___________________
У Кинна есть личный кабинет, который ведёт в его спальню. Только несколько избранных людей имеют к нему доступ, и это идеальная среда для того, что запланировал Кинн. Он одет в повседневные брюки от костюма и простую футболку. Он босиком и такой расслабленный, зная, что это будут только он и Порш. Он отказывается от нижнего белья, признавая, что оно не очень практично для того, что он намерен заставить делать Порша. Когда Порш прибывает, уже наступает вечер, солнце только начинает садиться, как оранжевая монета в небе. Порш стучит в дверь кабинета, хотя ему и не нужно этого делать, эта комната принадлежит ему так же, как и Кинну. Кинн пересекает комнату и открывает её. Порш приветствует его слегка сдержанной улыбкой, которую Кинну не терпится исправить. Порш принял душ с тех пор, как Кинн видел его в последний раз, все следы чернил исчезли, на нем джинсы и бордовая футболка. Это удобно, но не так удобно, как хотелось бы Кинну. Кинн нежно целует Порша в щеку. — Привет, малыш. — Привет, — отвечает Порш. Он покорно смотрит на Кинна, ожидая его указаний. Сердце Кинна немного сжимается от того, насколько он серьёзен. — Я разложил для тебя кое-какую одежду на кровати, — говорит ему Кинн. Порш поворачивается, чтобы посмотреть через плечо на их постель, замечая аккуратно сложенную одежду. — Переоденься, а потом возвращайся, хорошо? — Хорошо, — легко отвечает Порш. Кинн прислоняется к дверному косяку и смотрит, как он подходит к кровати. Серые спортивные штаны и белая футболка, которые он выбрал, — самая удобная одежда, что есть у Кинна, и он знает, что Порш оценит, что они пахнут им. Он с нежностью наблюдает, как Порш снимает бордовую футболку и джинсы. Он не ожидает, с каким бы абсолютным восторгом это ни было, что Порш также снимет с себя нижнее белье. Кинну приходится отвести взгляд от всей этой великолепной кожи, чтобы не пропустить несколько шагов вперёд в своём плане. Технически Кинн не оставил ему никакого нижнего белья. Мозг Порша просто точно следовал его инструкциям. Он так до боли хорош, что Кинну хочется положить его к себе в карман. Порш возвращается, когда заканчивает. Он все ещё держит себя в руках с большим напряжением. Кинн бросает на него быстрый взгляд и понимает почему — на нём до сих пор фамильное кольцо второй семьи. Это как физическое напоминание о бремени, давящее на него у основания пальца. И Кинн, и Порш всегда снимают эти кольца перед сном. Иногда Кинн смотрит на них вместе на прикроватном столике, и всё, что он видит, — это кандалы. Сегодня Кинн не надел его. Он протягивает руку и снимает кольцо с пальца Порша. — Это тебе не потребуется здесь, — тихо говорит Кинн. Трансформация в Порше происходит мгновенно. Он уже выглядит легче, часть напряжения уходит из него. Этот человек не Порш — глава второй семьи. Этот человек — Порш, любовь всей его жизни, которого нужно вызволить из собственной головы. Кинн откладывает кольцо в сторону и берёт Порша за руку. Он запирает дверь, как бы спохватившись, затем ведёт его к столу. Под столом Кинна, в том месте, где проходят его ноги, лежит единственная плоская подушка. Порш замирает, когда замечает её. Кинн садится в свое офисное кресло, указывая на свои ноги. — Встань на колени. Порш охотно выполняет приказ, ныряет в свободное пространство и устраивается на подушке, поворачиваясь лицом к Кинну. Стол Кинна огромен, ниша под ним более чем достаточна, чтобы вместить Порша, который садится на колени. Кинн придвигается ближе к столу, пока Порш не устраивается между его раздвинутых ног. С любой другой точки зрения это выглядело бы просто так, как будто Кинн работал. Порш на коленях — это нечто прекрасное. Кинну ничего так не хотелось бы, как проникнуть в его прелестную глотку, пока он не подавится, но они здесь не для этого. — Ты согреешь мой член, — говорит Кинн. Глаза Порша, жидко-карие, уже начинают затуманиваться. — Ты останешься на коленях под столом, пока я заполню кое-какие бумаги. Ни сосания, ни работы языком, вообще никаких действий. Ты будешь всего лишь тёплым ртом для меня. Столько, сколько я захочу. Порш издает тихий прерывистый звук. — Это всё, что тебе нужно сделать, — Кинн протягивает руку, чтобы погладить Порша по щеке. — Тебе больше ни о чём не