revival

Всё однажды подходит к концу, и на это совершенно никак нельзя повлиять. Какими бы способностями ты не обладал, контроль над временем явно в них не входит. И наступает пора расставаться. Хочется думать, что ненадолго. Последняя неделя была особенно насыщенной, хотя ты и не знал, является ли это "насыщенным" по меркам твой предыдущей жизни. Может никогда уже и не узнаешь. Пятно оранжевой куртки в замыленном взгляде, наконец, складывается в Кима. Ты несколько минут назад предложил ему перевестись к вам в участок, но чёткого ответа так сразу ждать было бы глупо. Хоть ты и самую малость ждал. Он наглейшим образом делает то, что должен был в первую очередь сделать ты сам – узнаёт у стоящего рядом Викмара твой адрес. – Нам нужно будет поговорить, детектив. Вам с ногой положен постельный режим, так что чтобы лишний раз вас не тревожить, я завтра загляну сам. И в ту секунду ты не находишь в этом ничего такого, ты даже рад. Провожаешь его взглядом, думая о будущей встрече. Потом всё как в тумане: салон чужой мотокареты, лестница, коридор и, наконец, твоё жилище. Ты не очень-то хорошо помнишь свой дом, но в ту секунду не сомневаешься, что это твоя территория. Всё было достаточно *диско*. Завалявшаяся еда, из категории той, что не портится месяцами, а то и годам, и сон, похожий скорее на то, что тебя просто отключили от сети. Страшное началось уже на утро. То, что ты плохо помнишь, ещё не означало, что все эти стены не будут давить. Наоборот, только сейчас, вернувшись на место, где был раньше, пришло осознание ценности утраченного. Целая жизнь за спиной. Все так ценят воспоминания, цепляются за них и говорят о важности. А ты не помнишь. Бродишь по маленькой квартирке, заглядывая в шкафчики и ящички и борешься с накатывающей волнами тревогой. Сначала терпимо, даже думаешь выползти до магазина, но потом становится хуже. Мучаясь мыслями об утерянном себе, вспоминаешь про Кима. И тут посещает новая тревожная мысль: а зачем он придёт? Это в твоём понимании ты всю свою маленькую "вторую жизнь" провёл с ним, для него ты – эпизод. И продолжение вряд ли будет. Ты ложишься на кровать с мыслью, что чтобы не расстраиваться ещё сильнее будешь ждать плохих новостей. Тем более, что уже вряд ли сможешь загнаться ещё больше. Кажется, тебе удаётся, потому что каждая формулировка ведёт все глубже ко дну. И ты думаешь, что вас и правда ничего не должно больше связывать. Человек-балласт, не иначе. При том обязательно в болоте из собственных слёз! И как ты только мог подумать, что достоин приватизировать такого человека? Если ты и можешь сделать что-то хорошее для всего элизиума, так это дать шанс другой заблудшей душе быть собранной по кусочкам лейтенантом. Думаешь о том, как тот бережно берёт чьи-то чужие руки в свои, как заглядывает в глаза и нежно улыбается. И потом ещё снимает перчатки! Конечно, это же не твои омерзительные руки, их можно касаться и без перчаток. Становится тошно от себя, ты ворочаешья на кровати и продолжаешь смотреть в потолок. Не отпускает. Вспоминаешь как вместе с Кимом стоял на балконе, мысленно отмечая, что хочешь навсегда запечатлеть этот момент в памяти, чтобы даже если организм снова решит сделать ребут, эта картинка осталась стоять перед глазами. И как вы вместе играли в настольную игру, руша смысл слова "настольная", потому что играли на полу. Ох, тебе так бы хотелось сейчас отыграться! Продолжая съедать себя мыслями, начинаешь ещё сильнее проникаться жалостью к себе. И ещё из твоего нутра периодически вырываются рыдания, утомлённая полуживая психика своё отработала. Почему Ким тебя совсем не любит? А может и вовсе ненавидит! Вдруг всё это время ваша мнимая дружба была всего лишь спектаклем? Кицураги не хотел лишних споров, а поэтому мастерски играл в дружелюбие! Тогда всё сходится, предстоящий разговор – самая что ни наесть закономерность! Теперь ты смотришь на все ваши взаимодействия через призму "он-точно-притворялся". Становится ещё больнее, повинуясь законам драмы ты сползаешь с кровати на холодный пол. Так-то лучше, тут тебе и место, убогий детективишко. Да, так Ким тебе и скажет, когда придёт время "важного разговора". И ещё обязательно скажет, что ты жалкий, и каждый день, проведенный в расследовании, был настоящим мучением из-за компании отвратительного алкаша-наркомана. А почему этот разговор вообще такой важный, что нельзя было обсудить сразу? Он назначил дату, можно сказать, и к тому же сам придёт к тебе домой. Вдруг там что-то большее, чем "презираю", ещё хуже? И Ким придёт с целым отчётом о проебах, и будет стыдить за каждую мелочь. Но начнёт он не с мелочи, оххх, там помимо мелочи столько всего для полной прожарки. Первой стрелой в это мерзкое тело прилетят проебанные пистолет и удостоверение, потом полетит утопленная мотокарета, следом Ким припомнит, как часто ты отвлекался на абсолютно бесполезную ерунду, вынуждая присутствовать на всех этих своих побегушках. Потом он скажет про номер и Гарта, и про все твои глупые вопросы скажет, и несуразную одежду. И последней стрелой он скажет как ему было мерзко от твоих, казалось бы, невинных и неочевидных глупых попыток флирта. Прямо в сердце. Теперь ты ворочаешься на полу, потому что он твёрже кровати и тут ещё более неудобно. Терпи, ты это заслужил! Слёзы сами бежали из глаз почти всё это время, теперь глаза начали чесаться, и ты остервенело их трёшь, зная, что так они станут ещё более красными. Давай, настало время прийти в свою самую жалкую форму! Тебе кажется, что вся комната давит, что каждый предмет интерьера смотрит с осуждением. И даже не надо прикидывать, что тебе сказали бы разочарованные в тебе близкие люди – у тебя их нет! Сейчас твой самый близкий (по меркам человека с ретроградной амнезией) готовится тебя растоптать. Возможно это даже принесёт ему удовольствие и облегчение, возможно ему станет легче, и в конце он уйдёт, хлопнув дверью, и этот хлопок окончательно всё разобьёт. Тебе холодно, и это не только от пола, периодически ты мелко дрожишь и пытаешься сдерживать всхлипы, но они продолжают рваться наружу. Хочется биться головой об пол, сделать уже с собой что-нибудь, чтобы это прекратилось, чтобы не было этого страха, и чёртов Ким уже пришёл, высказал всё и ушёл, потому что об ушедшем горевать будет проще. И когда он уйдёт, ты сможешь полностью промариновать себя в этой боли и одиночестве, о-о-о, ты просто пропитаешься всем этим! Это станет твоим новым стилем, новым ароматом, амплуа, в котором ты сгоришь так быстро, что никто и опомниться не успеет. Угаснешь быстро, как звезда, но при этом ни разу не блестнув. Потрясающе! И на твою могилу никто не будет ходить, потому что о таких как ты не горюют! Занимательный самокопательный процесс прерывается стуком в дверь. Ты надеялся, что он придёт ближе к вечеру. Не сразу понимаешь, что вообще происходит, будучи все ещё в дебрях своего сознания. Мысли о том, что надо привести себя в минимальный порядок, встать и открыть обламываются на моменте осознания, что входную дверь ты вчера не закрыл. Ким же порядочный, он просто так не войдёт, да? – Лейтенант? Ясно. Когда его голова появляется в дверном проёме комнаты, ты большего всего хочешь, чтобы тебя тут не было. Что сейчас лицезреет твой уже-бывший-временный-напарник? Тушу на полу, с красным носом и глазами, взглядом побитой собаки, и всё это на фоне обстановки, которую тяжело назвать порядком. Отвратительно. Ты ждёшь вопросы с порога, исполнение одного из твоих мысленных сценариев, или что Ким развернётся и уйдёт. Но он не собирается соответствовать твоим выдумкам. Вздыхает и проходит мимо тебя, не разуваясь и избегая пока что зрительного контакта. Ты приподнимаешься, чтобы посмотреть, что он делает: заправляет постель. Поправляет одеяло, встряхивает подобие покрывала. Потом поворачивается к тебе и протягивает руку. Ты молча пялишься на неё. Он в перчатках. – Детектив, встаньте с пола. Прислушиваешься к своему телу. Справишься с такой задачей? Чувствуя себя маленьким ребёнком, закатившим истерику по поводу некупленной игрушки, принимаешь руку помощи и неловко поднимаешься. Ким тут же кладёт руки на твои плечи и, нажимая, заставляет опуститься на кровать. Он видит, что стоять ты смог бы с трудом. Присаживается рядом, наклоняется, чтобы в несколько