***
Повелителя Нави есть за что судить. Но он не соврал: он и правда пришёл так быстро, как только смог. Смерть уже знал, кто виноват, почувствовав прорыв Потока. Как бы он хотел ошибаться. Ты не помог ему. Ты не смог контролировать. Потребность в энергии, что утекала в никуда вместо следования пути, ударила неожиданно. Её дефицит лишь усилился, когда Смерть оказался в Яви. Идти было сложно, когда плоть едва материализовывалась. Тревоги кололи разум, как иглы, вызывая приливы холода. Одна картинка была хуже другой. Он жаждал увидеть, что случилось с Мороком так же, как и боялся грядущего зрелища. Что с ним? Что с ним? Что с ним? Смерть не боялся призраков, но те, что засели в его голове, мучали кошмарами, пока он подбирался ближе к Потоку. И вот, мироздание сузилось ровно до чёрных клочков дымки, будто кто-то порвал плащ и выбросил его. В Поток. В белый столб света, коий подпирал небеса. И это был далеко не плащ. И даже не тряпка. Морок. В мыслях образовался вакуум, и Смерть просто стоял и смотрел на то, что оставил бессердечный Поток от его сына. Бог, которому эоны лет. Стоял и смотрел. Скованный потрясением, полнотой осознания, что произошло. И вдруг мысли обрушились на него, точно тонны воды при проломе плотины. Подобно лавине они погребли под собой нерешительность и пассивность. Смерть почувствовал себя живым — только живым может быть столь страшно. От душевной боли чуть не остановилось сердце. А может и остановилось. Грудная клетка опустилась от выдоха, но Бог буквально забыл дышать. Перед внутренним взором пронеслось то, что случится, если Смерть потеряет Морока вот так. Крах, Полное одиночество. Пустота… Нет. Он не отдаст Морока, даже если такова воля Судьбы. Он не отдаст сына. Это не конец, не может быть концом. Руны. Нужно чертить руны, — приказал себе Бог. Если использовать руны для создания чего-либо, то их можно применить и для отмены этого действия. Иначе риск того, что символы сработают неправильно, очень велик, и понадобится проводить длительные расчёты. Но Смерть точно знал, что Морок использовал именно их, ведь сам обучил того. Боги редко брались за изучение этого тонкого искусства. Куда легче управлять Потоком напрямую, просто направляя силы туда, куда нужно. Да, набор навыков у Богов в таком случае был весьма ограничен, но им не нужно было напрягать себя. Даже Макошь обходилась без рун. Ими чаще всего пользовался тот, кто забирает жизнь — Смерть, и та, что даёт жизнь — Богиня Природы. Остальные имели какие-то знания, но воспользовались бы ими в последнюю очередь. Люди с рунами лишь играли, а вот объединить высшие символы и простые рисунки у них никогда бы не вышло. Иллюзорная плоть под плащом начала плавиться, словно воск, обнажая рёбра. Смерть вырвал из скелета истинную рёберную кость, чтобы использовать в качестве ритуального ножа. Осязаемое воплощение было не важно. Повреждение наружной оболочки ничего ему не стоило в противовес жизни сына. Энергии критически мало, однако рядом, прямо перед ним — мощнейший источник, не подвластный божеству, но Бог в силах использовать его. Главное, не брать слишком много и не вестись на жадность энергии, ведь ей всегда тесно в рамках рун. Энергия почти живая, страстно желает поглотить всё, что возможно. Не выпустить её из Потока значило иметь огромную силу воли, чтобы противостоять. В такой ситуации хладнокровие мертвеца играло на руку. Эмоции чужды Смерти, Смерть всегда делает то, что положено. Без жалости и сожалений. Так же нужно поступать сейчас. Горящие руны вспыхнули прямо в воздухе, двигаясь в такт властных взмахов Повелителя Нави, что управлялся с костью, словно дирижёр. От необъятного столба света стали струиться