До чего удивительная раса

      Изучение почвы — дело неспешное и кропотливое. И оно заключается в многочисленных анализах на компоненты, на воздействие тех или иных факторов, которые могли бы встретится в условиях этой планеты и других, которые заселяют они сами. Но также это данные, данные, и еще раз данные, неспешно заполняемые в научной и публицистической форме, что для Рума, наверное, самое утомительное занятие. Систематизировать свои собственные мысли и воспоминания в то, что будет понятно всем и ему же самому в будущем. Порой он честно признавал, что лень, будто какой-то демон, овладевает им и заставляет на что-нибудь отвлечься. Так работа растянется, но даже простая прогулка или краткий сон способны помочь разуму перезагрузится, освобождая от мелочных мыслей.       Да. Хотелось перезагрузиться…       — Рум, — зеленокожий обернулся на звук сбоку от себя. Аш стоял перед ним в одной набедренной повязке, скрывающей его ноги по колено. Дай ему волю, он бы щеголял в какой-то тряпке, что с трудом прикрывала его ягодицы, с навешанными перышками и маленькими черепками. Видно, что ему в таком более закрытом варианте ходить непривычно и неприятно.       — Да? — Рум устало потер глаз пальцем, оглядев товарища с головы до ног. Аш вопросительно моргнул, будто ожидая чего-то. Рум на секунду отвернулся в сторону, вспоминая все, что произошло сегодня. Как до него внезапно дошло. — Ах, да-а! Наша беседа. Присаживайся.       Аш кивнул, опустившись на софу недалеко от стола.       — Неф уже уснула, так что это хорошее время на болтовню. Так что ты хотел от меня услышать?       — На самом деле… всё, — Рум сложил руки в замок рядом с животом. — Мне важно знать о тебе и о твоей прошлой жизни все в мельчайших подробностях, дабы знать, что ты, собственно, из себя представляешь. А также мне интересно сравнить сказанное с тем, что известно мне в рамках императорской пропаганды.       — А если я не хочу рассказывать? — зрачки Аша сузились, а янтарный цвет глаз вспыхнул пламенем.       — Тогда я не смогу тебе помочь.       Воин недовольно встряхнул яркими как огонь дредами.       — Давай начнем с самого начала. Расскажи мне, как проходило твое детство.       Аш заерзал на софе, не находя удобного места. Он забурчал что-то, вскинув глаза к потолку.       — Я… был рожден в большом гареме. Десять самок с выводком в пять-шесть детей. Много братьев и сестер, маленьких и больших, и все от одного отца. Йене’нхинд — легенда среди воинов у моего народа. Было большой честью являтся его плотью и кровью, только сам он особо нами не интересовался.       — Чем же он удостоился зваться легендой? — задумчиво почесав подбородок, поинтересовался Рум.       — За всю его жизнь ни один смертный не сумел победить его. Он не знал поражения, хотя постоянно ходил по лезвию ножа. Даже если он был серьезно ранен, никто не мог его заставить опуститься на землю. Говорили, что он мог собрать для себя гарем из пятидесяти самок, что добровольно будут с ним несмотря ни на что. Произвести потомство от такого воина хотели все. Но это слишком много, поэтому обошелся только десятью. И то — довольно много. Но никто ему не перечил, победить не могли. Он так мог стать новым царем, правда это его не интересовало. Его язык всегда говорил только правду, не мог ни юлить, ни вдохновлять, ни запугивать, ни приказы отдавать, — рассказывая о своем отце Аш выпрямился и выпятил грудь, что разнилось с его неловским началом о своем рождении.       — Ты гордишься своим происхождением?       — Может быть. Я его как отца почти не знал, а только слушал от матери, какой он весь из себя. В брачный сезон мы от него прятались по многочисленным комнатам как грызуны, пока он пьяным расхаживал повсюду и бахвалился, что его никто не победит. Так он однажды уснул… и больше не проснулся, — воин расслабил плечи, безразлично гляда в пол. Внезапно он усмехнулся. — Все посчитали, что его бог смерти забрал. Не понравилась его непобедимость. И забрал душу, дабы уже Там доказывал свои таланты.       — Обычно я к таким россказням отношусь скептично. Хоть известно, что Кетану существовал как смертный и наш Император, да будет он вечен, его родной сын. Сам Император старался привить нам атеистическое видение и рассматривать бога смерти скорее как один из титулов, — подметил Рум.       — Но и сам Император для вас подобен богу, — пробурчал Аш, приподняв в ухмылке верхнюю жвалу.       — Вас? — Рум вопросительно посмотрел на собеседника. Тот стушевался, мгновенно исправив свою ошибку.       — Нас.       Рум утвердительно кивнул и жестом попросил продолжить.       — Жить в такой толпе, где на сестер скидывали ответственность следить за неуемными братьями, пока те дрались между собой за получения места в выдуманной иерархии — не легко. Возможно, неприятно в каком-то смысле. Потому что у меня не было ничего своего. Если ты что-то присваиваешь себе, пока живешь в доме отца и под присмотром матери, у тебя это отберут. Так происходило с вещами, с едой, даже с матерями. Я не мог назвать свою мать «своей», потому что помимо меня были еще три брата и сестра, — Аш недевольно сложил руки на груди и чуть сгорбился.       — Какая наблюдалась обстановка на родной планете нашей расы в то время?       — Шла активная и ожесточенная борьба за власть среди лучших воинов. Сейчас ситуация немного устаканилась, появились определенные правила, процедуры, наблюдающие, больше мест для удержания власти, — воин пожимал плечами.       — Хм, — Рум задумчиво промычал, сощурив глаза. — Вполне сходится с «официальной» информацией. Правда мне не совсем ясны причины такой междоусобицы.       — Нау Кхи’нате умер, а его отпрыск долго не продержался. Мятежи, попытки переворота, затем тот отменил право наследования, которые установил Кетану, и вернул старый порядок, при котором Великий Царь сам пришел к власти: царь тот, кто самый сильный, мудрый и жестокий. Новые цари появлялись и исчезали, так как их побеждали более сильные оппоненты. Ожидали, что рано или поздно найдется тот, кого победить будет трудно, и ситуация стабилизируется. Но, как я уже говорил, моему отцу это не было интересно, — с последнего Аш рассмеялся. А Рум при упоминании имени Нау поморщился.       — Нау Кхи’нате? Это… они так называют Наутану, второго сына Кетану? Нет, я скорее удивлен, что яутжа так пренебрежительны к нему. У нас вовсе о нем говорить — табу.       — Думаю, так его стали звать под конец жизни. Говорят, тоска его состарила до глубокого старика за несколько циклов. А от чего была его тоска — никто не знал. Даже при его жизни уже назревали мятежи, ибо такой правитель, не видящий смысла в своей жизни, не мог принести ничего для народа.       — Я поражен твоей осведомленностью. Не пойми меня неправильно, но со стороны ты напоминал воина, которого интересует только оружие, кровь врагов и жар тела самок.       — Сочту за похвалу, — прорычал Аш, гордо подняв голову. — Меня пускали в хранилище знаний поспать и оправится от ран, по старой дружбе. В скуке засиживался за чтением древних табличек и листал электронные архивы. Там я впервые воспользовался компьютером, а до этого лишь видел издали.       — Расскажи мне о своем подростковом периоде. Правда ли, что жизнь самца яутжа крайне сурова?       Аш тихо выругался и потер отчего-то свои запястья и когтями немного задевал чешуйки. Рум предположил, что когда-то его держали в кандалах, но, возможно, это скорее проявление тревожности от воспоминаний.       — Меня забрали в пятнадцать циклов из отчего дома учиться охоте и бою. Этакая школа, — Аш глубоко вздохнул, опустив глаза. — Мои собратья умирали от изнурительных тренировок, недосыпа… голода, ран. Нас учили не жить, а выживать в творящемся хаосе. Закидывали на окраины в глубокие чащи с малым запасом еды. Кто ходил в одиночку, кто в компании. Помню, из двадцати выбрались трое, когда нас оставили в Паутинном лесу. Ни воды, ни еды не найти. Питались сухими лапками тварей, которые тоже вели на нас охоту. Одиночки сразу погибли, а только в команде удалось добиться успехов. И то, мы объединились с восемью, а пришли втроем. Этот опыт., — стрекот Аша на секунду дополнился небольшим скулежом, его голос дрогнул. Понадобилось пару минут, чтобы успокоится от нахлынувшись эмоций, которые Рум старался определить по его глазам. Гнев, чувство вины, потери — это он ожидал увидеть, но Аш смотрел куда-то отрешенно вдаль. — Этот опыт, как я считал раньше, меня всего выжигал изнутри. Наверное, так хотели избавить от слабостей, эмоций, страха…       — Это сделало тебя бесстрашным? — после долгого молчания спросил Рум.       — Наверное, — повторился Аш.       — Как тебе удавалось, ну, выживать?       — Дрался за ставки на потеху старикам вне обучения. Однажды кто-то поставил необычную прямоугольную вещь, — воин обрисовал руками в воздухе размер объекта шириной с кисть, при этом его взгляд оставался где-то на невидимой точке ниже плеч Рума. — Такую вещь простым воинам не давали, только уважаемым. Наручный компьютер с плохо работающим экраном, ибо через всю панель шла большая трещина. Я столько за него получил еды. Смог не голодать целый цикл и даже набрать вес. И тайно брал на испытания, чтобы не умереть. Так мог в одиночку выжить…       Пока что все, что рассказывал Аш, во многом подтверждало информацию, которую знал Рум. Родина в полном крахе без четких структур и правил, рвут дикари друг другу глотки за право зваться царем, а детей изводят до смерти. С одной стороны это прибавило Руму уверенности в правоте пропаганды, что облегчало тягость вины за сомнения веры словам Императора, да живет он вечно. С другой, нисколько не радовало, что все действительно так. Так и хотелось сказать, что Ашу повезло теперь быть вдали от этого хаоса и служить порядку, науке. Правда сам он этот хаос не оставил, а принес с собой.       Руму выдалась возможность подавить этот хаос и сделать из Аша образцового представителя рал’ахов, только стоило ли оно того, когда Аш — уникален для их народа. Его знания, его ощущения, даже его травмы. Стоило бы попробовать прийти к некоторому балансу.       — Спасибо за такую крайне информативную беседу, — Рум слегка поклонился Ашу, успокаивающе урча. Тот устало поднял глаза, будто очнувшись от наваждения. — Думаю, тебе стоит присоединится к своей супруге и отдохнуть.       — Да, — вдохнув, Аш поднялся и, не попрощавшись, медленно побрел к спальным отсекам.       Во время их беседы система сообщила Руму, что Ио находилась за пределами корабля, а в журнале событий присутствовал крупный пробел во времени между записями.       Спустя каких-то полчаса, Рум стоял в пустыне, посреди ночи, ожидая появления теплого пятнышка знакомых очертаний стройного тела самки. Слабый ветер трепал ее капюшон, выбив наружу несколько дред, что как черные змеи развивались под потоками воздуха. В руках держала некий кулек.       — Моя госпожа, вы живы-здоровы? — когда Ио оказалась достаточно близко к лидеру экспедиции и уже было собралась объясниться, Рум спокойно, с небольшой ноткой радости, но никак не беспокойства, спросил ее. Она чуть опешила, осмотрела себя и закивала. — В таком случае, мы можем возвращаться не спеша.       — Даже не скажешь, что я поступила плохо, дорогой Рум? — Ио чуть наклонилась вперед, сложив руки за спиной и поглядела через маску на Рума снизу-вверх. Ее настроение было заметно лучше, чем днем, заметил рал’ах.       — Это не слишком красиво, но вполне в твоем стиле, не сочти за грубость, — Рум слабо кивнул ей в смирении и пригласил пройти в сторону корабля, выставив согнутую правую руку вперед. Ио мягко обхватила ее, после чего они двинулись «домой».       — Я вступила в контакт с местным. Самец. Тот же, кого мы встретили с сестрой, — тихонько щебетала самка, еле сдерживая свой восторг. Она порой очень наваливалась всем весом на руку Рума или откидывалась в сторону, утягивая того за собой. Постоянно урчала от удовольствия, что лидер экспедиции считал настоящей музыкой, а уж как вибрирует ее грудь… — Он меня совсем не боялся и говорил со мной. Я записала столько материала, что его цена выше любых собранных нами образцов!       — Я очень рад твоим успехам. Надеюсь, что мы сможем извлечь из этого много пользы. Не могу не отметить, какая ты счастливая, — Рум заурчал в ответ, пройдясь взглядом по самке.       — Завтра мне снова придется прийти туда. Я пообещала. Так волнительно, — Ио прижалась к нему еще сильнее. Они уже видели корабль вдали.       Ио щебетала без умолку, выражая истинное и ярчайшее счастье за свой успех, что все у нее получилось и сразу это дало результат. Рум наслаждался ее настроением, впитывая позитивные волны как губка. После серьезного разговора с Ашем находится рядом с объектом своего интереса, особенно в такие моменты, хороший момент для разгрузки и своего рода психологического отдыха. Рядом с Ней казалось даже дышалось лучше. Даже когда он был в курсе ее разговора с Неф о том, что Ио считает его пока только «временным вариантом».       