* * *
Через какое-то время он понял, что, во-первых, случайно заснул, а во-вторых, в часовне он не один. Перед боковым алтарём склонилась совсем юная девушка, лет семнадцати на вид. Было слишком темно, чтобы её хорошенько разглядеть, видно только, как блестят тёмные волосы, перехваченные лентой. Ученица Круга, не храмовница. Слова её молитвы были практически не слышны, но, как показалось Алистеру, звучали искренне. Алистер не смог разобрать, какую именно часть Песни читала девушка, понял только то, что она просит Андрасте о заступничестве. И волнуется. Он дождался, когда девушка замолчит, опустит сомкнутые ладони. И только тогда, негромко, чтобы не испугать, окликнул. Девушка резко обернулась, уставилась на него широко раскрытыми глазами. — Кто ты? Алистер посмотрел на свою форменную тунику с пламенеющим мечом. На волшебницу. Потом снова на тунику. — Эм, я вот не припомню, много ли в Ферелдене орденов, которые пользуются символикой Церкви? Девушка смутилась. — Извини, просто я тебя впервые вижу. Ты наш новый надзиратель? — Дай подумать… Нет. На её лице мелькнуло отчётливое выражение брезгливости и Алистер почему-то поспешил оправдаться. — Я не охотник! Честно! — Неужели клирик? — волшебница с сомнением оглядела его плечи. — Опять не угадала. — Тогда кто? — Я пока ещё послушник, — улыбнулся Алистер. — Я ещё не приносил последних обетов. — О. И давно ты тут сидишь, послушник? — Не знаю, я заснул. — Он развёл руками, как бы говоря, что не подслушивал. — А ты что здесь делаешь? Разве вам в Круге разрешают полуночничать? — Мне можно, — нахмурилась волшебница и с неохотой пояснила: — Сегодня должны были пройти мои Истязания, но их внезапно отложили. Я… я не могу заснуть. Ведь раньше Истязания никогда не переносили… Девушка прошептала, совсем понизив голос, словно говоря сама с собой: — Только бы он не передумал, только бы не Усмирение… Алистер смущённо заморгал. Он как-то не подумал, что та невинная шутка со щитами затронет кого-то со стороны. — Они будет завтра. С утра, может быть. Не бойся, это связано не с тобой. Она с подозрением на него посмотрела. — А ты откуда знаешь? — Ну... — мучительно краснея, протянул Алистер и потёр шею в безуспешной попытке скрыть замешательство. — В общем, это из-за нас их отложили. То есть, из-за меня. Со стороны алтаря донёсся вздох облегчения. Что бы то ни было, но Усмирение пугало ученицу больше, чем неведомый ритуал Истязаний. Алистер отнёсся к этому с пониманием. Если честно, то усмирённые и его пугали до дрожи своей бесстрастностью и холодностью. — Что там такого происходит, раз ты так боишься? — полюбопытствовал он. — Я ни капли не боюсь, — почему-то раздражённо отозвалась девушка, встала со скамеечки и, отряхнув колени, пересела на ближайшую скамью. — Тогда почему ты молилась? Или это обычай такой — проводить ночь перед статуей Владычицы? — Я не молилась, — с нажимом отрезала она. — Я повторяла формулы. И я не боюсь. Если Ирвинг считает, что я справлюсь, значит, я справлюсь. Лучше скажи — а что ты тут делаешь? Ты ведь из Орлея? Алистер украдкой почесал затылок. Ему пора было уходить, тем более его собеседница, к сожалению, явно не настроена говорить о интересовавших его Истязаниях. Однако он впервые столкнулся с тем, что его приняли за орлесианца и это крайне его удивило. — Нет, я никогда не покидал границ Ферелдена. А почему ты решила, что я оттуда? Девушка наклонила голову, разглядывая его как диковинную зверюшку. — В Ферелдене вечернюю мессу не проводят. Храмовники из Орлея об этом постоянно забывают, торчат тут до полуночи, а потом возмущаются. Алистер усмехнулся. Что-то похожее рассказывали в