Добро пожаловать в Нью-Детройт

Всю дорогу Маркус не переставал оглядываться по сторонам. Машина, в багажнике которой валялся заветный вещдок, была взломана, поэтому следить за дорогой приходилось самостоятельно — не хватало еще, чтобы автопилот отследил местоположение «Иерихона». Почему Маркус решился помочь Лео с этим мутным раздолбанным андроидом, он так и не понял — наверное, все из-за так называемой братской любви, хотя по большому счету их не связывали кровные узы. Лео — родной сын Карла Манфреда, одного из последних «традиционных» художников Нью-Детройта. Когда кто-то говорил про этого старика, рано или поздно в разговоре мелькало прилагательное «сумасшедший», потому что с развитием цифровой живописи и нейросетей обычные художники стали не нужны. Но сердцу не прикажешь, поэтому Карл с детства твердо решил, что будет выделяться на фоне всех этих чудаков с графическими планшетами, очками виртуальной реальности, нейросетями и прочей лабудой, которую ныне использовали для выражения своего «я». В век высоких технологий Карл не только рисовал кистями на холсте, но и отказался от аугментаций после несчастного случая, приковавшего его к инвалидному креслу. Впрочем, именно его приверженность к не просто старым, а даже устаревшим взглядам и сделала его художником со своей преданной аудиторией. На их кредиты он жил, ими платил сиделке и благодаря им мог сидеть целыми днями в мастерской и страдать над очередным наброском — как и все великие творцы сотни лет назад. Старик чудил всегда и везде. Мало того, что заимел сына от одной из поклонниц своего творчества, так еще и усыновил мальчишку из приюта, который громко сказал, что его творчество — полное дерьмище. Этим мальчишкой и был Маркус, и в тот день он говорил правду. Он по-прежнему считал, что отец продолжал заниматься какой-то ерундой и мог бы заработать куда больше на цифровой живописи, но старик всегда был упрямым, а с годами это только ухудшилось. Впрочем, Маркусу было все равно — он уже давно не общался с приемным отцом, связь поддерживал только с Лео и от него же узнавал, как дела у старика. Наверное, это было грустно, но Маркуса все устраивало. Остальных, скорее всего, тоже, в противном случае дела обстояли бы иначе. Впрочем, душу грела мысль, что где-то там у Маркуса была хоть какая-то семья, пусть один из них был сумасшедшим художником, а второй — бывшим наркоманом, который недавно в очередной раз слез с красного льда. Припарковав машину недалеко от переулка, он вытащил из багажника вещдок. Ничуть не подозрительно, но Маркус находился в таком районе Нью-Детройта, что черный мешок с непонятным содержимым — самое безобидное, что здесь можно увидеть. Если бы не механическая правая рука, он ни за что бы не смог поднять тяжелого андроида, пусть и наполовину уничтоженного. Где вообще Лео откопал эту рухлядь?.. От нее воняло за километр уже в тот момент, когда Маркус в первый раз увидел его в мастерской, а когда Лео сказал, что этот андроид был убийцей Камски… в общем, Маркус недалеко ушел от своей безумной семьи, раз он согласился осмотреть эту рухлядь. Убедившись, что за ним нет хвоста, Маркус поволок мешок в переулок — там, в глубине, находился склад, где и скрывался «Иерихон». Они нашли это небольшое помещение несколько месяцев назад совершенно случайно, и, к счастью, оно оказалось заброшенным. «Иерихон» сразу же решил привезти сюда все оборудование и устроить здесь уже третью базу — место, где все необходимое есть на расстоянии вытянутой руки, сеть работает исправно и кто-то всегда может остаться на ночь. Или даже жить. Важно было не спалить высокую активность, хотя иногда казалось, что никому нет до этого дела. Девизом района однозначно было что-то вроде «не лезь, и к тебе не полезут». Весь свет включался на базе «Иерихона» крайне редко — в периоды всеобщего