движений развязать шнурки и снять обувь, после чего закидывает ноги на кровать и усаживается в позу лотоса напротив тебя. Он что, заверяет тебя таким образом, что не уйдёт? Если это правда так, то работает. – Принести воды? Отрицательно мотаешь головой и тоже залезаешь на кровать с ногами. Есть что-то в том, что вы вот так оба сидите, особенно если закрыть глаза на контекст ситуации и то, что ты всё ещё выглядишь так себе и ждёшь претензии в свой адрес. – Гарри. – Как удар по голове. Сколько раз он звал тебя по имени? Катастрофически мало, – я хочу тебе помочь, но не смогу этого сделать, если ты будешь молчать. Эээ, кажется Ким только что сделал неприлично много ошибок в слове "Гарриидинахуй", и твоё постистеричное состояние все ещё не может с этим смириться. Ты смотришь на человека напротив. На нём сегодня нет оранжевой куртки, он в форме РГМ. Но это все тот же Ким, в очках, с теми же чертами лица и внимательными глазами, которые сейчас терпеливо тебя осматривают. Он правда хочет с тобой поговорить, и от этого факта хочется снова разрыдаться. Пока что ты держишься, а ещё собираешься с силами. – Я рассчитывал, что ты придёшь позже, – надо же сказать хоть что-то. Он ничего не отвечает, лишь встаёт с места и идёт на кухню. Прежде чем ты успеешь занервничать, Ким возвращается со стаканом воды и салфетками. Хрип в твоём голосе выдал ему, что это было нечто продолжительное. Залпом пьёшь, пока он возвращается в свою позу. Ловко забирает пустой стакан и ставит на пол, салфетками в несколько движений проводит по твоему лицу, ты не успеваешь впитать в себя эти движения, в отличие от части слёз. Ким протягивает тебе новую салфетку, пока пара предыдущих летят на пол: – Если высморкаешься, сможешь хотя бы дышать, – он позволяет себя самую чуточку улыбнуться, – будет хоть какой-то прогресс. Прислушиваешься к совету, так же скидывая салфетку на пол. То, с какой Кицураги говорит интонацией, выдаёт в нём годы работы с подростками, где была задействована педагогика, а значит и детская психология. По отношению к тебе работает на ура. Что-то это да значит. Ты почти чувствуешь готовность говорить, осталось только в процессе снять все мысленные барьеры. Тебе хочется доверять Киму, сидящему перед тобой, если он воткнёт нож тебе в сердце *вот сейчас*, то тут уже никакие барьеры не помогут. – Как ты мог заметить, утро чутка не задалось, – неловко улыбаешься, смотря на пол, где еще несколько минут назад лежал. – Да уж, сложно было не заметить, – тоже улыбается. Он в доминирующей позиции, сейчас сильнее духом и авторитетом, а поэтому смотрит прямо на тебя. Ты так пока не можешь. – Решил, так сказать, заземлиться немного, – о-о-о нет, ты не перейдёшь первый к сути разговора, будешь тянуть до последнего. – Мог бы пыль под кроватью заодно протереть, – улыбка на его лице сейчас это плюс десять к доверию, поэтому она не сходит с лица. Он понимает, что так тебе легче. А ещё понимает твой план по избеганию темы, а поэтому продолжает, – но я бы предпочёл всё-таки узнать причину этого заземления. – Да так... Поваляться захотелось. – Неосознанно шмыгаешь носом. – Гарри. Это звучало уже куда более настойчиво, но Ким тут же понимает, что так ничего не добьётся, а поэтому, неожиданно для тебя, подбирается немного ближе и чётким выверенным движением разворачиват твою голову от пола на себя. Теперь ты вынужден смотреть на него, и это одновременно пугает и завораживает. – Это из-за квартиры? Тебе тут плохо, потому что это чуть ли не единственная твоя связь с прошлым, которую ты все равно не можешь расшифровать? Вау. Ты поражаешься его дедукции. Сейчас бы обязательно похлопал его по плечу, если бы это были выводы касательно расследования, а не твоего состояния. Хотя, что мешает? Ты глупо касаешься его плеча несколько раз, он провожает взглядом твою руку и расшифровывает в этом жесте подтверждение его теории. – Я понимаю, это тяжело, но ты в состоянии с этим справиться, – когда он угадал первопричину твоих загонов ты был не удивлен, потому что *теперь* ты удивлен, когда его руки юркнули тебе за спину и притянули к нему. Это объятия. Инициированные Кимом. Охуеть. Ты