аббатстве. — Нет, я пришёл не на службу. — А зачем тогда? — непонимающе нахмурилась девушка. — Это такой обычай у послушников, проводить ночь перед статуей Владычицы? — Нет, просто я боюсь завтрашних Истязаний, — признался Алистер. — Говорят, что это опасно, но нам никто не рассказывает, почему. Судя по уважительному взгляду волшебницы, его репутация только что выросла. Настолько, что девушка пересела на его скамью и засыпала кучей вопросов. Алистеру было неуютно от такого пристального внимания, пока он не сообразил, что, во-первых, в Башне редко можно увидеть новое лицо, а во-вторых, болтовня — это тоже хороший способ унять страх. Узнав, что Алистер не так давно был в Денериме, его собеседница восторженно всплеснула руками: — О… Денерим! Говорят, там можно получить всё что угодно! — Угу, я вот в глаз получил, — грустно пробормотал себе под нос Алистер. Его собеседница реплику всё-таки расслышала и звонко рассмеялась. Правда, тут же испугалась и прикрыла рот ладошкой, опасливо вслушиваясь в тишину. Веселье как-то испарилось. — Как ты думаешь, что там будет? — задумчивым тоном спросила волшебница. — Не знаю, — честно ответил Алистер. — Вам тоже не говорят? Может, это просто экзамен? Волшебница возразила после небольшой паузы: — Зачем тогда нужна толпа храмовников? — Ну… Проверить знания? — предположил Алистер. Девушка фыркнула, дотянулась рукой до его нагрудника и, прежде чем Алистер успел среагировать, уже читала какое-то заклинание низким рокочущим голосом. Опасности от неё не чувствовалось, и Алистер, сдержав рефлексы, позволил ей прочитать формулу до конца. Ничего не произошло. Видимых эффектов у заклинания не наблюдалось. Он вопросительно посмотрел на девушку. — Это простейшее заклинание, от которого все ближайшие девственники начинают источать свет, — небрежно прокомментировала она. Брови Алистера сами собой поползли вверх. Ну и нравы в этом Круге! Волшебница была лишена даже намёка на какое-либо сияние, и это в её-то юном возрасте! Потом до него медленно дошёл тот факт, что сам он тоже не светится. — Э-э-э! Это заклятье не работает! Я ничего такого не делал! — О, как это мило. — Теперь настала очередь волшебницы заинтересованно разглядывать Алистера, от чего тот покраснел до самых ушей. Она довольно рассмеялась, махнула ладонью. — Расслабься. Таких заклинаний не существует, да и не может существовать. Это был стишок для запоминания неправильных глаголов на древнем тевине. Странно, что ты его не узнал... Ну как, ты всё ещё думаешь, что вас зовут проверять наши знания? — Может, тебя попросят показать самую сильную твою магию, а мы должны будем её рассеять, если слишком много получится? Алистер пытался говорить ровно, но обида в голосе всё равно прозвучала. Хотя всех храмовников приучали с терпением реагировать на выходки учеников, которым доставляло удовольствие шутить над своими надзирателями, ему было стыдно и обидно, что он попался на такой простой розыгрыш. Он поднялся и коротко кивнул, прощаясь. — Извините, серра, мне пора идти. — Подожди, — остановила его ученица. Она, всё ещё улыбаясь, тоже поднялась со скамьи и встала перед Алистером. Он подумал, что волшебница хочет извиниться, но она только с загадочным видом рассматривала его и молчала. Пауза затягивалась. Он чувствовал, что надо срочно что-то сказать, но не успел. Через мгновение его целовали. Гром не грянул, небеса не разверзлись, не распахнулась дверь, его не облили мыльной водой под дикий хохот… Просто девчонка, с которой они завтра будут участвовать в каком-то важном ритуале, стояла на цыпочках, опираясь ладонями на его плечи и прижималась губами к его губам... Светлая мысль о том, что он, в первый же день пребывания в Круге, целовался с ученицей прямо перед алтарём часовни, и даже не спросил её имя, пришла ему в голову только за завтраком.* * *