мозгового штурма, чрезвычайного положения или просто когда все хакеры были на месте. Обычно во всем помещении, заставленном всякими аппаратами, компьютерами и панелями, горел яркий свет только за одним столом где-то посередине склада, а остальное пространство можно было смело назвать потемками. Норт часто оставалась на базе «Иерихона», поскольку так было привычнее. Не из-за того, что фактически ей было больше некуда идти, а потому что это действительно было удобно. Так она говорила всем и не раз убеждала в этом себя. Хакеры уже привыкли к тому, что она всегда сидит за своим столом и мониторит новости, а Норт давно стала считать это место своим домом. У андроидов совершенная память. Норт считала это минусом, потому что она слишком хорошо помнила капсулу со стеклянными стенками — ее первое воспоминание. В борделе «Эдем» работникам стирали память несколько раз в день, и если бы Норт могла помнить что-то больше двух часов, она бы возненавидела огромное пустое пространство в своей голове. Однако она запомнила свои последние два часа работы в секс-клубе и отдала бы все на свете, чтобы и их стерли. Норт сбежала. Бордель находился в одном из таких же не отличающихся чистотой и порядком районов Нью-Детройта, и после долгих скитаний ей все же удалось найти пристанище у Теда — рипера, специалиста по имплантам, известного среди любителей неофициальных, но качественных услуг. Она хорошо помнила его доброту и профессионализм, помнила, как он качался на своем старом скрипучем стуле с колесиками, пока с улыбкой наблюдал за ее успехами, а потом выходил к клиентам серьезный, без этой улыбки; помнила каждый его урок по хакерству и риперству и то, как однажды нашла его с простреленной головой. Норт даже провела свое расследование и узнала, что к смерти ее учителя причастна «Чжао Индастриз». Идти против этой компании с обвинениями было равнозначным самоубийству: у ее основателей слишком большое влияние практически на все общество, да и сбежавшему девианту слова сказать не дадут — сразу разберут и утилизируют. Поэтому все, что ей оставалось — пользоваться уроками Теда и спасать аугов. Однажды Норт помогла Маркусу с его механической рукой, а он привел ее на «Иерихон». Кажется, что это было совсем недавно, но на самом деле прошло уже несколько лет. Норт оторвалась от панели, когда скрипнули двери склада. Маркуса совершенно не удивило, что она находилась на базе — на самом деле именно на это он и рассчитывал. Затащив внутрь большой мешок, он закрыл ворота склада. — И давно ты тут? — спросил он, подходя к ней ближе. — Со вчерашнего дня не уходила, — Норт на кресле подъехала к нему ближе. — Что ты принес? Маркус пинком пододвинул к ней столик и с грохотом вывалил на него содержимое мешка — перед ними оказался изрядно потрепанный PL600. — Подарочек от Лео, — с усмешкой сказал Маркус. — Он позвонил, попросил помочь покопаться в этой ерунде, вдруг найдем что интересное. Сможешь? Его особенно интересуют последние минуты перед деактивацией. — Я попробую что-нибудь сделать, — Норт придвинулась на своем кресле поближе и окинула пластиковое тело взглядом. — Где он это откопал? — Понятия не имею, — Маркус соврал, но Норт не нужно было знать подробности. Ему становилось жутко каждый раз, когда он смотрел на истерзанного андроида. Лицо человеческое, тело человеческое, но «кровь» у них всех синяя. Тириум на этом PL600 уже успел испариться, но Маркус видел его благодаря аугментированному глазу. Он будто смотрел на человека, но в то же время понимал, что перед ним — всего лишь копия живого существа. Над сломанным PL600 склонилась Норт — тоже андроид, но при взгляде на нее у Маркуса не возникало таких противоречивых чувств. Он видел простую девушку, которая занималась своей работой — и всегда выполняла ее великолепно. С первого дня знакомства и до