Хочешь..?

— Хватит! Заткнись! Макс выныривает из сна. Крики не прекращаются, и он отворачивается к окну, накрываясь подушкой, которая всё равно не спасает. — Ешь давай! О, значит, завтрак готов. В желудке пусто, и Макс нехотя выпинывает себя из кровати в зал. — Максушка, встал уже? — Арина оплетает шею руками, улыбаясь, и целует. Судя по вкусу губ, на завтрак блины со сметаной. Из-за её спины доносится невнятное бормотание, и Арина, не отстраняясь, меняется в лице и кричит: — Заткнись и ешь! — Я, пожалуй, тоже поем, — Макс указывает пальцем в сторону стола, выпутывается из объятий и как есть, в трусах, направляется к тарелке. Вскоре Арина уходит заниматься уборкой, и он остаётся почти один. Аринина мать пускает слюни и возится с кубиками. В кухонное окно льётся яркое весеннее солнце, где-то с крыши капает вода, и Макс вспоминает, что уже середина марта. В груди ворочается какое-то смутное чувство, которому он пока не может дать названия, но его тянет наружу. Он вскакивает, накидывает на плечи куртку и выходит на крыльцо. Звук капель становится громче, они барабанят по козырьку над головой. Макс шарит по карманам и находит забытую пачку сигарет. Последняя. Макс закуривает и прикрывает глаза, подставляя лицо под солнечные лучи. Издалека доносится шум мотора. Макс различает среди домов и заборов бобик капитана. Тот рулит по деревенской дороге, и машину знатно трясёт на ухабах. Растает снег — будет и вовсе не проехать. Хочется крикнуть во весь голос, но его не услышат. Бобик скрывается среди деревьев, будто его и не было, как и последних нескольких месяцев. Становится холодно. Макс возвращается в дом и находит Арину моющей пол в их спальне. Он подкрадывается со спины и приобнимает, покачиваясь. — Ари-иш, — мурлычет ей на ухо. — Блины офигенные! Спасибо, — и чмокает в щёку. — Слу-ушай, я тут понял, что давно мента не видел. Проведать его, что ли? Напомни-ка, где он живёт? Арина каменеет и вырывается из объятий, обдавая холодом: — Не ходи к нему. — А что такое? — притворно удивляется Макс. — Пьяница он, и тебя таким сделает. Сказала — не ходи! — Да ладно тебе, — продолжает уговаривать Макс, но в ответ получает только колючий взгляд. — Окей, забыли, — и вскидывает руки, сдаваясь. — В жопу мента. Позже, уже после обеда, к ним заходит Анна Петровна — просит Макса помочь с дровами и натаскать воды для бани. Арина кивает, и Макс, конечно же, соглашается — в обмен на возможность попариться в баньке. Он управляется быстро, а от парилки вежливо отказывается, мол, передумал, в другой раз, домой надо. Прощается с Анной Петровной и направляется осматривать дома. Их в деревне не так много, и больше половины заброшены, так что найти дом капитана должно не составить труда. На улице холодает, снова идёт снег, и Макс накидывает капюшон. Спустя полчаса он находит дом, у которого виднеются свежие следы шин. Машина тут бывает только одна, не считая хозяйской, но та в деревне почти не появляется. Бобика не видно, хотя занавеска в окне колышется. Он поднимается на крыльцо, стучит, но безрезультатно — никто не подходит. Дёргает дверь, и она оказывается открыта. В этой деревне обычно запираются, и у Макса плохое предчувствие. Он входит в дом под скрип несмазанных дверных петель, и сразу же натыкается на пару детских испуганных глаз. — Привет, — осторожно произносит Макс. — Вам сюда нельзя! — вскрикивает взволнованно мальчик лет одиннадцати. Рядом с ним на древнем диване валяется книжка, которую он, похоже, читал до появления Макса. Макс плохо помнит фото, которое показывал ему капитан, но понимает, что это его сын — тут и Шерлоком Холмсом быть не надо. — Скоро папа придёт! — Эй, не бойся, я как раз к твоему папе. Я подожду его тут, хорошо? …О, а что ты читаешь? Интересная?

