люди ушли в себя, свои мысли. Где-то слышались горькие всхлипы, где-то — храп. Но в мыслях всех этих людей была лишь одна мысль: бежать из Ли Юэ…***
Некоторые из Миллелитов уже выходили на улицы, чтобы искать пострадавших, но ещё живых людей, с целью своевременно помочь им. Переступая через обломки, минуя десятки трупов, солдаты внимательно осматривали гавань. Но пока живых не было обнаружено…***
«Настоящее время. Тейват. Разлом.»
— Быстрее-быстрее! — кричал мужчина из дополнительной группы разведки. — Ну же! Осторожнее на подъеме. Дополнительная группа разведки смогла вытащить Кан Хуна и Е Лань с Шахт и выйти с территории Разлома. Положив тела на повозку, они двинулись в сторону Ли Юэ. Моросил лёгкий дождь, смывая с земли всю грязь, что приелась к великому региону своими липкими щупальцами. Кони постоянно пыхтели, били копытами, иногда даже не слушались. Хлопнув прутьями, кучер пробубнил: — Ну, чего застываешь, кобыла? Другой мужчина из разведки ткнул локтём в плечо кучера: — Чуют что-то. Зуб даю. — А вы гляньте-ка, какая синева идёт от гавани, — сказал третий мужчина. — Ох, не к добру это. Вновь какая-то чертовщина случится. Или уже случилась, — цокнул языком кучер. Места на повозке была мало, поэтому дополнительной группе разведки пришлось скручиваться, чтобы поместиться на ней, плюс ко всему этому они везли два тела. Трое мужчин пытались привести в чувство Кан Хуна, проверяли пульс и дыхание… А Е Лань просто отключилась после того, как их двоих нашли. В небе сверкнула молния, потом ещё одна. Дождь усиливался.***
«Неизвестный поток времени. За пределами.»
После произошедшего силы покинули Люмин. Каждый участок тела содрогался от лихорадки, рыдал от боли, молил об отдыхе. И вот, когда Путешественница наконец поплыла в лапы Бездны, тело позволило себе расслабиться… Снизу, сверху, по бокам — густой мрак. Кожу обдавало холодом, прилипая к телу пробирающей до мурашек стужей. Не хотелось ни двигаться, ни говорить. Только желание отдать свою сущность на покой. Никакого страха, никаких страданий. — Видишь, что происходит, когда связываешься с теми, с кем нельзя? — прошептал голос над ухом. Тон звучал угрожающе с долей волнения. — Видишь, до чего довело это всё? Хотелось обернуться, взглянуть в глаза тому, кто говорил с Путешественницей. Однако тело будто сковало цепями. Шёпот был максимально близко — Люмин чувствовала морозное дыхание на своей шее: — Думай, Люмин, над тем, на чьей ты теперь стороне. Ведь твой брат уже сделал выбор…***
«Настоящее время. Далёкие Края (Кламбирт).»
В нос ударил едкий запах гари, сырости и гнили. Тело пронзило ещё большим холодом, но одновременно с этим — царапающей болью. Но вокруг этих омерзительных ощущений было только одно — сладкое, приятное и… желанное. То, от чего Люмин бросало в дрожь. То, что заставляло её тело трепетать от упоительной услады. В ушах звенело, глаза открыть было тяжело, поэтому Путешественница сосредоточилась на своих ощущениях. Что-то мощное, твёрдое, но очень тёплое окутало тело девушки. Шуршание листьев и дуновение холодного ветра… Тишина. Люмин попыталась раскрыть глаза. Перед глазами всё казалось размытым; цвета смешивались в единое серое пятно. Сознание возвращалось, а вместе с ним — боль во всём теле. Путешественница раскрыла рот и простонала от боли. Голова раскалывалась, думать не хотелось ни о чём. Но тут её щеки коснулись чьи-то длинные пальцы: мягкие, тёплые, нежные. И голос прозвучал над ухом… осторожно, шепча: — Люмин?.. Зажмурившись, проморгавшись, Путешественница попыталась сфокусировать зрение. Пара секунд, и образ перед глазами стал чётче, а после и вовсе вернулся на круги своя. Прямо на неё обеспокоенно, но с облегчением смотрел Чжун Ли. Голова Люмин лежала у него на коленях. Приподнявшись, она попыталась встать, но Чжун Ли мягко уложил её обратно на свои колени: — Тише-тише… Всё закончилось. Всё хорошо. Тебе надо отдохнуть. Когда туманность сошла с сознания, а мысли соединились в кучу… Люмин осознала. Она лежит на коленях Чжуна Ли. Чувствует, как его рука скользит по её плечу, ласково, успокаивающее, словно с желанием защитить. Проморгавшись, Люмин осознанным взглядом посмотрела в лицо Властелина Камня… Его нахмуренные брови, неровное дыхание… и сколько боли в его янтарных глазах. Он их каждую секунду смыкал, будто щурясь от боли. А ещё Люмин увидела алые следы на его лице… Крохотные струйки, что раньше были тонкими, редкими ручейками, теперь впивались в бледную шершавую кожу, оставляя свой чёрный след ужаса на картине ярких красок. Смотря на его измученные глаза, сухие губы, сердце Люмин рассыпалось на мелкие кусочки, ныло неистовой болью. Что же с ним произошло… Он смог сбежать, но чему ему это стоило. — Чжун Ли… Ты смог сбежать. Ты смог!.. — Да… Я смог, — ответил безэмоционально Властелин Камня, но на его губах прорезалась едва заметная улыбка, но которая теперь была так значима. — Я так переживала за тебя, — Люмин протянула свою