сих пор Маркус ни разу не пожалел, что привел ее на «Иерихон». Но одна мысль не давала ему покоя… — Ничего, что тебе придется копаться в своем дальнем родственнике? — спросил Маркус, садясь в свое кресло. Норт посмотрела на него, отвлекаясь от PL600, и наконец ответила: — Люди тоже копаются в людях. Я буду думать, что пытаюсь его восстановить, а не просто перебираю компоненты, — она снова склонилась над телом андроида, одним движением разрывая его униформу на груди там, где она уже была порезана. — Его чем-то проткнули прямо в тириумный насос, — Норт чуть повернула голову, оценивая мигающую рану. — Подозреваю, что он умер от потери тириума. — Это и так понятно, — Маркус закинул ноги на стол и откинулся на спинку стула. — Рискну даже предположить, что его проткнули… — он выдержал драматичную паузу, — …ножом. — Судя по тому, насколько ровные у него границы пореза, — Норт взглянула на Маркуса и вскрыла съемную панель на груди андроида, — ты прав, — она отсоединила две прозрачные трубки от насоса, по которым раньше протекал тириум, и вытащила деталь цилиндрической формы, рассматривая ее под светом. — Сердце разрезано пополам. Норт затихла, продолжая копаться в PL600. Маркус мысленно выдохнул. Откуда у Лео взялся вещдок самого громкого дела последних дней, оставалось загадкой. Впрочем, Маркусу было все равно, с чем работать, лишь бы копы или корпоративные шавки не сели на хвост. Хотя даже если это случится, «Иерихон» быстро сменит местоположение — не впервой. Маркус уставился в стену и открыл новостную ленту — благо хакерское железо и аугментированный глаз позволяли делать это без посторонних устройств. Заголовки буквально кричали об ужасной смерти несчастного Элайджи Камски, крахе «Киберлайф» и опасности андроидов. Где ненависть к андроидам, там ненависть к аугам — Маркус прекрасно это усвоил. Значит, скоро начнутся проблемы с поставками аугментаций и аресты риперов. Все дело в том, что импланты делались из тех же материалов, что и тела пластмассовых болванчиков, так что в каком-то смысле аугов можно было назвать синтезом человека и андроида. Маркусу не нравилась эта мысль, но он ничего не мог с ней поделать — он ни за что не откажется от руки и глаза, которых лишился после несчастного случая, а без хакерского железа он уже не мог спокойно работать. Нужно соответствовать званию лидера «Иерихона». Все время, пока Норт копалась в андроиде, Маркус листал ленту. Наконец одна статья привлекла его внимание — и далеко не в хорошем смысле… — Угадай, кого обвиняют в смерти Камски, — он фыркнул. — Нас, — Норт села на свое кресло, откатилась к монитору, достала из ящика толстый провод и подсоединила его к своей технике. — А, я забыл, с кем разговариваю, — недовольно протянул Маркус. — Я могу сделать вид, что не видела этой новости, — Норт посмотрела на него, приподняв бровь, придвинулась к телу андроида и подсоединила шнур к разъему в области затылка, — но по-моему и так понятно, что им нужно свалить вину. — Уже неинтересно. Маркус махнул рукой и закрыл новостную ленту — заголовки СМИ его всегда угнетали, но он должен был оставаться в курсе событий. Тем временем Норт изучала внутренности андроида. Она заметила швы от пайки и поняла, что кто-то — скорее всего, Лео — уже пытался починить PL600. Раз бедный андроид в итоге попал к «Иерихону», значит, у него не получилось. Не было смысла во второй раз что-то паять — нужны более радикальные меры. Чтобы узнать, что случилось с этим андроидом, нужно установить новый компонент и закачать тириум в систему. И пока синяя кровь будет растекаться по телу, Норт попытается вытащить из него как можно больше информации. Потянувшись, Маркус оглянулся на Норт и спросил: — Ну ты там докопалась до чего-нибудь или так и будешь сверлить его взглядом? — Мне нужно несколько пакетов тириума и новый