Когда пойдёт сливовый дождь

Главврвач клиники Кангбук Хо Джунхо имел обыкновение трапезничать у себя в кабинете. Он любил размеренный, медленный приём пищи без единой души вокруг. Подчинённые эту странность не одобряли, но высказывали своё мнение на это счёт тихо, между собой, чтобы начальник, не дай Бог, не услышал. Многие сотрудники побаивались доктора Хо, а некоторые предпочитали и вовсе не попадаться ему на глаза. Во время очередной трапезы в одиночестве главврач услышал громкий стук в дверь. Видимо, случилось что-то из ряда вон выходящее, раз кто-то осмелился беспокоить его в такой час. — Войдите, — нехотя протянул доктор. Дверь открылась, и на пороге появилась запыхавшаяся медсестра. Вид у неё был растерянный. — Начальник, там это, — сказала медсестра, поправляя одной рукой волосы, а другой указывая вглубь коридора, — в регистратуре дурдом. Главврач обречённо оглядел свою только начатую еду, сделал глубокий вдох и поднял глаза на медсестру. — Излагайте по факту, — попросил он. — Девушка не хочет уходить. — Не очень информативно. Попробуйте ещё раз. Медсестра покраснела и начала заново. — Девушка пришла к пациентам Ким. Мы ей объяснили, что в целях безопасности братьев, мы к ним пока никого не пускаем кроме полиции или ближайших родственников. — Так. И в чём дело? — Она не хочет уходить. Уселась на полу под стойкой регистрации. Странная особа, вам надо её увидеть. Волосы до конца не высушенные, без косметики. Ужас. Кто вообще в наше время выходит на улицу без макияжа? — Моя жена, — спокойно ответил главврач. — У неё аллергия. — А-а, — ответила медсестра, поняв, что сморозила глупость. — Ладно, — со вздохом произнёс доктор. — Пойдём посмотрим на твою девушку. Всё равно аппетит пропал. Медсестра шла впереди, словно её начальник попал в больницу впервые, и она показывала ему дорогу. Прямо под стойкой регистрации в позе по-турецки сидела красивая девушка. Казалось, ей было абсолютно всё равно на окружающих людей, которые с интересом смотрели на необычную посетительницу. Ещё издалека главврач почувствовал невероятную энергию и магнетизм, которые исходили от девушки. На полпути у доктора начали закрадываться мысли, что он где-то её встречал. Когда до неё оставалось чуть более метра, сомнений не осталось. На полу сидела художница Хваса, выставку которой доктор посещал несколько лет назад. Это мероприятие запомнилось ему надолго, как и лицо автора картин. Тогда у него в жизни произошло грустное событие, и жена подарила ему билет на открытие выставки, чтобы помочь хоть как-то отвлечься. Идти не хотелось, но билет был слишком дорогой, чтобы пропадать зря. На своей выставке Хваса держалась очень отстранённо. Редко улыбалась и, казалось, боялась заговорить с людьми. Когда кто-нибудь подходил к художнице, и, чего хуже, касался её, она вздрагивала, как дикая кошка и на полшага отходила в сторону. Но к главврачу она подошла первая. Он и сам не знал, почему она выбрала его. Наверное, потому что, он излучал искренний интерес к её работам, хотя и не разбирался в искусстве. Просто при взгляде на картины Хвасы им овладевало чувство, подобное ощущению от прослушивания музыки на неизвестном языке. Вроде бы ничего непонятно, но само звучание песни заставляет переживать бесконечный спектр эмоций. В тот вечер Хваса и главврач долго разговаривали. Обсуждали всякие пустяки. Когда же доктор поинтересовался, почему художница ничего не спросила о картинах, она ответила, что и так всё поняла по лицу главврача. Художница заметила, что особенно долго