***
Владения короля Стефана Геральт и Лютик покидали в спешке. Всё то время, пока они снаряжали лошадей, ведьмак не переставал делиться произошедшем. У барда глаза сверкали от рассказа о том, как Геральту удалось побеседовать с тёмной феей, как Малефисента открылась ему и показала Топкие Болота. Но особенно Лютика посмешило то, как ведьмак отказал королю Стефану в убийстве феи, и как тот был зол. — И что, что ты ему в итоге посоветовал? — со смехом поинтересовался бард, утирая слёзы. — Сказал, что если он не умеет быть вежливыми с мазелями феями, то лучше пусть построит свою терновую стену, и сидит за ней, трясясь от страха, — ответил ведьмак с улыбкой. Лютик покатился от смеха. Они уже покинули город, и Геральт переживал, как бы его друг не свалился с лошади в дороге. — Фантастика, — отозвался бард, отсмеявшись. — Пусть путь мне навсегда закрыт в эти края под угрозой смертной казни, но будь уверен, все услышат мою новую балладу. Я назову её «урок вежливости». — Я, надеюсь, она будет правдивой? — спросил Геральт. — Обижаешь. Конечно будет, — Лютик улыбнулся. — Ну, приукрашу может самую малость.***
17 декабря 2023 г. в 23:14
Туман стелился над невспаханными дикими полями, сырыми от прошедшего ночью дождя. Утро казалось тихим, но, как всегда бывает там, где редко появляется человек, можно было услышать, как просыпается маленький мир, переживший тяжёлую ночь. Дятел ритмично стучал по размокшему стволу, выискивая жучков и червяков, зарывшихся глубже в древесину. Певчие птицы перепархивали с ветки на ветку и робко перекликались, словно опасаясь потревожить покой тех существ, рядом с которыми обитали. Большой чёрный ворон, издав суровое «кар», заставил их окончательно затихнуть, а затем слетел со своего места и скрылся над желтеющими кронами, громко хлопая крыльями.
Эхо вороньего грая ещё разносилось над головой, когда всадник вывел лошадь из-за кромки леса. Казалось, что он дремлет в седле — так низко склонялась его голова, и так медленно двигалась под ним каштановая кобыла. Первое впечатление было обманчивым, и любому недоброжелателю, который захотел бы воспользоваться уязвимым положением путника, чтобы завладеть его малым имуществом, пришлось бы дорого заплатить за свою ошибку. На шее всадника, поверх шерстяной ткани плаща болтался массивный кулон в виде оскалившейся волчьей головы, и всякому было известно, что хозяева подобных амулетов никогда не теряли бдительности. Человек скинул с головы капюшон своей накидки, и по плечам рассыпались длинные белоснежные волосы. Он не был стар, хотя на его суровом лице сохранились следы усталости и пережитых событий. Глаза его, неестественно жёлтые, с кошачьими узкими зрачками зорко осматривали окружающую территорию. И, не смотря на то, что обороняться здесь было не от кого, мужчина поправил перевязь с двумя мечами, которые болтались у него за спиной, чтобы в любой момент он мог ими воспользоваться. Всадник являлся представителем одной из самых пугающих и тайных профессий, про которую представители рода людского сложили уже немало мнений, слухов и легенд. Он был ведьмаком, и звали его Геральт из Ривии, хотя во множестве мест его знали под разными именами.
Геральт остановил свою кобылу Плотву и слез с неё, чтобы немного размяться. Почва под его ногами ощущалась жирной и весьма плодородной, но ни один кмет не захотел бы здесь селиться и возделывать землю, и ведьмак понимал, почему. Виной тому служила массивная тридцатифутовая стена, состоящая из толстых чёрных переплетённых между собою стеблей тёрна, обильно увешанных шипами мелкими и крупными. Некоторые из них были размером с руку или даже лезвие хорошего меча, а другие — достаточно мелкие, чтобы порвать одежду или выколоть глаза тем, кто захочет пересечь эту преграду. Кустарник оставался ещё влажным, с шипов стекали капли дождевой воды, и от этого картина казалась ещё более удручающей. Это было самое неприветливое утро, которое Геральт встречал за последнее время.
Всё здесь насквозь пропитала магия. Ведьмак давно слышал об этом проклятом крае, где ведьмы-фэйри зачаровывают детей в день крестин. И стена была её рук делом, потому что такие стены не появляются сами по себе. И, хуже того, такое колдовство не смогло бы сотворить существо дикое. Опасное — несомненно, но и умное тоже, явно осознающее то, что делает. Геральт понимал, зачем его вызвали в это государство и уже с горечью предвкушал, что эта стена станет его проблемой. Неизвестно, как местный королёк хотел, чтобы ведьмак перебрался через зачарованный терновник, но ему предстояло это выяснить.
— Что ж, Плотвичка, поедем и узнаем, что нам предложит местный король за расправу над тем, кто живёт за этой стеной.
Геральт забрался на лошадь и, дёрнув поводья, направился в сторону города, туда, где на горизонте виднелся королевский замок. Чтобы сократить время, ведьмак хлопнул кобылу по бёдрам и перевёл её на галоп. Ему было некогда любоваться местными пейзажами или останавливаться в деревеньках по дороге.
