Освящение

Она ненавидела свет. Болезненно-белое сияние оставляло на коже бесчисленные ожоги, отрывало конечности и лишало даже малейшего намека на спасение. Полная света комната не давала даже малейшего шанса спрятаться, укрыться в родной тени и хоть на миг притвориться, что ее здесь нет и все это нереально. Мелиодас сжимала зубы, рычала и мечтала спалить эту комнату, эту лабораторию, замок, а еще лучше — весь этот гребанный мир, полный боли, чужих насмешек и света. Прошло три тысячи лет с тех пор, как она в последний раз оказывалась в плену и вот это повторяется — стоит ей только на миг прикрыть глаза после чужого убийства, как она просыпается в этой комнате под мечтательными взглядами белокрылой твари с кучей каких-то инструментов и флаконов с неизвестными ей жидкостями. Даже лицо одно и то же — она прекрасно помнила как во время побега лишила богиню глаза и оставила живописный шрам в напоминие о себе. Чужие крики тогда так ласкали ее слух... Было бы здорово услышать их вновь. Мелиодас шипит, язвит и брыкается, но не позволяет себе кричать — такого удовольствия она никому не доставит. На запястьях и груди жгуться белые, как и вся это чертова комната ограничители, что превратили ее из сильного и опасного демона в слабую и ничтожную человеческую девчонку, оставив на память только память да воспоминания. Верховное Божество во время своего единственного визита довольно заявляло, что они оказывают ей, "темной твари", услугу, превращая ее в человека из той мерзости, которой она была рождена. Что она должна быть благодарна за то, что все еще жива и не убили за совращение любимого сыночка Ее Божественности. За то, что они решили дать ей имя, если она сумеет пережить все, что для нее придумали. Мелиодас клянется, что она убьет эту тварь собственными руками, когда выберется отсюда. Вживленный в тело кристалл поглощал ее силу, извращал и оставлял лишь жалкие крохи от былой мощи. Все что выходило наружу — жалкие темные облочка с какими-то золотисто-алыми блестками, напоминающие ей о звездах и адском пламени, которым та хочется сжечь небеса. Она слабее чем раньше. Слабее, чем когда была одной из Десяти Заповедей. Слабее, чем была после пробуждения. Слабее, чем когда Мерлин запечатала ее силы. До чего же жалкое зрелище. Даже глаза из-за экспериментов цвет сменили. Зеленая радужка окрасилась настоящим золотом. Ну а еще она немного выросла. Вытянулась, грудь стала чуть больше и она больше походила на подростка, чем на ребенка, которого едва ли можно взять в оруженосцы. Единственный плюс. В остальном — боль, боль, боль и ничего кроме боли, от которой она все никак не может сойти с ума и наконец забыться в сумасшествии, потому что она за три тысячи лет познала слишком много. Сколько она уже здесь? Дни? Недели? Месяцы? А, не важно за сколько, но оно того явно не стоило. И те три тысячи лет того не стоили. Лисбет того не стоил. Она слишком много вытерпела и получает целое ничего. В очередной раз.

***

Однажды они приводят к ней кого-то нового. Это юноша. У него нет крыльев или той ауры, что окружает любую богиню. На нем бежево-коричневые одежды со такими же браслетами и кристаллом в груди, как и у неё, а длинные светлые волосы казались мягкими на ощупь. Но... Его лицо. Лицо, что было копией ее собственного, за исключением чуть более грубых черт лица. Не знай она, что она была первенцем Короля демонов, могла бы и усомниться, что не имела близнеца. Или что его не убили по приказу отца, но тот позволил жизни Эстароссе — принцу, что родился без магии и порочил их семью самим фактом своего существования. — Итэр, познакомься со своей сестрой. Твою мать.