нужно думать. Слова омывают Порша, как нежный дождь. Его идеальные глаза Бэмби смотрят на Кинна с такой тоской, что у Кинна болит душа. — Тебе нравится эта идея, малыш? — Кинн, — мягко умоляет он, легко и податливо. Порш погружается в само действо быстрее, чем когда-либо прежде. Кинн едва прикоснулся к нему, а он уже нежно прижимается щекой к ладони Кинна, утыкаясь носом в кожу, закрыв глаза. Положив руку ему на лицо, Кинн очень-очень нежно встряхивает его. — Посмотри на меня, — говорит Кинн и испытывает облегчение, когда Порш фокусирует на нем затуманенный взгляд. — Назови цвет. — Зелёный, — отвечает Порш почти шепотом. — Хороший мальчик, — хвалит Кинн. — Я здесь главный, — дрожь пробегает по телу Порша, когда Кинн прижимает большой палец к уголку его рта. — Тебе не нужно отдавать никаких приказов. Никому от тебя ничего не нужно, кроме этого. Звук того, как Кинн расстёгивает ширинку, заставляет Порша затаить дыхание в предвкушении. Он мог бы попросить Порша протянуть руку и вытащить член самому, но он боится, что сразу же возбудится, если Порш сделает это, и тогда ничего не сработает. Даже в расслабленном состоянии, член Кинна имеет солидный размер. Поршу будет слишком неудобно держать его во рту в течение длительного времени, если он полностью эрегирован. Кинну уже требуется вся сила воли, чтобы оставаться относительно невозмутимым, особенно когда Порш так послушно устроился у него между ног. Кинн вытаскивает своё достоинство, и Поршу не нужно никаких инструкций, прежде чем он наклоняется вперёд и нежно берет член Кинна в рот. Он не твёрдый, не до конца, ровно настолько, чтобы Поршу было удобно держать его во рту, прижавшись носом к его основанию. Порш наклоняет голову, чтобы положить подушку на ногу Кинна, яблоко щеки Порша удобно прижимается к бедру Кинна. Кинн надавливает большим пальцем на другую щеку Порша. — Чувствуешь себя хорошо? Глаза Порша распахиваются, чтобы посмотреть на него. Он медленно моргает, что, по мнению Кинна, означает «да». Он уже выглядит сытым, начиная дрейфовать от веса Кинна во рту. Он мудро держит язык за зубами, за что Кинн ему благодарен. Кинн поправляет волосы Порша, следя за тем, чтобы они не падали ему на глаза и не раздражали его. — Оставайся неподвижным. Кинн не врал насчёт бумажной волокиты. В этом нет ничего сложного, просто несколько форм, которые требуют его подписи и краткого ознакомления. Из-за них он будет довольно занят, но не настолько, чтобы он рисковал полностью пренебречь Поршем. Мягкого царапанья ручки Кинна по бумаге должно быть достаточно, чтобы погрузить Порша в лёгкую дремоту. Его вес полностью ложится на бедро Кинна, глаза закрыты, ресницы веером рассыпались по щекам. Черты его лица полностью расслаблены. Положение, в котором они находятся, успокаивает первичную защитную часть мозга Кинна. Он может видеть, чувствовать и ощущать запах Порша вот так, сладкий персиковый аромат его шампуня, непреходящее тепло его рта, полного члена Кинна. Здесь он в безопасности, защищён и любим. Время от времени Кинн рассеянно протягивает руку, чтобы погладить шевелюру Порша у себя на коленях, и Порш издает тихий звук во сне. Его рука возвращается к письму, и Порш не просыпается. Дело даже не в удовольствии, на самом деле — нет. Речь идёт о близости, о комфорте только для того, чтобы просто существовать вместе. Речь идёт о том, чтобы избавить Порша от бремени, которое он несёт, свести его к одной простой вещи — выполнить задачу, которую поставил перед ним Кинн.___________________
Час спустя Кинн заканчивает заполнять последний документ. Солнце село у него за спиной, одинокая настольная лампа отбрасывает приглушённый теплый свет на комнату. Порш вообще не сдвинулся с места. Из уголка его рта вытекает небольшое количество слюны, Кинн чувствует, как она собирается на брюках в том месте, где уголок губы Порша прижат к ткани. Он такой хороший и послушный. Это заставляет грудь Кинна сжиматься от осознания того, что он может называть Порша своим. — Милый мальчик, — бормочет Кинн. Порш продолжает спать, пребывая в блаженном неведении. Внезапное дребезжание дверной ручки заставляет бёдра Кинна напрячься. Порш слегка шевелится, издавая тихий жалобный звук. Кинн успокаивающе прижимает левую руку к голове