За доброту дорого платишь

Деревня, в которой он жил, можно сказать, стояла на берегу реки. Это было удобно — за водой было ходить не далеко совсем. Дом Ванитаса стоял прямо рядом с этой речкой. А за ней, как рассказывала ему бабушка, был темный и злой лес. Никому не советовали туда ходить. Потому что ходили слухи, мол, зайдёшь — не выйдешь. Всех детей пугали этой страшилкой. Ванитаса — тоже. Но, как причитала порою мать, Ванитас — не простой ребёнок. Куда говорят не лезть, туда он и полезет — интерес. И он не успокоится, пока не поймёт, почему сказали не лезть. И он принципиально не мог не думать о лесе, коим все напуганы. Он отправится туда когда-нибудь. Тогда, когда подрастёт и научится защищать себя. И, когда Ванитасу исполнилось семнадцать, он понял, что пора. Собрав кое-какие припасы, прихватив нож, ножны с мечом и лук, никому не сказав, ночью отправился к реке. Она была совсем неглубокой. Не брезгуя слегка намочить сапоги, он спокойно перешёл ее. И вот, он оказался по другую сторону. Обернулся раз на дом свой, выдохнул и мысленно попрощался с матерью. Дал обещание, что вернётся. Потому что кому, как не ему, ей помогать? Он прошёл вглубь леса, руку с ножен не убирая. Волнительно было даже дышать воздухом, словно здесь он совсем другой. Однако вот бродит он здесь уже сколько, а все ни на что не натыкается. «Неужто нет здесь ничего страшного? — подумал Ванитас, оглянувшись вокруг. — И зря-то нас пугали». Он прошёл ещё чуть дальше и, присмотревшись в даль, увидел там нечто, напоминающее поляну. Стало жуть как интересно — он двинулся к ней. Но когда дошёл и уж было хотел выйти на ее середину, насторожился. Выходить вот так на открытую территорию без укрытий было опрометчиво, как ни крути. Он стал прислушиваться. Вдруг чего обнаружит. Но вокруг была мертвенная тишина. Даже пения птиц не слышно было. Да что уж там — сверчки молчали. Начало казаться, что лес затаился подобно самому Ванитасу, пытался понять: друг тот или враг. От этой ассоциации становилось жутко. Лес большой, а Ванитас маленький. Ему не выстоять против леса. Вдруг послышался чей-то голос, словно обескуражив и Ванитаса, и лес. Пел он совсем далеко, но с каждой минутой Ванитас слышал его все чётче и ближе. Женский голос напевал незамысловатую мелодию без текста. И, повернувшись на звук, Ванитас видит, как недалеко от него, — буквально шагов тридцать, — на поляну выходит силуэт. Он спрятался в кустах получше и стал разглядывать. У девушки на голову была накинута шаль. Да такая, что скрывала почти ее всю, оставляя для взгляда только подол платья. В руках юноша заприметил корзину. Силуэт прошёл почти в центр поля и остановился у какой-то засохшей коряги, которая там валялась. Подобрав платье и шаль поудобнее, девушка аккуратно присела на корточки. Судя по движениям рук, она собирала что-то и складывала в свою корзину, продолжая петь. В деревне Ванитаса все были знакомы друг с другом, и эту девушку он совсем не узнавал. Но тут неожиданно пение закончилось. Девушка встала резко и выпрямилась. Она безошибочно повернулась в сторону Ванитаса, и он напрягся. Ее лица с такого расстояния не было видно, и он надеялся, что его самого — тоже. — К чему эти прятки? Я же тебя вижу, — сказала незнакомка громко и четко, — Или тебе нравится притворяться ребёнком? На вид ты взрослее, — она теперь повернулась всем телом к нему. Ванитас до последнего надеялся, что есть ещё какой дурак, что тут сидит, и увидели не Ванитаса, в именно его. Но чуда не свершилось, а девушка попрежнему так и стояла. Оценив риски, Ванитас выпрямился, встал из кустов, но руки от клинка не отнимал. Перешагнув через зелень, за которой прятался, он ступил на поле. Но далее не пошёл. Ждал чего-то. Незнакомка непоколебимо начала идти прямо на него, отчего мурашками пробрал испуг по