Путь до дворца оказался не близким, но Геральт прибыл на место около полудня, как раз тогда, когда городские ворота открылись и начали впускать всех желающих. Ведьмак сразу обратил внимание, насколько поздно это произошло, особенно учитывая, что мост и дорогу, ведущую к дворцовым стенам, уже занимала длинная вереница повозок. Геральту ничего не оставалось, как встать в конец этой очереди. Благо, солнце уже не было столь жарким, а потому ожидание не превращалось в пытку. Зато у ведьмака появилось время изучить местный колорит.
Большинство гостей города были торговцами из других городов и даже королевств. Надеясь скрасить ожидание у ворот и прикупить чего-нибудь съестного, Геральт объехал все доверху забитые товарами повозки, но оказалось, что они везут только железо в огромных количествах: железную руду, куски железа и старые железные вещи. Ведьмак не особо удивился этому, но призадумался, насколько велики счёты короля с лесной ведьмой, раз он готов тратить любые деньги на скупку такого количества вредоносного для фэйри металла. Хотелось бы ему знать заранее, что именно король собирался с ним делать, и точно ли ему нужна помощь охотника на чудовищ. В конце концов, до Геральта новости из этого забытого всеми богами края дошли далеко не сразу, и прошло уже достаточно лет с тех пор, как заколдованная принцесса была младенцем.
Не смотря на длительное ожидание при въезде, как только стражи у ворот услышали, что к ним прибыл ведьмак, один из них сорвался с поста и помчался докладывать королю. На приём Геральт попал наскоро, обогнав всех тех, кто стоял перед ним в очереди. Торговцы как раз выгружали всё своё добро во внутреннем дворе замка, когда ведьмак в сопровождении стражей шёл мимо них, оставив Плотву в заботливых руках королевского конюха. Геральт не знал, радоваться ему или огорчаться. Его опыт подсказывал, что спешка не всегда хороша в таких делах, а король Стефан чрезмерно увлечён охотой на фэйри. Тем не менее, отказывать монарху, каким бы он не был одержимым, ведьмаку не пристало. В конце концов, деньги оставались деньгами, монстры — монстрами, а ему нужно было на что-то жить.
Замок короля Стефана не только снаружи казался неприступной крепостью: множество массивных дверей вели Геральта за толстые и высокие стены, которые венчали устрашающего вида старые башни. Огромные гулкие залы, длинные крутые лестницы, и посты стражи, которых было не сосчитать, могли отпугнуть многих врагов одним только своим внушительным видом и неприветливой атмосферой. На фоне этой защищённой громады кто угодно почувствовал бы себя беспомощным ребёнком, и ведьмаку с трудом представлялось, что сидя за такими стенами можно было кого-то бояться. Король заградился от остального мира не хуже самой тёмной феи, и это странным образом объединяло две враждующие стороны.
Добравшись до тронного зала, Геральт не представлял, как вынесет переговоры: ноги его гудели от усталости, а пустой желудок, казалось, прилип к позвоночнику. Ведьмаков часто приравнивали к нелюдям, но только сами ведьмаки знали, что ничто человеческое им не чуждо. И тем не менее, когда стражи распахнули перед ним массивные двери зала, Геральт распрямил плечи и гордо прошествовал к помосту, на котором в одиночестве ожидал его король Стефан. Трон королевы пустовал.
Король изволил принимать его наедине, даже стража была удалена весьма резким и грубым жестом, но походило на то, что они уже привыкли к подобному обращению. Покуда Стефан молчал, погружённый в свои мрачные думы, Геральт осмотрел место, в которое попал. Тронный зал казался таким же опустошённым, как и весь остальной замок. Здесь уже давно не проводились никакие приёмы, не смеялись и не танцевали, и сам король давно забыл о радости жизни. А может быть ему просто не хватало средств, чтобы поддерживать свой статус и величие: все деньги уходили на вражду с фэйри. Губы ведьмака скривились: быть может он опоздал, и разум Стефана затуманился от горя и жажды мести, и всё же он решил попытать удачу. Не зря его занесло так далеко. Если король сошёл с ума из-за беды, что приключилась с его новорождённой дочерью, быть может стоило ему помочь. Стефан не замечал его, и тогда, вопреки всяческим этикетам, Геральт решил заговорить первым:
— Вы искали охотника на чудовищ, Ваше Величество. Вот, я здесь.