Порша, чтобы утихомирить его. У этого есть дополнительное преимущество: он удерживает его на месте, чтобы тот не отпрянул — не то чтобы Порш, похоже, был склонен к этому. Кажется, что он всё ещё спит, его дыхание медленное и ровное. Кинн сидит достаточно близко к своему столу, чтобы ничего не было видно ниже его талии, а передняя часть стола, обращённая к двери, сделана из цельного дуба до самого пола. Порш полностью спрятан в нише между ног Кинна. Есть только несколько избранных людей, которые знают об этом кабинете, и только у одного хватит смелости взломать замок. Когда дверь распахивается, Кинн едва успевает придать своему лицу нейтральное выражение. — Где он? — спрашивает Ким, входя внутрь без каких-либо предварительных приветствий. Кинн с любопытством наклоняет голову: — Кто? — Не прикидывайся дурачком, — Ким бросает на него острый взгляд. — Где Порш? — Возможно, для тебя это будет сюрпризом, но на самом деле его местонахождение не передается непосредственно в мою голову через GPS. — Почему нет? — Ким хладнокровно выпаливает в ответ. — Учитывая, как часто он, кажется, выходит из себя, я думал, что ты уже установил на него маячок. Кинн на это не реагирует. Его рука сжимает волосы Порша, напоминая ему, где именно он находится. В целости и сохранности, там, где ему и место. — Почему ты думаешь, что он со мной? — Я проверил его расписание, — Ким берёт книгу с одной из полок и делает вид, что изучает ее, — всё оно было затемнено сегодня вечером и завтра утром. Я подумал, что ты единственный человек, который может так распоряжаться его временем. Кинн едва удерживается, чтобы не закатить глаза. — Чего ты хочешь? — Мне нужно кое-что обсудить с ним, — говорит Ким. Наступает небольшая пауза, затем он уточняет: — Относительно второй семьи. Кинн пристально смотрит на него. Ким, может, и отдалился от него, но он всё равно его брат. Кинн может сказать, что он говорит правду только наполовину: Ким хочет поговорить с Поршем, но это не имеет никакого отношения к бизнесу. У Кинна есть смутное подозрение, что это из-за Порше. Кинн понятия не имеет, что произошло между ними, но Ким не стал бы бросаться под огонь, чтобы спасти похищенного подростка, если бы они были просто незнакомцами. Кинн абсолютно не намерен рисковать тем, что Порш услышит что-либо из этого. — Это не та причина, почему ты хочешь поговорить с ним, — отмахивается Кинн. На бесстрастном лице Кима проскальзывает намек на раздражение. — Но это не имеет значения. Его здесь нет. — Где он? Что ещё может быть настолько важным? — У него личное время, — натянуто говорит Кинн, начиная раздражаться. — А теперь, если ты не возражаешь, я продолжу дела. Запри дверь, когда будешь уходить. Властность в его голосе безапелляционна даже для Кима. Он может сказать, что его брат хочет продолжить спор, но что-то в выражении лица Кинна должно убедить его не делать этого. Ким возвращается к двери, не сказав больше ни слова. Кинн ждёт щелчка замка, прежде чем откинуться назад, чтобы проверить, как там Порш. Его глаза полуоткрыты, разум медленно погружается в бодрствование. — Порш, — тихо зовёт Кинн. Когда он не получает ответа, он сжимает челюсть Порша и побуждает его поднять голову. Порш издает сонный протестующий звук, когда Кинн выскальзывает у него изо рта. Большим пальцем он вытирает слюну с уголка губы. — Прости, — говорит Кинн, — он тебя разбудил? Порш выглядит пьяным от того, насколько он расслаблен. — Кто это был? — бормочет он. Невыносимая нежность распространяется по всему телу Кинна. — Никто, — говорит Кинн с улыбкой, — ты действительно сильно упал, малыш. Порш начинает беспокойно ёрзать на месте. Кинн засовывает большой палец в рот, и Порш вцепляется в него, с благодарностью посасывая. Кинн бросает взгляд на колени Порша, ловя очертания наполовину твёрдого члена под спортивными штанами. — И ты, кажется, неплохо проводишь время, — замечает Кинн. Кинн надавливает ногой на нежную выпуклость члена Порша. Последний задыхается и прижимается к нему, как будто он совсем забыл об удовольствии, и жар внезапно пронзает его целиком и сразу. Он тихо стонет вокруг большого пальца Кинна, бедра колышутся в нежном толчке. Кинн убирает ногу, и Порш скулит. — Спокойно, — Кинн вынимает большой палец изо рта