всему телу. Но близко к нему она не подошла, на расстоянии продолжая говорить, все так же громко: — Ты ведь из той деревни около реки. Чего здесь забыл? — тон ее был совсем не недовольным, а даже резвым и задорным. Это ввело Ванитаса в ступор. — Решил осмотреть этот лес, — честно признался он. — Разве твои не боятся здешних краев? — Боятся. — А ты что? Уже не боишься? — незнакомка ухмыльнулась. Теперь ему было видно ее лицо и то, что оно выражало. Глаза у неё были карие и словно добрые, локоны и челка обрамляли лицо, а кожа была почти белой. Ванитас засмотрелся на нее, запоздал с ответом. И она продолжила: — Не отрицай того, что боялся. Я чувствовала твой испуг. — Откуда ты? — задал Ванитас вопрос, что его волновал, совсем невпопад. — Я уверен: ты не из моей деревни. — Ты прав, — уклончиво ответила она и более ничего не сказала. Вместо этого она спустила с своей головы шаль и начала что-то выискивать в корзинке, перебирая, выбирая. По ее лицу стало видно, когда она нашла то, что хотела. Незнакомка достала цветок. Он был белоснежным, лепестки были заострённой формы. На концах лепестков играли различные цвета, менялись на лунном свету. Она протянула его Ванитасу. — Меня зовут Саманта. Ванитас долго смотрел то на цветок, то на Саманту. Он был не уверен, но ему казалось, что так Саманта хотела с ним подружится — обменяться чем-то красивым. Но у Ванитаса, кроме орудия и еды, в целом ничего и не было. И он совсем не знал, что же ему дать. И, видно, Саманта увидела в его глазах замешательство. Прочла то, о чем думает. — Дурачек, тебе не нужно ничего давать взамен, — ласково сказала, снова обескуражив юношу, почти впихивая нежный цветок в руки. — Подари мне лучше своё имя. — Что? — не поняв смысла ее слов, тупо спросил Ванитас. Над ним посмеялись. — Говорю: хочу знать, как тебя зовут,— она попрежнему улыбалась, на блендой коже даже был румянец, что смутило самого Ванитаса. — В-Ванитас, — запнувшись, представился юноша. Саманта перестала так широко улыбаться, но лицо не переставало выражать добродушие. Потому, когда ее рука потянулась к волосам Ванитаса, тот совсем не испугался. Такая непринужденная беседа расслабила его, лишив бдительности. Он только и мог, что правой рукой держать подарок Саманты, а левой — неосознанно все ещё держаться за рукоять меча, совсем неготовый атаковать. Разница в их росте была небольшой. Саманте совсем несложно было перебирать пряди его волос. А ему было очень сложно оторвать взгляд от ее глаз и унять приятную дрожь во всем теле. Но вдруг она убирает руку и сразу пятиться назад. Все так же повернутся к нему лицом, Саманта спрашивает: — Ванитас, ты ещё навестишь меня? А он, будто заворожённый, кивает головой, говорит тихое «да». И в какой-то момент пугается: видит, как силуэт теперь уже знакомкой девушки будто растворяется в воздухе. Поляну накрыл туман. Можно было подумать, что и не было этой встречи, если бы не прижатый к груди цветок. Ванитас моргает несколько раз и осознаёт, что все, что сейчас чувствовал — не его. Как если бы его заставили сыграть роль в театре. И все те чувства и дрожь, что он испытывал после прикосновения — не его. «Колдовство?!» Ничто не мешает ему возвратиться назад. Когда он пересекает ручей, то лицом ловит первые лучи солнца. «Всю ночь, выходит, там провёл, — думает Ванитас, — а там казалось, будто бы всего от силы минут пятнадцать простоял. Вот же… ». Заходя в дом, он застаёт мать, мечущуюся из угла в угол, место себе не находящую. Она видит его и вся в слезах кидается на шею. Спрашивает его: где же был, что же делал и почему совсем ничего не сказал? Ванитасу стало стыдно и совестно от своего короткого «гулял». Если ведь всю правду расскажет, то мама будет беспокоится ещё больше. Ни к чему ей это. Женщину ответ не устроил, но ей некогда было выяснять: