Розовое платье

Сэм сжимает в руке рукоятку ножа. Напротив стоит она. Прекрасная. Рыжие вьющиеся волосы практически достают до пояса платья. Мужчина только сейчас обратил на него внимание. Только сейчас, когда она просит то, что сделать невозможно, от чего дрожат его руки, а вместе с ними и нож. Винчестер рассматривает её, пытаясь поглубже впитать её образ, чтобы его пришлось убить, если кто-то захочет отнять у него дымку воспоминаний. Он помнит, как невзлюбил её. Она же ведьма. Такие опасны, да и она не была к ним дружелюбна. Хитрая и самовлюблённая. Кроули пошёл весь в неё. Он научился у матери тому, что знал, тому, что помогло ему выжить. Эгоизму и изворотливости. Возможно, пристрастием к необычным сексуальным практикам. Всем демонам, кажется, была известна любовь Короля Ада к БДСМ. У Ровены что-то такое тоже есть. Сына родила от одного из мужчин, с которым провела ночь оргий. Сколько тогда было этих мужчин? Одному Чаку известно, а если и не известно, то к чёрту эти сведения. Эта ситуация сделала из Ровены ту, которую Сэм знает сейчас. Жестокую и властную. Способную поставить его на колени. И он не будет способен ей противоречить. Никогда больше не будет способен, только бы она не просила его о том, что произносить нельзя. Пусть лучше наложит на него заклятие, способное лишить его слуха. Ещё одна такая просьба, и он, кажется, лишит себя рассудка сам. У неё по щекам холодные мокрые капельки скапливаются в морщинках. Иногда Сэм не помнит, что ей намного больше трёх веков. Её красота давно вышла за понятие обычной. Она великолепна. Большие глаза вечно выражены сотнями слоями теней и блёсток. Всё, потому что ей необходимо, чтобы ей смотрели прямо в глаза. Врали, говорили правду, заигрывали — только в глаза. Тушь прочертила полосу к носу — Сэму захотелось её стереть, оттянуть неизбежный момент, сопротивляться, пока она не скажет ему, что это не последний их вариант. Что они смогут найти выход. Нужно больше умных голов, без Ровены ничего не выйдет дальше. Она необходима их маленькой команде. Она необходима ему, как возможность не свихнуться. Возможно, у него давно не было ощущения женского внимания, а может это просто привязанность, но думать о причинах не то что не получается — лучше вырвать себе сердце, чем допускать хоть малейшую такую мысль. У Ровены дрожат губы. Она улыбается, а следом кривит их в подобии той бесподобной улыбки. Ей страшно, и Сэм ничего не может сделать, чтобы её утешить. Он даже соврать ей не может — сразу будет разоблачён. Да и, что врать, Ровена знает всё сама. Сэму страшно тоже. До потных ладоней, до слёз на собственных глазах, до мольб. Он готов начать умолять, чтобы она осталась жива, чтобы осталась с ним. Между ножом и её телом, её розовым платьем, которое содержит столько оттенков, сколько не назовёт, даже опытный колорист — десять сантиметров. Сэм смотрит на неё всю. Отходит, чтобы запомнить, забрать в своё сердце до последней нитки на платье, но она притягивает его за подбородок. — Ты же знаешь, что я не могу сделать это сама, — шепчет она в самые губы, — Помнишь, Билли сказала, что ты тот, кто убьёт меня окончательно. Другого выхода нет. Я его не вижу. Ты, твой брат, ангел — никто его не видит. Поэтому нужно закончить это, Сэмюэль, нужно просто закончить, — Винчестер готов расписаться под каждым её словом, потому что всё это — чистейшая правда, но, если закончить так, как она требует, как отпустить потом? — Ненавижу Билли за эти слова, — Ровена смеётся. Звук её смеха сжимает в кулаках внутренние органы. Охотник забывает, что значит "кислород". Чем он должен дышать и как. Он смотрит на неё. Она плачет — он тоже. Помада немного вышла за пределы нижней губы, смазалась ближе к подбородку. Если попытаться стереть — больше размажется. Пальцы дрожат, но Сэм всё же пытается, дотрагивается до её лица, как до ценного дорогого экспоната. В его памяти — она им и станет. Он закроет её в одной из комнат внутри себя, обустроит там королевских размеров спальню, где она сможет колдовать и жить счастливо. За дверями будут стоять адские гончие, которых так любил её сын. Ровена целует его губы. На них останутся следы женской помады, но плевать на яркие пятна-метки, он знает, что этот поцелуй — прощание. Она обнимает его, и нож прорывает тонкую ткань и кожу. Мужчина ртом ловит её крик и кричит сам. Пятно крови расползается по розовой материи в области живота с сумасшедшей скоростью. Охотник прижимает её ближе, чувствуя, как рубашка намокает и окрашивается в красный. Он закрывает глаза. Её руки всё ещё на его шее. Сэм целует её снова, пытаясь урвать себе ещё времени, ещё внимания её тёмных глаз, из которых всё идёт и идёт вода. Нож падает где-то у ног. Руки от бессилия совсем не подчиняются. Он проиграл. — Привязались мы друг к другу, Сэмюэль, — усмехается Ровена. Он кивает, не зная, что сказать на это. А нужно ли вообще что-то говорить? Промаргивается, позволяя слезам скатиться. Здесь нет Дина, нет того, кто пристыдит его за слабость. Только Ровена. Рыжая сучка. Ведьма, и, кажется, последнее его смертельное желание, — Ты же хочешь спасти мир, своего брата. Для тебя это главное, моя смерть — мелочь, мы оба это понимаем, Сэмюэль. Она заглядывает ему в глаза. Сердце тарабанит, доходит до гортани, а затем резко замолкает и теряется. — Прощайте, мальчики. Ровена летит в бездну, вместе с ней туда летит и душа Сэма. — Прощай, Ровена.