Порша, чтобы тот мог говорить. — Ты уверен, что хочешь большего? Ты можешь просто наслаждаться своим положением столько, сколько захочешь. Раздражённое выражение пробивается сквозь похоть на лице Порша. Одним из жёстких ограничений для него является то, что Кинн не кончает во время сессии. Ему нужно чувствовать себя полезным, как будто его тело можно использовать не только как оружие, но и как удовольствие. Кинн это знает, но важно, чтобы он всё равно спросил. — Зелёный, — говорит Порш немного раздражённо. Кинн отодвигает свой стул от стола, давая Поршу возможность выбраться из-под него. Он не уходит далеко, ползет вперёд, чтобы снова встать на колени между ног Кинна, как будто ему больше нигде не хотелось бы быть. — Хороший мальчик, — говорит Кинн. Он запускает руку в волосы Порша на макушке и тянет, откидывая его голову назад. Порш ахает, его запястья автоматически скрещиваются за спиной. Кинну требуется мгновение, чтобы просто полюбоваться им. Порш уже тяжело дышит, тёплый румянец растекается по его шее. Его соски напряжены и бугрятся под футболкой, рот розовый и открытый. Пустой. Кинн наклоняет Порша вперёд, туда, где он все ещё наполовину твёрд: — Сделай меня совсем твёрдым. Для этого не требуется много времени. Поршу больше не нужно стоять на месте, а Кинну больше не нужно сдерживаться. Порш заглатывает его член до основания, проводит кончиком языка по нижней стороне, тянется, чтобы проскользнуть в щель, прежде чем снова опустить голову к основанию. Кинн быстро набухает у него во рту, и Порш задыхается, когда член попадает на его мягкое нёбо, его стоны приглушаются, вибрация заставляет бедра Кинна приподниматься. Кинн вырывается, прежде чем он снова может задохнуться, сжимая рукой волосы Порша. Лицо приподнято, глаза закрыты, темные ресницы на щеках. Порш выглядит чертовски красиво. Он облизывает весь член Кинна, посасывая головку, позволяя Кинну тереться ею о свои щеки — такие мягкие и податливые. Кинн позволяет себе полное погружение. Порш открывает глаза и моргает, глядя на Кинна, и Кинн видит, что глаза его остекленели и затуманились, зрачки расширены. Он выглядит голодным. — Ты хочешь, чтобы тебя трахнули, или ты просто хочешь кончить? — Ммм, — тянет Порш, — хочу, чтобы меня трахнули. Кинн отпускает его волосы. — Иди сюда. Порш вяло снимает футболку и вылезает из спортивных штанов, прежде чем забраться на колени Кинна совершенно голым. У кресла Кинна нет подлокотников, но есть широкое сиденье, поэтому он легко помещается, расставив колени по обе стороны от бёдер Кинна. Порш цепляется за футболку Кинна, пока Кинн не позволяет ему стянуть ее через голову. Порш вздыхает, лаская обнаженную кожу, руками сжимая мышцы плеч Кинна, чтобы успокоиться. Пока он отвлекается, Кинн выуживает из ящика стола флакон смазки и щедро смазывает пальцы. Кинн кладет свою чистую руку на впадину на шее Порша. Последний, кажется, всегда дрейфует дальше, когда он держит её там, ещё больше разрушая его стены, возвращая его к основным инстинктам. Порш шипит, когда Кинн просовывает внутрь два пальца, но они проскальзывают почти без сопротивления, легче, чем обычно; внутри он весь тёплый, немного расслабленный, и Кинну просто хочется похоронить себя там навсегда. У него есть малейшее подозрение, что Порш позволил бы ему это сделать. — Ты растянул себя до того, как пришел сюда, — осознает Кинн. Тепло пульсирует у него в животе при одной только мысли — Порш пойдет на всё, чтобы Кинн смог проникнуть в него как можно быстрее. — Всегда такой нуждающийся, а? Порш в ответ ещё сильнее извивается на его пальцах, щёки его пылают. Его это не смущает, на самом деле — нет, но ему нравится, когда Кинн зовёт его, когда он находится в этом особом свободном пространстве. — Это не так уж плохо, милый, — говорит Кинн. — Ты так хорошо подготовился. Такой хороший мальчик. Порш млеет от похвалы; не прошло и десяти минут после их первой сцены, как Кинн понял, насколько хорошо он на это реагирует, становится таким затуманенным и уступчивым, и Кинн более чем счастлив дать ему столько, сколько может. Кинн целенаправленно проводит пальцами по его простате, медленно двигаясь взад-вперёд, что превращается в неторопливые круги и заставляет Порша беспомощно стонать. Все его тело