он стоял перед картиной маленького щенка, который прижимался к ноге хозяина. Чем дольше он смотрел на неё, тем печальнее становилось его лицо. — Что-то случилось с вашим питомцем? — спросила Хваса. — Да. Вчера моя собака ушла в лучший мир. Мы бок о бок прожили с ней двенадцать лет. — Сочувствую. — Девушка выдержала недолгую паузу. — Я написала эту картину, потому что не могу завести домашнее животное. Страшная аллергия. Остаётся только наблюдать и запечатлевать малышей, подобных этому. — Хваса улыбнулась. — Не грустите слишком долго. На небесах этого не любят. Эти слова навсегда въелись в память доктора. Когда он увидел Хвасу, сидящей на полу, он сразу их вспомнил. Вокруг девушки уже собралось немало врачей и медсестёр, которые всячески уговаривали её уйти. Некоторые даже не стеснялись использовать бранные слова. Хваса никак не реагировала и копалась в телефоне. — Госпожа Ан, что же вы себя не бережёте? — Главврач бросился её поднимать. — Вставайте скорее. Пол такой холодный! Он произнёс это таким мягким тоном, что у всех присутствующих глаза полезли на лоб. С ними начальник общался совсем на других частотах. Хваса подняла на доктора опухшие глаза. — Вы меня, наверное, не помните, — рассмеялся он. — Мы с вами встречались три года назад в галерее «Мы». — На той выставке вы были единственным человеком, с кем можно было откровенно побеседовать, — ответила Хваса с поклоном. — Добрый день, доктор Хо. — Значит, вы пришли к братьям Ким? Девушка едва заметно кивнула. — Что ж, пойдёмте. Доктора и медсёстры выпучили глаза от удивления. Доктор Хо так просто пошёл на уступки? — Начальник, разве это не против правил? — спросил самый смелый из персонала. — Вы же сами говорили, никаких исключений. — Да ты хоть знаешь, кто это? — спросил доктор, делая грозное лицо. — Если б не она, ваш главврач ушёл бы в полугодовой запой. Так что кыш по своим рабочим местам. Устроили тут не пойми что! — Обратившись к Хвасе, он добавил. — Пройдёмте, госпожа Ан. Извините за такой приём. — Большое спасибо. — Хваса сделала глубокий поклон. Палата братьев Ким находилась на втором этаже. Главврач лично проводил посетительницу до двери. Хваса ещё раз поблагодарила его, и он поспешил вернуться в свой кабинет. По дороге доктор намеревался сделать выговор всем врачам и медсёстрам, которые вынудили художницу прибегать к столь экстремальным мерам. Но Хваса отговорила его от этой затеи. Девушка легонько постучала в дверь. Намджун сидел на своей кровати, свесив ноги вниз и пытался левой рукой почистить мандарин. Тэхён с любопытством наблюдал за старшим братом, но помогать не собирался. Ему было интересно, на каком этапе Джун сдастся. Не успел Намджун заметить вошедшую в палату Хвасу, как получил от неё пощёчину. — За что? — чуть не плача, спросил он. Он выронил мандарин и схватился за пылающую щеку. Последовала вторая оплеуха. — Ау, больно! — взвыл Джун. Тэхён на соседней койке покатывался со смеху. — И тебе сейчас достанется, — пригрозила Хваса. — Так, пойду, пожалуй, водички попью, — осознав приближение бури, сказал Тэхён. — Держись, хён. Мысленно я с тобой. Когда дверь за ним закрылась, Хваса бросила на Джуна полный злобы взгляд. — Ты почему ни разу не позвонил? Я уже не знала, что и думать. — Прости, любимая, — ответил Джун, поймав её руку и усаживая девушку рядом с собой. — Не хотел тебя волновать. Как ты узнала, что мы попали в аварию? — Как я узнала? Да это весь интернет обсуждает. — Она надула губы и опустила голову. Затем перевела взгляд на Джуна. — Сильно