младший сын вот уже стоит на лестнице, только проснувшись, дела по дому и хозяйству не ждут. Она нахмурилась и проворчала о том, чтобы сегодня Ванитас помог ей и занялся братом. Он считает, что это справедливо. Весь день Ванитас провёл в деревне, гуляя с братом. И никак голову не покидала Саманта. Цветок, что она подарила, он сложил в книгу, чтобы высушить и сохранить. Он подметил, что с наступлением утра, он перестал быть удивительным, стал только белым, самым обычным. Из-за этого Ванитас стал мучать себя вопросом: а не привиделось ли ему все? Вдруг на той поляне росли эти цветы с каким-нибудь ядом. Это бы объясняло многочисленные пропажи людей в лесу: надышались запахом этих цветов, потеряли рассудок. Но тогда как так Саманта смогла спокойно собирать их на этой поляне? Не потеряла ли она рассудок тоже? Или специально дала его Ванитасу, чтобы убить? Как никак, он для неё был чужим, незнакомым и опасным с оружием мужчиной, что по природе сильнее женщины. Вдруг она от страха прикинулась другом и дала яд в цветке, чтобы избавиться от угрозы? Но что всё-таки с ее рассудком? Он не мог успокоится до самого вечера. А вечером Ванитаса охватил страх от обещания, данного Саманте — вернуться снова. Они не договаривались о сроках. Но что-то шептало сердцу, забившемуся в плохом предчувствии, что будет не ладно, если сегодня он там не появится. И, снова никому ничего не сказав, дождавшись, пока родные заснут, он стал собираться. На этот раз взял гораздо меньше — кинжал и меч. Перед тем, как уже выйти, он вспомнил о подарке-цветке. И подумал, что было бы некрасиво оставить девушку без ответного подарка. Вернулся в комнату и осмотрелся, чтобы найти что-то подходящее. Было сложно: Ванитас знал о девушке только ее имя. И это совсем не помогало выбрать что-то. Однако в секунду его осенило: он вспомнил, что когда-то, чтобы занять брата, научил его плести из ниток браслетики. И, — вот удача, — как раз пару тех, что сделал сам, Ванитас оставил. Они нашлись в ящике его стола, в глубоком углу. Выбрал из нескольких самый аккуратный и красивый. — Да что же я творю?! — шепотом вдруг начал ругаться Ванитас сам на себя, — меня, возможно, пытались убить, а я что? Я несу браслетик на нашу новую встречу! Что за бред? Зачем он вообще пытается подружиться с ней? Это совсем на него не похоже. Он, может, и был любопытным, но никогда — безрассудным. Рационально просчитывать план действий — вот как он всегда действовал. Пойти на свиданку со страной девушкой с поля — не рационально и безрассудно. Дарить ей браслетик — ещё более. Ванитас мыслено возвращается к тем ощущениям, что испытал, когда Саманта его коснулась. Он был заворожен. Но разве он не смог бы дать отпор, если бы она решилась его ударить? Скорее всего Ванитас бы не успел среагировать идеально. У Саманты был шанс убить его прямо там. И она решила ограничиться цветочком? Не глупо ли это, если подумать, что она его боялась? Да ещё и звать на ещё одну встречу. Ванитас тяжело вздохнул. Думать об этом было невыносимо, ведь можно было столько всего вообразить. А где правда — не понять. Он лишь обречено взял этот несчастный браслет и вышел из дома, не смочь побороть свой интерес. — Идиот, — заключил он. До поляны он добрался быстрее, нежели впервые. Остановился даже у того самого куста. Уже не стал прятаться, но и выходить в поле не решился. Так и стоял, всматриваясь всюду. И краем глаза поглядывал на то место, откуда прошлой ночью вышла Саманта. Но ее нигде не было видно. Ванитас решил прислушаться. Было слышно пение птиц, где-то звучали сверчки. Ветер шумел тоже: шелестел травой и листьями. Дул прямо в спину. Лес словно приветствовал его, чего не делал тогда. Ветром подталкивал в поле. И Ванитас счёл это за намёк — отправился прямиком к уже знакомой коряге. Он по прежнему