При звуке его голоса, эхом отразившемся от полупустых стен, король Стефан вздрогнул и вышел из забытья. Он выпрямился на троне и посмотрел на прибывшего ведьмака. Король выглядел гораздо старше своего возраста: изрядно поседевшие волосы и борода были неухожены, кожу покрывали морщины, и под впалыми замутнёнными глазами залегли глубокие тёмные тени. Создавалось впечатление, что он давно хорошо не ел и не спал. Геральт даже немного жалел его. Стефан, не утруждая себя официальным знакомством с наёмником, заговорил, но почти неслышно. Он бормотал, опустив глаза в пол, словно ещё пребывая в тех самых размышлениях, что терзали его, а потом Геральт начал различать слова:
—… она окружила Топкие Болота стеной, через которую никак не могут пробраться мои рыцари. Они олухи и трусы, бесполезные жалкие отбросы, но ты… Ты-то ведьмак сможешь, и поверь моему королевскому слову, награда будет очень щедрой…
— Видел я этот терновый куст, когда ехал сюда, — поделился размышлениями Геральт, не столько, чтобы подтвердить свои догадки, сколь для того, чтобы проверить реакцию короля Стефана. — Не похоже, чтобы эта ведьма кого-то боялась. Эти земли охраняются даже лучше, чем дриадский лес Брокилон.
— Слушай сюда, ведьмак, слушай меня внимательно, — срывающимся голосом вещал король. Геральт видел, как дрожат его губы, покрытые холодной слюной. — Убей эту ведьму, что скрылась на Топких Болотах за стеной из шипов, и принеси мне её голову. Защити целое королевство и обретёшь славу и богатство. Малефисента не боится никого, но хочет уничтожить всех людей из чистой злобы, которая свойственна этой нечисти!
Король ожил и начинал злиться. Его глаза беспокойно бегали, но он избегал смотреть в лицо ведьмака, что настораживало.
— Я так не работаю, — категорично оборвал его Геральт. — Я — ведьмак, и у меня есть свой кодекс, а это значит, что я не убиваю разумных существ без причины. Хотелось бы узнать подробности произошедшего.
Стефан расхохотался, хотя собеседник не сказал ничего смешного. Это был натужный смех, закончившийся приступом кашля. Когда король прочистил горло, он выплюнул из себя слова, полные едкой горечи:
— Она обрекла мою маленькую дочку, мою Аврору, на вечный сон в расцвет её юности только из-за того, что мы пригласили на праздник крестин всех, кроме неё. Таким был её урок вежливости.
— И это всё? — тон ведьмака был холоден.
— А разве болотной ведьме нужно что-то ещё?! — обозлённо выкрикнул Стефан. — Она свела в могилу предыдущего короля, а теперь и меня хочет довести до гибели! Я потерял сон и покой, моя жена чахнет от горя и давно нездорова. А это лишь половина отмеренного срока! Казна пустеет с каждым днём, потому что золото я обмениваю на железо. Я сжёг все прялки и в моём замке не найдётся ни единого острого веретена, об которое можно было бы уколоть палец. Мне, в конце концов, пришлось отослать Аврору из дворца, поручив её трём бестолковым нянькам из числа пикси. Всё, что угодно, дабы не свершилось злое пророчество.
Праведный гнев короля изливался бескрайно, но Геральт понимал, что таким не особо хитрым способом тот утаивает значительную часть истории, ту самую, в которой крылась причина ненависти Малефисенты. Ведьмак не сомневался, что Стефан верит в крохотный кусок истины, из которого он скроил свои рассказы, но Геральту не нравилось, что его водят за нос.
— И тем не менее… — начал он, желая поскорее завершить эту аудиенцию.
— Мне надоело, что ты со мной пререкаешься, — раздражённо бросил Стефан, не дав ему закончить мысль. — На выходе из зала мой казначей передаст тебе щедрый задаток. У тебя будет время порешать, как лучше взяться за это дело. Даже если ты откажешься, можешь оставить деньги себе. Быть может, за восемь оставшихся лет твоё чёрствое сердце сжалится над судьбой бедной принцессы, которая живёт с чужими феями в лесу, не зная ни своих родителей, ни происхождения. Хорошенько подумай об этом, ведьмак.
В последнее слово король вложил всё своё презрение к профессии Геральта, словно уже пожалел о своём решении связаться с ним.
— Как будет угодно, Ваше Величество, — бросил ведьмак, ставя на том точку в разговоре, и не кланяясь удалился из залы.
Геральт остался крайне неудовлетворён разговором, и всё же взял небольшой залог, который ему пообещали. Имея в кармане деньги, он мог рассчитывать на хорошую еду и постель, и направился в город с намерением наконец-то утолить давно мучавший его голод. При хорошем раскладе он надеялся выведать у местных больше подробностей о ведьме, что правила на Топких Болотах и обожала проклинать маленьких принцесс.
Нужное заведение обнаружилось практически сразу, едва Геральт вошёл в город. Переступив порог таверны ведьмак понял, что адресом не ошибся. Не смотря на ранний час в зале раздавались звуки музыки и протяжное пение. На сцене напыщенный поэт в фиолетовом берете, увенчанным роскошным пером белой цапли, бренчал на лютне и вещал о собственных любовных происках, неизменно, всегда удачных. Ведьмак, конечно же, узнал в поэте своего закадычного друга Юлиана Альфреда Панкраца де Латтенхофа, которого большая часть людей этого мира знала как трубадура Лютика. Совсем недавно их пути временно разошлись, так как бард, следуя велениям сердца, отправлялся на поиски очередной вечной и прекрасной любви, и, Геральт никак не ожидал встретить его здесь так скоро. Однако встреча была приятной для них обоих. Лютик, которому уже надоело петь задарма, так как в середине трудового дня никто не мог оценить его пение на трезвую голову и не горел желанием платить за это звонкой монетой, едва заметив Геральта, сразу покинул сцену.