полупрозрачные то ли нити, то ли щупальца. Подпитывать символы в такой близости от источника было странно, но на удивление удобно. Объятые огнём руны скрылись за прорвавшимся Потоком, пока Смерть беспрестанно вычерчивал всё новые и новые символы. Наконец, ряд сложных заковыристых рисунков показался с другой стороны Потока, и хоровод горящих символов сомкнулся. Получившееся кольцо начало раскручиваться с бешеной скоростью. Смерть не остановился и не опустил рёберную кость. Вторая лента с орнаментом рун обернулась вокруг столба света, также сцепившись концами. За ней последовал третий ряд рун. Завершив сотворение заклятий, Бог вставил кость обратно в свой скелет с отвратительным хрустом. Теперь три пылающих кольца вращались с ещё более невероятной скоростью. Когда от быстроты движения руны стало не разобрать, и они превратились в слепяще-яркие полосы огня, Смерть направил кольца вращаться по трём разным осям, чтобы те перекрыли напор энергии. Ряды рун замедлились, заскрежетали. Они перестроились, чтобы тут же возобновить свой ход. Кольца плавились от возложенной на них мощи, но продолжали вращаться таким образом, что Поток был перекрыт в одном месте. Ровно там, где остались парить лишь разорванные чёрные клочья. Для удобства Смерть выломал из себя более прямую кость — лучевую, дабы с помощью новых вспыхнувших рун достать останки Морока. Шелуха золотистых рун, более тонких и пластичных, облегала клочья чёрной материи и тянула прочь от Потока. Медленно. Слишком. Бог Смерти отвёл в сторону уцелевшую руку, и из зажатой в ней лучевой кости тотчас пополз кнут. Конечно, кнут был рунный, но символы складывались и сливались воедино так быстро, что не разглядеть. Один точный удар — и кнут достал запечатанную сущность Морока, перебрасываясь на этот жалкий комок из тьмы и шелухи рисунков, как змея. Повелителю Нави стоило лишь протянуть руку, и маленькая золотая сфера послушно метнулась к нему. Кольца, с шипением кружащиеся в Потоке, захрипели, застонали пуще прежнего и вдруг схлопнулись. Стремительно потухающие руны разлетелись по округе, как осколки хрустальной вазы, разбитой вдребезги. — Морок… — Голос, хриплый и царапающий слух, был надломлен. Смерть поспешно вернул кости по местам. В порыве он дотронулся левой рукой до сферы, и десятки агрессивно настроенных рун сработали мгновенно. Золотая оболочка сферы выжгла плоть ладони, а вкупе с дикой энергией Потока, отозвалась болью даже в божественной сущности. Смерть зашипел и отдёрнул обгоревшую кисть. Он подставил сам себя, настроив заклятья столь жестоко против внешних угроз. Возник вопрос, сможет ли он восстановить конечность после такого воздействия, но Смерть отбросил его на потом. Боги уже идут сюда, ведь не почуять обилие энергии в Яви — значит не быть зависящим от неё существом. Бог опустился на колени и начертил последнюю нужную руну, теперь — на земле. По поверьям смертных, именно внизу, под ногами, находится Ад. В чём-то они правы, ведь стихия земли ближе к нечистой силе по натуре. Очевидно, какой-нибудь человек увидел, как шаман или ведьма пользуются руной призыва, и какой-нибудь чёрт выбирается из-под земли. Отсюда и сказки. Но в сказках не говорится, что буквально через секунду твердыня содрогнётся, становясь проводником двух миров. Почва пошла ходуном, желая извергнуть из себя всю ту нечисть, что повалила на зов Смерти из Нави. Белая костяная рука вырвалась из грязи, хватаясь за ближайшую корягу; бесы повалили из нор и трещин; духи закружили вокруг, раскрывая рты в бездонные дыры. Орды нежити собрались вокруг Смерти, разделяя лишь одну мысль на всё полчище. Преемника Повелителя разорвало! «Доставьте его в Навь, — приказал Бог. — Убейте