оглядывался вокруг и прислушивался, до конца так и не успокоившись. Подойдя к месту, где Саманта собирала цветы, он заметил шевеление, неестественное для деревьев, на другом конце поля. И зрение его не подвело — из чащи леса выходила Саманта, без корзинки и шали. Ее платье осталось прежним, плечи и руки скрывали рукава белоснежной, почти как ее кожа, рубашки. Она заприметила его, чуть ускорила шаг. И вот секунда — они смотрели друг на друга. Саманта улыбнулась и сказала: — Ты всё-таки пришёл! — в пору обстановки уместней было бы говорить тихо, но Саманте, кажется, было совсем невдомек. — Я надеялась, что ты испугаешься и не явишься. — Надеялась? — уточнил Ванитас. Магия словно спала с него, и он начал видеть правду. — Ты не хотела, чтобы я пришёл? Но ты же сама в прошлый раз меня считай и пригласила! — Не понимаю: о чем ты? — Саманта сложила руки на груди, — я лишь спросила, придёшь ли ты. — она сварливо сморщила нос. — ты выглядел таким напуганным. Я просто не хотела показаться недружелюбной! Вот как. Ванитас думал, что на него покушались, боявшись угрозы, которую он мог представлять. Он уж было поверил в то, что кто-то страшится его мощи. А его просто пожалели. Он смотрел на неё во все глаза и не понимал, за что его жизнь так разыграла. — Тогда зачем пришла сюда? — проворчал он, явно обидевшись на эту «подачку» со стороны Саманты. — Хотела предупредить, — вмиг Саманта стала куда серьезней, — чтобы больше сюда не ходил. Если бы я тебе это вчера сказала, ты бы, поджав хвост, убежал. Пришлось действовать мягче. — Откуда такие знания в особенностях человеческой души, а? — Ванитасу действительно стало обидно, что его посчитали трусом каким-то. Захотелось хоть как-то насолить. — Да у тебя лицо было белее снега, когда я повернулась в твою сторону! — Саманта махала руками, ярко жестикулировала. — У тебя у самой кожа белая. И что, значит, ты тоже вечно напугана? — Нет! Это моя особенность! Ванитас откровенно говоря забавлялся в глубине души от того, как быстро они поладили, перестали боятся друг друга. Саманта даже по-дружески ударила его по влечу и продолжила: — В общем, не ходи сюда больше. Тебе же лучше будет. — Почему? — Совсем глупый, — она обречено покачала головой из стороны в сторону, утверждая, сложила руки на груди. — Думаешь, раз ничего опасней меня не встретил, то все истории об исчезновениях — просто байки? Признаться, Ванитас так и подумал. Но вслух, чтобы до конца уж не позориться, только сказал: — Нет, кончено. Я, по-твоему, совсем идиот, да? — Вот если перестанешь сюда соваться, тогда точно пойму — разум есть. — Сама-то что тут делаешь? — возмутился Ванитас. — Живу. — Что значит: живешь? — То и значит. — То есть тебе тут находиться безопасно, а мне — нет? — Ты что, как маленький? Да, так и есть. Потому что ты обычный смертный. — А что же тогда ты? — насторожился Ванитас. Но Саманта не ответила. Она прикрыла глаза. Ванитас было хотел снова спросить, но Саманта, так и не взглянув, выставила руку вперёд, призывая молчать. И Ванитас молчит. Он понял, что она прислушивается к лесу, и тоже начал. Словами не описать, но лес определено звучал тревожно. И Ванитас даже испугался, когда Саманта снова заговорила. — Я надеюсь, что была услышана. Тебе бы прямо сейчас уже уходить. Не то, к твоему сожалению, — Саманта выдержала паузу, а потом заговорила тише, — встретишься с ней… Ванитас хотел уж уточнить, но не успел: Саманта схватила его за плечи, развернула на сто восемьдесят градусов и подтолкнула. — Давай, иди-иди. — А тебе не опасно тут быть? — вернувшись к этой теме, действительно с тревогой спросил Ванитас. Саманту это только рассмешило. — Нет, правда — дурак, каких ещё бы поискать. У вас в деревне все такие? — Саманта засмеялась ещё пуще, увидев, с каким обиженным лицом на неё посмотрел Ванитас. Но, наконец, ответила на все вопросы одним предложением, — Я, как бы, ведьма этого леса. Это мой дом. Ванитас застыл, понимая, что к чему, сопоставляя все в голове. — И что, мы больше не увидимся? — спросил он только. — Какие мы влюбчивые, — лукаво подметила девушка. — Что? Нет же! — Ванитаса вдруг осенило, но Саманта снова начала его подгонять, ему пришлось торопиться. Но все же, — На, — протянул он ей тот самый браслетик.