Завсегдатые таверны с удивлением посмотрели на франта и бродягу, которые крепко обнялись прямо посередине залы, а затем уселись за один стол, но так же быстро потеряли к ним интерес. Ведьмак не стал скрывать, что находится при деньгах и с радостью согласился угостить Лютика. Тот даже не пытался отказаться.
— Ну и за что тебе выплатили столько золотых монет? — в полголоса поинтересовался поэт. — Уже успел кого-то убить?
— Нет, — отозвался Геральт. — И пока не собираюсь.
— Ну, уж не за красивые же глаза ты получил столь солидный куш, — пошутил Лютик. — Давай, рассказывай. Обещаю не болтать об этом.
— Сомневаюсь, что такое возможно, — сказал ведьмак, отпустив ответную остроту, и всё же решил не делать тайны из своего дела. Тем более, что Лютик, обладая даром разговорчивости, мог уже разузнать нечто интересное или важное, касаемо Стефана, Авроры и Малефисенты. — Я только что буквально сбежал с самой безумной аудиенции, на которой только мне приходилось бывать. Местный король много лет тому назад пустил слух о том, что ищет охотника, который сможет убить лесную ведьму. Некая тёмная фея пришла на праздник в честь крестин принцессы, единственной дочери короля Стефана, и заколдовала ребёнка. В день шестнадцатилетия зачарованная девушка уколет палец о веретено прялки и уснёт вечным сном. До свершения заклятия осталось ещё восемь лет. Король неистовствует, но при этом ни разу не зарекнулся, что беспокоится о благополучии дочери. Он отослал её подальше от себя, но не для того ли, чтобы сподручнее было вести войну с ведьмой?
— Ты так полагаешь? — задумчиво поинтересовался бард.
— Я так знаю, — отрезал Геральт, уверенный, что его размышления ведут его в верном направлении. — Ему явно важнее сам процесс противостояния, чем полученный результат.
— Что ж, это уже многое объясняет, — отозвался Лютик. — Расскажу тебе, что я слышал. Говорят, нынешний король совсем-таки не сын предыдущего, и даже не знатного происхождения. Голубой крови в нём ни на грош. Вроде бы он сирота и прислуживал предыдущему правителю. Кто-то брякнул мне по секрету, мол он своего добился иным способом. Чем-то служка Стефан угодил предыдущему королю, что тот, уже будучи при смерти, сразу выдал его за свою дочку.
— Значит это правда, что Малефисента отправила на тот свет предыдущего короля? — спросил Геральт.
— Может правда, а может Стефан просто удушил подушкой умирающего старика и выдал свои желания за его последнюю волю, — беспечно усмехнулся певец. — Хотя, опять же, если верить слухам, тот король зарился на богатства Топких Болот. Уж не знаю, что такого ценного скрывают фэйри, за что стоило сражаться на смерть с болотной нечистью, но слёг предыдущий правитель как раз после похода в ту сторону, и уже больше не вставал.
— Интересно получается, — Геральт задумчиво огладил подбородок, который уже начал зарастать жёсткой щетиной. — Если хотя бы часть слухов правдива, то Стефан забрал нечто с Топких Болот и отдал это предыдущему правителю, чтобы жениться на его дочери и занять трон после скорой смерти венценосного тестя. Именно это и разозлило Малефисенту, что заставило её мстить непосредственно Стефану, а не всему королевству. Настолько сильно он обидел её, что фея ударила по самому больному, обрекая на страдания едва рождённую девочку.
— Тут уж не берусь утверждать в чём конкретно причина их размолвки, но наказала она его знатно, — бард хохотнул и снова понизил тон. — Фея заставила его молить о пощаде прямо на крестинах, и он бухнулся перед Малефисентой на колени на глазах у всех гостей. Это ей понравилось. Она сжалилась, и выдала одно безумное условие. Мол заклятие разрушится лишь поцелуем любви. Но кто сейчас верит в столь чистую и светлую любовь?
— Вероятно, что никто, включая Стефана и Малефисенту, — тихо отозвался ведьмак.
В этот момент им принесли горячий обед и на время за столом воцарилось молчание. Лютик судя по всему, был так же голоден, как и Геральт, а потому на какое-то время ему удавалось сохранить тишину. Ведьмак потратил это время с пользой, не только наполняя желудок, но и рассуждая обо всём, что узнал и увидел за сегодняшний день. У него складывалось впечатление, что он ввязывается в ссору двух размолвившихся любовников, которые стремятся уничтожить друг друга и рушат всё на своём пути, включая границы рассудка.
— И всё же как не хорошо проклинать маленького ребёнка прямо в его колыбели, — запричитал Лютик, утирая рот после обеда, а затем переключился на свою любимую тему:
— Начну сочинять об этом балладу.