Оказывается, днём Башня пронизана светом, и это приятно контрастирует с тёмными камнями облицовки и мрачными лицами магов и старших храмовников. Чем ближе была церемония Истязаний, тем реже слышались голоса, даже послушники прониклись напряжением. Через час после завтрака им приказали одеться по полной форме и готовиться к ритуалу. Местные храмовники проводили их в круглый зал на самом верхнем этаже, сказали встать возле балюстрады и не отсвечивать. В центре, на подставке в половину человеческого роста, стояла чаша с двойными стенками. Её содержимое искрилось потусторонним сиянием и наполняло помещение холодным металлическим запахом. Позади Алистера кто-то не сдержался и ахнул — такое количество чистого, уже обработанного лириума новички видели впервые. Дверь отворилась. Вошёл Первый чародей, за ним следовала та самая девушка из часовни. На ней была новенькая жёлтая мантия, чуть мешковатая в плечах и груди. К удивлению послушников, она была одна. «Странно, что ради Истязаний единственной ученицы поднимается такой сыр-бор», — подумал Алистер. Он переглянулся со стоящим рядом приятелем, хотел сказать, что ждал, по меньшей мере, с десяток учеников, но брат Тевиус на них шикнул, и пришлось встать ровно. Сейчас, при свете дня, Алистер разглядел, что волосы у волшебницы цвета гречишного мёда, а кожа матовая и белая, словно её никогда не касалось солнце. Он хотел подать какой-либо знак, чтобы девушка узнала его в строю одинаково одетых храмовников, но не решился. «Найду её после, — решил он. — Зачем? Хотя бы имя спрошу». Ирвинг закончил последние инструкции и поцеловал ученицу в лоб. Она шагнула к чаше с лириумом, коснулась пальцами драгоценной пыли … и в ту же секунду замертво рухнула на подставленные руки храмовников. Брат Тевиус неодобрительно цокнул языком. Кажется, то, что волшебница так резко утратила контроль над своим телом, он счёл плохим знаком. На поверку выяснилось, что все слухи об Истязаниях были выдумкой, а ритуал оказался наискучнейшим занятием. — Разум магессы сейчас находится в Тени, её задача — победить демонов, которые будут пытаться захватить власть над её телом и душой, — нудно объяснял Тевиус послушникам их задачу. — Как видите, мы просто наблюдатели. Сможет она устоять перед демонами — так и будет спать, пока Истязания не кончатся. Наша задача — быть рядом, если испытуемый маг станет одержимым. Если… Тьфу ты, нелёгкая… То есть, когда ученик проходит Истязания, он тем самым доказывает, что может сопротивляться искушениям Тени и не станет одержимым. По крайней мере, не по своей воле. Время медленно текло. Усмирённые закрыли и унесли ёмкость с лириумом, девушку переложили на припасённую кушетку. Все присутствующие напряжённо следили за лежащей ученицей. Если бы не крупные капли пота на лбу, девушку можно было счесть за мёртвую. Но, сколько бы Алистер ни вглядывался, никаких признаков пребывания волшебницы в незримом мире не заметил. Солнечные лучи лениво ползли по полу, отмеряя время. Прошёл час. К исходу второго Первый чародей и командор Грегор стали заметно нервознее, а брат Тевиус проверил, легко ли вынимается булава из петли. Потом подошёл к командору Главину, стоявшему возле Грегора и Ирвинга, тихо обменялся парой фраз и, вернувшись к послушникам, приказал им встать поближе к выходу. И вообще держаться настороже. На всякий случай. Все эти маленькие предвестники приближающейся трагедии складывались один к одному. Храмовники откровенно готовились