дрожащую руку к нему, пытаясь коснуться его окровавленной щеки, что оказалась чистым полотном для бордовых красок крови. Но Чжун Ли перехватил руку Люмин, аккуратно, будто боясь навредить ещё сильнее и прижал к своей груди. Самыми кончиками пальцев Путешественница почувствовала бешеный ритм его сердца, как оно пробивается сквозь мужское тело, ткань одежды, как пробивается через нежную кожу Люмин и попадает прямо в душу. Опустив взгляд ниже, девушка обнаружила ещё больше алых следов на нём… Одежда вся пропитана кровью, в некоторых местах разорванная, ободранная, грязная. — Чжун Ли… — Люмин грустно вздыхает. — Что с тобой произошло?.. — Не думай об этом, — ответил он, отпустив руку Путешественницы, погладив её по мокрым, прилипающим ко лбу, но всё так же прекрасным золотым волосам. — Не хочу, чтобы ты ещё раз нервничала. Повернув голову, Люмин увидела стены из земли, дыру впереди, где за ней находился мрак ночи и пугающие звуки леса, пылающий костёр рядом, около которого спала, свернувшись крохотным калачиком, Паймон — уже не в клетке: она была свободна. Было ясно одно — они в небольшой берлоге. Вокруг свирепствовала лишь тьма, и только костёр радостно трепетал, освещая этот мрак. Люмин вернула свой взгляд на Чжуна Ли — благодарный и ласковый: — Как… как ты нас нашёл? — Очень удачно услышал от кричащих варнов, что «тейватская девица вместе с какой-то феей» побежали в лес через западную часть замка. Я тоже побежал этой дорогой. Пару раз натыкался на твои следы и… так нашёл вас. Паймон рыдала, пыталась докричаться до тебя, билась в истерике, но, увидев меня, очень обрадовалась. Я её освободил, сломав прутья, потом мы начали искать безопасное место. И нашли вот эту берлогу. — рука Чжун Ли вдруг спустилась к скуле Путешественницы, нежно обводя её контур кончиками пальцев. Люмин от этих прикосновений прикрыла глаза, отдаваясь блаженным ощущениям, слушая хриплый шёпот Властелина Камня. — Ты очень смелая, Люмин. Ты сделала абсолютно всё, чтобы спастись самой и спасти свою верную подругу. Как я рад, что ты нашла Паймон. — Спасибо тебе, Чжун Ли… Спасибо большое. Сжав ладонь на её плече, Властелин Камня погладил нежную кожу, отвечая на слова ясной улыбкой. Усмешка, что тронула его губы, излучала ясное тепло, окутывала в свои уютные объятия и не отпускала. Хотелось утонуть в ней, познать все её тайны. Рука Чжуна Ли поднялась выше, одаривая ласковыми касаниями шею. Костёр рядом излучал тепло, грея тело, а Чжун Ли — грел душу. От его прикосновений жар расплывался по телу. Люмин приподнялась на локтях и села рядом с Чжуном Ли. — Тебе не плохо? — спросил он. Люмин с улыбкой ответила: — Нет. Мне уже лучше. Хоть и тело всё равно болит, но уже не так сильно. — Хорошо, — кивнул Чжун Ли. Он потёр глаза, легко зевнув. Видимо, сильно устал за это время. И неудивительно. — Хочешь спать? — Я ещё посижу немножко. Его взгляд был нацелен прямиком на языки пламени. Костёр трещал, веселился, красил берлогу в тёплые цвета. Огонь игрался со светом на лицах двоих людей. Паймон рядом сладко спала, сопела. Похоже, видела прекрасные сны. Однако, колющее чувство изъедало Люмин изнутри. Что она только что пережила и что переживёт дальше… — Чжун Ли, — произнесла она, — что будет дальше?.. Что нам теперь делать? Как вернуться обратно? Мне Господин сказал, что мы на… Кламбирте? Планете варнов… — Господин сказал тебе… — Чжун Ли тяжело вздохнул, а потом кивнул: — Что же, да. Мы на планете варнов. И… отсюда выбраться будет очень сложно, не буду лгать. — Но что тогда произошло?! Как мы открыли этот портал в Шахтах? Это было так резко и… неожиданно. Я просто была растеряна. Ещё эта боль… И ты кричал мне, чтобы я дала тебе руку. А потом… Чжун Ли задумчиво смотрел на костёр, а потом поднял свою ладонь. На ней виднелся след от пореза. Он сжал кулак так сильно, что ногти впивались в кожу: — Эта сила… Она подобно заразе пробралась в наши сознания через… алый камень. — Алый камень, — прошептала Люмин. Она осмотрелась вокруг и заметила его в углу берлоги — алый камень, который украла из замка Господина. А потом повернулась к Чжун Ли, спросив: — Как именно? — Алый камень связан с Каэнри’ах. Его сила, могущество заключается в самых скверных чертах характера человека. Он может действовать как за человека, так и против него самого. Сам камень ничто иное, как обычный кристалл. Однако, силу играет в нём огонёк внутри — Свет Других Миров. Это явление умное и знает, кто скверный, а кто действует во благо. — Откуда ты это знаешь?.. — недоверчиво покосилась Люмин. — Ты же не знал ничего об этих камнях. — Эрозия. Она всему вина. Но после того момента, как вы читали с Е Лань в шахтах… я вспомнил. Вспомнил те самые чувства и то, что произошло тогда. Я увидел этот камень, изучал его очень давно… с момента ужасных событий в Каэнри’ах, но не настолько долго. И он тоже меня ранил однажды… как и тебя. Глаза Люмин округлились. Дар речи исчез на секунду. Чжун Ли лишь измученно хмыкнул: — И этот камень оставил на наших ладонях свой след. И именно соприкосновение двух подобных энергий — твоей и моей — открыло портал в Шахтах. А тянуло нас друг к другу в тот момент — когда я тебе кричал, чтобы ты дала мне свою ладонь — я понял, что это было… Это так воздействовала магия Света Других Миров. Она, когда обожгла нас, впустила свой яд в наши души. Но почему это произошло… почему мы вдруг тянулись друг к другу… я не знаю. Ох. Чжун Ли схватился за голову и сжал челюсти. Он зажмурился, словно от сильной боли, разъедающей всё нутро. — Мне… Мне нужно подышать свежим воздухом… — Чжун Ли? — взволнованно спросила Путешественница. — Что с тобой? Властелин Камня поднялся на ноги; он еле мог стоять, но пошёл в сторону выхода из берлоги. Люмин пошла за ним, придерживая его за локоть. Ночь опустилась на земли Кламбирта, унося планету во мрак. Ни порывов ветра, ни монотонного трещания сверчков, ни шелеста листьев. Всё окружение окунулось в, кажется, вечный сон, из которого уже не выбраться. Жизнь здесь будто остановилась, замерла во времени и больше никогда не пойдёт своим чередом. Тёплый свет из берлоги освещал окружение недалеко. Кривые деревья-скелеты — сухие, мёртвые — возвышались до небес. Гнилая листва и грязь на земле. Властелин Камня тяжело дышал, прикрыв глаза, словно концентрируясь на своих чувствах. — Чжун Ли, что с тобой? — спросила Люмин, придерживая Властелина Камня за локоть. — Контракт… снова нарушен. — тон Чжуна Ли был таким болезненным, что казалось его терзали сотни демонов. — Но… я не жалею. Мне нужно было… Ради всего живого. — Контракт? Нарушен? То есть… — Когда я нарушаю контракт — ощущаю сильную боль. Однако, вместе с болью, моя эрозия усиливается и Вселенная гневается. — Но контракт с кем? — С самим собой. Люмин промолчала, обдумывая сказанное. Чжун Ли дышал полной грудью. Его плечи вздымались, а на лбу выступили капельки пота. Он боролся внутри с колющей болью, терял больше воспоминаний от нарушенного контракта. — Отдохни, — грустно произнесла Люмин. — Ты слишком сильно вымотался. Поспи. Тебе сейчас это необходимо. И вдруг сзади послышалось писклявое зевание, а потом такой же писклявый голосок: — О-о-о-ох… Как же сладко спалось. Паймон проморгалась и осмотрелась вокруг, будто ещё не до конца осознавая, где она и что с ней. Когда её внимательный взор упал на Путешественницу, та сразу отстранилась от Чжуна Ли, сама того не понимая. И в этот же момент Паймон внезапно взревела: — Люми-и-и-и-ин! К Путешественнице бросился со скоростью света беленький комочек счастья. Люмин, не раздумывая, развела руки в стороны и Паймон уткнулась своим личиком в грудь Путешественницы. На душе сразу же стало тепло и уютно. Будто то, что было беспощадно вырвано, снова с ней. Крохотные ручки Паймон, её тоненький голосочек… Какое же это всё было родное. Слёзы сами наворачивались на глаза, а дыхание медленно сбивалось. Люмин краем глаза заметила тёплую улыбку Чжуна Ли. Он наблюдал за долгожданным воссоединением двух дружественных душ. Люмин, едва двигая губами, прошептала: — Спасибо ещё раз… Коснувшись её руки самыми кончиками пальцев — незаметно для Паймон, что терлась щекой, — Чжун Ли тоже прошептал: — Я рад вашей встрече. Даже сквозь это лёгкое касание Люмин почувствовала, как от него во всём теле пробежался ток. Шершавая мужская кожа, что даже за мгновение могла подарить чрезвычайные чувства, бурлящие глубоко в душе. Его глаза пробежались по лицу Путешественницы, на долю секунды остановившись на её губах. На щеках заплясал румянец, а улыбка стала ещё шире. Отодвинувшись, Чжун Ли ушёл в берлогу и прилег. Его яркие глаза наблюдали за костром, иногда он посматривал, как Люмин и Паймон обнимались, говорили приятные слова друг другу. Взгляд проходился по золотым волосам Путешественницы… Рука будто сама тянулась к ним, узнать, какие они на ощупь. Но он не позволял себе этого. Лишь прикрыв глаза, Чжун Ли провалился в беспокойный сон. Чем дольше Паймон вжималась в тело Путешественницы, будто пытаясь стать с ней единым целым, чтобы больше никогда не разлучаться, тем сильнее на глаза наворачивались слёзы. Её голосок неистово дрожал: — П-паймон д-думала, чт-то б-больше никогда н-не ув-видит тебя. — Ну что ты, что ты, — рука Люмин прижала голову Паймон к сердцу. — Я тоже сильно рада тебя видеть… Теперь нас ничто и никто не сможет разлучить. Я тебе обещаю. — П-правда? Обещаешь-обещаешь? — Правда, — улыбнулась Люмин, шепча. — Обещаю. И после этих слов Паймон в край растрогалась. Её крошечные слезинки впитывались в одежду Люмин, ручки сжимали ткань. Не было желания отпускать свою лучшую подругу. Путешественница укачивала Паймон, точно утешая маленького ребёнка, которого весь день обижали сверстники: — Всё хорошо, Паймон. Всё будет хорошо… Я с тобой. Ты со мной. Мы снова вместе. Паймон подняла глаза на Люмин и улыбнулась широко-широко, вкладывая в эту усмешку всю дружескую любовь и заботу…***