— Да ты попридержи коней, — буркнул Геральт, недовольный, что бард нарушил его размышления. — Пока не узнаем всей правды, ты опять наврёшь с три короба.
— Обижаешь, — отозвался поэт, перебирая струны лютни. — Ну, и как же ты намерен узнать эту правду?
— Понятия не имею, — обречённо сказал ведьмак, вспоминая величественную чёрную стену из шипов.
— Ну, раз ты так серьёзно настроен, может пойдёшь и сам спросишь у этой феи Малефисенты? — поинтересовался Лютик, не изменяя себе в остроумии. — Думаю, она-то тебе ответит. Конечно, если не приврёт, как свойственно феям.
— Считаешь, что мне стоит взяться за этот заказ? — неожиданно серьёзно ответил Геральт.
— Считаю, что тебе стоит взяться за это дело, а уж брать ли заказ короля или нет, решать тебе. Всегда неплохо разобраться, на чьей стороне правда, а уж потом рубить головы. Это уж я по собственному опыту говорю, — Лютик огляделся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, а затем добавил:
— Учитывая, что ты мне рассказал про местного короля, может быть, оно и к лучшему. Похоже, что он сумасшедший. А у тебя единственного в этом королевстве достаточно храбрости в запасе, чтобы узнать, как всё было на самом деле.
Закончив обед и расплатившись, Геральт не долго думая попрощался с другом, вернулся на королевскую конюшню и забрал оттуда почищенную, накормленную и отдохнувшую Плотву. Оседлав лошадь, ведьмак пустился в обратный путь до терновой стены.
В послеобеденный час тучи ушли с небосвода, дорога была лёгкой и спокойной, но при свете закатного солнца изгородь выглядела ничуть не лучше, чем в тумане утра. Даже напротив, чем ближе подъезжал ведьмак, тем преграда становилась ещё более отталкивающей и мрачной, когда на неё ложились вечерние тени. Вероятно, на это и рассчитывала фея Малефисента, но Геральт был не из пугливых.
— Ну и дела, — только и подумал он вслух, смотря на высокую, протяжённую на множество миль чёрную терновую стену, неприступную и опасную, которая чётко разделяла мир, который принадлежал людям, от угодий нелюдей.
Объехав стену, ведьмак не нашёл ни единой лазейки, через которую мог бы пробраться без применения силы, и обострённое зрение ничем ему не помогло. К наступлению ночи, остановившись на поляне, где нашлось подходящее место, чтобы оставить лошадь или переждать ночь, если придётся, Геральт спешился и вынул из ножен железный меч.
— Малефисента! — крикнул он как можно громче. — Эй, Малефисента! Выходи, есть разговор!
Ведьмак подошёл к самой границе, отделяющей царство людей от магических Топких Болот, и принялся терпеливо ждать. Он не видел за преградой фею, но чувствовал её. Чувствовал вибрацию, исходящую от волчьего медальона на груди. Геральт знал, что она стоит там, на другой стороне, и смотрит на него, пытаясь понять, что делать с дерзким чужаком, и как преподать ему заслуженный урок.
— Не вынуждай меня применять силу! — крикнул ведьмак, морально готовясь в любой момент отразить атаку.
Эхо его голоса растворилось в лесной тишине, но стена так и не пошевелилась. Геральту не очень хотелось ввязываться во всё это, но подняв руку, он начертил в воздухе знак Игни и направил струю пламени в сторону чёрных терновых стеблей. Эффекта эта попытка не возымела, как и последующий за ней телекинетический заряд знака Аард. Тёрн не пошевелился и не обуглился, и лишь ветер гулко гулял между крепких недвижимых стеблей. Разозлившись на самого себя за то, что послушал Лютика и отправился в путь, не имея хоть какого-то плана, Геральт занёс меч над головой и наотмашь рубанул по ближайшему шипу, отсекая внушительный кусок.
Реакции со стороны не последовало, и ведьмаку ничего не оставалось, как продолжить бесить лесную ведьму. Он вытащил из-за спины второй меч, серебряный, и принялся методично расчищать себе дорогу. Получалось у него плохо, работа шла медленно, и даже через перчатки Геральт чувствовал, как растут мозоли на его ладонях, но стена мало-помалу ему уступала, и это, должно быть, совсем не нравилось Малефисенте. Ведьмак рубил только шипы, продвигаясь вперёд между стеблями, и оставалось надеяться, что он не выбьется из сил раньше, чем у властительницы топей кончится терпение.
Малефисента оказалась весьма негостеприимной хозяйкой. Впрочем, обвинять её в этом было глупо: какие гости, такие и хозяева. Геральт не успел пробраться вглубь даже на треть, как стена с треском разошлась, и он получил горячий заряд магии в грудь. Удар больно обжог кожу даже сквозь одежду, а с другой стороны земля встретила его неприветливыми объятиями, рассадив кожу на спине. Ведьмак быстро схватил мечи и поднялся на ноги, как раз вовремя, чтобы увидеть свою противницу.