дрожит от предвкушения к тому времени, когда Кинн, наконец, вытаскивает пальцы, чтобы заменить их на свой член. Толстый кончик его толкается в дырочку Порша, прежде чем он останавливается. — Если ты этого хочешь, — говорит Кинн, — ты должен сделать это сам. Кинн полностью забывает о Порше. Инструкция просачивается сквозь туман в мозгу Порша, и он неуклюже тянется назад, медленно опускаясь на член Кинна, двигаясь дюйм за дюймом, его лицо морщится от первоначального растяжения. Затем он вздыхает, немного тяжело, когда, наконец, чувствует, как его задница касается верхней части бедер Кинна. Он двигает бёдрами маленькими кругами, пытаясь привыкнуть к ощущению наполненности. — Кинн, — выдыхает Порш, вялый и медлительный в движениях. В нетерпении Кинн шлёпает его по заднице. Порш вздрагивает от острого удара, заканчивая тем, что растекается на коленях Кинна, член которого погружается в него невероятно глубоко. Порш хнычет, но понимает намёк, медленно и осторожно поднимаясь на колени, прежде чем снова до основания насадить себя. Это выбивает из Кинна низкий звук, Порш сжимается вокруг него, устанавливая устойчивый ритм, его мощные бёдра почти полностью приподнимаются только для того, чтобы снова и снова опускаться вниз. Руки Кинна взлетают к бёдрам Порша, его ногти впиваются в кожу, боль только заставляет Порша задыхаться и двигаться быстрее. Порш, едущий на нём, — это всегда невероятное зрелище. Он полностью растворяется в этом ощущении, бездумно, бёдра жаждут глубокого прикосновения длины Кинна к его простате. Его член истекает спермой там, где он волочится по животу Кинна, скользкий и грязный. Кинн наклоняется и сосет один из сосков Порша, проводя ногтем по другому. Порш, вероятно, не осознает, какие звуки он издает, пока Кинн не закрывает ему рот ладонью, сжимая лицо. Глаза Порша закатываются, приглушённые стоны вырываются из-за руки Кинна. Его ритм сбивается, он не может сосредоточиться, когда Кинн так идеально обращается с ним. Для Порша всё скоро закончится. Он слишком возбуждён оттого, что Кинн был у него во рту больше часа, и, вероятно, на взводе с тех пор, как приготовился к члену Кинна. — Я хочу увидеть, какой ты красивый, когда кончишь для меня, — говорит Кинн. Его мягкая властность бьёт Порша в голову, как ничто другое. Порш замедляет движения, его бёдра горят от напряжения. Выражение его лица искажается чем-то болезненным, измученным, неспособным поддерживать быстрый ритм, который ему нужен. В конце концов Кинн жалеет его. Он хватает Порша там, где его задница соприкасается с бёдрами, упирается ногами в пол и трахает, используя рычаги, чтобы подбрасывать Порша на своём члене, как будто он ничего не весит. Порш беспомощно вскрикивает, падает вперёд от силы удара и кладет руку на плечо Кинна. Кинн трахает его так глубоко, что он не удивился бы, если бы увидел форму, которую он вырезает под животом Порша. Тот ничего не может сделать, кроме как удерживать позицию и принимать его внутрь с трясущимися коленями. — Так-то лучше, — пыхтит Кинн, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — Ты так хорошо справился, но я знаю, что тебе действительно нужно. Позволь мне наполнить тебя, твою тёплую дырочку. Ты всегда так идеально принимаешь меня — будто создан для этого, малыш, именно для этого. Кажется, что Порш больше его не слышит. Он выглядит совершенно улетевшим, рука размазывается по собственному члену, когда он приближается к краю. Желание горит, как огонь, в венах Кинна, наблюдающего, как Порш становится таким измотанным. — Ты так чертовски идеален, Порш, я понятия не имею, что я сделал, чтобы заслужить тебя. Я мог бы смотреть на тебя вечно, держа прижатым к своему члену. Всё тело Порша напрягается, когда его спина выгибается, и он кончает на собственный кулак, сперма стекает по костяшкам пальцев густыми струйками, его рот открыт и совершенно беззвучен, когда удовольствие захлёстывает его. Кинн раздвигает ему ягодицы и продолжает трахать его, кожа шлёпает по коже, он ожидает того момента, когда оргазм перерастет в слишком сильный и слишком быстрый. Порш отпускает свой опустошённый член, глаза распахиваются, его рука опускается на плечо Кинна, пытаясь удержать равновесие, когда Кинн врезается в него в жестоком