Смрад крови и трав уже вызывал тошноту. Повсюду сновали медсёстры, что-то давая, что-то убирая… Раус уже даже не замечал, что именно. Тело неистово болело, точно кожу пронзило сотни кинжалов, упираясь в жизненно важные органы. Говорить было тяжело. Да что уж там, даже двигать рукой — уже невозможная задача… По крайней мере, Раусу так казалось. Огромное помещение — лазарет, — в котором витали только холод и запах смерти. Широкие окна, лежащая тонна раненных варнов на кроватях. Их болезненный вид не сулил ничего хорошего. Многие из них рано или поздно отдадут свои души в руки Вселенной. Но теперь на улице стоял мрак. Медсёстры ушли спать; спали и воины. Сон тронул всех здесь, кроме Рауса. Он глядел в потолок, размышлял над тем, что произошло… В сознании всё путалось, события перемешивались в непонятную груду, где найти хоть одно воспоминание — будто искать иголку в стоге сена. Но единственное, что Раус вспоминал — фразу Гадомар’Олура: «Твоя родословная покрыта пеплом. И кровь твоих родных у тебя на руках. Тебя воспитывала не твоя кровь, а чужая. Снова взгляни на себя, а потом на меня». Но вот из раздумий внезапно вывел до боли знакомый голос: родной, любезный — от которого слёзы на глазах наворачивались: — Раус? Ты не спишь? Голос, вызывающий мурашки по коже, приятные воспоминания. Раус с трудом повернул голову и увидел в дальнем углу сидящего на кровати Дейна. — Дейн? — прохрипел Раус. Вокруг спали варны — не хотелось их будить, — но желание прокричать имя своего брата рвало душу, встать, побежать к нему, упасть перед кроватью на колени. Но Дейн сам поднялся на ноги и, хромая, подошёл к кровати Рауса, навис над ним, осмотрел с головы до ног и присел, взяв его за руку: — Ты воевал с драконами? — Да, — кивнул Раус, а потом, тихо всхлипывая, произнёс: — Дейн… Прости меня. Прости, пожалуйста. Лицо Дейна было измученным, синяки под глазами, губы, которых больше никогда не тронет улыбка, из-под оголённых участков тела — там, где одежда не прикрывала — выглядывали дорожки из шрамов от кнута. Глаза Рауса наполнились слезами: — Я не хотел… не хотел, правда. — Я знаю, Раус, — ответил Дейн, поглаживая костяшки пальцев своего брата, — знаю. Я не виню тебя. Со мной всё будет хорошо. Но ты… Как ты? — Сложно шевелиться. Болит всё тело. Но… у меня не было выбора. Мне пришлось идти на войну. — Здесь ни у кого нет выбора. Выбор делает Господин. — Дейн выплюнул последнее слово, будто заразу. Раус впервые слышал от кого-то, чтобы так отзывались о Шезму. Однако, он понимал, почему он говорит именно так. Дейн продолжил: — Никто не имеет правда здесь выбирать, что правильно, а что — нет. Выбирают те, у кого власть. Раус помрачнел и отвёл взгляд. Перед глазами предстала картина… Лужа крови, подвешенный брат, кнут в руках и крики боли. Казалось, что тот день будет преследовать Рауса до конца его дней. — Я не держу на тебя зла, — Дейн наклонился ближе, всматриваясь в глаза своего брата. — И никогда не держал. Но я знаю, что ты чувствуешь. Знаю, что тебя гложет чувство вины. Помнишь, как в детстве я тебя постоянно защищал, прикрывал и не держал на тебя зла? Не держу и сейчас. — Спасибо тебе… Спасибо, — Раус потянул вторую руку к своему брату. Дрожащая кисть зависла в воздухе. Дейн с измученной улыбкой на лице пододвинулся ближе. Рука Рауса легла на его плечо, слегка сжала — несильно, чтобы не надавить на шрамы, которые могли ещё болеть. Но… ничто не может так сильно болеть как сердце. В мыслях снова пронеслись слова Гадомар’Олура. Дейн намного старше Рауса, и он мог что-то знать… что-то помнить. Поэтому, несмотря на неподходящее время для этого разговора (но вдруг у них не будет времени, чтобы поговорить об этом), Раус спросил: — Дейн… Мне Господин постоянно говорит о моём прошлом. Гадомар’Олур, один из драконов, тоже однажды мне говорил о моём прошлом. Что они имели ввиду? Пожалуйста, расскажи, ты должен знать. Мы никогда не могли поднять эту тему, ведь не было времени. Но сейчас… Сейчас есть время. Пожалуйста, расскажи, если знаешь. Дейн нахмурил брови. Уголки его губ опустились. Раус уже понял этот взгляд, поэтому спросил: — Ты ведь знаешь, да? — Я… не хочу тебе об этом рассказывать. Не сейчас, — Дейн помотал головой и уже хотел встать, но Раус крепче сжал руку брата. На глазах снова наворачивались слёзы… — Прошу… Дейн, расскажи мне. Пожалуйста. Дейн закусил губу и взглянул куда-то в сторону. Внутри он боролся с миллионами вопросов, взвешивал все за и против. И через несколько секунд он произнёс: — Я не расскажу тебе всё. Но просто знай. Мы с тобой, наши настоящие родители были не простыми. У нас была огромная склонность к безумию. Нас боялись. Но мы держались. — Погоди… Как ты сказал? — Раус остановил брата. — «Настоящие родители»?.. Дейн шмыгнул носом, смотря в стену. Лицо искривила болезненная усмешка: — Да. Нас воспитывала не наша кровь. Дейн рассказывал, а перед глазами…***
«Несколько столетий назад. За двадцать лет до начала катаклизма. Каэнри’ах.»