всех, кто может помешать и посягнуть на его энергию. Я скоро вернусь. Подготовьте место для рунного круга и полсотни… Нет, лучше сотню душ». Полчище мерзости исчезло в ночи вместе с последним напоминанием о Мороке в виде золотого шара, растворившись во мраке, словно кошмар. Смерть знал, что ему никто не поможет, ему некому молиться, он сам и есть Бог. Однако сейчас он усомнился, сможет ли вернуть к жизни своего сына. Жгучее желание броситься в свои владения и начать ритуалы не давало покоя, но чтобы обеспечить алиби, он должен был быть здесь и ждать. Властелин Нави понимал, что позже, если удастся вернуть сына, он будет злиться на него так же, как всегда любил. Какой же Морок всё-таки идиот… Смерть ощутил чужое присутствие и перестал думать о сыне. Богиня Судьбы и Бог Времени приближались, выбираясь из лабиринтов склепов. Пора было прятать пострадавшую руку и опасные мысли. — Я пришёл сразу, как только почувствовал, — хороня волнение и страх глубоко в себе, произнёс он, понимая, что впереди предстоит долгое и мучительное ожидание возможности перенестись в Навь.***
Кронос знал всё о Времени. Особенно то, что оно может легко обманывать умы людей: то тягуче-медленно смакует секунды, наслаждаясь чужими томлениями, то движется быстро и необратимо, как песчаная буря. В Пантеоне власть Времени была не так сильна. Оно не уничтожало и не стирало города и жизни. Тем не менее, собрание Богов, что, судя по золотым часам, длилось всего около часа, растянулось на лета́. Прорыв Потока пробудил волнения даже в Богах, далёких от реальности дел в Прави. Некоторые давно выбрали жизнь среди людей. Мерзостно и низко, — отметил Кронос, перебирая цепочку увесистых часов и намеренно игнорируя споры Богов за широким столом. Выбор коллег казался абсурдным, несмотря на то, что сам он в прошлом веке часто посещал Явь по одной причине. И эта причина стояла по правую сторону от него, нервно пытаясь вставить слово в шквал обмена обвинений. Макошь выглядела ещё более измотанной, ведь, едва закончив с закрытием разлома энергии, подоспевшие на выручку Боги потребовали объяснений. А она должна была наладить полотно, которое немало исказилось из-за прорыва Потока. Только-только переубедив целые государства, что никакой столб света не прорезал небо, она сразу пришла на собрание, где уже раздавались крики. И в её адрес тоже. Богов интересовали не столько подробности прорыва Потока, сколько вскрывшаяся правда насчёт разорванных нитей судеб. Кронос готов был поставить на карту всё Время мира, что голос Макошь надорвётся и она не закончит рассказывать то, о чём ненароком обмолвилась. Пряха опиралась на мраморную поверхность, почти сливаясь с ней побелевшей кожей. Тем не менее, в Богине постоянно мелькало раздражение и прорезались нотки стали. От чрезмерной усталости ли, но с момента их недавней встречи на Земле она изменилась. Макошь стоически выдержала осуждение в глазах присутствующих. И лишь потом, договорив, опасно пошатнулась. Поднялся ор. Низшие по рангу существа не стеснялись бранить Богиню, что от скопившегося напряжения тоже не стеснялась начинать ответные скандалы. Наконец-то не только Бог Времени будет выслушивать её брань. Кронос жалел её глубоко в душе, где закопал осколки чувств. И как бы не была сильна обида, что Макошь отказалась от него, мужчина чувствовал отступающий холод. Время не лечит, а подтачивает память и сглаживает углы воспоминаний. Он не прощает её. Но кладёт на бледную руку свою, делая вид, что ничего не происходит. Этот миг как будто уже был когда-то: у Бога возникло чувство, что он точно так стоял на подобном собрании и ощущал то же самое — дилемму между чувствами к Богине и боль от