Геральт не строил никаких предположений относительно внешности Малефисенты. За свою долгую жизнь он повидал множество существ, как страшных, так и притягательных, но он признавал, что вид феи не совсем соответствовал месту, где она жила и рассказам, которые о ней ходили у людей. Малефисента шла ровно, с высоко поднятой головой, не смотря на то, что ей приходилось опираться на посох. Её чёрные одежды струились за спиной, как мантия, а голову венчали длинные изгибающиеся рога. Здесь в лесу она выглядела величественнее, чем Стефан у себя в замке. Всё выдавало в ней королеву этих мест — и ровная осанка, и спокойное бледное лицо, и глаза, которые горели от ярости на чужеземца, посмевшего потревожить её покой. Как преданный слуга, фею сопровождал чёрный ворон, кружащий над её головой. Догадки Геральта изначально были верны: Малефисента никого не боялась, и ему придётся взять на себя весь удар её гнева.
Тёмная фея с криком замахнулась на ведьмака, и он едва успел увернуться от летящего в голову огненного шара, а затем второго, и третьего. Каждый из ударов отодвигал его всё дальше, и Геральт быстро сообразил, что Малефисента просто желала отпугнуть его. Она казалась воинственной, но при этом оставалась ребёнком природы. Никто не учил её вести бой, и фея защищалась как могла, держа дистанцию с врагом. Отклоняя её заклинания с помощью знака Квен, Геральт обманом продвигался в её сторону, а затем, сделав рывок, оказался прямо подле феи. Малефисента дрогнула, когда лезвие железного меча прижалось к белой коже на её горле, но не подала виду, что магия ведьмака сбила её с толку.
— Ну всё, хватит! — потребовал Геральт, изрядно запыхавшись. Он не стал принимать никаких элексиров перед боем, и уже начинал жалеть об этом. — Если ты понимаешь, что я говорю, то выслушай меня.
Малефисента на некоторое время казалась испуганной, потому что железо так сильно жгло её кожу, что лезвие раскалилось, а плоть её обуглилась. Она молчала, плотно сжав алые губы, а затем гордо улыбнулась и махнула рукой посылая залп рыжих искр в сторону леса. Геральт понял, что недооценил противницу. А, вернее сказать, её союзников. Ворон, который всё это время кружил над ними и раздражающе каркал, вдруг приземлился на землю с грохотом, не свойственном птицам. Краем глаза ведьмак посмотрел в ту сторону, и не поверил увиденному. На лесной поляне находился уже не ворон, а большой чёрный самец-олень с ветвистыми мощными рогами. Яростно фыркнув, олень поскрёб землю копытом, а затем ринулся прямо на Геральта, низко наклонив голову. Малефисента, воспользовавшись тем, что ведьмак переключился на нового противника, отпрянула от него и отбежала в сторону. Едва Геральт успел опомниться, как чёрный олень с пеной у рта сбил его с ног, протащил несколько футов и пригвоздил рогами к ближайшему дереву, зацепив его под рёбра.
— Зараза, — только и прошипел ведьмак сквозь зубы, чувствуя, как немеют от боли руки. Его бедная спина пострадала уже дважды, а спасительные эликсиры всё это время ждали в седельной сумке Плотвы.
Олень-ворон всё напирал, пытаясь достать до груди Геральта самыми короткими из своих рогов, которые, непременно, проткнули бы ему лёгкие, и ему становилось всё сложнее удерживать разбушевавшегося фамильяра. Ведьмак не знал, как скоро олень-ворон отступится, и как быстро удастся ему исцелиться, чтобы продолжать бой, но ответы на эти вопросы пришли гораздо быстрее, чем предполагалось. Вдалеке послышались крики и топот множества копыт. Уже стемнело, и между деревьями можно было разглядеть огни факелов, которые всё приближались. К стене двигался конный отряд.
Малефисента встрепенулась и исчезла в сполохах зелёного пламени, хотя напоследок Геральт увидел выражение её лица: фее было жаль прерывать забаву. Олень, отступив назад, в единый миг обернулся вороном и перелетел через терновую преграду, которая вновь стала цельной. Геральт, стискивая зубы от боли, кое-как поместил мечи в заплечные ножны. Новый приступ жжения в области рёбер заставил его согнуться, и ведьмак побрёл к своей лошади. Конный отряд окружил его, осветив поляну огнями факелов. Геральт не обращал на них внимания: он опёрся на бок Плотвы и принялся копаться в седельной суме, пытаясь выудить нужный флакон.
— Именем короля Стефана, мы прибыли сюда по его велению… — начал один из рыцарей, но ведьмак грубо рявкнул на него, даже не став дослушивать:
— А мне наплевать! — сломанные рёбра больно сдавили лёгкие, но Геральт стерпел. — Я работаю один. Убирайтесь и передайте своему корольку, что если он ещё раз захочет меня проверить, то пусть катится к чёрту!