Тихая ночь. Всё поселение спало. Но только не в одном доме… За стенами грохот и вопли. Точно ураган проходился там. Всё крушилось, ломалось, летела посуда, растения и мебель. — Джаред, остановись! Ради всего святого! — слышался женский крик. Удар! Женщина отлетела в стену. Двое мальчиков, что прятались под столом на пыльной кухне, сидели в обнимку и рыдали. — Пожалуйста, хоть детей не трогай! Прошу! Мужчина перевернул стол. Мальчики закричали и отползли подальше. Джаред схватил самого младшего и влепил ему звонкую пощёчину. — Отец, не надо! — прокричал старший. Синие глаза Джареда сияли ярче холодной луны. Он зарычал на всю комнату, смотря на женщину: — Это ты, шлюха, их так воспитала! Женщина вся сжалась от страха. Джаред подошёл к младшему и осмотрел его. — Подарок дьявола, — прошептал он. Старший подбежал и остановился между Джаредом и младшим: — Отец! Остановись! Это я — Дейн! Прошу, усмири своё безумие! — С дороги, щенок! — Джаред замахнулся. Дейн уже был готов получить сильный удар по лицу, но вдруг руку мужчины перехватила женщина. Джаред зарычал: — Гррр, ты испытываешь моё терпение, Мерида! — Бегите! — закричала женщина. — Дейн, бери Рауса и убегай! НУ ЖЕ! Ни секунды не раздумывая, Дейн взял рыдающего Рауса за руку и побежал вместе с ним к выходу из дома. Мерида взяла со стола тарелку и разбила её об голову Джареда. Тот взялся за лицо и замычал. Порезы тут же скрасили его хмурое лицо. Мерида, пока было время, убежала с кухни и заперла двери снаружи, подставив под ручку маленькую тумбочку, которая идеально подходила, и тоже выбежала на улицу, где её уже ждали двое мальчишек. — Мама! — закричал Раус. Мерида упала на колени перед сыновьями. Глаза опухли от слёз, а дыхание становилось рваным. Она лихорадочно обняла своих мальчиков крепко-крепко. За стенами слышались разъярённые крики отца. Он ломал двери, кричал через окно, но всё внимание матери было на её детях. На улице стоял мрак, в некоторых домах загорался свет, но никто не рисковал выходить наружу: все сидели внутри, точно запуганные овечки. Мерида обратилась к старшему: — Дейн, ты смелый мальчик. Оберегай своего брата. От всего! Бегите к тёте Дарле и дяде Парку. Они вас обязательно приютят! Обязательно! — Что? — Дейн удивился. Раус лишь недоумённо наблюдал за разговором. — Мам, ты что такое говоришь?! Ты идёшь с нами! — Я не могу. — Мерида шмыгнула носом, но не позволяла слезам стекать по щеке. — Не могу. Видишь ли, усмирить вашего отца могу только я. И присматривать за ним могу тоже только я. Никто другой не осилит его. — Мам, нет! — Дейн прижался к матери, крепко обняв её. — Я не могу! Нет! Нет! Как ты себе это представляешь вообще?! КАК?! — Всё будет хорошо. Я буду приходить к вам. — мама обняла старшего сына в ответ, прижав его к сердцу так, как прижимала его при рождении. Мерида притянула ещё и младшего к себе, тоже обняв его. — Пожалуйста, сделай это, Дейн. — Почему?! Почему ты не можешь просто оставить отца? Тебе он важнее, чем мы? — Что ты говоришь такое, Дейн? — от этих слов сердце Мериды трескалось на кусочки, душа рыдала. — Я не брошу вас! Я буду тайно приходить к тёте Дарле, навещать вас. Обещаю. Хлопок! Двери кухни затрещали. Мерида поцеловала в щёку Дейна, а потом Рауса и, отпустив их, побежала внутрь дома, крикнув: — Бегите! Дейн, захлёбываясь слезами, понимая, что жизнь больше не будет такой, как раньше, понимая, что она трещит по швам, взял брата, который ничего не понимал ещё, под руку и побежал вдоль улиц… В доме ещё слышались крики, грохот, но уже не так громко…***
«Настоящее время. Далёкие Края (Кламбирт).»
— Нас Дарла приютила… У неё был муж, но у них не было детей. Они были потрясающими людьми. Однако, мама никогда не приходила к нам. Я сбегал, чтобы увидеться с родными. Но их в нашем старом доме каждый раз, когда я приходил, не было… Я не знал, где их искать… — То есть… наша мама… точнее Дарла — не наша мама? И муж Дарлы — не наш отец?.. — голос Рауса задрожал. — Да… Ты рос. А я всё никак не решался рассказать тебе. Ты начал называть Дарлу и Парка матерью и отцом. А я чувствовал лишь опустошение… Дарла и Парк видели это. Они тоже помогали искать наших родителей. Но всё было тщетно. Дарла и Парк тоже начали однажды называть нас своими детьми. Мне это безумно не нравилось. Но я держал своё недовольство в себе ради тебя… Ты злишься на меня? — Нет, — ответил Раус безэмоционально. На его глазах не было слёз, голос уже не дрожал. Лишь всё внутри переворачивалось с ног на голову. Раус вспоминал детство, радостные лица… Дарлы и Парка. Вспоминал, как они кормили его, одевали, как лелеяли. Но в душе… не было грусти. Не было печали. Лишь тягостное ощущение того, что ничего не изменить. Смириться — вот, что было правильным. Но вдруг Раус услышал тихие всхлипы. Дейн прикусил рукав своей рубашки. Всё тело дрожало, а по щекам катились горькие слёзы: — Я всегда был готов для тебя пойти на всё, лишь бы ты жил счастливо. Моя жизнь — это то, чего я давно лишился. Очень давно. Я хотел отпустить это чувство внутри, но… я не могу. Раус впервые видел, как Дейн плачет, как он вытаскивает всю свою душу, в которую он до этого момента вкладывал боль и прятал её там же, не показывая никому. От этого зрелища глаза Рауса тоже наполнились слезами из-за боли, гложущей его брата. Раус сполз по подушке, чтобы оказаться ближе к Дейну. Глаза его — точно помутневший кристалл… Губы искривились в болезненной усмешке, в которой прятались лишь горе, да злость на самого себя. Дейн прошептал: — Прости меня, что… не рассказал тебе этого раньше. Раус поднёс руку Дейна к своим губам, поцеловав тыльную сторону ладони. Он вложил в это всю свою братскую любовь, всё, что у него было внутри: боль, грусть, радость. Горькие слёзы душили так сильно, что Раус еле-еле прошептал: — Я… я не в-виню тебя. Не извиняйся. Это ты меня прости… Мне так стыдно за это. Дейн шутливо дёрнул Рауса за щёчку, рассмеявшись сквозь слёзы, но тут же схватился за бок от острой боли. Прокашлявшись, он произнёс: — Просто помни… Никогда не вини себя из-за смерти своих родителей. — Что? — Раус в шоке раскрыл рот. Его глаза округлились, а Дейн осёкся, закусив губу. — Что ты сказал? — Я… И вдруг дверь в лазарет распахнулась. Послышался властный стук мужских каблуков. Все воины, что сладко спали, в миг проснулись. Грозный голос Господина прорезал воздух насквозь: — Так-так-так… Кто-то тут снова нарушает мой приказ. Дейн нахмурился. Слёзы тут же испарились, а вместо них на лице вырисовывалось презрение. Дейн встал с кровати, поклонившись: — Господин… — Вижу, ты уже даже ходишь. Идёшь на поправку. Отлично. — Господин облизнулся, а потом посмотрел на Рауса. Тот аж сжался от того, насколько пронзительными были его серые глаза. — Вижу, ты, Дейн, «просветляешь» своего братика. Как забавно. Хах, ну раз уж ты можешь ходить, пройди со мной. Поговорим. Даже не дав возразить, Шезму развернулся на пятках и пошёл в сторону лазарета. Дейн, бросив последний взгляд на Рауса, тоже пошёл на выход. Воины недоумевающе покосились на Рауса, но тот лишь молчал, вжавшись в подушку…***
«Шесть часов спустя. Далёкие Края (Кламбирт).»