темпе. — Кинн, — выдаёт он, не в силах отдышаться, широко раскрыв глаза от шока, — Кинн, Кинн… Порш начинает издавать болезненные тихие звуки при каждом толчке, его ногти впиваются в плечи Кинна, чувствительность заставляет его встать на дрожащие колени, в попытке уйти от удара по его простате. Кинн перестает двигаться, позволяет себе проникать до тех пор, пока кончик все ещё не окажется внутри, затем он просто держит его там. Порш не может долго удерживать эту позицию. Его ноги уже дрожат от езды на Кинне и недавнего оргазма — единственное, что мешает ему снова опуститься на член Кинна, это руки Кинна на его талии и остатки силы в его конечностях. Грудь Порша вздымается. Вдоль линии его ресниц блестят слезы, от которых у Кинна приятно сжимается живот. — Сядь обратно, — говорит Кинн, тихо и твердо. — Я… я не могу, — вырывается у Порша. Он не произносит стоп-слова. Влажные глаза смотрят на Кинна сверху вниз, в них кипит что-то отчаянное. Но недостаточное, чтобы остановиться. Для него это отчаяние — сигнал продолжать. Кровь Кинна бурлит. — Ты можешь, — говорит ему Кинн. Он полностью отпускает талию Порша. Последний шатается, пытаясь удержаться в воздухе, и сползает на дюйм вниз. Он издает тихое «ах» при растяжке, зажмурив глаза. Кинн тихо смеётся. Он откидывает волосы Порша со лба, чтобы лучше видеть его лицо, улыбаясь тому, как меняется выражение его лица. Член Кинна пульсирует от желания кончить, погрузиться как можно глубже в Порша, но он вполне наслаждается этой маленькой игрой, в которую они играют. — Как ты думаешь, как долго ты сможешь стоять там на коленях, прежде чем сдашься? Руки Порша беспокойно сжимают его плечи. Его бёдра напряжены; Кинн может чувствовать их там, где они широко раздвинуты напротив его собственных. Одно из его колен скользит по коже, и Порш втягивает воздух, когда ещё больше Кинна врезается в него, прежде чем он ловит себя на полпути вниз. Окна в его кабинете от пола до потолка, как и в его спальне. Кинн стоит спиной к ночному небу, но искусственные огни небоскребов освещают лицо Порша, отражаясь в его глазах. Линия обзора Порша находится на одном уровне со зданиями снаружи. — Они, вероятно, могут видеть тебя, — говорит Кинн. Порш резко вдыхает, потрясённо глядя на него сверху вниз. — Они видели, как ты прыгал у меня на коленях, пока не кончил. Кинн улыбается, медленно и снисходительно. — Почему ты так старательно сопротивляешься? Они уже знают, какой ты маленький засранец. Порш в ответ сжимается примерно на половину длины члена Кинна. Он знает, что только подтверждает его точку зрения. Лицо Порша пылает. — Признай это, — говорит Кинн низким голосом. — Ты не можешь мыслить здраво, пока не наешься до отвала. Глаза Порша такие тёмные, что кажутся черными. Капля пота стекает по его виску на колени Кинна. Рука Кинна тянется, чтобы помассировать мягкий член Порша. Последний издает прерывистый звук, пальцы так сильно впиваются в плечи Кинна, что на них остаются синяки. — Кинн, — стонет Порше, — это слишком. В полном противоречии с его словами член Порша дёргается и начинает наливаться под ладонью Кинна. Влажные звуки заставляют Порша вздрагивать. Кинн сжимает его. — Эта часть тебя говорит мне обратное. Бёдра Порша приподнимаются. Он медленно, прерывисто выдыхает, признавая свое поражение. — Пожалуйста, — шепчет он. — Я уже говорил тебе раньше, — отвечает Кинн. — Если ты этого хочешь, ты должен взять это сам. Звук, который издаёт Порш, когда он наконец ломается, — это прекрасная вещь. Он опускается обратно до упора, полностью принимая Кинна, содрогаясь всем телом, его задница прижимается к бёдрам Кинна. Его руки обвиваются вокруг шеи Кинна, он утыкается головой в её изгиб. — Вот так, — бормочет Кинн, обхватывая ладонями его затылок, — хороший мальчик. Разве не лучше быть сытым? Порш слегка кивает в изгибе его шеи. Он начинает прикасаться губами и слабо целовать кожу там, что является хорошим признаком того, что он все ещё хочет большего. Находясь внутри него, Кинн встаёт с Поршем на руках и кладет его спиной на стол. Голова Порша прислоняется к дереву, глаза полуприкрыты, но не до конца. Кинн направляет его бёдра назад к груди, широко расставив их, и Порш просто удерживает их там. — Хочу кончить в тебя, милый. Ты можешь