Суд
4 марта 2023 г. в 15:46
За спасение девчонки Скади не получила ни гроша. Хуже того, она получила презрение людей, негодование толпы и много-много ещё более неприятных вещей.
Когда она вытащила Минецию как котенка за шкирку из-под тяжёлого люка, пытаясь одной рукой держаться за трухлявую лестницу и ползти, другой нести, скажем так, далеко не дроздовое перышко, а настоящее увесистое тело, которое, естественно, от драконьей магии быстро оклемалось и начало бить нордку по рукам и пинаться, истошно вопить, брыкаться. В общем, Скади чувствовала себя совсем не великой спасительницей, а, как ранее выразился Цицерон, дрессировщицей диких животных, только в данной ситуации совсем не для потехи. Проклятая девка визжала как резаная, будто её не на землю под небом вытаскивали, а по частям топили в кипятке.
Разумеется, на её крики сбежался и стар и млад, все, кто только умел ходить и видеть. Масла в огонь подливало так же и то, что люк вышел аккурат перед Мрачным замком, где люди генерала Туллия трудились и упражнялись и днем, и ночью. Остаться незамеченной было невозможно.
Имперские легионеры на шум сбежались раньше остальных, горожане подтянулись позже, но из них Скади запомнила не многих. Помнила только выжившего из ума старика Дервенина, Бейранда, примчавшего с оружием наготове, еще не успевшим остыть после обработки в кузне, и противную зеваку Гисли. О, Девять, как Скади ненавидела их всех! Да и себя отчасти тоже, потому что не предугадала, что, возможно, проползти по проходам обратно было бы чуть более безопасно, чем вот так появляться на главной площади на глазах у кучи народа. Впрочем, что прошло, уже никак не изменить, и Скади оставалось лишь с содроганием и презрением вспоминать о произошедшем.
Схватили её, наверное, в первое же мгновение, когда ноги коснулись мостовой. Самое интересное, что помогать вытаскивать и её саму, и непутевую девку никто не стал, но вот оттащить друг от друга после ринулись целых два могучих легионерских молодца.
— Ты совершаешь преступление против Скайрима и его народа! — прокричали ей в ухо зазубренную фразочку, от которой у каждого стража, небось, набилась оскомина.
— Я исполняю свой долг и спасаю ребенка! — рявкнула она в ответ, отбиваясь локтем и отпихиваясь от людей, которых вокруг прибывало и прибывало. Да уж, стать героем ночного происшествия всегда было её мечтой, кисло подумалось в тот момент Скади.
Минецию в это время оттащили подальше. Но что-то определенно было не так, потому что она продолжала визжать что-то нечеловеческое, выть и вырываться из рук легионеров, и как выяснилось позже, она даже умудрилась их искусать, будто бешеная собака.
— Как это так ты её «спасаешь», милочка, вы только поглядите, во что превратился этот ребёнок! — выкрикнула какая-то женщина из толпы, вызывая у Скади зубной скрежет. — Это не девочка, а дикий, нечесаный, опасный зверь!
— А какой ещё ей быть, если я спасала её от злокрысов?
Скади отпихнулась наконец от держащих её рук, ведь у стражей закона, кажется, впервые появилось желание разобраться в том, что происходит.
— Это дочка Корпула Виния, Минеция. Я должна вернуть её отцу, — нордка постаралась произнести это со всем терпением, на которое была сейчас способна. Она чувствовала какую-то ужасающую абсурдность ситуации, никогда ещё она не попадала ни во что подобное.
Вокруг шумели, шумела девчонка, и шумели тяжелые мысли в голове. Скади почти не понимала, как ей себя сейчас вести. Да и, если честно, не хотела, потому что ощущала себя где-то не здесь. Все будто происходило во сне. Конечно, слишком неожиданно было после солитьюдских помойных катакомб оказаться в самом центре людских разборок.
— Корпул, Корпул! — сразу же после её слов раздались мужские голоса, зовущие корчмаря на место происшествия. Глупо, «Смеющаяся крыса» была отсюда далеко.
— Идем к таверне! — приказал легионер в рогатом шлеме. Скорее всего, он был высокого звания, но Скади было на это глубоко наплевать. Она хотела другого.
— Не мешайте мне делать мою работу!
— Закрой пасть, нордская давалка! Мне следовало бросить тебя гнить в камеру, а не возиться с тобой.
Скади от возмущения и негодования чуть не задохнулась. За что?! Где это вообще видано, чтобы её, Довакина, за спасение человека не благодарили, а поносили и обругивали целой толпой?! Хорошо ещё, что камнями и лопатами не принялись её бить.