ловишь этот момент как можешь, прижимаешься к нему сильнее и прикрываешь глаза. Теперь ты понимаешь какого это, испытывать волнение, но при этом чувствовать себя в безопасности. Даже не находишь сил обнять в ответ, тем более напрягает мысль, что если ты его тоже обнимешь, то после этого придётся отстраниться, а так можно пользоваться своим уязвимым положением и греться под чужим боком. Твоё сопение прерывает голос Кима, ты не глядя понимаешь, что сейчас он улыбается шире: – Я сделал это, чтобы тебе было легче продолжить разговор, а не чтобы ты совсем замолчал, – нетушки, тебя и так всё устраивает. Но Ким, судя по всему, мастер шантажа, – я сейчас отодвинусь, если дальше будешь молчать. Возможно он и блефует, но проверять не хочется. – Мне не нравится тут. – Если это единственная проблема, то можем поехать ко мне, – ты знаешь, что он так говорит, потому что понимает, что это не единственная проблема. Но всё равно хочется поддаться эмоциям и энергично закивать. Сдерживайся, это будет выглядеть странно! – Не знаю какое может быть светлое будущее, когда прошлого нет никакого. – Поднимаешь голову немного выше, теперь ты касаешься носом его шеи и, судя по тому, как Ким вздрогнул, щекочешь его бакенбардами. – Светлого будущего нет, есть только всепоглощающая серость, – Ким касается рукой твоей головы и успокаивающе гладит. Перчатка холодная, – но с этим нужно смириться, найти в этой тьме что-то хорошее. "Хорошее" сидит сейчас и гладит по голове, но ты боишься, что Кима подобные слова, сказанные в лоб, напугают. Поэтому лучше вообще их не говорить. – Тебе легко говорить, ты не забыл всю свою жизнь, да и всё хорошее уже нашёл, – в ответ на это ты слышишь фырканье, – нет? – Гарри, люди веками задаются вопросами смысла жизни, они мотаются от одного дела к другому, женятся и разводятся, стараются сначала для себя, потом для других, а потом вне зависимости от достигнутого всех их ждёт один конец. – Он не отвечает на поставленный вопрос, тебе кажется, что он игнорирует его намерено. Вы около минуты сидите в тишине, тебя все ещё не оттолкнули и гладить не перестали, твоё дыхание, наконец, нормализуется. Внезапная забота будит в тебе честность. – Я боялся, что ты приедешь чтобы высказать какой я отстойник, – в этот момент Ким перестает тебя гладить и немного отстраняет, чтобы ты мог видеть его скептичное лицо, – и не смотри на меня так, я был отвратительным напарником и хотел быть готовым к любым последствиям этого. Ким очень тяжело вздыхает и стягивает с рук обе перчатки, его не менее холодные, чем искусственная кожа, ладони ложатся на твоё лицо. Он утыкается своим лбом в твой, и это необычайно интимно, хотя он все еще смотрит на тебя как на нашкодившего ребёнка. Его большие пальцы немного движутся, поглаживая твои бакенбарды, ты в шаге от того, чтобы совсем разнежиться в этих руках и замурчать, оставив позади все проблемы. Словно и не ты бился на полу в истерике. – Пожалуйста, – он говорит полушёпотом, ты пытаешься смотреть ему в глаза, но в вашем положении это нереально, мало того, что все расплывается, так еще и очки Кима бликуют, – начни ценить себя, начни понемногу искоренять свои изъяны, а не циклиться на них и выставлять причиной всех неудач. Ты замечательный человек, который столько уже сделал для этого города, и сделает ещё столько же, если просто возьмёт себя в руки. У тебя талант, у тебя опыт, который не пропьёшь, как мы уже могли понять. И судьба дала тебе шанс не держаться за прошлое, так почему ты хочешь жить им, а не будущим? Ты держишься, чтобы не податься сейчас губами вперёд, потому что они близко и потому что очень хочется. И ещё хочется снова рыдать. – Ты наговорил мне комплиментов на год вперёд, теперь мне стыдно, что я такое убожество, – ты позволяешь себе коснуться своим носом его и тут же отстраняешься, ровно настолько, чтобы его лицо воспринималось цельно. – Я вообще-то пришёл обсудить с тобой целесообразность моего перевода в сорок первый, так что никакого "год вперёд", – он улыбается краешком губ и отстраняется совсем, но тут же поднимает руку и ставит тебе мощный щелбан, – это за то, что после