её предательства. Отчего-то Кронос был уверен, что в тот раз он не решился дотронуться до женщины, и… И что? Он чуть не потерял самообладание от такого глупого рассуждения. Где-нибудь наверняка случилась временная аномалия, раз его мысли его и подвели. Макошь же так сильно вздрогнула, словно он не переплёл их пальцы, а полоснул её кинжалом. В её взгляде читались нервозность, отчаяние, гнев и… тепло? — Сколько раз мне повторять?! — заставил её вернуться в дебош пронзительный крик Бога Солнца и Огня. — Я — причина, по которой само зарождение жизни на этой планете стало возможным! Я достоин ответа! Так скажи, Судьба, почему нити рвутся?! Сирены, обвившие хвостами колонны чуть поодаль, подали голос и угрожающе запели. Ветхозаветные ангелы, по-своему уродливые и диковинные, развели бо́льшую суматоху, когда стали сновать над головой Пряхи. Весь Пантеон Богов разом обернулся к Макошь, вперив в неё взгляды. Хищно смотрел Бог Войны, покручивая копьё. Рядом стояла Богиня Любви, надув губы. С волнением глядела Дева Природы с прислугой: кикиморами и лешими. Бог Неба и воплощение Луны одинаково укоризненно скрестили руки, чьему примеру последовала и Погода. Духи низко завыли. — У нас со Смертью и Кроносом есть теория, — снова вспыхнула Макошь. Кронос чуть не начал отрицать свою причастность к «теории», но видимо, россказни Богини станут официальной версией. Не сказать, что он был доволен. Оставалось только убрать руку с ладони Макошь и чуть отодвинуться от неё, будто он ни при чём. — Нашего убийцу не видно на полотне истории, он не оставляет следов, чтобы мы могли его вычислить. Мне сложно говорить это, потому что мы посланы Им, чтобы управлять миром людей, но… убийца — один из нас. Божество. И я знаю, что это так! Никто не собирался с ней спорить. По крайней мере, не ближайшие мгновения, когда уязвлённая гордость Богов не давала им и рта раскрыть. — Смерть? Изгой?! — первым возмутился Бог Войны. — Он не вылазит из своей ямы в Нави, как ему можно доверять? И где он сейчас?! Его персона слишком горда, чтобы явиться к… «Прошу прощения, но я присутствую здесь дольше тебя, Арес». Властелин Нави стоял в самом тёмной углу, насколько это было возможно в залитом светом Поднебесье, пряча руки в складках чёрной мешковатой мантии. — Мне не важно мнение изгнанника, — Бога Войны поддержали согласные кивки остальных. — Кто его изгнал? — не выдержал Кронос, почти рыча. — А ты был в Нави, песчаник? — прищурился воин, с лязгом ударяя копьём по позолоченному полу. — Он создаёт там монстров. Чистое зло! — Я была в Нави, — встряла Макошь. — И там нет зла. Зла нет в мире. Есть только слово, что придумал человек, дабы выражать недовольство и страх. — Ты говоришь, что я боюсь?! Я?! — Бог Войны раздул грудь и увеличился вдвое, но на уставшую и не менее разгневанную Богиню это не произвело никакого впечатления. — Я говорю, что кто-то из нас убийца, а ты опять слышишь своё имя там, где его и в помине нет? — Удобно! Сама упустила нити, а теперь перекладываешь вину на нас? — дал о себе знать Бог Неба, запахивая плащ, внутренняя сторона которого блеснула мириадами звёзд. Кронос предполагал, что всё провалится, даже если Макошь озвучит факты. Он и сам не верил, — и полностью не может поверить до сих пор — сопротивляясь росшему сомнению. Гордыня и себялюбие Богов не дали им услышать вполне вероятные предположения. Попытка восстановить порядок обернулась бо́льшим хаосом. Криков возмущения прозвучало так много, что они ещё будут преследовать Кроноса даже в тишине. Однако всему приходит конец, и, к счастью, Боги сошлись хотя бы в одном: им нужно было возвращаться на «рабочие места». Смерть ушёл первым, как будто торопясь