Лотос Старейшины Илина

- Я тебя уничтожу! – взревел Цзинь Лин, хватаясь за меч, и подобно разъяренному льву, бросился на демона. Честно говоря, подобный исход был вполне ожидаем, учитывая любовь племянника к Цзян Чэну и весьма двоякое отношение к бывшему темному заклинателю. Для молодого главы Цзинь уход из жизни Ваньиня стал огромным ударом, после которого оправиться должным образом он так и не смог. Ведь мужчина заменил ему родителей, воспитал и поставил на ноги, оберегая до последнего своего вдоха. И пусть весь Заклинательский мир кричал, что у бывшего главы Цзян просто отвратительный характер, а сам он весьма заносчив и эгоистичен, но только племянник знал, насколько тяжело было дяде все это время под грузом чужого мнения и нескончаемой ответственности. Да, в силу подросткового возраста, помноженного на присущий каждому юнцу максимализм, у них часто возникали конфликты буквально на ровном месте. Однако с приходом ответственности и постепенного взросления Цзинь Лин стал еще больше ценить ворчливую заботу родителя, бережно храня в памяти каждую скромную улыбку и ласку изящных, но от того не менее сильных рук. Каждое мгновение подобно оазису в пустыне, а теперь, когда молодого мужчину лишили самого дорогого, Жулань готов был пойти на многое, только бы изменить кровавую историю семьи. Хотя, возможно, он бы и не стал менять все, ведь боль от незнания родителей давно прошла, и вслед ей даже появилась некая обида, по крайней мере, на мать за ее глупый поступок. Ничто не могло оправдать ее  в глазах сына, ведь эта женщина променяла свое чадо на жизнь того, кто был уже обречен, тем самым предав сразу троих: цзю-цзю, отца и его. Но за жизнь и счастье дяди глава Цзинь был готов побороться. Потому, когда он увидел целехонького Усяня на пороге своих покоев, гнев затмил разум, оставляя дикое желание мести. Ведь паршивому отступнику вновь удалось обхитрить смерть, а самому дорогому человеку никто даже шанса на спасение не дал. Со всей яростью бросаясь на демона, опасно рассекая воздух рядом с лицом, Цзинь Лином двигала ненависть. Глядя на него, Вэй Ин невольно испытывал ностальгию по прошедшим временам. Осанка, поступь, позиция, резкий взмах рук, злобно заломанные брови и сталь в глазах – все в этом молодом мужчине напоминало Цзян Ваньиня, что точно так же когда-то бросался на своих врагов, отстаивая жизнь и свободу своего народа. Каждое его действие было отточено до мелочей, выдавая в племяннике окрепшего хищника, чей боевой стиль восхищал и завораживал. Старейшине Илин оставалось только склонить голову перед мастерством Цзян Чэна. Ведь кто бы что не говорил, но шуфу из него получился не хуже, чем мастер Лань. Демон довольно скалился, держа руки в замке за спиной, даже не пытаясь как-то защититься или же вступить с племянником в бой. Нет, он пришел не за этим. Разумеется, что в другой ситуации мужчина, безусловно, скрестил бы с племянником мечи, обмениваясь мастерством, но сейчас была не та ситуация. Увильнув для приличия от леденящей стали еще пару раз, Вэй Ин резко остановился, ладонью накрывая с верху стремящийся в него меч, плавным скользящим движением уводя оружие от своей шеи, а после ухватил крепко держащую рукоятку руку, оказываясь за спиной Жуланя, свободной рукой подставляя к чужому горлу вытащенный из рукава кинжал. Все произошло настолько быстро, что Цзинь Лин попросту не успел осознать свой проигрыш, продолжая рычать и вырываться, пока лезвие небольшого кинжала не охладило его пыл. - Ублюдок! – рявкнул племянник, тяжело дыша, стараясь задеть мужчину, но не во вред себе. Жулань было дернул рукой с мечом, но стальная хватка не дала ему и шанса что-либо сделать, а после и вовсе сжала с такой силой, вынуждая выронить драгоценный меч. Пусть нынешний глава Цзинь был силен, но в сравнении с опытом, возможностями и силой Вэй Усяня, тот оставался всего лишь мальчишкой. Потому любые попытки как-то задеть либо же освободиться заведомо оказались провальными. - Отпусти меня, тварь! - Поаккуратней с