всего, что я сказал, всё равно назвал себя убожеством, – пока ты морщишься он отвешивает второй, – а это за то, что считал меня полной тварью, готовой ехать через весь город, чтобы высказать обвинения. Обидно вообще-то! Ты складываешь руки на лбу, предвидя попытку третьего, но её не происходит. – Какой вывод мы из всего этого делаем? – Он снова включает инспектора по делам несовершеннолетних. – Когда ты так строго говоришь, у меня мурашки бегут по спине, – вместо вывода признаёшься ты. Кажется, Ким смутился, даже не стал дальше требовать от тебя формулировку. – Мы закончили? – Ким опускает ноги на пол. Собирается уходить? Это плохо. – А бонусные объятия за честность будут? – А не слишком много вторжения в моё личное пространство за день? – Не-а. Это ты ворвался в мою квартиру! Кицураги не спорит, он разводит руки, позволяя заключить себя в объятия, и ты сгребаешь его в охапку, полностью роняя на кровать. – Детектив, вам не кажется, что это перебор? – Он снова включил защиту, перейдя на "вы". – Да-да-да, как любвеобильный подросток, непрофессионально, личное пространство и базовый этикет. Помолчи пожалуйста. – Ты дышишь ему в шею, снова вдыхая хвойный и *его собственный запах*, он пахнет очень уютно и по-домашнему и отпускать совсем не хочется. Ким просто позволяет тебе себя обнимать какое-то время, ты замечаешь, что он о чем-то думает при этом и выглядит напряжённо. Ты чуть отодвигаешься. Заметив твой взгляд, он уже не отводит глаза. Вы смотрите друг на друга, и эти секунды длятся медленно, тягуче, и ты чувствуешь, что что-то грядёт. "Что-то" не заставляет себя ждать. Ким шумно выдыхает, закрывает глаза и запрокидывает голову. – Гарри, ты просто невозможный. – И он резко возвращается в прежнее положение, заваливая тебя на себя и впивается в губы. Что бы у него не было на уме, какие бы мысли и сомнения его не мучали, твои тискания явно не способствовали здраво рассуждающей его части. Он задерживается, прижавшись к твоим губам, потом внезапно кусает за нижнюю, и стоит тебе ойкнуть, пользуется тем, что ты открыл рот. Этот поцелуй похож на страстный танец, при всей его напористости, у него есть свой ритм. Ты думаешь, что это в духе Кима. А ещё ты думаешь, что это пиздец как неожиданно. И пиздец как приятно! Сразу начинает кружиться голова, но тут, конечно, ещё и твоё тело после истерики подводит. Сам бы ты сегодня вряд ли решился, а другого такого подходящего шанса могло бы уже и не быть. Хочется поблагодарить Кима за эту инициативу, и ты вкладываешь свою благодарность в поцелуй, стоит тебе опомниться, что твоё участие тоже требуются. Вы целуетесь не так долго, как хотелось бы, ты с трудом сдерживаешь разочарованный стон, стоит Киму разорвать ваше слияние. – Я... Я немного поторопился, лейтенант, – пару раз кашляет, чтобы прочистить горло, – но если вас это не смущает и вы не боитесь теперь находиться со мной в одном помещении, то предложение поехать ко мне актуально. При виде твоего восторженного взгляда он тут же уточняет: – Без всяких подтекстов! Просто хочу проконтролировать, что ночью вы не повеситесь на люстре. Это было бы, – он делает паузу, подбирая слово, – крайне прискорбно. Теперь перед тобой снова старый добрый Ким, и ты расстроен всего чуточку. Встаёшь с кровати и начинаешь собираться – кто ты, чтобы отказываться от такого предложения? Плюс, твой холодильник полностью пуст, квартира настораживает, а вот твой однозначно-будущий-напарник готов ради тебя, кажется, прогулять работу, и это многого стоит. За ближайший десяток часов ты ещё не раз получишь по лбу за несанкционированные попытки поприставать, потому что Ким не привык к таким выпадам, и у него так-то этика и принципы! – Руки! – Безупречная реакция, ловит твою кисть ещё до того, как она успевает приземлиться на чужую макушку и взлохматить волосы. – Я ему душу открываю, а он себя потрогать не даёт даже чуть-чуть, – зеркалом дублируешь все его движения бровей. Вы сидите на кухне, за окном ночь, но вместо сна Ким гипнотизирует заваривающийся чайник. Ещё раз смотрит на твою руку и всё-таки сдаётся. Сам опускает её себе на голову. – Но только чуть-чуть.