куда-то, а Бог Времени тактично отошёл поодаль, пропуская остальных к площадкам, откуда можно было спуститься по Проходу на Землю. Макошь в конец вымоталась и закрыла глаза, снова и снова пропуская звучавшие обвинения через себя, чтобы глубже погрузиться в самобичевание, как вдруг кто-то — не Кронос — дотронулся до её плеча. — Ты в порядке? — тише, чем обычно заговорила Богиня Природы. Божественное воплощение той, что привыкла ходить среди людей в форме бунтаря-подростка, выглядело совершенно непривычно. Длинное белое платье, что струилось по зелёной коже, волосы-лозы рассыпались по плечам. Макошь потребовалось несколько секунд, чтобы распознать в девушке, увенчанной цветущим венком, смертную бунтарку, которая пришла на недавнюю встречу в Яви. — Нет, — честно ответила Пряха. — У меня есть кое-что, — искренне сочувствуя, Дева положила руку на плечо подруги и чуть сжала его. — Прости, но я бы хотела отдохнуть и подумать об этом убийце… — Возможно, я смогу помочь в этом, — щёки цвета хризолита стали почти тёмно-изумрудными. — Но сначала скажи, кто предложил закрыть разлом Потока рунами?***
— Ты помнишь, кто ты? — Смерть сосредоточенно замер, концентрируясь только на том, что должен был услышать. Если ритуалы, кои он только что провёл, не сработали, если мастерство, кое он вытачивал в своём бессмертии, не смогут дать результат, то ничто более не сможет. Мелкие бесы, в отличие от взрослых монстров, оказались более сентиментальными: схватили полы мантии, клубящейся на концах, деля переживания вместе со Смертью. Эреб заскулил, обнюхивая сидящую в центре рунного круга фигуру. Фигура молчала. — Имя. Скажи своё имя, — чуть не взмолился Смерть. Не получив ответа, он поднял голову к небесам — туда, где они должны были быть, если бы не барьеры Нави. Эреб положил клубящуюся голову на колени неподвижного божества, глухо и скорбно рыча. — Морок… — Твари Нави тактично стали расходиться, оставляя господина наедине с приближающейся скорбью. Он ведь думал, что сможет. Думал, что способен сохранить хотя бы сына… — Это что, сожаление, отец? — слабо хохотнул Морок, трепля Эреба. — Мерзавец! — зашипел Бог, поворачиваясь к сыну. — Мерзавцы самые живучие, — Морок оскалился. — Ты ведь рад, что я не умер, признайся. — Конечно, идиот! Ты мой сын! Смерть подал Мороку руку, чтобы помочь подняться, но, несмотря на то, что находился в божественном воплощении, иллюзия плоти не покрыла левую кость. Левая рука так и осталась скелетом без кожи и мяса. Божество поднялось само, не принимая помощи отца. — Что с тобой? — как можно более сухо поинтересовался Морок. — Мелочи, — отмахнулся тот. — Как ты? Тело функционирует нормально? Больше не нужно энергии душ? — Успокойся, всё нормально, — вяло огрызнулся Морок точно таким тоном, каким маленькие дети реагируют на гиперопеку родителей. — Сколько ритуалов ты провёл? Перекачивал души как связку между плотью и моей божественной сущностью, полагаю? — Энергия Потока промыла тебя почти дочиста. Вернуться от клочков материи к сознательному существу помогли лишь высшие руны в связке с рунами людских некромантов, — пояснил Смерть. — Вместе с парой других, они поднимут мёртвого. Вернут кого угодно. Теперь я уверен. — Любопытно. Повисло неловкое молчание. Морок знал, что должен сказать хотя бы простое «спасибо», даже если бы этого было недостаточно, чтобы исчезла неприятная тяжесть на сердце. Но отблагодарить отца он не мог, просто не понимал как: слова, свернувшиеся в голове клубком ядовитых змей, оказались совершенно не к месту. Морок привык, что мир либо принимает ипостась помойки, где он вынужден разгребать гнилые души, либо становится могилой, куда божество похоронили заживо. Развитию