Сколько ещё осталось до...

      «Тик-так, тик-так» — отсчитывают неизменно часы на стене. Наверное, в таком же ритме когда-то билось его сердце. А сердце Тейто... Нет, оно бьётся не так. Оно как загнанная птица со сломанным крылом — взбалмошное, непокорное, но отчаянно доверчивое. Он сам идёт в руки хищнику, который легко разорвёт его душу на мелкие части, заново ломая на части совсем недавно собранную по осколкам веру.       Шаги Фрау созвучны с разговором часов в пустой теперь библиотеке, стоило ему её покинуть. Но казавшийся теперь противным звук не отпускает, становясь навязчивым спутником.       Она вновь проснулась.       Всегда, когда коса Верлорена, заключённая в его теле, вырывалась из-под контроля, всё вокруг казалось слишком резким, слишком ярким. Ослепляющие цвета, оглушающие звуки. И съедающее душу лишь одно желание — поглотить жизнь одного ставшего ему преступно близким мальчишки, сцеловывая слёзы с его холодных щёк.       Может, этого желает не коса, а он сам?       Жажда вкуса этих слёз раздирает горло, а он сам, запершись в своей комнате, раздирает на клочки подушки и крушит всё вокруг. А всегда всё вовремя чувствующий Кастор вновь стоит у его двери, подпирая спиной стену и скрестив руки на груди, чтобы через какое-то время, когда всё закончится, без страха войти в эту вечно погружённую в сумрак комнату и найти Фрау забившимся в самый дальний её угол и глотающим злые слёзы. Он уже давно это делает: осторожно садится рядом, безмолвно приобнимая старого друга и выслушивая все его потаённые страхи, главный из которых — потерять самого дорогого в жизни человека с пронзительными зелёными глазами.       А часы в библиотеке так и чеканят своё холодное «тик-так», словно знают, сколько времени осталось до того, как Фрау сорвётся, не сумев сдержать свою тёмную сторону. А может, всё окончится совсем не так.       Но даже часы этого не знают.