***

Макс различает шум подъезжающей к дому машины. Хлопает дверца. С крыльца доносится топот. Входная дверь со скрипом отворяется, и в дом вваливается капитан. — Оп-па, какие люди! — с деланным удивлением восклицает он, протягивая мальчику пакет с продуктами. — А я думаю, кто так наследил у дома? Что, познакомились уже? Это Мишка мой, — улыбается капитан. — А это Максим, журналист. Он недавно приехал. Макс с ухмылочкой приближается к капитану и заключает в объятия. Тот посмеивается и отстраняется, отряхивает снег с волос и бушлата. Они перемещаются на кухню — разбирают привезённый пакет с продуктами, нарезают хлеб и колбасу. Макс присваивает одну пачку из блока сигарет. Мент достаёт соленья Анны Петровны и разогревает в старой замызганной сковороде вчерашнюю картошку. На середину стола водружается бутылка водки. — О-о-о! — довольно потирает руки Макс. — Ну что, за встречу? — рюмки чокаются, обливая пальцы жидкостью. — Папа, пожалуйста, не пей, — подаёт из комнаты голос Мишка. Капитан отмахивается. — Да ладно тебе. Давно же не виделись. Всё нормально. — Ну па-ап, — жалобно продолжает мальчик. — Давай-давай, иди спать. Мишка захлопывает книгу и уходит в свою комнату. За разговором они оприходуют бутылку водки, и капитан достаёт вторую. Макс отнекивается — хватит, вон, ещё рюмка полная. Взгляд капитана плывет, и он с усилием пытается сфокусироваться на лице Макса, замечая, что тот изменился. — Арина твоя совсем из тебя все соки выжимает. Опрокидывая в себя стопку и закусывая огурцом, Макс отмахивается, мол, ерунда. Он рад, что они вот так сидят и выпивают, как старые приятели. Ему не хватало дружеской компании эти долгие месяцы, и он понимает, что соскучился. — Дурак ты, Максимка. — В голосе сквозит горечь. — Ей-богу, дурак. Ты в зеркало давно смотрел? — Да чё ты заладил, капитан? — распаляется Макс. — Почаще твоего в зеркало смотрюсь! — Он хватает его за подбородок и с вызовом смотрит в глаза. — А вот тебе бы побриться. Пиздец ты дикарь, — хихикает журналист. Капитан отталкивает руку, вскакивает и берет его в захват. Тот пытается вырваться, но безуспешно, разве что стол едва не переворачивает, пока его тащат в комнату. Капитан останавливается напротив шкафа с зеркальной дверцей. Принуждает смотреть. Макс перестаёт вырываться, и тогда капитан его отпускает. Тот садится перед зеркалом и как заворожённый изучает своё отражение — подёрнутые сединой волосы, дряблеющую кожу, под глазами мешки и морщины на лбу. Козлов берёт початую бутылку и садится рядом. Макс, всё ещё неверяще, поворачивается к капитану. — Это что..? — А сам как думаешь? — Опоил меня чем? — Чистейшей водкой. Сам проверь. Он машет рукой на дверь мишкиной комнаты. Макс, пошатываясь, устремляется туда. Пусто. Только книжка валяется на кровати. Он возвращается к капитану, чтобы рухнуть на пол рядом и уткнуться в чужие колени. Капитан запускает руки в его седеющие кудри, гладит по голове успокаивающе. — Я умираю, да? — Все мы умираем, мальчик мой. Взгляд пуст и не выражает ничего, но руки гладят ласково. Макс зажмуривается, чтобы согнать подступившие слёзы, и сворачивается на полу калачиком, будто ему холодно. — Иди приляг на диван. — Мне надо идти. Арина искать будет. Капитан хватает его лицо в ладони. — Ты охренел? Нельзя тебе возвращаться. — А что мне, тут остаться? С тобой жить, с Мишкой? Идея — во! Арина сто процентов уже поняла, где я, скоро сама сюда явится. Капитан молчит, и повисает пауза. — Ехал бы ты отсюда, — неуверенно произносит Козлов. Макс удивлённо смотрит на капитана: — Все дороги ведут в Топи, забыл? Тот продолжает, уже твёрже: — Все, да не всегда. Журналист ждёт объяснений, и он рассказывает, что из Топей можно выбраться, обменяв себя на других. Пятеро новых за одного. — Вот только не любит Хозяин отпускать людей. Наебать может, — со знанием произносит мент и глотает водку из горла. — И с хера ли ты раньше молчал? Это что получается, нам десятерых надо сюда затащить? Это, конечно, задача со звёздочкой, но сюда же и так едут компашки, да ведь? — ...