мягкости и такта это не то чтобы сильно способствовало. Ладно. Поблагодарить. И Морок исчезнет, не чувствуя лишнюю вину. — Я… гхм… — Изводить мразей оказалось легче, чем сказать отцу, как он счастлив видеть его снова, рад быть живым и безмерно благодарен за всё. Гораздо легче. — У тебя есть записи рун, которые ты использовал? — горло, губы, язык — всё предало его, задав вопрос на наименее занимающую в данный момент тему. — Я смогу их воспроизвести, — качнул головой с просвечивающимся черепом Бог. — Сильные связки рун. Использовал много видов. Не знал, как подойти к проблеме, пришлось смешивать: старый футарк, славянские, высшие руны, некоторые из принадлежащих Пантеону. Некроманты тоже неплохо постарались, — на последних словах Смерть хохотнул. Да уж, что смешнее людей, которые провозгласили себя повелителями смерти, но не внесли в историю ничего большего, кроме как одной-двух новых рун? Причём и это сомнительный подвиг. Скорее всего чернокнижники и не подозревали о своём вкладе, либо случайно исказив написание обычных рун, либо, как подобает параноикам, спрятав записи так, что нашёл их только Смерть. Словом, он настиг и самих «повелителей», оборвав их жизни, когда подошёл срок. Едва ли это было затруднительно, несмотря на их «отпугивающие кончину обряды». — Понятно, — сын Смерти стряхнул пылинки с рукавов. И опять стало неуютно тихо. Морок мог продумать, как свести с ума человека, ломая его через мельчайшие травмирующие моменты прошлого, а подойти и обнять отца не находил в себе смелости. Смерть сохранил ему жизнь, и чувство смутного негласного долга откровенно бесило. Но ведь отца он… Любил? Слишком громкое слово, не в стиле замкнутого в себе божества. Почитал? Более вероятно, но опять же, с лояльностью Смерти по отношению к остальным Богам он был не согласен. Они ненавидели отца, презирали, а тот спокойно реагировал даже на прозвище изгоя. Если подумать, Морок и сам сейчас не отличался от них, не ценя в полной мере отца. А ведь Смерть не мог бы поступить иначе, например, не спасти его. Назвать такой поступок бескорыстным тоже нельзя. Это как спасать золото с тонущего корабля: без него ты никто, и оно приносит тебе пользу. Разница в том, что богатства дарят более видимые радости, в то время как отцовство Смерти помогает тому морально. Морок сам для себя решил, что люди вообще не могут делать что-либо бескорыстно. Они ждут чего-то удовлетворяющего взамен, будь то самоутверждение или похвала. Но первая оговорка — Смерть не человек. Вторая — он мог просто желать спасти Морока и предпринять какие-то поверхностные действия, но не затеять технически сложные ритуалы, имея лишь смутную надежду на спасение. Думать в таком ключе, учитывая все подводные течения, было сложно. Обычно обо всех коварных мелочах думал только Морок. Очевидно, сейчас тоже. Вместо того, чтобы колебаться из-за простого желания обнять родственника, Смерть подошёл к сыну и наконец обнял его сам, не проронив ни слова. Прижать к себе то, что он боялся потерять — и почти потерял — было необходимо. Он чувствовал себя нужным не как носитель божественных сил, а как семья для кого-то. И он бы очень хотел, чтобы Морок чувствовал себя так же. Называемый Маэстро чуть не оттолкнул Повелителя Нави от неожиданности проявления отцовской заботы. Он мысленно выругался, заставляя себя видеть только хорошую сторону: он наконец смог отпустить разногласия с отцом и теперь спокойно обнимает его, пусть и не смог сделать первый шаг. Морок пробурчал что-то в плечо Повелителя Нави, хотя сам вряд ли смог разобрать те слова. Недовольный только для вида, он осторожно обнял отца в ответ. Может, мир не такое уж дрянное место, как Морок думал.