Настало утро, которое поприветствовало эти земли лишь серостью, да пустотой. Мёртвый лес при дневном свете казался ещё более ужасным. Впереди лишь голые деревья, гнилая листва, острые ветви кустов и серое небо. Люмин сидела у выхода берлоги вместе с Паймон. Ночью Путешественница рассказала своей подруге обо всём, что знала и что ещё предстоит узнать, так как в себе держать это она не могла. Паймон слушала очень внимательно. Но на вопросы, которые она задавала, у Люмин ответов не было. Однако, когда Путешественница задавала вопросы Паймон о том, как она сюда попала и как оказалась в лапах Господина, то та тоже не смогла ответить ничего путного и склонялась к тому, что ничего не помнит… Паймон лишь сказала, что видела, как юную искательницу приключений, Пак Цыхан, убили прямо у неё на глазах… Люмин была шокирована, а на душе скребли кошки. Всё шло под откос. А желанного света в густом мраке бед становилось всё меньше и меньше. И вдруг за спинами послышалась возня. Паймон с Люмин обернулись и увидели, что Чжун Ли просыпается. — О, доброе утро, — сказала Путешественница. — Как ты себя чувствуешь? — Доброе-доброе, — улыбнулся Чжун Ли в ответ, а потом осмотрел себя. — Неплохо было бы помыться… Когда я искал вас, то слышал неподалёку журчание воды. — А ты уверен, что вода здесь чистая? — покосилась Паймон. — Не уверен. — Ну, значит надо проверить, — пожала плечами Люмин. — Я бы тоже хотела помыться. — Тогда, может, пойдём сейчас? — предложил Чжун Ли. — Почему нет? — У-у-у-у… А Паймон кушать хочется. — Паймон надула губки. — Эти изверги кормили только чёрствым хлебом, какой-то кашей, видимо, из остатков, и водой поили… Фу! Паймон это даже не ела. — Действительно, Чжун Ли, — задумчиво произнесла Люмин, — что нам делать дальше? Как найти еду и воду? Этот лес не похож на тот, где водятся всякие звери… — Давайте так… Мы пойдём сейчас искупаемся, — сказал Чжун Ли, — а потом я вам расскажу наши дальнейшие действия. — Уф, ну ты как всегда, — Паймон нахмурилась и скрестила руки на груди, задрав подбородок. — Паймон никуда не полетит с вами, пока Чжун Ли не скажет. — Как же мне не хватало этого, — улыбнулась Люмин, смотря на Паймон. — Не хватало твоей вредности. — Эй! — Только вот спор не начинайте, — хмыкнул Чжун Ли. — Иначе это будет надолго. — А Паймон тут ни при чём. Это всё Люмин! — Паймон указала пальчиком на Путешественницу. Та лишь рассмеялась: — Ох, ладно, идём к речке. Не то так целый день потратим на перепалки. Преодолев свою «гордость», Паймон всё же согласилась; и Чжун Ли повёл их к речке. Однако Люмин перед этим на всякий случай взяла с собой украденный алый камень.***
Дорога и вправду была не такая длинная. Единственное, что мешало — колючие ветки деревьев и кустов, которые так и лезли в лицо. Паймон постоянно ворчала, как только натыкалась на них. Чжун Ли специально шёл впереди и старался как мог расчищать путь. Конечно, это помогало. И вот, наконец-то, когда тернистый лабиринт был позади, послышалось приятное журчание воды. А вскоре перед глазами предстала быстрая неглубокая река. И на удивление… она была совершенно чистой. — Ого! — воскликнула Паймон. — Да тут даже дно видно! — Не прогадали, — хмыкнула Люмин. Чжун Ли прошёлся вперёд, подойдя к краю берега. Но вдруг его нога наступила на скользкое болото, что пряталось под сухой травой. Взмах ногой, попытки ухватиться за что-то. И Чжун Ли упал на землю, скатившись потом вниз по берегу. Путешественница лихорадочно замахала руками, пытаясь уцепиться за плащ Властелина Камня, чтобы хоть как-то удержать его. — Осторожней! — крикнула она. Но было слишком поздно. Путешественница хоть и смогла ухватиться за плащ Чжуна Ли, но тот всё равно полетел в реку. И из-за этого плащ слетел с него: он остался только в рубашке, штанах и обуви… Люмин прикрыла рот рукой. На её лице вырисовывалась усмешка, а из груди вырвался лёгкий смешок. В то время, как Люмин пыталась сдерживать смех, Паймон уже заливалась во всю: — Вот уж не думала увидеть когда-нибудь мокрого Чжуна Ли. Властелин Камня поднялся на ноги, осматривая себя. Резкое погружение в достаточно прохладную, как оказалось, воду, он выгнулся в пояснице и зашипел от неприятного чувства. И Люмин не выдержала. Её тёплый смех разлился по округе: — Ха-ха, Чжун Ли… Пха-ха-ха-ха… П-прост… Ха-ха! Прости! Ха-ха-ха! Удержаться было сложно. Чжун Ли натянул усмешку в ответ и, воспользовавшись моментом, пока Люмин не могла точно реагировать, схватил Путешественницу за руку, потянув её на себя. — О-а-а-а! — Люмин выронила плащ из рук и полетела в воду. Смех Паймон стал ещё громче. Она осела на камень неподалёку и хохотала, одновременно говоря: — Вот умо-о-о-ора! Я не могу! Люмин нахмурилась и вдуплила свой недовольный взгляд на Чжуна Ли. Тот лишь натянул хитрую улыбку, а потом тоже рассмеялся. Путешественница не могла долго держать в себе «злобу» и её тоже пробрал смех. Но потом она, вытирая лицо, обратилась к белому смеющемуся клубочку: — Паймон, ты там давай это… не смейся, не то утяну сейчас и тебя в воду… А-а-ай! Холодная вода вдруг затекла за спину. Ткань пропиталась влагой и