afternoon delight.

тебе не идет зеленый. помнишь, как твоя мамка звала нас на чай ровно в пять и делала вид, что не замечает пятен на твоей шее? он на работе, но мне кажется, что он обо всем знает. быть может, если бы я не проводил тебя в твой понтовый кентерберийский университет тем прохладным и цитрусово солнечным, как лимонад, утром, это закончилось бы раз и навсегда? сам факт того, что в день, когда ты официально встала на путь борьбы с преступностью, я, по-твоему, преступник, был с тобой, как ты считаешь, такой же преступницей, и помогал тебе с вещами - сам факт, что я был с тобой, уже о чем-то говорит, ты не думала об этом? ты снова позвала меня на чай. а ваши с ним дочери играют на улице и ждут, когда ты закончишь со мной. они умны - в тебя - и наверняка понимают, что я не просто добрый и веселый дядюшка, который может запросто отлить в саду и научить плохим словам. с каких пор ты носишь сарафаны, тем более такого мерзкого зеленого цвета? каждый из редких твоих выходных, когда я прихожу к тебе, - уже сколько лет, - ты в каком-нибудь домашнем платье, причем совершенно тебе не подходящем. это не может быть твоей идеей. под столом немного прохладнее, включенный телевизор заглушает тихие стоны жены моего школьного друга (и когда-то любовника)... целую влажное - между прочим, трижды рожавшее, - через очаровательные хлопковые трусики с мелким цветочным узором, жмусь лицом, сопя шумно и вдыхая запах смазки; ты помнишь, что я любил так делать, когда мы с тобой были совсем юными, и позволяешь так делать сейчас... почему ты выбрала его? зачем? ты всегда называла меня «мое преступление». ты говорила это с любовью, поэтому я не мог обижаться, но это было просто кошмарно больно. - еще чаю? - от чая твоего обоссусь скоро, имей совесть. - как ты имеешь меня? если бы я не помнил, что всегда предохраняюсь с тобой, то гордился бы тем, что узнаю в твоих дочерях черты моей матери, но мне страшно, страшно узнавать. я знаю, что ты бы никогда не проколола презерватив. никогда. я хотел бы остаться с тобой навечно, застыть, обнимая тебя, в этом теплом медовом часу, как две мухи в янтаре, - или проснуться сейчас же и понять, что все это было сном и сейчас пора принимать лекарства и идти на групповую терапию. быстрее. грубее. резче. я помню, как ты любишь. и уткнуться носом под уголок нижней челюсти, поцеловать, лизнуть, куснуть - да, да-да-да, тебе нравится! тебе ведь удобно. очень. сначала построила карьеру, потом поработала в какой-то деревне, навела там суету и затем порядок, вернулась, вышла замуж за архитектора, настругали с ним детей. а меня всегда можно позвать на чай, когда будет настроение. как в тебе горячо... кажется, у джарвиса кокера была об этом песня. почему-то я плачу, когда кончаю. это, должно быть, очень смешно. как замечательно быть проституткой для собственной сестры. - уже почти пять... одевайся и зови своих детей... что ты сказала? - николь. - что? - это невозможно. - возможно. они все похожи на тебя. - они похожи на нашего отца. - они твои. потому что никто не желал детей от собственного брата так же сильно, как я. - я тоже читал «графа монте-кристо». молчание. - ты все это время молчала, когда я тебя спрашивал, почему он. ответь хотя бы сейчас. - мы оба пытались тебя забыть и жить, как все.