По разбитым зеркалам

— Ты правда хочешь этого? — Шин сидит в кресле, поджав к себе колено и вопросительно хмурится. Юэлун нервно сжимает край свитера и кивает. — Хочу. Я тебе доверяю. — И поднимает пронзительный взгляд: нервный, как палец, нажимающий на спусковой крючок, но уверенный, как пуля, проходящая навылет. Это… Так ценно. Шин смотрит на него с нежностью, с которой не смотрел ни на кого (ладно, ему лет мало, но всё же). И так, как никогда никто не смотрел на Юэлуна. — Тогда, — он пересаживается к Юэлуну на кровать и обхватывает ладонями его лицо, — Думай обо мне, а не о прошлом. Смотри на меня. Тот сглатывает, почти забывая, как дышать, и кивает. Шин оглаживает его скулу большим пальцем и мягко целует. — Я не буду делать больно. И если что-то пойдёт не так, не молчи, понял меня? — Угу. — Хорошо. Шин аккуратно притягивает его к себе и касается лбом лба. Жест до того интимный, что Юэлун не знает, куда деться, и просто закрывает глаза, выдыхая. Вдох-выдох. Выдох-вдох. Всё хорошо. Он сам согласился. В конце концов, это Шин. Это просто Шин. Юэлун выдыхает, успокаивая самого себя, а потом чувствует, как Шин берет его за руку, трется о ладонь щекой и касается губами костяшек пальцев. — Эй, Лун-Лун. — Это заставляет его разделить веки и заметить, как Шин смотрит на него так, как не смотрел никто: с верностью и преданностью, — Всё хорошо, слышишь? Обещаю тебе, всё хорошо. И Юэлун верит, хотя по жизни не верит никому. Юэлун целует его над переносицей и молча соглашается. Шин улыбается краешком губ и целует его в линию челюсти. Юэлун ластится и снова прикрывает глаза. — Всё хорошо, не волнуйся. Мне так легче. Шин не откликается вслух, зато снова целует, теперь за мочкой уха. — Дались тебе эти уши… — У тебя красивые уши, что не так?. Но если хочешь… — Нет, продолжай. И Шин продолжает: расцеловывает всё — лицо, челюсть, шею, едва заходит за воротник. Целует мягко, успокаивая, а иногда едва касаясь губами и тёплым дыханием, почти щекоча до тихих смешков на выдохе. И лезет руками под тонкий вязаный свитер. У Юэлуна всё ещё болезненно выступают острые лопатки, Шин нащупывает это под тканью, а потом снимает с парня свитер. Он целует А-Луна в уголок губ. В уголках губ у него всё ещё заеды. Ох, бедный, бедный А-Лун. Через что же ты прошёл. — Да не смотри ты на меня с такой жалостью! Делом займись, я не знаю! — Лун-Лун, ты куда бежишь? — Шин со смешком целует его в висок, — Времени-то много. Юэлун фыркает, а Шин (засранец) мягко смеётся так, что уже даже ворчать невозможно. — Никуда я не бегу! — Насупившись, выдаёт Ли, — Да ну тебя. Шин снова смеётся как-то по-ребячески и целует его между ключиц. — Да ну меня? Правда? — целует там, где шея переходит в плечо, и улыбается, смотря ему в глаза, — А так? — снова целует в шею, заставляя судорожно втянуть воздух, а потом опрокидывает его на кровать, нависая сверху. И смотрит со смешинками в глазах, как само солнце. — Да всё-всё, не издевайся! — И сам ржёт, притягивая Шина к себе. И целует, улыбаясь в поцелуй. И Шин, сказать честно, так счастлив это чувствовать. Шин снова целует его в ложбинку между ключицами (чего таить, он любит его ключицы; он любит его всего, но на них останавливается особенно) и пальцами скользит по соску. И Юэлун задыхается. Упрямо сжимает губы и почти начинает трепетать в его руках. Шин спускается губами и коротко целует сосок. А Юэлун учится чувствовать. Он столько лет учился этого не делать, чтобы было не так плохо, он столько лет учился терпеть и отключаться от ощущений во время секса, что теперь едва ли не дрожит от каждого действия Шина. Шин расцеловывает его всего нежно, касается кончиками пальцев выступающих рёбер и тазовых косточек, и это хорошо. И это горячо. Шин целует его и крепко держит за запястье, и Юэлун впервые за очень долгое время чувствует себя в безопасности. Хорошо. Шин стягивает с него брюки и бельё, откидывает их в угол кровати и целует его в выпирающую тазовую косточку. Юэлун жмурится и протягивает к нему руку, поглаживает по волосам. Наверное, он даже готов отдать ему контроль, хотя не