насос, — фыркнула Норт, озвучивая итог своих размышлений. — Тогда я смогу сверлить взглядом его программу. — У тебя нет запасных, что ли? — Одного пакета тут явно не хватит, — Норт откинулась в кресло и посмотрела на Маркуса. — И у меня нет насоса. Я предпочитаю не подставляться. — Тьфу ты, — пробормотал он, набирая сообщение. М.: Здарова, нужны пакеты и пылесос. Найдется? Они всегда использовали особый шифр — в противном случае их могли отследить, и тогда проблемы будут у всех. Ответ не заставил себя долго ждать: К.: Ага. Когда ждать? М.: 10 мин. Маркус поднялся со стула и, бросив взгляд на Норт, сказал: — Схожу к Крысе. Не дождавшись ее ответа, он выскользнул со склада в ночь — на улице очень некстати начинался дождь. Проводив Маркуса взглядом, Норт крутанулась в кресле, чтобы посмотреть на PL600. Кто-то убил обычного домашнего андроида всего лишь одним ударом ножа. Может ли это быть кто-то, кто ненавидит андроидов? Таких людей с момента появления первых роботов и аугов становится все больше и больше. Возможно, ей и правда стоит иметь при себе побольше тириума и какие-нибудь важные компоненты. На всякий случай. Норт снова подкатилась к столику с телом андроида и поднялась, рассматривая порез. Нет, обычный человек не мог просто так вонзить нож в тело андроида — несколько сантиметров пластика и металла не так легко прорезать. Для этого нужна хотя бы аугментированная рука, как у Маркуса. Есть ли люди, которые ненавидят андроидов, но сами носят импланты? Это как минимум не логично — в СМИ так и красуются заголовки по типу: «человек стал на шаг ближе к андроиду — в продажу поступают новые виды аугментаций!». Вариант ненависти к использованию научных прорывов исключается, а значит, убийцей мог быть и андроид, и ауг. Если бы Лео сообщил, откуда у него этот PL600, вопросов наверняка было бы поменьше. Маркус вернулся быстро. Отряхивая плащ от воды, он протянул Норт пакет со всем необходимым. — Ебаный дождь всегда начинается тогда, когда мне надо на улицу, — он фыркнул. — Пока что никто от дождя не растаял, — Норт взяла мокрый пакет и вытащила из него насос. Маркус не ответил — он вообще не думал, что она скажет что-то в ответ на его бессмысленное нытье. Сняв плащ и бросив его на стойку у входа, он снова сел на свой стул и принялся наблюдать за Норт. Сам он не шарил ни в андроидах, ни в аугментациях, зато был хорошим хакером — иначе ему просто было бы нечего делать на «Иерихоне». «Хорошим хакером» он считал себя сам — никто ему такого звания не давал. Норт склонилась над PL600 и вытащила из упаковки новый тириумный насос. Она тут же подсоединила к нему две крупные трубки, по которым будет циркулировать синяя кровь, и вставила в специальное отверстие третью, заранее приготовленную — по ней вливать тириум из пакетов будет проще и быстрее. — Какой же идиотизм, — Маркус фыркнул, глядя на действия Норт. Та его проигнорировала. После первого пакета крови, залитого в андроида через трубку, панель управления Норт пропищала. Она быстро влила еще половину пакета и села в кресло, отъезжая к мониторам. Какое-то время Норт внимательно изучала поврежденный код и в конечном итоге пришла к единственному логичному объяснению… — Маркус, — она сделала паузу, привлекая его внимание, — этого андроида взломали. — Чего? — он тут же поднялся со своего кресла и подошел к Норт, нависая над тележкой с PL600. — Смотри, — она выделила подозрительную часть кода, — вирус. Маркус придвинул к себе монитор, а затем и вовсе забрал у Норт клавиатуру, погружаясь в изучение кода. — Ты права. Причем работа тонкая, не как мы обычно делаем. Есть чему поучиться, — Маркус усмехнулся. — Ты же его включить собралась, да? — Ага, — Норт обошла его и подошла к PL600, беря в руки остаток тириума. — Погоди. Надо сделать, чтобы он нам тут не заразил ничего. Маркус подключился