— В качестве благодарности за цветок. — Иди уже! — прикрикнула Саманта, но подарок взяла. Ванитас не стал больше тревожить девушку и побежал через поле обратно. Ветер уже как-то шелестел неприятно, птицы не пели, сверчки замолкли. Как в первую ночь. Но, сквозь страх свой и леса, когда достиг конца поля, все же обернулся, чтобы взглянуть на Саманту. Думалось ему отчего-то, что силуэта больше он не увидит. Однако она все ещё стояла там, провожала, махала рукой. Он не сдержался и помахал в ответ. Вернулся домой почти к утру. Снова. Всё-таки что-то да было не так с этим лесом: время текло отнюдь не нормально. Ему удалось пробраться в постель, притворившись спящим, чтобы у мамы не возникло вопросов. Но по-настоящему сон совсем не шёл. От нового, более чуткого знакомства радостно что-то трепетало. Вроде как было и страшно от неизвестной, с кем Саманта не хотела знакомить Ванитаса, от того, что сама Саманта является ведьмой. А вроде — любопытно до жути. Впрочем, как и всегда, когда Ванитас встречал что-то новое. И думалось ему, что в следующую ночь, наперекор запрету, снова пойдёт повидаться с Самантой. Так много думал, что и не заметил, как в действительности заснул. Правда разбудили его буквально через час. Матери снова нужно было помочь. Беспрекословно Ванитас встал и согласился сходить за водой. Сонно зевая, он взял со двора ведра и, обойдя дом, направился к реке. За ним увязался брат. Уж очень хотелось ему пустить свой новый бумажный кораблик, который ему сделали друзья из деревни. И пока Ванитас набирал ведра, все никак не решался опустить кораблик в воду. — Так а зачем же тогда пришёл? — спросил Ванитас. — Ну как же! Чтобы отправить его в плаванье, — Бойко сказал брат Ванитаса, Миша, но затем стушевался под взглядом старшего. — Только я боюсь: он уплыть-то — уплывет, а как я его обратно верну? — Ничего страшного не случится, если ты за ним пробежишься, — подсказал Ванитас, набирая второе ведро. Миша радостно от идеи просиял, и вот он уже смело стоит на крутом берегу, опуская свою ценность. Тот мигом уплывает по течению. Миша не отстаёт и бежит за ним, пока Ванитас тихонько перетаскивает ведра на задний двор дома. Вернувшись, Ванитас следует по течению вдоль реки за братом. В конце концов находит. Миша убежал совсем далеко от дома, аж до мостика, проходившего над рекой. И отчего-то стоял он поникшим. — Что такое? — спросил Ванитас. — Вон там, — Миша резво указал куда-то за мост, — кораблик плыл, и я за ним не успевал. Его там какая-то девочка перехватила! Вон она! Ванитас посмотрел вперёд и увидел Саманту, держащую в одной руке кораблик, а в другой — корзинку с белыми цветами. Она рассматривала кораблик в руках, а затем подняла взгляд. Присмотрелась явно, затем узнала Ванитаса, радостно замахав той рукой, в которую был вложен кораблик. Ванитас сначала удивился, но подбежал ближе. И только потом заметил, что цветы были не чисто-белоснежными: на них были красные пятна. Как и на одежде Саманты, и на руках ее, пропитав бумагу кораблика этим цветом. Пахло металлом. Краем глаза Ванитас заметил, как что-то красное плывет по реке. Картина медленно пазлом складывалась в голове. Красное все это напомнило ему кровь. Он замедлил шаг, пока подходил к незнакомой ему особе, а потом и вовсе остановился. Когда заметил, что чуть дальше, с берега реки свисало тело, кровоточило и напоминало Саманту.