к чему-то, Ирвинг с целителем отошли в противоположный конец зала. Алистер слышал, как его приятель еле слышно шепчет строки Песни, и обнаружил, что сам мысленно повторят бесконечную литанию из четырёх слов: «Пусть всё будет хорошо». Внезапно волшебница изогнулась, скрючилась на боку и разразилась хриплым, надрывным кашлем. — Ну, слава Создателю, — с видимым облегчением выдохнул кто-то из храмовников. К девушке торопливо подскочил целитель, сунул под нос склянку, от чего она закашлялась ещё сильнее и стала вяло его отпихивать. Впрочем, без особого успеха. Через мгновение волшебница свесилась с края кушетки — её рвало желчью. Стоящие вокруг люди смотрели на рвотные спазмы девушки без брезгливости, скорее даже одобрительно. — Ей плохо? — шёпотом спросил Алистер у ближайшего храмовника с нашивками сержанта. — Нет, что ты. Наоборот, хорошо. Чудно складывается. Думал, всё, поддалась девчушка демону, а гляди ж ты. Кажется, даже на своих ногах уйдет. — А что? Часто не уходят? — настороженно спросил кто-то из-за спины Алистера. — А то. Чаще всего отсюда уносят. «Чаще всего»... Услышавший такое признание Алистер громко сглотнул; кто-то, не сдержавшись, прошелестел: «Создатель милосердный, прими их души». — Э-э-э, да вы чего? Не помирают они, бросьте. В обмороке мажики после Истязаний валяются, только и всего. А нашему брату приходится таскать их с этой верхотуры на первый этаж. Вам повезло — девчушка сама дойдёт. Хотя знатно потравилась, знатно… Все расслабились. Истязания прошли хоть и напряжённо, но зато успешно: волшебница стояла, шатаясь, поддерживаемая с двух сторон храмовниками и зажимала платком рот и нос. Целитель поздравлял её, хвалил выдержку и сдержанность, за то, что, несмотря на слабый самоконтроль в начале испытания и опасно затянувшийся процесс, она смогла не только оказать сопротивление демону, но и блестяще закончить Истязания. Девушка не отвечала, ей было явно не до восхвалений. Она буравила окружающих каким-то странным взглядом, холодным и мутным одновременно. Периодически по девичьему телу пробегала судорога, крупная, словно кто-то невидимый от души лупил по квашне палкой. Алистер вдруг пожалел её: отравленная лириумом, подвергнувшаяся тяжёлому испытанию, страдающая… И все видят в ней опасность, просто потому, что Создатель наделил её даром магии. Он пытался поймать её взгляд, чтобы хоть как-то выразить своё сочувствие и поддержку, но это ему не удавалось. В глазах девушки была разительная перемена по сравнению со вчерашним вечером, и Алистер подумал, что если это влияние лириума, то он никогда в жизни не притронется к проклятому металлу. И отвернулся. Ему не нравилось, что храмовники и маги тормошат девушку вместо того, чтобы отвести вниз и дать ей отдохнуть. Начало метаморфозы он пропустил. Услышал злую ругань храмовников, обернулся, и тут же по глазам ударило магической вспышкой. Краткий миг слепоты, вой, что-то, вернее, кто-то, сбил его с ног. Когда зрение восстановилось, девчонка уже вытянулась неестественной дугой, кричала протяжно, захлёбываясь от боли. С каждой волной судороги тело её менялось — удлинялись руки, кисти превращались в пучки розог, расплывалось и иссыхало тело, словно кто-то невидимый сминал её, подобно мокрому рыбьему пузырю. Тела храмовников, которые по несчастливой случайности оказались возле одержимой, были отброшены в сторону, как куклы, отвергнутые капризным ребёнком. У большинства тлели котты, но никто вроде бы не умер. Пока не умер. — Срань Андрасте! — выругался храмовник-сержант, помогая Алистеру подняться. — Ох, ребятушки, не свезла нелёгкая! Ну, я впереди, вы на подхвате. Дадим твари