неприятно прилипла к телу. Люмин посмотрела на Чжуна Ли, который уже начинал снимать свою одежду. Медленно, не спеша, откидывая её на край берега. Люмин была слегка не готова к этому, а перед глазами промелькнуло воспоминание у озера… Как красиво он снимал свою одежду, какими грациозными и… сексуальными были эти движения. Смех тут же превратился в смущение, ведь Путешественница понимала, что ей тоже предстоит раздеться. Но делать было нечего, ведь купаться в одежде — тоже не вариант… Люмин подошла к берегу и тоже начала снимать с себя платье, поглядывая мельком на Властелина Камня. Тот выглядел непринуждённо, совершенно не стесняясь. Люмин отвернулась и продолжала думать: «От чего же я так краснею? Почему столько эмоций вызывает он у меня?» И все вопросы оставались без ответов, ведь когда Люмин уловила взгляд этих хищных глаз на себе… её тело расплавилось от жара, что пробирал до мурашек. Путешественница отошла подальше от берега и окунулась в воду до плеч. Прохлада приласкала её кожу, вызвала мурашки. Она смотрела вперёд — туда, куда держало путь течение реки. И внезапно тяжёлые шаги и хлюпанье — совсем рядом. Около неё в воду погрузился Чжун Ли. Какое-то время они сидели так в воде, слушая ласкающее слух журчание. Тонкая гладь воды. Холод… И аура Чжуна Ли, которую Люмин ощущала своей кожей. Она невольно взглянула на него. Бледная, сияющая кожа, точно мрамор, как у мондштадтской статуи Барбатоса. Широкие плечи. Массивная грудь. Длинные, красивые, распущенные волосы, расплывающиеся в воде, покрывающие его плечи. Точёный рельеф мышц. Видеть обнажённого Архонта, да ещё так близко, совсем рядом… От этого внутри поднималась буря волнения. Но насколько же его тело было соблазнительным. И на самом деле где-то глубоко в сознании пробиралось желание коснуться его… Снова почувствовать его шершавую кожу. — Знаешь, — голос Чжуна Ли заставил Люмин дёрнуться, — у меня не было так давно этого странного ощущения. Такого, будто я вновь обрёл что-то родное. — Люмин слушала его внимательно и не собиралась перебивать. — Но сейчас я испытываю что-то настолько странное, будто делаю много ошибок. И одна из них — сближение с тобой. Всё это время я старался сблизиться с тобой, старался говорить, старался наслаждаться каждым диалогом. Я отнимал твоё время, старался пробудить в тебе… что-то. И всё это из-за моих желаний внутри. Ещё давно я старался подавить их, когда ты только-только появилась в Ли Юэ. Но я не мог. Ещё во времена войны Архонтов я попрощался со своей любимой. Но она мне предрекла тебя… Золотоволосую девушку, которую я полюблю. Я не верил. А зря. Ведь теперь ещё сильнее ощущаю невыносимое чувство быть рядом. Но постоянно задаюсь вопросом: а нужно ли это тебе? С чего я вообще взял, что могу себе позволять сближение с тобой? Может, это была ошибка? И эти поцелуи, которые не дают мне покоя. Скажи мне, что у тебя на уме. Может, ты даже не замечала этого. Сказанные слова застали врасплох. Сердце суетливо отбивало бешеный ритм. В горле застрял ком, а язык путался от того количества слов, что намеривались политься музыкой. И всё это, что сказал Чжун Ли было похоже на… признание? Такое приземлённое, человеческое. Даже не беря тот факт, что он — бывший Архонт. Ничего возвышенного. Только настоящее и возможное. Люмин посмотрела через плечо и увидела, что Паймон нашла себе интересное занятие — рисование палкой по земле, да и ещё так упорно. Поэтому, успокоившись, Путешественница пододвинулась максимально близко, чтобы незаметно касаться его кожи, и произнесла: — Я давно уже заметила это… Слишком давно. Ещё во время того первого поцелуя, который оставил во мне то самое пустое место, где должна была быть точка в нашем… своеобразном сближении. Но я не могла её поставить. Всегда, когда вижу тебя, внутри просыпается нечто странное. Нечто, что просто не описать словами. — Ты… не хочешь уходить? — Нет. Буквально недавно ты мне показал, на что готов ради тех, кто тебе дорог. Ты старался защитить меня, других — тоже. Я, сама того не подозревая, ощущала крепкую связь с тобой. Мне нравилось проводить время вместе. Твои истории невероятно интересные, слушать их — одно удовольствие. Но и ты также умеешь слушать, можешь посоветовать, поддержать. Мне кажется, что внутри меня тоже есть… Некое притяжение. Люмин коснулась под водой кончика пальца Чжуна Ли. Жар расплылся по телу, сердце ускорялось до невероятной скорости. И самое главное — она уже не волновалась, а действовала по зову сердца. Неспешное движение, и их руки сплелись в крепкий замок. Мужская ладонь укутала в свой нежный капкан ладонь Путешественницы. Девушка позволила себе взглянуть в душу Властелина Камня. Она замерла, вдыхая его запах, наклонилась ближе — к его обнажённому плечу и оставила влажный след от своих губ, едва заметный, но настолько сильно прожигающий насквозь. Чжун Ли поднял руку в воздух и коснулся подбородка Люмин, надавил на него, заставляя приоткрыть рот. Путешественница послушалась. И в мгновение ока его губы поймали её, завладев ими сладким поцелуем. И теперь ничего им не мешало делать это: ни волнение, ни нерешительность. Ими