продержаться для меня ещё немного? Порш сглатывает, язык ощущается слишком тяжёлым во рту, он неуверенно кивает. Кинн в качестве награды теребит кончик его члена, снова наполненного до твёрдости. Он откручивает крышку со смазки и капает немного на член Порша. Тот даже не дёргается от холода, он где-то слишком далеко. Кинн наклоняется и целует его. Порш двигается медленно, его губы едва прикасаются к его губам, но он издает тихое очаровательное мурлыканье, которое заставляет Кинна невольно улыбнуться. — Ты можешь кончить ещё раз ради меня, — говорит Кинн. Тихий, сдавленный звук вылетает у него изо рта, но Кинн знает лучше. Порш кончит снова, потому что Кинн сказал ему, что он может сделать это. Кинн обеими руками обхватывает Порша за бёдра и притягивает его к себе, пока его задница не свисает прямо с края стола. Зажатый в объятиях Кинна, широко расставив ноги, он совершенно беспомощен. Кинн может делать с ним всё, что хочет, и Порш, вероятно, поблагодарил бы его за это. Член Кинна пульсирует там, где он похоронен внутри. — Ты всегда хорошо смотрелся на спине, малыш. Кинн вознаграждается тихим скулежом. Без всякого предупреждения он въезжает в него в быстром темпе, грубо насаживая Порша обратно на свой член. Руки Порша безвольно прижаты к груди, его пальцы подёргиваются при каждом прикосновении к простате. Это должно быть больно, чрезмерная стимуляция грубая и немного болезненная, но Порш просто терпит. Он издает высокие тихие звуки каждый раз, когда Кинн трахает его, как будто он не может дать ему выскользнуть. Кинн наклоняется и направляет одну из рук Порша к его члену, лежащему плашмя на животе. Порш неуклюже обхватывает его пальцами, между его бровей пролегает морщинка боли-удовольствия. У Порша нет сил двигаться, его мысли уже ускользают в это плавучее место, но удар бёдер Кинна о его задницу толкает его член, трахая его через собственный кулак. Второй пик нарастает медленнее, чем первый. Пальцы ног Порша сжимаются, когда Кинн стремится к этому месту внутри него глубокими, тянущими толчками, напряжение в теле Порша нарастает с каждым громким шлепком кожи о кожу, все звуки — влажные и грязные, пока он не издаёт тот, похожий на треск, и не кончает снова, в основном — сухо, удовольствие, исходящее изнутри, пробирается сквозь него. Даже сквозь дымку своего второго оргазма, с закрытыми глазами, Порш тянется дрожащей рукой к своей дырочке, чувствует горячую растяжку с краю, где он раздвигается вокруг члена Кинна. Он издает нуждающийся звук, от которого у Кинна сжимается живот, а затем Кинн врезается в Порша, когда кончает, погружаясь глубоко в него, прижимаясь к его телу с невероятной силой. — Чёрт, — стонет Кинн, приглушённо уткнувшись в его шею, когда он покидает его, — Порш. Безвольные руки Порша обнимают его за плечи, пока Кинн переводит дыхание. Кинн всегда чувствует себя выжатым после такого мощного оргазма, как старая губка для мытья посуды. Он наклоняется над Поршем, чтобы мельком увидеть его ошеломлённое лицо, и целует его в кончик носа. Порш сминает его в ответ. — Хочешь пробку? — спрашивает Кинн. Порш лениво качает головой, прислонившись к столу. — Хочу тебя, — бормочет он. — Я у тебя есть, — Кинн гладит его по потным волосам, и Порш радостно мурлычет: — Давай перейдем в спальню. В то время как Порш всё ещё плавает и доволен, Кинн пользуется возможностью, чтобы осторожно выйти из игры. Порш только издает тихий ворчливый звук, а затем замолкает. Кинн подхватывает его на руки, несёт к двери, каким-то образом отпирает ее, не уронив, затем осторожно кладёт на кровать. Кинн вытирает его полотенцем, чтобы убрать худшую часть беспорядка, затем отбрасывая его в сторону, как только Порш пытается схватить вещь руками. Кинн ложится на спину, и Порш перекатывается на бок, чтобы прижаться к телу Кинна, мягкому, довольному и немного сонному, делая один долгий, медленный вдох. — Ты со мной? — бормочет Кинн. Порш одобрительно урчит. Он утыкается лицом в изгиб шеи Кинна и целует теплую кожу, и это такой же хороший ответ, как и любой другой. Кинн не может удержаться, чтобы не наклониться и поцеловать его, гордость переполняет его грудь, потому что именно он заставил Порша чувствовать себя так свободно. Порш издает счастливый звук в