Рыцари ничего не ответили. Они презирали ведьмака, а у него тем более не было причин их любить. Под всеобщее молчание, ведьмак, найдя пузырёк с целебным эликсиром, залпом осушил его. Провожаемый недоумёнными взглядами, Геральт, корчась от боли, забрался на лошадь и направился в сторону города. Всадники и их лошади остались на месте. Вероятно, они всю ночь собирались ожидать возвращения Малефисенты. Геральт не стал предупреждать их ни о чём, в том числе и о том, что приближается мороз, и за ночь успеет пойти снег. Вероятно, им повезёт больше, и они просто отморозят свои рыцарские задницы, наутро вернувшись ни с чем, но хотя бы сохранив свои никчёмные жизни.
Дорога назад заняла больше времени, чем нужно. Плотва утомилась, да и сам ведьмак не рисковал скакать быстро, дабы не растревожить раны, которые, пусть и затянулись, но всё ещё напоминали о себе тупой болью. К ночи Геральт вернулся в город. Его пропустили через ворота беспрепятственно и указали путь до гостиницы, где для него была подготовлена комната. Стефан позаботился и об этом, хотя его никто не просил. Ведьмак не собирался находиться в долгу у безумного короля.
Едва тело Геральта соприкоснулось с соломенным матрасом, как он забылся мёртвым сном. Утром его разбудил холод. Небо посерело, а улицы города замело белой снежной крупой. Тело ведьмака ещё ломило в области спины и боков, но уже не так сильно, как прошлым вечером. Геральт был решительно настроен взять реванш. Рыцари определённо помешали ему, но вот в чём именно — умереть или договориться — ведьмак ещё не знал.
На протяжении всех сборов, в том числе и за скудным завтраком, который предложила ему хозяйка гостиницы в столь ранее утро, Геральту страшно не хватало компании Лютика, но разыскивать его означало терять драгоценное время, уменьшая свои шансы на успех. Поддержка друга ему бы не повредила, но ведьмак не собирался задерживаться в этом проклятом крае дольше, чем нужно. Снарядив седельную суму, Геральт оседлал Плотву, направив её уже привычным маршрутом в сторону Топких Болот.
Приближаясь к чернеющей впереди стене, Геральт вдруг заметил нечто выбивающееся из общей картины. Ранним утром в холодном воздухе над лесным массивом расцвело сияние магической авроры. Ведьмак ничуть не сомневаясь в том, что очень скоро снова встретится с Малефисентой, повернул лошадь на ту дорогу, по которой прибыл в королевство.
Дорога была ему знакома, а потому, оставив лошадь в более-менее безопасном месте, Геральт спешился и углубился в лес. Он не особо выбирал путь, ориентируясь только на собственные органы чувств и вибрацию волчьей головы на груди, ведущей его по магическому следу. Кое-как выбравшись на опушку, он отряхнул с плеч иней и увидел перед собой совсем неожиданную умилительную картину.
На поляне в лесной глуши стоял складный маленький домик с соломенной крышей. Вокруг домика был разбит садик и огород, и создавалось впечатление, что обитавшие здесь люди живут в гармонии с природой, и очень любят это место, не смотря на близкое соседство с Топкими Болотами. Оставался необъяснимым только мощный флёр магии, витающий над этой мирной обителью. Геральт, оставаясь в тени деревьев, присмотрелся и увидел одну из обитательниц дома. Перед отбеленной стеной сидела хорошенькая золотоволосая девчушка, которая, не боясь замараться, разукрашивала её кусочком угля. Ведьмак не сразу понял, что она не просто балуется, а рисует вполне сносный портрет, для которого ей позировал вчерашний не слишком хороший знакомец — чёрный ворон. Он вёл себя как примерный парень, позволяя девчушке рисовать себя с натуры, при этом периодически подставлял голову, чтобы юная художница потеребила его пёрышки испачканной углём рукой.
Девочка, занятая своим невероятно важным делом, совсем не замечала, как из трубы дома медленно вытекал зелёный дымок, ускользающий в небо и создававший там отсветы, которые Геральт заметил издалека. Ведьмак уже было подумал, что сама Малефисента хозяйничает в этом маленьком уютном жилище, пока изнутри не выскочили три женщины, переругиваясь между собой. Они были перепачканы чем-то похожим на варенье с ног до головы, и каждая обвиняла в случившемся двух других. На девочку и ворона они даже не обратили внимания. Женщины похватали вёдра и отправились за дом, вероятно, чтобы набрать воду и затеять стирку.
Хотя воспитание ребёнка тремя фэйри самого неподходящего для этого толка Геральт счёл наивысшей глупостью, королю Стефану он этого не сказал. Впрочем, в реальности всё выглядело не так плохо: не смотря на всю странность происходящего, принцесса Аврора казалась умиротворённой, и походило на то, что она вполне может сама о себе позаботиться. В том, что перед ним именно дочка Стефана, ведьмак не сомневался, как и в том, что три дамы, покинувшие дом, никто иные, как безалаберные пикси, принявшие человеческий облик, которые не способны защитить не только королевскую дочь, но даже и самих себя. Их подопечная водила дружбу с приспешником Малефисенты, а им и дела до того не было. Оставалось только найти тёмную фею, которая держалась подальше, хотя её присутствие было очевидным. Она особо и не скрывалась: Геральт заметил тень Малефисенты по другую сторону поляны. Наблюдая за Авророй настолько пристально, фея даже не заметила, как ведьмак миновал разделяющее их расстояние и встал у неё за спиной.