болит? — Что? — Рука. — Как только ты пришла, всё перестало болеть. Только щёки почему-то горят. — Шутник, — улыбнулась Хваса. Она обвила руками левое предплечье Намджуна и положила голову ему на плечо. — Твои волосы так приятно пахнут, — сказал Джун. Он поцеловал девушку в щёку. — Прости, что заставил тебя волноваться. Сильно сердишься? По шкале от одного до десяти. — Восемь с половиной, — ответила Хваса, демонстративно отвернувшись к окну. — Восемь с половиной… — задумчиво протянул Намджун. — По моим расчётам это равняется ста поцелуям. Он принялся целовать лицо и шею Хвасы, и она совсем растаяла. Всё напряжение, которое скопилось в ней с момента просмотра новостей, тут же улетучилось. Она обвила руками шею Намджуна, отвечая на его поцелуи. — Я тебя никогда не оставлю, — прошептал Джун. — Только если погибну от твоих рук. У тебя правда тяжёлая рука. — А ты думал легко держать кисть и палитру? У меня знаешь, какие руки натренированные? Хваса закатила рукав футболки и напрягла бицепс. — Знаю не понаслышке, — со смехом ответил Джун. Хваса поведала Джуну последние новости о галерее. Она собиралась рассказать журналистам о Шуге, несмотря на то, Намджуна на выставке не будет. Ей хотелось довести их план до конца. — Я приду, — решительно заявил Джун. — Исключено. Тебе нужно пробыть некоторое время в больнице. — Появлюсь на выставке и вернусь сюда. Не хочу, чтобы ты одна отдувалась перед журналистами. Джун замолчал. Хваса взяла с тумбочки мандарин и принялась его чистить. Она опустила голову вниз, и волосы закрыли её лицо. Когда Джун убрал их за ухо, он увидел, что девушка улыбалась. — Чего это ты? — Ты такой милый. — Я? Милый? Да я самый брутальный брутал из всех бруталов. Джун выпятил вперёд грудь и расправил плечи. Ключицу обдало острой болью. — Приляг, брутал, — ответила Хваса. Джун растянулся на кровати, и Хваса подложила под его голову подушку. Из её рук он съел пять мандаринов. Он бы умял ещё больше, но они закончились. — Надо было мандаринов захватить, — с досадой заметила Хваса, глядя на гору кожуры в полиэтиленовом пакете. — Я принесла вам только бананы, яблоки и виноград. — Главное, что ты принесла себя. Хваса наклонилась и поцеловала Джуна в губы. С минуту они молча смотрели друг на друга. Джун держал девушку за руку, и она гладила его по щеке. — Приходил Шихёк, — сказал Джун. — Он подозревает Юнги в покушении на нас. Но я сомневаюсь, что это он. — Кто, если не он? — Не знаю. Юнги, конечно, не самый умный бандит в мире, но устраивать аварию, когда у него был не менее хороший план испортить мне жизнь, кажется безрассудным. К тому же, он впутал в свою авантюру Лису, а это лишний свидетель. В общем, это слишком нелогично. И самое необъяснимое то, откуда Юнги узнал, что я точно поеду с Тэхёном в аэропорт? Хваса задумалась. — А что, если покушались не на тебя, а на Тэхёна? — Да нет, — с улыбкой протянул Джун. — Наш ангелочек Тэ хоть и бывает вредным, но его все обожают. — Я бы не сбрасывала этот вариант со счетов. Намджун сделался серьёзным. Действительно, из-за его вражды с Юнги он упустил самое главное. Машина принадлежала Тэхёну. Это он передвигался на ней. И то, что они оказались в салоне вместе, было, скорее, случайностью, нежели обычной практикой. Но кто мог желать зла его брату? В палату вошёл Тэхён. — А, помирились? — улыбаясь, спросил он. — У меня гора с плеч упала. А чего это вы так на меня смотрите? — Просто ты очень красивый, братец, — ответил Джун. В груди нарастала тревога. Хоть бы его опасения были напрасными.