Та не забыла поинтересоваться и успехами Рума в изучении почвы. Он показал свои заметки и наработки для большой работы, которую только предстояло составить для полной картины. На ее костюме собралось немного грязи, которую самец захотел собрать. Ио грубо выбросила маску на пол, расправила длинные дреды и стала снимать костюм, отцепляя один фиксатор за другим. Попутно забралась на стол и вытянула ножку. Рум пока еще оставался в полном обмундировании и, мягко прикасаясь к голени Ио, лопаточкой соскребал в плоскую чашку подсохшую глинообразную почву.       Они не говорили, ведь сейчас вполне могли изъясняться языком тела. Ио стянула костюм почти полностью и, немного покачав плечами, намекнула Руму помочь стянуть его с бедер и ног. Он подошел ближе, оказавшись между ее длинных ног. Взгляд был обращен на наполовину оголенный живот.       Рум опустился на одно колено, аккуратно, нежно и неспешно стягивая тонкий и облегающий, но крепкий, костюм. Самка сняла с него маску и выкинула также, как и свою. Руки самца шли по ее бедрам и ногам, что доставляло дополнительное удовольствие для Ио. Рум чуял, как она начала расцветать. Запах будоражил его обонятельные рецепторы, подобно ключу зажигания в машине, что запускал двигатель внутри нее.       Избавившись от костюма самки, Руму ничего не стоило избавиться и от своего за считанные минуты. Ио хихикала при виде того, как самец старался сделать это быстро, но при этом не выглядеть нелепо. Голова самца опустилась на грудь, чуть потираясь и вдыхая больше Ее запаха. Оба урчали синхронно, как прекрасную песнь влюбленных, что встретились спустя долгие годы разлуки. И ведь в этом есть доля правды.       Их тела прижимались друг к другу настолько крепко, что, казалось, как два кусочка металла, сцепятся навечно под таким жаром. Станут единым целым. Ио легла на стол, распластав дреды в разные стороны. Ноги сжимали бока самца, пока он когтями впивался в ее таз и бедра, а языком увлажнял шею. Самка издавала громкие выдохи с звонким стрекотом всякий раз, когда ощущала Рума внутри себя.       В какой-то момент они скрестили пальцы рук друг друга, Ио прикрыла глаза в наслаждениях от сочетания жара тела самца и холода металлического стола с другой стороны. Рум чуть ускорил свое движение, заставив самку издать тихий протяжный стон. Такой робкий и сдержанный, хотя внутри она пылала. Страсть находила выход выплескиваться в движениях. Тело извивалось, выгибалось в новом приливе эйфории, руки метались в разные стороны, оказывая сопротивление самцу держать их как можно ближе к телу. Ноги то поднимались, то опускались, обхватывая спину, бедра, бока самца, а то и дотягиваясь до самых плеч.       Наконец их окатило волной страсти в последний раз. Самой большой, самой яркой, самой трепещущей. На мгновение любые звуки в мире перестали существовать для них, даже их собственные голоса. А затем от волны осталось только приятное послевкусие и одышка. И эта волна «смыла» с Ио всю бодрость, дав волю усталости со сладким ноющим чувством в каждой мышце.       — Прошла… словно… целая вечность с нашего последнего акта, — прошептала Ио, когда не менее уставший Рум нес ее в спальный отсек.       — Всего-то… пять циклов…       — Как много… мне этого действительно не хватало…       — Я рад сделать… вас счастливой, моя… госпожа…       Рано утром, когда свет Владыки-всего-сущего только начинал разгонять ночную тьму, старый Кахотеп проснулся. Он с большой тяжестью поднялся со своей жесткой софы и дрожащей рукой потянулся к посоху. Сначала с каждым годом, затем с каждым месяцем, а теперь каждые семь дней; он чувствовал, что становится слабее. Пальцы с трудом ощущают тепло, так что старик способен схватить лепешку еще спылу-сжару и ничего не почувствовать, боль в спине и ногах такая, что путь до храма всегда настоящая пытка. Но пока он терпит, не подает виду, дабы лишний раз не беспокоить племянника по пустякам, ведь у того и так полным-полно забот.       Но нос его еще чуял хорошо, потому сразу смог определить — племянник-то уже не спит, а завтрак готовит. Еще в ночь слышал, как он тихо ушел из дома, потому кто знает, спал ли он вообще, не говоря уже о причине такого поступка.       Феми сиял бодростью и счастьем, горячо поприветствовав своего дядюшку, словно они не виделись несколько месяцев.       — Все уже готово, дядя, вкушай, — обведя в воздухе над столом руками, мужчина сел на свое привычное место. Дядя настороженно огляделся, рассмотрел стол с яствами: тут и свежие лепешки, и фрукты, немного фиников, а последи всего — глиняный кувшин.       