Девочка от души веселилась, пела песенку, пританцовывала, и при этом продолжала рисовать вороний портрет. Не смотря на холод и приближение зимы, рядом с ней словно царила вечная весна. Казалось бы, смотря на неё, Малефисента должна испытывать гнев и зависть, но поза тёмной феи была расслабленной, а на губах расцветала улыбка, которой, она не замечала так же, как присутствия постороннего наблюдателя. Когда он из вежливости откашлялся, привлекая её внимание, тёмная фея напряглась: улыбка тут же превратилась в оскал, руки крепче сжали посох, и она обернулась раздражённо, потому что её застали врасплох. Хотя Малефисенту все считали нелюдью, Геральт разглядел в ней вполне человеческие чувства. Он уже знал, что если придётся убить фею, исполняя свой ведьмачий долг, это дастся ему нелегко.
— Что ты хочешь от меня? — прошипела Малефисента, оскаливая клыки. Посох, увенчанный кристаллом, из которого так и струилась её магия, был направлен Геральту в грудь. — Убирайся!
— Поговорить. Я хочу поговорить, — ответил он, стараясь держаться спокойно. Его рука даже не дрогнула, потому что он не хотел сражаться. — Но если ты продолжишь набрасываться на меня, мне придётся обнажить оружие и применить свои силы. Я ведьмак, и даже ты должна понимать, что это значит.
— Убьёшь меня? — высокомерно спросила фея, стараясь показаться хладнокровной.
— Смотря для чего ты здесь, — уточнил Геральт, чувствуя, что с грозой Топких Болот всё же можно вести беседу, если проявить вежливость.
— После того, как ты появился, я боялась, что больше не увижу Аврору, поэтому пришла сюда, — ответ дался ей не просто, потому что разом выдал её суть. Только что Малефисента призналась в своём истинном тайном страхе.
— Что ты собираешься делать с этим ребёнком? — ведьмак не мог ни спросить напрямую, хотя уже догадывался об ответах.
— Я всю жизнь присматриваю за ней, — отозвалась фея. — И ничего дурного лично ей пока не сделала. Только глупым пикси, которые променяли свою родину на службу под каблуком у человека.
— Ты прокляла младенца в день крестин, — напомнил Геральт, смотря прямо в пылающие зелёным огнём глаза Малефисенты. — Что так задело тебя, что ты преподала человеческому роду такой урок?
— Полагаю, король Стефан не рассказал, как будучи никчёмным слугой отрезал мои крылья и тем самым добыл себе корону? — спросила фея, стараясь сдержать свой гнев.
— Так ты расскажи, — попросил ведьмак.
Слова его прозвучали просто, но он готов был слушать. Малефисента сперва с недоверием, оставаясь скованной, начала говорить. Поведала о своей юности, проведённой в одиночестве, о родителях, которые погибли, защищая Топкие Болота. Затем, становясь всё более откровенной, она рассказала о первой любви между феей и человеческим мальчиком, о многих годах, проведённых вместе. С жаром, уводя ведьмака всё дальше в лес, она вещала о жадном короле, покусившимся на родину волшебного народца, и о том, каким образом некогда влюблённый юноша решился на ужасное предательство.
Тянулся день, и Малефисента открыла Геральту путь за терновую стену. Госпожа Топких Болот показала ведьмаку, как сильно изменился её дом, когда на сердце обесчещенной феи легла глубокая печаль. Малефисента призвала своего слугу и спутника ворона Диаваля, и обернула его человеком, чтобы ведьмак смог познакомиться с ним. Уже вдвоём Малефисента и Диаваль объяснили Геральту, как вышло, что заклятие, предназначавшееся Стефану пало на Аврору, и как они привязались к королевской дочке, сами того не осознавая.
Ведьмак молчал. Ему нечего было сказать. Он оказался третьим лишним в ситуации, которую могли разрешить только эти двое — Стефан и Малефисента.
— Убьёшь меня теперь? — спросила бескрылая фея, смотря, как серебрится в лунном свете вода на замерзающем озере.
Геральт заметил, как дрожат её длинные белые пальцы, сжимающие посох, как в глазах серебрятся слёзы, мерцающие зелёными искорками. Будь он дженльменом, то предложил бы даме платок. Однако Геральт был мужчиной иного рода, и мог предложить ей кое-что получше.
— Ведьмаки убивают чудовищ, — отозвался он. — Ты не чудовище, фея Малефисента. Ты, как и я, вымирающий вид. Однажды нас не станет, а вместе с тем уйдёт век магии, и такие, как Стефан поймут это слишком поздно.
Малефисента склонила голову в знак признательности, и ничего не ответила. К границе его проводил Диаваль, и та раскрылась, выпуская их в мир людей. Ведьмак уехал в замок поздней ночью, а в дороге его сопровождал ворон на своих чёрных крыльях, который, непременно, потом всё доложит своей госпоже.