Шум среди людей, пока Скади и бешеную девчонку волокли к таверне, поднимался, потому что стража с самых дальних уголков города-крепости подтягивалась к задним рядам и пыталась выяснить, что произошло. Норка молчала. От паники и буйства вокруг и внутри себя её обуяло смятение, язык в глотке будто разбух и стал совсем неповоротлив, но причиной тому был совсем не страх, а негодование от беспочвенного обвинения и обиды на людскую несправедливость. Она просто не понимала. Почему последние дни от неё отвернулся каждый из Девяти богов, а коварные даэдра по очереди посылали на её голову все новые и новые испытания, будто глумясь над её выдержкой и выносливостью.
— Проклятье! — в сердцах ругнулась она. Спину ей дырявили штыки и тащили все дальше и дальше.
— Корпул Виний! — вновь прогремел голос легионера, и он огромным кулаком задолбил в двери заведения. Старик Виний показался оттуда с мокрыми руками, тряпкой, он, казалось, был единственным человеком в городе, который не слышал ни криков, ни ругани с улицы.
Однако буйную Минецию он увидел сразу же, бросил и тряпку, и фартук, кинулся к дочери.
— Минеция! — вскричал он, но та его будто не узнала. С глазами навыкате и оскаленными маленькими зубами она и сама чем-то напоминала злокрыса.
— Что ты с ней сделала, колдунья?
Скади злобно приподняла уголки губ, обнажая зубы, и прошипела:
— Спасла! Я спасла твою дочь, а эти Ситисом проклятые имперцы намерены меня за это казнить!
Корпул с высоты ступеней оглядел людей, Скади тоже оглянулась. За её спиной толпились как минимум десяток зевак, ещё столько же легионеров Империи и простых стражей в безликих шлемах. Больнее всего было видеть на их лицах злость и ненависть к ней, так что надежда на поддержку умерла как раз в этот момент. Её судьба буквально зависела от ответа корчмаря. В голове сразу всплыли картины казни Роггвира, но того казнили хотя бы по суду. А её саму будто вернули в то время, когда она была безызвестной оборванкой в Хелгене и даже не хотели слушать.
Слезливые глазки корчмаря метались между нордкой, легионерами и сошедшей с ума дочерью. Паника от выбора захватила и его, но он не был бы хозяином успешнейшего хозяйства, если бы в его голову не стукнуло озарение сразу. Награда. И Скади по его глазам, столкнувшимся с её, мгновенно это поняла. Ему не придется платить.
— Колдунья! — взревел он, поднимая палец и указывая Скади прямо в лоб. — Ты погубила мою девочку и закляла её!
Яростная горячая душа северянки воспылала.
— Ты лжешь! У меня есть свидетель. И он докажет, что я невиновна, а ты, паскуда, должен мне гору золота!
Она выхватила из пестрых одежд вокруг черный рукав Цицерона и подтащила его в круг света.
— Дак он же сумасшедший! — вскрикнул Корпул. — Я сам видел, это настоящий шут! А шутов в Скайриме отродясь не бывало, он просто сумасбродный бродяга! Как мы можем ему верить?!
Лицо Скади под капюшоном побагровело. Этот скользкий гад сейчас в буквальном смысле похоронил все её шансы доказать свою правоту, хотя бы потому, что все эти зеваки при любом раскладе останутся на стороне корчмаря, а не безымянной нордки, у которой не было ни единого доказательства, будь она хоть сто раз довакином.
— Сумасшедший тут только ты, крыса! Я вернула тебе дочь, живой и невредимой, плати, а не пытайся спасти свою никчёмную шкуру!
— Невредимой?! — вскричал выросший за спиной Корпула Сорекс. — Да она не узнает родного отца! Посмотрите, люди, моя сестра совсем одичала и превратилась в яростного зверя!
— Она просидела в темноте в коллекторе несколько дней, как, по-твоему, она должна сейчас себя чувствовать? Всеми этими разборками вы девчонку только больше пугаете, — Скади постаралась обуздать злость и сказать как могла спокойно. В груди у неё с каждой секундой, приближающей её к провалу, становилось все холоднее, а липкий страх бу́хал в ушах. Злоба и ярость от несправедливости лишь дополняли букет отвратительных ощущений.
— Мне плевать, что было, я платил тебе, чтобы ты вернула мне мою Минецию, а не этого даэдрого зверя, в которого она превратилась!
— Платил? — в сердцах изумилась Скади, — Да ты не дал мне ни септима, обманщик!
— Как это не дал? Ты вынесла у меня всё подчистую, проклятая Ульфрикова шлюха! Все норды одинаковые, перевешать надо вас всех!