Когда старик сел и хотел было потянуться к лепешке, Феми схватился за кувшин и протянул его ему.       — Выпей воды, дядя.       — Странно ты себя ведешь, Феми. Часом не отравить меня хочешь, чтобы к красавице Кеби не ходить? — хрипло посмеялся старик. Феми от этого смутился.       — Дорогой дядя, ты меня обижаешь. Неужели я по-твоему способен на такое злодеяние? У меня кроме тебя никого нет, — улыбка мужчина исчезла с его лица на пару мгновений, но затем опять вернулась, когда старик таки взял кувшин и отпил.       Отняв кувшин от губ, дядя чуть ими причмокнул, будто хотел получше распробовать. Внезапно его глаза расширились и уставились на племянника:       — Где ты такую воду взял? Мягче и слаще такой даже верховный жрец не пил никогда.       Лицо Феми расплылось в улыбке, как у счастливого ребенка, которого только что похвалил взрослый. Он мечтательно глянул в окно в сторону реки.       — Это вода благословлена богами, дядя.       — Истинно так, Феми. Только боги смогут воду сделать вкуснее пива… Только где ты такую нашел?       — Я ее не находил. Я набрал воды из колодца и говорил с богами всю ночь. А затем вода стала такой вкусной и мягкой. Уверен, она даже лечебная.       — «Говорил с богами»? — с ухмылкой переспросил дядя. Феми только пожал плечами. Ему было трудно что-то скрывать от дядюшки, но сейчас хотелось сохранить тайну о разговоре с богиней-матерью. Дядя вздохнул и, проведя какие-то пассы руками рядом с лицом Феми и пробурчав благословение, он отстал с расспросами.       В лагере охотников Пенту вновь напомнил товарищу о скором сватовстве. Жаловался на сестру свою, Кеби, что «выклевала все из головы» расспросами о нем. Сегодня, мол, вовсе побежала поскорей в храм с корзинкой фиников умаслить богов об удачном браке с ним. Со слов Пенту звучало не более чем какой-то дуростью, а у Феми по коже мурашки бегали, стоило только вспомнить на что подписал его дядюшка. И это в момент, когда ему явилось настоящее чудо — живая богиня.       Лепет Пенту и раззадорившегося от «добрых» вестей Мера вскоре стих, ибо где-то посреди пустыни вместо стада страусов троица охотников наткнулась только на его бывшее местоприбыние. А ведь никто из лагеря в эту сторону не ходит, кроме них…       Всюду на засохшей земле и песке виднелось множество следов, быстро убегающих глубже в пустыню. Валялись обрубленные крылья и лапы птиц. Срез идеальный, даже кость ровная и словно бы подпаленная огнем. Феми уже видел похожее, потому сразу заподозрил неладное.       — Защити нас Хор, кто мог это сделать? — вскинув свободную руку вверх, воскликнул Мера.       — Неужто Сет бродит рядом… — пробурчал про себя Пенту, но Феми это услышал.       — Давайте возьмем крылья с собой и вернемся в лагерь. Если сама пустыня пожирает, незачем идти глубже. А крылья докажут, что не зря так сделали, — предложил Феми.       Его товарищи согласились уйти, но взять крылья не решались долго.       Не успел Аш закончить свою маленькую охоту для сытного завтрака, как на место бойни прибыла мелочь. Он наблюдал за ними издали, рассматривая каждый сантиметр их экипировки. Если обмотанные ноги в ткань и примитивное копье можно так назвать. Такие же охотники, как и он, что следуют по пятам за стадом. Такое соседство ему особо не нравилось, создавало лишнее внимание.       При этом воин испытывал желание, словно бы хищник увидевший вкусных и беспомощных грызунов, поиграть с ними. Припугнуть, погонять по пустыне, пока они не устанут, а затем прервать их маленькие жизни. Ох, это желание скребло ему на душе, хотя понимал — так делать нельзя. Точнее сказать, можно, но остальным членам экспедии это нисколько не понравится и появится еще один повод назвать его «дикарем».       Он прислушался к окружению, осмотрелся. Никаких намеков на то, что кто-то из экспедиции на него смотрит. Ничего страшного, если он немного поиграет с ними…       И вот, он чуть было подался вперед для марш броска, как его за плечо утянули назад.       — Даже не думай, — Рум вышел из скрытия и пригнулся, недовольно прирыкнув. Аш придержал вопрос, что Рум тут забыл вдали от корабля, при себе, и почему он его не увидел и не услышал, но его многоминутное молчание и застывшая поза пойманного за руку говорили сами за себя.       — Они охотятся там же, где и я. Это не очень хорошо, — жаловался Аш, отчего-то вжав голову в плечи, словно пойманный за руку ребенок, когда Рум повторил свой вопрос более медленно.       — Однако это не является поводом и не должно им являться, чтобы убить их, если ты намеревался так поступить, — Рум через маску поглядел на Аша. Тот замотал головой.       — Нет, лишь припугнуть. Чтобы больше не ходили сюда и не… создавали ситуацию возможного… обнаружения.       Рум молчал около минуты, переведя свой взгляд на ремов — так теперь было решено называть местных созданий, согласно данным Ио — затем недовольно вздохнул и опустил плечи.       — Хорошо, я разрешу их безопасно напугать. Слышишь? Бе-зо-пасно! И… думаю то, что я тебе заготовил, может как раз пригодиться.       Только сейчас воин заметил рядом с ним некий контейнер. После открытия, Рум грубо толкнул его ногой. Тот опрокинулся и разлил по песку некую черную жидкость. Ашу так по началу показалось, пока не решил запустить в эту жидкость руку. Оказалось что это сотни тысяч маленьких металлических шариков.       Рум еще ничего не пояснял, а только занимался настройкой мини-компьютера воина, перенося какие-то данные через свой. После он ввел некую комбинацию, и все шарики резко исчезли в песке. Их движение локаторы Аша улавливали очень хорошо. Они шуршали и скрежетали где-то под их ногами.       — Что это? — настороженно спросил воин. Рум усмехнулся.       — О, это маленькая орда помощников. Они использовались мной в построении геологической карты или для забора образцов глубинных пород. Их особенность в том, что они могут удерживать молекулы того же песка и выстраиваться в сложные конструкции вместе с ним. Если проще, с их помощью ты можешь «управлять» песком.       — Зачем мне им управлять? — Аш вопросительно склонил голову набок.       — Это придаст тебе, м, сверхъестественности и устрашения перед ремами. Представь, как они испугаются, когда песок начнет «оживать» прямо рядом с ними. Ну, попробуй. Управление интуитивное.       Воин поглядел на товарища с опаской и вздрогнул, когда почувствовал, что орда шариков собралась вокруг него. Как объяснял Рум, требуется двигать руками для указания направления, а маска считывает «мозговые волны» для формирования форм. Маску Рум доработал ранее, просто не стал рассказывать заранее.       Для начала Аш встал на одно колено и поднес руку к песку. Около минуты он старался удержать в голове мысль, что хочет немного приподнять песок как небольшой холм. И лишь затем потянул руку вверх.       Случилась легкая вибрация, после чего песок начал вырываться вверх, осыпаться и формировать холм. Аш нервно усмехнулся и подскочил.       — Неужели это я сделал?! — в его голосе слышался детский восторг.       — Безусловно, — довольно кивнул Рум.       — А теперь столб! — Аш вскрикнул, ударив ногой по песку и вскинув вверх кулак. Песок рядом взвился вверх и сформировал ровную под пять метров цилиндрическую колонну. Песок внутри нее постоянно двигался, иногда просвечивая крохотные черные точки — те самые шарики. Аш расслабил позу, а колонна мгновенно разрушилась. Он разразился радостным смехом, как ребенок, получивший новую игрушку.       — Ох, а если… а если меня поднять, — он выставил обе руки и согнул в локтях. Его резко подняло столпом песка. Он от неожиданности расставил руки в стороны, а песок сформировал подобие небольшой горки, по которой тот скатился обратно к Руму. — Потрясающее изобретение!       Аш в последний раз взмахнул руками, подняв рядом с собой столб песка. Он осыпался и уплотнялся в форму, напоминающую его собственное тело. Гуманоидное, двуногое, с характерной вытянутой головой, как его маска, ушами, как его локаторы, и дредами. Аш смотрел на него и, ничего не говоря, поднял одну руку. Его копия поступил также, полностью зеркаля. Часть песка осыпалась от движений. Даже Рум впечатлился, насколько Аш быстро освоился.       — Впечатляет, Аш. Очень… впечатляет.       — Да… а теперь давай-ка их хорошенько напугаем, — прострекотал с урчанием Аш, коварно потерев руками. Копия повторила его жест и по невидимому приказу уплыла в песок.       — Поторопись… кажется они тебя услышали.       Пока люди собирали крылья и связывали их в более устойчивые стопки, где-то выше них раздался громкий и зловещий смех. Он звучал как рык свирепого хищника и гогот стаи пролетающих птиц. Только заслышав его все трое охотников застыли в страхе. Мера принялся панически оглядываться и усиленно молиться.       — О, Хор-всевидящий… О, мать-Исида… О, царь Дуата…       — Мера! — окликнул его Феми, рукой показывая ему взять себя в руки и пригнуться. Он сам опустился на корточки и выжидал. — Уймись!       — О-о, Хор, ниспошли защиту рабу твоему! — Мера упал на колени и принялся громче молиться.       — Да тихо ты! — шикнул ему Пенту, а тот не слушал и громче молил о защите.       Однако внезапно он заткнулся, как и остальные. Под ними, прямо в песке, ощущалось какое-то движение. Вибрации в земле мурашками поднимались по рукам и ногам к спине и голове. Сердце Феми бешено заколотилось. Страх пытался его сковать, однако мужчина нашел в себе силы подняться и осторожно дойти до Пенту.       — Бежать надо! Скорей! — скомандовал он и указал на дрожащего Мера, что отбросил свое копье и начал от страха плакать. Вместе с Пенту они взяли его за подмышки и потащили прочь.       Вибрации под песком резко усилились. Все вокруг словно бы шло ходуном, а песок начинал ссыпаться вниз к ним. Не успели люди оглянуться, как их ноги уже засыпало по щиколотки.       С трудом выбираясь из движущегося песка, люди кинулись бежать. Оживший песок мчался за ними следом, собираясь в подобие волны. И вскоре она затмила свет над их головами. Волна обрушилась на самого медленного — Пенту. Феми затормозил на бегу и развернулся, утягивая Мера за собой. Пока вибрация после обвала песчаной волны стихла, это время стоило использовать, чтобы вызволить товарища, от которого виднелась только рука и нос одной ноздрей.       Все обошлось, Пенту остался цел и с большой радостью вздохнул воздуха, словно бы родился заново. Однако счастье длилось недолго. Мера резко закричал, показывая куда-то недалеко от группы охотников. Он видел, что песок проминался под чем-то невидимым, оставляя характерный след большой ступни.       — Мера, Пенту! Бегите! Бегите скорей! — крикнул товарищам Феми, а сам встал в боевую стойку и выставил копье. Его руки немного дрожали. Друзья бросились, даже не подумав, что Феми по факту решил задержать неизвестного врага и, возможно, пожертвовать собой. Нет, он не так глуп, он лишь давал фору им убежать как можно дальше, ибо они медленнее его.       Воздух рядом со следами странно искажался. Все плыло, подобно миражу, но в небольшой области. Следы приближались. Медленно, но наступательно. Феми пятился назад.       Когда до странного миража оставалось немного, нечто кинулось вперед и рывком вырвало копье из его рук. Оружие взмыло в воздух под действием чье-то силы и переломилось в середине. Феми упал на землю.       Нечто схватило его за руку ниже плечо и сжало. Настала очень сильная боль. Феми зажмурился и вскричал. Его рука будто бы горела от огня. Хватка невидимой силы в какой-то момент чуть ослабилась, дав Феми вырваться. На коже виднелся потемневший отпечаток руки с пятью длинными пальцами. На местах кончиков пальцев виднелись небольшие ранки с кровоподтеками. У этого существа есть когти, как у диких кошек.       — Я тебя не боюсь! — внезапно закричал гневно Феми. — Я тебя не боюсь, бог-пустыни!       В двух локтях от него возник из песка высокий столб, который постепенно осыпался и принимал облик высокого существа в восемь локтей. Руки, ноги и торс у него были человеческими, но голова — звериная. Длинномордая, с трапециевидными ушами торчком и покрытая клафтом, из-под которого выползали словно бы змеи. Оно не двигалось, а лишь зловеще смотрело прямо на Феми.       — Я тебя не боюсь! — повторил снова Феми более уверенно с сжатыми в кулак руками.       Песчаный облик Сета чуть склонил голову набок и указал куда-то позади Феми, будто гнал его прочь. Феми не стал возражать и бросился бежать вслед за своими товарищами, иногда оборачиваясь, чтобы вновь узреть чудовищное обличие гневного бога. А тот все смотрел ему вслед, пока не скрылся в песках.       Трое охотников договорились между собой ни о чем и никому не рассказывать. Рука у Феми болела, он с трудом поднимал ее, чтобы не ощутить агонию. Хотя рана не должна помешать сегодняшней встречи с богиней.       Встреча с самим Сетом, а они уверены, что это он, дала человеку понять — он не ошибся. Ба богов спустились с небес. И когда богиня Нут грохотала, это было ничем иным как знамением. Сколько их на самом деле? Неясно. Но, может быть, только Сет и Исида бродят средь песков по каким-то своим прихотям. А может быть богиня в опасности и скрывается от гневливого брата? Феми подумывал о том, чтобы привести богиню к храму Хора, чтобы жрецы позаботились о ней.       