позволял этого никому и никогда. Шин касается его члена кончиками пальцев, и Юэлун издаёт тихий всхлип, цепляясь за чужие короткие волосы. — Всё хорошо? — Мгм… Продолжай, я в порядке. Ебически, блять, в порядке. Шин снова медленно оглаживает его член, проводит большим пальцем по головке, и Юэлун жмурится, закрывая себе рот тыльной стороной ладони. Вот же. Шин останавливается, и Юэлун негодующе мычит, ёрзая на кровати, мол, какого чёрта, Шин Сулин. — Лун-Лун. А, Лун-Лун, — Шин посмеивается и щекочет его по центру ладони, — Не прячься от меня. И Юэлун убирает руку, бубнит недовольно и, цепляясь за свитшот Шина на его плече, садится. — Это не честно, почему ты одет? — Ли подползает ещё ближе и, хватаясь за свитшот снизу, снимает его с парня. — Ути боже. Я был занят. Юэлун фыркает и кладёт ладонь ему на щёку. Целует, почти прижимаясь к нему, с каким-то спокойствием, и Шин снова лезет к его чувствительным соскам. Юэ шумно втягивает носом воздух и тихо стонет, пока Сулин ласкает его, нежно целует в шею и снова едва касается члена, откровенно дразня. — Шин, твою ж!.. — И снова сбивается на стон, — Не издевайся! — А я не издеваюсь, — посмеивается Шин, продолжая неторопливо двигать рукой, — Мы куда-то торопимся? — Придурок… — Ты меня любишь. — Мгм. — Вот и молодец. Юэлун, слыша похвалу чуть заметно вздрагивает, сглатывает слюну, тяжело дыша, и, весь краснющий и хмурящийся, нетерпеливо ёрзает, а Шин и не думает ускоряться. Как будто у них есть всё время мира. Хотя сам почти сгорает. Но изучает. Хочет запомнить, как А-Луну нравится. Хочет запомнить А-Луна таким. Замечает, как Юэлун реагирует, когда он называет его молодцом, больше в шутку, на самом-то деле, и запоминает. Шин хмыкает, улыбаясь, и снова целует его в шею, лаская пальцем головку члена, а другой осторожно сжимая сосок. Ли отзывается на это тихими стонами, утыкается лбом ему в грудь и дрожит, жарко дыша. Юэлун скулит, сводит брови на переносице и так очаровательно хочет, что Шину почти дурно. — Шин… Пожалуйста, Шин. — И бёдрами толкается в руку. И Шин ускоряется, проводит рукой по длине, заставляя А-Луна выгибаться и сводить колени. — Подо… А-ах! Подожди! — Юэлун тяжело дышит, жмурится и поворачивается к нему спиной, опирается на него и откидывает голову на его плечо. Его волосы лезут в рот, Шин фыркает, убирает их назад и тихо ворчит. — Тьху. Волосы… — Сулин касается пальцами его сосков и дразнит, продолжая надрачивать. А-Лун вдруг опускает руку на его член, и Шин сбивается с ритма, стонет сквозь плотно сжатые губы и шумно втягивает носом воздух. Сулин на секунду останавливается, заставляя партнёра захныкать, а потом ускоряется. Сам постанывает, но движениями кулака внизу и касаниями пальцев наверху — он прокручивает и потирает соски мучительно медленно, но хорошо. Юэлун, кажется, дрожит и извивается в его руках, и Шину это льстит так, как ничто никогда не льстило. — Молодец, умница, Юэбин. — Шин мягко оглаживает его по волосам, пока он исступлённо толкается в его кулак, тихо всхлипывая. — А… А-Лин… — Юэлун жмурится и сжимает губы в тонкую полоску, — Мгх. — Всё хорошо. Вот так, да. — Шин гладит его по спине свободной рукой, — Ты замечательно справляешься. Ощущается. И Юэлун почти плачет — то ли от всего, что Шин с ним делает, то ли от того, что к нему никогда не относились так. Или не почти. Юэлун скулит, громко стонет, откидывает голову на шиново плечо и сжимает его руку. Ли как-то совсем забылся, потерялся в ощущениях, запутался в собственных стонах и руку с чужого члена убрал, сам того не заметив, так что Шин теперь шипит сквозь зубы, доводит Юэлуна до края, и только после — себя, пока А-Лун пытается отдышаться и прийти в себя после оргазма. Ебануться. Шин падает рядом и шумно выдыхает. — Ты как? — Пиздец. Шин внезапно начинает звонко смеяться, и Юэлун приподнимается, чтобы кинуть на него вощмущённый взгляд. — Чего смеёшься? Шин жмурится и наконец успокаивается. — Ты смешно материшься. Ща салфетки принесу. Юэлун глубоко вдыхает, краснеет и садится на кровати. — Шин Сулин!! Ладно, по крайней мере, у них всё хорошо. Пока.