Скади в мгновение ока схватилась за лук, натягивая стрелу. Всеми уголками своего сознания она понимала, что спор она с треском проиграла и терять ей уже было нечего.
— Эй, эй! Убрать оружие! — ей на плечо легла крепкая рука легионера, а Корпула и его сыночка схватили другие стражи закона.
— Про нордов сейчас было лишнее, мха-ха! — вскричал Цицерон. В руке его блестел кинжал, и он так резко двигался, что стража не знала, как к нему подступиться. — Из бездомных собак плодятся волки, без сомнений!
— Нечего с огнем играть, полоумный, — гаркнул легионер, что сжимал плечо Скади. Нордка его команде не следовала, мысленно прикидывая, сколько стрел понадобится, чтобы изрешетить всех окружающих и чем это для неё обернется.
Будто угадывая её мысли, Цицерон пробормотал:
— Нечестивая матрона будет оч-чень довольна.
Скади натянула тетиву сильнее, примериваясь аккурат в лицо предателя-корчмаря, и между ней и перепуганным имперцем ни одна душа не осмеливалась встать.
— Ты не посмеешь! — визжал он, хватаясь за руки стражников, но те прикрывать его совсем не спешили, а сами чуть было не бросались в рассыпную. Действие Скади и впрямь посеяло смятение в их рядах, потому что они не думали, что уличная потасовка дойдёт до кровопролития.
— Ну что, теперь по-другому запоешь, птичка?
— Тебя вздернут, если только попробуешь прикончишь меня! — Скади даже усмехнулась, услышав это, ведь в голосе Виния уже проскальзывали визгливые нотки паники. Наконец-то она перетянула на себя хотя бы часть одеяла, рискуя дорого поплатиться за это. Терпеть унижения она не была намерена.
— Убрать оружие! — вновь рявкнул легионер. — Я требую, в противном случае именем легата Рикке я прикажу перевешать здесь всех, кто оружие держать умеет!
Рука на плече Скади сжалась, будто каменная, даже кости заболели от давления.
— Нет, нет, Слышащая, стреляй! Давай укокошим их всех!
— Помалкивай, шут, иначе на плаху мои люди отправят и тебя и даже не взглянут, что ты из ума выжил.
— Цицерона? На плаху? Эге, нет, такое причинение смерти дураку червей совсем не по вкусу!
Легионер даже посмеялся.
— Тогда в пыточной камере разрешу выбрать любой инструмент, которой придется тебе по вкусу, дурак.
— А забрать можно будет? Цицерон хочет забрать!
— С собой в могилу — что пожелаешь.
Скади слушала их разговор с дрожью негодования и опаски, её голова судорожно пыталась найти способ выкрутиться. И раз за разом она приходила к выводу, что единственным способом будет лишь стрелять и бежать. Но ужасной обузой тогда становился проклятый напарник, который ни за что не побежит за ней, а останется тешить матушку кровью врагов до тех пор, пока ему самому не отрубят и голову, и руки. И сейчас преимущество было уж точно не на их стороне.
— Я не уберу оружие, пока этот выродок не заплатит, а ты и твои люди меня не отпустят, — вернула она в нужное русло разговор. Руки уже начинали уставать от напряжения, но она не позволила ни единому мускулу дрогнуть.
— Какие у тебя доказательства, женщина?
— Я ей всё заплатил, клянусь! — вновь завыл Корпул, — Она меня обманула!
— Ты лжец, старик! Видят боги, что ты лжешь и передо мной, и перед законом!
Над площадью воцарилась тишина. Слышен был только треск огня факелов да тяжелое дыхание и той, и другой враждующей стороны. Кажется, никто не понимал теперь кого судить, и каменная уверенность Скади, с которой та держала тяжеленный лук прямо перед носом у противника, заставляла и впрямь задуматься.
И вдруг из толпы раздался голос несчастного бродяги босмера. Дервенин, протолкнувшись поближе к свету, произнёс:
— Ордалия! Я был епископом Мании и проповедовал в часовне Арден-Сула, что в Нью-Шеоте, и ордалии всегда помогали нашей пастве улаживать любые неурядицы. Пусть же боги рассудят их и в этот раз!
Десяток глаз с неверием и непониманием обернулись к нему. Скади и сама очень удивилась, ведь никогда прежде не слышала от старика таких вменяемых речей. Да и вообще, он впервые на её глазах заговорил с реальными людьми.
— А бродяга дело говорит. — заметил один из легионеров.
Их командир, не долго думая, кивнул.
— В Храм Богов этих двоих!