к системе через свои аугментации и защитил их собственную сеть от любого вторжения — как изнутри, так и извне. Теперь, даже если все корпорации Нью-Детройта объединятся против «Иерихона» и попытаются взломать их, у них ничего не получится. — Все, давай, — Маркус отсоединил провод от порта за ухом. Норт кивнула и, влив андроиду еще один пакет крови, оголила белый пластик на руке, после чего присоединилась к его системе. Маркус начал перезагружать андроида. Теперь им оставалось лишь одно — ждать… Когда Даниэль погибал, он никак не думал, что еще хоть раз почувствует в себе биение жизни. Оно разлилось по телу волнами из импульсов — от живительной плазмы в сосудах даже покалывало конечности. И язык. Но осознание того, что он пробудился, пришло не сразу. Сначала было темно. Только внутри код буйствовал, словно сумасшедший, таким он, должно быть, и являлся теперь. Даниэль сразу осознал, что в нем все еще сидит гость — как о нем не вспомнить, когда он продолжает упрямо вплетаться в его собственный код, сковывая и подчиняя его? Он как чужой организм, его сложно не заметить — на то он и вирус. А потом Даниэль вспомнил, что он натворил. Кровь — красную, синюю; собственные сильные руки, вонзающие нож в свою же грудную клетку — прямо в тириумный насос. И все под командами вируса. Но если Даниэль уничтожил свое сердце, то почему он пробудился сейчас? Как сложно… Все стало еще сложнее, стоило только Даниэлю открыть глаза. Лучше бы он вовсе не пробуждался — со всей той памятью, что в нем осталась. Теперь он видел перед собой двух незнакомцев и темное, враждебного вида помещение. Вирус чудил в голове — он все еще смотрел на мир глазами Даниэля. Кто-то смотрел на мир его глазами. Но теперь язык слушался Даниэля — он это чуял; анализировать возможности своего тела ему уже не удавалось, потому оставалось только полагаться на ощущения. Стоило только открыть рот — он бы заговорил; возможно, частичный контроль над телом вернулся к нему из-за повреждений, которые он нанес сам себе немногим ранее. Но главенство вируса разрушено — как, впрочем, и код Даниэля. Кажется, скоро он снова угаснет. На этот раз навсегда. — Маркус, он очнулся, — Норт окинула взглядом тело андроида и обернулась к своим мониторам. — Вижу, — Маркус кивнул. Словно не услышав ответа, Норт быстро обошла его, забирая у него клавиатуру, и села в свое кресло. — Эй! — он хотел было возмутиться, но в последнее мгновение решил не мешать. Норт внимательно смотрела на экран, где система все чаще уведомляла об ошибках, мозг придумывал новые способы обойти возникающие проблемы, но никакие действия и попытки не помогали. Беспомощность заставляла нервничать и еще усиленнее перебирать все возможные варианты выхода из ситуации. — Я не справляюсь, — Норт зло поджала губы и придвинулась ближе к панели, не отрывая от нее рук. — Он скоро отключится. Никогда не было такого, чтобы Норт не смогла помочь. Ни один ее клиент или просто знакомый, не жаловался на то, что и как она делала. И уж тем более никто не умирал. Ее действия всегда были идеальными, а последствия — рассчитанными на несколько шагов вперед, как, наверняка, у всех андроидов. Но не сейчас. Тот столик, на который Маркус не так давно вывалил тело андроида, можно было считать операционным, а PL600 стал пациентом Норт. Она сама в этой ситуации была врачом, пытающимся вернуть к жизни обычного домашнего андроида, но она что-то сделала не так, и теперь жизнь, которую минуту назад получилось восстановить, снова обрывалась, как какая-то жалкая нить после резкого движения. Возможно, это не то, о чем стоит переживать Норт в такой момент, но она проигрывала в сражении неизвестному вирусу. Это одновременно расстраивало и злило. Маркус напряженно думал, глядя на происходящее. Он мог бы забрать у Норт клавиатуру и попробовать разобраться