Вечером он пришел на реку и принялся собирать папирус и листья пальмы. Рука все еще горела огнем. Феми старался терпеть. Он хотел сделать пребывание богини на реке уютным, насколько это возможно. И он, как послушный и благодарный смертный, призванный ей для чего-то, сделает все, дабы умаслить богиню-мать.       Он натянул веревку между двумя пальцами, перетянул взятым с собой отрезом льняной ткани и закрепил палочками и камнями. В завершении все это он закрыл листьями и папирусом, а также устлал ими и землю внутри своеобразного шалаша.       Оставалось только дождаться богиню.       С темнотой слегка задремавший человек услышал, как кто-то приближается. Высокая фигура застыла в изумлении от увиденного. Феми тут же вскочил и упал на колени, приветствуя богиню.       — О, богиня-мать! О, Исида! Благодарю тебя за воду, что ты благословила, благодарю за то, что явилась вновь, хотя я того не достоин, — он поднялся и показал на шалаш. — Теперь вы можете расположиться с удобством. Я принес свежей воды и немного фруктов. Сегодня… увы… не так много…       Последние слова Феми почти прошептал, потянувшись к больной руке. Безмолвная до этого богиня опустилась перед ним на колени.       — Что… что… — повторяла она своим странным и мелодичным голосом. Она, кажется была обеспокоена, но на лице оставалось то же каменное и бессменное выражение.       — О, богиня-мать, тебе незачем беспокоится. И не такое бывало, — Феми попытался отшутиться и поднять больную руку, но от одного только движения он тихо проскулил.       Богиня выпрямилась и, аккуратно взяв Феми за подмышки, как ребенка усадила на приготовленную им подстилку. Длинной рукой она полезла куда-то за спину и выудила странный овальный предмет. Он весь блестел, как золотые украшения вельмож, но цвет этот был холодным, как сама ночь. Чем-то напоминало страусиное яйцо. От одного прикосновения яйцо раскрылось надвое. Феми не понимал, что он видел внутри. Это не поддавалось его уму, не описать, не провести аналогию. Он видел что-то похожее на жир, закрытый в чем-то прозрачном, словно сам воздух сдерживал его в форме небольшого кирпичика. Он видел емкости, на конце которых блестело что-то тонкое и, похоже, острое. А стенки яйца изнутри покрывались бледными венами.       Богиня вытащила жир и разорвала одним движением магию, что удерживала его. Он потек по ее длинным пальцам. Она принялась втирать его в рану. Жир ощущался холодным. Настолько холодным, что впивался будто бы зубами в его кожу. Богиня сминала потемневшую кожу, размазывала жир, что своим холодом отгонял боль.       Каждое движение высшего существа Феми наблюдал с изумлением, насколько они выглядели плавными и мягкими. Это напомнило время жизни его матушки и беззаботное детство. Она пела ему по ночам и поглаживала с такой же нежностью его маленькую голову.       Феми внезапно ощутил, как покрасней от стыда. Он не смел дернуться, как бы не оскорбить богиню, просто кое-что его очень смутило. Богиня… стала мурлыкать. Как домашняя кошка, наевшаяся мышами и пригревшаяся на теле хозяина.       — Почему… вы мурлыкаете, о, богиня? — смущенно спросил тот. Исида подняла на него взгляд, на мгновение оторвавшись от втирания жира в рану.       — Мурлыкаете, — повторила за ним богиня, вновь начав ухаживать за раной. Видимо, ответ не нуждается в объяснении для простого смертного.       Вскоре богиня закончила и укрылась в шалаше в компании человека. Феми неустанно благодарил ее за проявленную заботу и утверждал, что того не достоин. Исида же лишь повторяла за ним некоторые слова, в том числе не единожды повторяла «достоин».       Остаток ночи они провели так же, как и в предыдущий раз. Феми повторял для нее разные слова и указывал их значением. Он называл места в городе, на песке вырисовывая его очертания, дороги, домики, какие мог вспомнить. Отдельно нарисовал храм Хора и обитель номарха.       Вскоре усталость сразила человека. Он держался до последнего, пока веки его не отяжелели в минуты тишины. Он извинялся перед богиней, но та лишь кивнула ему и указала лечь, а сама смотрела с заворожением на безмолвие звезд на ночном небе и неустанно мурлыкала по-кошачьи.       «Подумать только», — думал про себя Феми, засыпая. — «Мой сон сторожит сама богиня… никто мне не поверит…»