Думаешь, с тобой поеду? — А чё те тут оставаться-то одному? Капитан прикрывает глаза. — Я не один. Макс хватает его за шею, и они сталкиваются лбами. — Его нет, помнишь? — Заткнись. — Будешь и дальше себя обманывать? — Захлопни варежку! — огрызается капитан и вырывается, но журналист держит крепко. — Его нет! Думаешь, я свою жизнь проебал? Это ты её проёбываешь! Это не Мишка, и ты это знаешь! Капитан зажмуривается и обхватывает голову руками. Макс продолжает, уже спокойнее, хотя голос его подрагивает: — Тебе херово, я знаю, это пиздец. Но ты понимаешь, нельзя так больше. Надо сваливать. Давай вместе. Тот мотает головой, не желая слушать, и Макс хватает его за рубашку, прижимая к себе. С усилием отнимает руки капитана от его головы и направляет их себе за спину для ответных объятий. Они сидят так какое-то время в тишине, пока комната погружается в вечерние сумерки. Где-то за окном загораются фонари. Ткань футболки на плече оказывается мокрой — он и не заметил, что капитан плачет. Максу тревожно. Одно дело, когда девчонки плачут, ему легко быть с ними смелым. Как утешить мента, он не знает. Пиздец ты, Макс — мента поломал. Макс гладит его по спине. Капитан лежит на тёплом плече, и слёзы на его лице почти высыхают. Не открывая глаз, он целует плечо, обтянутое влажной футболкой. Его не отталкивают, и он продолжает, перемещаясь к свободной от одежды шее. — Эй, капитан... — Макс откидывает голову назад, ощущая кожей многодневную щетину и нереальность происходящего. – Ты хочешь..? Козлов не останавливается, оттягивает ворот футболки, целует ключицы и шею за ухом, вызывая у Макса судорожный вздох. Они не ищут взглядов. Кажется, посмотри они друг другу в глаза сейчас — остановятся на полпути и сгорят от неловкости. Макс шарит руками по капитанской спине, затем тянется к пуговицам, расстёгивает рубашку и забирается под тельняшку к голой коже. Он изучающе водит ладонью по животу, по груди — непривычно плоской, но поджарой. Капитан приподнимается выше. Грубость щетины и усов сменяется нежностью губ, и Макс теряется. — Хочу тебя, — бормочет капитан между поцелуями. Он толкает Макса назад, и тот упирается спиной в дверцу шкафа на полусгнивших ножках, который заходится ходуном. Что-то внутри него с глухим стуком рушится. Возможно, полка, а может, другие скелеты, которые прячет там капитан. Козлов задирает футболку. Ведёт руками от плеч по торсу Макса вниз, и заворожённо наблюдает, как перекатываются мышцы под его прикосновениями. В комнате прохладно, и руки Козлова не намного теплее. Они наконец пересекаются взглядами. Зрачки в сумраке комнаты большие и чёрные, они впиваются под кожу и затягивают — на глубину, из которой не выбраться. Капитан сам из себя топь. Врос в неё, не вытянешь. Макс тянется к нему и целует, уже уверенно, настойчиво, получая такой же ответный поцелуй. Капитан ещё в одежде, и это большое упущение — Максу нужно больше. Он откидывает за спину уже расстёгнутую рубашку. Тельняшка под ней оказывается без рукавов, открывая взору худые бледные руки. Он ведёт ладонями по предплечьям вниз, забирается под тельняшку и тянет её вверх, чтобы прильнуть уже к голому телу. Прикосновение кожи к коже вызывает у обоих судорожный вздох. Они оглаживают плечи, ребра, пытаясь присвоить больше тепла, будто уверяясь, что оба живые, а не плод затуманенного сознания. Макс расстёгивает ремень и ширинку и приспускает ментовские брюки. Залезает рукой в трусы, гладит привставший член, сжимает мошонку, вызывая у капитана тихий стон, похожий на скулёж. Подрагивающими руками Козлов тянется к ширинке на джинсах Макса для ответного жеста, и вскоре они дрочат друг другу, и в воздухе между ними смешивается их горячее дыхание. Козлов отвык от ласк, и ему достаточно недолгого надрачивания, чтобы кончить, излившись в кулак. Макс больше искушён в сексе, но вид кончающего от его руки капитана делает свое дело. Ему хватает ещё нескольких движений, чтобы тёплая сперма брызнула на живот. Они стараются выровнять дыхание. Макс проводит рукой по животу, смешивая сперму. — Говорят, полезная, — чуть глухо и рассеянно произносит капитан. — Хочешь..? Макс заворожённо наблюдает за капитаном, который склоняется над ним и ведёт языком по животу, слизывает остывающие капли. За вечер очень много откровений о Козлове, и Макс вовлекает того в поцелуй, вкладывая в него и восхищение, и нежность, и уверенность в том, что это не последний раз. Они обязательно выберутся. Вместе.