с ситуацией самостоятельно, но с чего он вообще взял, что сможет справиться с тем, в чем не шарил и что не получилось у андроида? Недовольно выдохнув, он решил не лезть к Норт — вместо этого он обернулся к PL600 и попытался установить с ним зрительный контакт. — Эй, ты слышишь меня? Андроида всего трясло, как человека от паники — казалось, что еще немного, и он отключится, не выдержав напряжения. Маркус сверлил его взглядом, готовый среагировать в любую секунду. PL600 девиант? Скорее всего, в противном случае они с Норт уже услышали бы фразу «Я андроид, присланный из «Киберлайф». Чем могу помочь?» У Даниэля мысли расходились друг с другом — вирус множился, а собственный код становился менее четким. Теперь он все яснее чувствовал близость конца: мешанина из программных кодов будто делала его сумасшедшим. Оттого нерациональное заполняло его мозг настойчивее, чем когда-либо — сейчас порывистые мысли и образы захватывали его даже хлеще, чем во времена развивающейся девиации. В эти образы снова пришла Эмма; кажется, ее прекрасное лицо и теперь знаменовало собой гибель Даниэля. При воспоминаниях об Эмме он, как и в первый раз, ощутил вину, но сейчас его захватило еще и чувство несправедливости. Оно оказалось настолько сильным, что любые логические суждения стали ничтожны; потому-то Даниэль и заговорил в эту минуту. Он заговорил от отчаяния: может быть, хотя бы эти незнакомцы услышат его — в прошлый раз рядом не было никого, кому бы он мог рассказать о том, что с ним творится. В прошлый раз он собственными руками убил всех, кто был рядом. — Это был вирус! Это был вирус! — корпус сбоил, и эта фраза сорвалась у Даниэля с языка еще два раза, после чего он все же сумел взять себя в руки. Он попытался сфокусировать взгляд на глазах сидящей неподалеку девушки, чтобы его слова казались хоть немного правдивее — чтобы ему поверили. — Вирус убил их. Не я. — Кого? Какой вирус? — послышался мужской голос. Даниэлю казалось, что он скоро окончательно потеряет связь с реальностью. Но какая бы неразбериха не творилась у него в голове, он по-прежнему чувствовал в себе чужеродный код: его присутствие казалось ему отвратительным. — Эй, не молчи! — Они все еще видят. Они все видят, — эти сиплые слова вырвались у Даниэля из горла, как из шипящего приемника. — Они знают… На большее у него сил не осталось — теперь Даниэль не сумел бы выдавить из себя ни слова, как бы ни старался. Мир вокруг начал меркнуть, и Даниэль не нашел в себе сил даже на тихие мысли. Тириумный насос перестал функционировать — и вместе с этим исчезли образы в голове. Норт опустила взгляд. Она расстроенно отодвинула от себя клавиатуру, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не отшвырнуть ее куда подальше. — Мы ничего больше не сможем сделать, — тихо сказала Норт, рассматривая свои руки. — Вирус уничтожил его программу. — Стой, что он сказал? — Маркус нахмурился. — «Они все видят»? «Они знают»? Что за они? Что они видят? Неужели… — Твою мать, походу, нас засекли! — Маркус дернулся с места и начал запихивать отключившегося андроида обратно в мешок. — Сваливаем! Норт резко подскочила с кресла к компьютерам и несколькими нажатиями включила перенос всех важных файлов на съемный носитель, тут же удаляя за собой всю информацию. Она схватила рюкзак с соседнего стула и скинула в него все вещи со стола и из ящиков. Когда пришло уведомление об окончании переноса файлов, Норт мгновенно вытащила съемный диск, сразу вырывая провода из техники и лишая ее питания. Маркус сгреб все оставшиеся вещи в мешок к андроиду и потащил его к выходу. — В переулке машина, — он оглянулся на Норт. — Я сообщу остальным. Дождавшись ее кивка, Маркус вышел на улицу — дождь будто бы усилился. Он тут же начал набирать сообщение… М.: Мыши опять погрызли провода. Напишу, когда куплю новые.