поцелуе, прежде чем расслабиться на простынях, растекаясь лужицей удовлетворения. Его конечности стали маслянисто-мягкими и вялыми. Кинн берёт бутылку воды с прикроватного столика. — Вот, — Кинн помогает Поршу приподнять голову и подносит бутылку к его губам. Порш нерешительно поднимает руку, кладет её на бутылку, но на самом деле вообще не держит её, позволяя Кинну контролировать темп, когда он делает несколько больших глотков воды. Два превращается в три, которые превращаются в шесть, и он осушает половину к тому времени, когда Кинн, наконец, убирает бутылку. — Всё хорошо? — Хорошо, — соглашается Порш, и когда Кинн отворачивается от бутылки, он обнаруживает, что на него смотрят самые тёплые глаза, которые он когда-либо знал. Кинн мягко касается щеки Порша тыльной стороной кулака. — Красивый, — выходит едва слышным, но Порш слышит его и загорается. Кинн наклоняется, чтобы поцеловать его, нежно, но глубоко и долго, и чувствует тепло во всём теле от довольных тихих гудков Порша; Тот позволяет ему лизать его рот снова и снова, такой податливый, милый и весь принадлежащий Кинну. Когда они, наконец, могут заставить себя разъединиться, Кинн говорит: — Я принёс тебе кое-что сладкое, — а затем поднимается с кровати. — Неееет, — тихо скулит Порш, — не оставляй меня. У Кинна сдавливает грудь. Его любовь к этому человеку слишком велика, чтобы её можно было удержать в таком маленьком пространстве. — Я не оставлю тебя, — уверяет его Кинн, запечатлевая поцелуй на его брови. — Я просто должен пойти и забрать кое-что. Кинн берёт пиалу, которую он оставил в холодильнике, и возвращается, чтобы встать у кровати. Он эффектно вручает её Поршу, держа обеими руками на расстоянии, как будто это престижная награда, а не просто нарезанный на кусочки фрукт. — Ты принёс мне дыню, — Порш в восторге болтает ногами из стороны в сторону. — Я люблю дыню. Мягкий смех Кинна ласков, он забирается обратно на кровать. — Я знаю. Порш садится к нему лицом, его волосы восхитительно торчат вверх. Кинн прижимает кусок дыни ко рту Порша, и Порш приоткрывает губы, чтобы принять его, слизывает остатки сока с кончика пальца Кинна. Сладость разливается во рту Порша, заставляя его непристойно стонать. — Либо это хорошая дыня, либо я просто умираю с голоду. Кинн смеётся: — Вероятно, и то, и другое. Кинн поочерёдно кормит себя и Порша кусочками дыни, пока пиала не опустеет. В данный момент Порш сосредоточен только на том, чтобы насладиться сладким вкусом, и именно таким Кинн хочет его видеть — всегда спокойным и беззаботным. Что-то успокаивается внутри него, когда он, наконец, замечает, что Порш счастлив. Кинн был тем, кто это сделал. Насытившись, Порш отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть на Кинна. На его лице нет и следа стресса или напряжения. Облегчение и тепло разливаются в груди Кинна. Он бормочет: — Ты в порядке? — почти неосознанно, слова вырываются прежде, чем он успевает их остановить. Порш, должно быть, что-то уловил, либо в голосе Кинна, либо в выражении его лица, потому что на его лице появляется мягкое понимание. — Да, — тихо отвечает Порш, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо Кинна, — я чувствую себя хорошо. Ты заставил меня чувствовать себя хорошо. Обычно именно Кинн выдает заверения после сцены, но Порш всегда может сказать, когда Кинну нужно их услышать. Нет лучшего чувства, чем осознание того, что он успешно дал Поршу именно то, что ему было нужно. Порш целует веснушку на кончике носа Кинна. — Сначала поужинаем или вздремнём? — спрашивает Кинн. Порш медленно моргает, размышляя об этом, но его веки начинают опускаться, что автоматически облегчает принятие решения. Кинн перекладывает их, пока они не оказываются прижатыми друг к другу под простынями, голова Порша утыкается в изгиб его шеи. — Засыпай, Порш. Кинн не получает ответа, да он его и не ожидает. Позже им нужно будет поговорить о том, что Порш не должен нести всё бремя в одиночку, ему не нужно держать себя в руках, пока Кинн рядом с ним. Кинн придумает план, как снять стресс, вызванный новой должностью Порша, и поможет ему справиться со всем, что причинило ему боль. А пока Кинн зарывается лицом в мягкие, спутанные волосы и позволяет мирно вздымающейся груди Порша убаюкать его.