время — все полягут. Бой не был тяжёлым. Рассеивание магии, взаимное прикрытие, пару раз Ирвинг помог своим колдовством. Как потом говорили храмовники в казарме, передавая по кругу бутыль самогона — повезло, что демон попытался прорваться в наш мир сразу, как только захватил разум волшебницы. Если бы он затаился, набрал силы — не поздоровилось бы всей Башне. А так он не сумел даже до конца подчинить себе захваченное тело, за что и поплатился. Вокруг одержимой клубилось колдовское марево, искажая очертания храмовников вокруг. Плавные, тягучие движения чудовища не походили на ту немногочисленную магию, которую Алистеру доводилось видеть воочию. Там, где магам приходилось предельно концентрироваться и помогать себе «вербальными формулами» (сиречь — заученными подсказками), демон просто исторгал из себя поток магической энергии, без всяких изысков наполняя заклинания силой и отбрасывая храмовников одного за другим. Последний удар нанёс Алистер. Практически случайно. Хотел закрыть щитом товарища — промахнулся и оглушил одержимую. Товарищ этим воспользовался: ударил тварь прямо в грудь, а Алистер на всякий случай снёс одержимой голову. В то же мгновение всё кончилось. Демон был изгнан, так и не причинив особого вреда. Девушка, чьё тело послужило ему вратами в материальный мир, после смерти частично вернула себе былой облик. Разве что отрубленная в начале схватки рука хранила искажённую форму. Безмолвно появились усмирённые, равнодушно выслушали какие-то указания Ирвинга, отданные вполголоса. Завернули обезглавленное тело с развороченной грудной клеткой в холстину и унесли. Алистеру некстати вспомнилась лекция о демонической лимфе, что образуется в сердцах одержимых. Он представил, как маги будут препарировать тело своей бывшей ученицы, которая росла на их глазах, рассекать ее ланцетами, спеша извлечь редкое вещество из её вен... Картинка вышла настолько омерзительная, что его желудок взбунтовался и бурно расстался с завтраком. Его хвалили, поздравляли, хлопали по плечам. А он вспоминал, как кто-то небрежно подхватил за волосы и забросил в конверт холстины отрубленную уродливую голову, на которой проступали черты лица той, с которой он целовался минувшей ночью; вспоминал огромную дыру в её груди. И от этого хотелось удавиться.* * *
Послушники стояли в холле цитадели, выстроившись в шеренгу. Трое стариков перед ними: сер Главин, сер Грегор и Первый чародей — распинались о том, что, несмотря на чрезвычайное происшествие, послушники с честью прошли это испытание; что благодаря их выдержке, воле и бла-бла-бла… — Это моя вина, — казнился Ирвинг перед юношами. — Ученица была готова, но не справилась с искушением. Мне очень жаль, что ваши первые Истязания прошли именно так. — Вы не виноваты, — вторил ему Грегор, рыцарь-командор. — Первый чародей неверно оценил способности своей ученицы. Вот видите, к чему приводит гордыня? Даже слабый маг может возжелать силы и поверить в то, что ему удастся покорить демона. Запомните: убивая одержимого, вы не только выполняете свой долг, но и даруете ему покой! Алистер не слушал, он тщательно старался сохранить на лице равнодушное выражение лица и не хмуриться при словах «долг храмовников, судьба магов». Своё решение он уже принял. Первую же ночь после возвращения в аббатство Алистер провёл в соборе. Говорят, Пророчица смотрит прямо тебе в сердце и искренняя молитва будет услышана ею — неважно, какими словами ты взываешь. — Андрасте, Госпожа моя, прошу тебя — сделай так, чтобы мне не пришлось приносить обеты. Дай мне только шанс, и я сделаю всё что угодно, лишь бы этот кошмар не повторился. Я не хочу быть храмовником.