владела сейчас только страсть и влечение. Забывая дышать, Люмин повиновалась этим ласкам. Сейчас вокруг были лишь они. И никаких проблем, кроме как ясного понимания, чего им хочется друг от друга. Свободная рука Путешественницы коснулась его лица, провела по скуле вниз кончиками пальцев, наслаждаясь бархатной кожей Властелина Камня. Его тепло, подобно лучам солнца, грело тело насквозь. Чжун Ли с каждой секундой углублял поцелуй, делал его всё смелее с каждым движением, превращая нежность в глубокую страсть. Язык коснулся губ, раздвигая их шире, а потом и вовсе проник внутрь, а Путешественница вновь поддалась ему. Теперь Люмин чувствовала не только возбуждающий запах кожи Властелина Камня, но и вкус его сладких губ, языка… Опустившись ниже, Чжун Ли принялся ласкать своими губами шею Путешественницы — так же страстно, с тем же будоражащим желанием, оставляя на ней невольные укусы, от которых из губ Люмин вырвался первый стон. Женские пальцы сжали волосы на затылке, прижимая его голову ближе к себе. Её тело требовало — нет, желало — безумных ласк мужских губ. Оставляя укусы на нежной коже, Чжун Ли вдыхал запах Люмин, играл с её золотыми волосами, не останавливаясь ни на секунду. И он понимал, что увлёкся этим опьяняющим моментом, но это только распаляло его огонь внутри. Руки Властелина Камня изучали все изгибы тела Путешественницы, все слабые места, наслаждаясь желанной реакцией. А когда язык Чжуна Ли прошёлся по ложбинке её груди, Люмин откинула голову назад, а потом резко прикусила губу, заглушая томный вздох, чтобы тот не превратился в громкий стон. Горячее дыхание Властелина Камня вызывало волну дрожи, что словно цунами проходилась по коже, пробирая до сладостных мурашек. Ладони Чжуна Ли придерживали Люмин за спину, чтобы та не упала, не обмякла окончательно. Неземное наваждение действовало магнетически и вовсе заставляло терять голову. Губы Чжуна Ли ловили капельки воды, стекающие по нежной коже, касаясь безумно сладкими движениями, что распыляли и так полыхающее пламя. Горячие пальцы скользнули по внутренней стороне бедра, едва касаясь чувствительного участка кожи… Казалось, что он сейчас доведёт девушку до мучительно сладкой истомы, лишь коснувшись её. И вдруг Чжун Ли глубоко вздохнул, отстраняясь: — Постой… Я не сдержусь… Не хочу, чтобы это было здесь, сейчас. Не хочу, чтобы это было лишь по моему желанию. Да и тем более Паймон здесь. Благо, она нас не видит… Увлечена своим делом. Люмин готова была разрыдаться от того, насколько теперь ей было одиноко без его касаний, без его губ. Путешественница приподнялась и поцеловала его в губы в последний раз. Хоть и тело ныло, но она понимала риск и… сама ещё не была совсем готова к такому… Но теперь их отношения — все недопонимания, все тайны, — что падали тяжёлым грузом на плечи — всё это исчезло в момент, когда их губы скрепились в крепкий узел…***
«Настоящее время. Тейват. Ли Юэ.»
Казалось, что теперь ни единый проблеск солнца не тронет своими лучами яркие, улыбающиеся лица жителей Ли Юэ. Только мрак, только страх за свою жизнь. На выходе всё больше и больше становилось людей, всё больше жителей покидали гавань, не желая испытывать судьбу. И плевать на всё: отсутствие денег, дома, еды, воды. Это лишь цветочки по сравнению с тем, что могло бы произойти. Строители тоже отказывались от восстановления Ли Юэ. Они лишь разводили руками и не принимали никаких денег. Всё, что им хотелось — убежать как можно дальше. Но работу они свою выполняли… И Ли Юэ теперь утопало в долгах. В кабинете Нефритового Дворца над тоннами бумаг за столом сидела Нин Гуан. Руки тряслись, глаза опухли от того, насколько сильно она сдерживала слёзы. К ней каждую секунду приходили различные письма, в которых только одно: проблемы, проблемы и ещё больше проблем. И ни одной радостной весточки. Неужели эта чёрная полоса не прекратиться? За дверями кабинета была возня. Слышались голоса служанок, Миллелитов. Ничего не предвещало беды, казалось бы… Однако, в северной части дворца прозвучал резкий взрыв. Стены заходили ходуном, вибрация прошлась по периметру. А затем вопли. Всё больше и больше криков. Жутких, пробирающих до костей. Нин Гуан поднялась с места и выбежала из дверей кабинета, а там… Огонь. Буквально в считанные секунды озолоченные стены, яркие узоры на них, великолепные растения и различные антиквариаты погрузились в пламя. А дворец целиком — в хаос. Все бросились к выходу. К Нин Гуан тут же из ниоткуда появились Миллелиты, которые схватили её под руки и повели также к выходу. Спасение правящей руки было делом огромной важности. Огонь цеплялся лапами за деревянную мебель. Дым пробирался в нос, заполнял лёгкие; дышать было нечем. И вдруг прозвучал ещё один грозный взрыв, отбросив своей ударной волной всех, кто был поблизости. В том числе и леди Нин Гуан. Она оскалилась, встала и выставила руки вперёд, окружая себя и Миллелитов щитом. Они бросились к выходу, но путь перегородила упавшая горящая балка. Везде так жарко, одежда вплавливалась в тело, а слёзы испарялись на щеках. Третий взрыв! Четвёртый! А следом обрушился потолок…