выражениями, молодой человек. Перед тобой не мальчик и не какой-то там слуга, а старший дядя. Заимей хоть немного уважения и послушай, что тебе хотят сказать, прежде чем необдуманно бросаться с мечом, не рассчитав силы противника, - холодно пресек племянника Вэй Ин, получая в ответ лишь злобный смех. - Знай свое место, В-э-й У-с-я-нь, - выплевывая каждое слово, прошипел Жулань, вырываясь из чужой, намеренно ослабившейся хватки. Оборачиваясь лицом к демону, вчерашний юнец даже не пытался скрыть своего презрения. - Ты разговариваешь не с юнцом, а с главой Великого Ордена. Об уважении надлежит поразмыслить тебе, отбросу без рода и племени. Как такому ничтожеству хватает только наглости звать себя моим старшим дядей, да еще и появляться передо мной, тогда как Цзян Ваньинь уже пять лет покоится в могиле? Как ты смеешь вообще жить?! Что же, негодование Цзинь Лина было вполне оправданным, и Вэй Ин никак не мог его в этом упрекнуть. Будь бы он на месте мальчика, то сам бы пожелал себе смерти, но только бы А-Чэн был жив. Однако хамское отношение к себе он не смог стерпеть. Слишком многое поменялось, слишком сильно изменился он сам. Да, он не был наследником знатного рода, а его родители всего лишь простые заклинатели, хотя о своей матери он бы так не сказал, но это все осталось в прошлом. Сейчас же он стоит на порядок выше любого из ныне живущих смертных, да и бессмертных тоже. Он - Старейшина Илин, Владыка Забвения, один из четырнадцати демонов Диюя, свергнувший самого Аугуана, и нынешний глава Илин Вэй. Никто, даже собственный племянник, что, в сущности, еще мальчишка, не смеет разговаривать с ним в таком тоне. Никак не меняясь в лице, мужчина наложил на нерадивого юнца заклинание молчания, от чего тот вначале опешил, а после разразился злобным мычанием. - Успокойся и замолчи наконец, демоны тебя раздери! – повысил голос демон, взмахивая рукой, откидывая племянника в стенку, приковывая магическими путами к ней. – Тебе стоит научится терпению и пониманию расстановки сил, глупый мальчишка. Таким поведением ты только позоришь себя и Цзян Чэна. Не так он тебя воспитал. - М-мм! – злобно сверкая глазами, промычал Жулань, желая вгрызться тому в глотку, но магические путы не давали пошевелиться. - А теперь послушай меня внимательно и хорошенько запомни, Цзинь Жулань, что со мной шутки плохи. Я уже далеко не тот, с кем можно так пренебрежительно себя вести, не получая ничего в ответ. И я не посмотрю на то, кто ты, даже если это огорчит А-Чэна. Каждая собака должна знать, где ее место, - говоря это, демон неспешным шагом надвигался на молодого главу, заполняя холодящей душу аурой все пространство. – А теперь надеюсь на твое благоразумие. Ведь я пришел сюда не просто так. Отметив прекращение какого-либо сопротивления со стороны племянника, что замер настороженным хищником, признавая в мужчине более сильное и опасное существо, Вэй Ин снял заклинание молчание вместе с путами и мановением руки вернул Цзинь Лину упавший меч. Жуалань, сложив меч в ножны, скрестил руки на груди, всем своим видом показывая свое нежелание вести какие-либо переговоры, но выбора ему вновь не оставили, когда неведомая сила буквально поволокла молодого человека к столику, за которым уже сидел сам Вэй Ин. Мужчина дернул уголком губ в подобии улыбки, наблюдая за скуксившимся лицом племянника, но это было всего лишь на мгновение. Сев напротив дяди, Жулань продолжил держать оборонительную позицию, а все тело выдавало его напряжение, однако взгляд все так же напоминал в нем воспитание Цзян Чэна. - Что тебе нужно от меня? – не став долго ждать, начал глава, желая как можно скорее закончить столь неприятную встречу. - Какая ностальгия, - усмехнулся Вэй Ин, не без довольства наблюдая за нервозностью племянника. – Я словно вновь разговариваю с А-Чэном. Ты действительно на него похож, пусть внешностью пошел в отца. - Замолчи, не смей даже говорить о цзю-цзю! - прошипел Цзинь Лин, опуская с грохотом кулак на стол. – Он мертв! Мертв! Чертова несправедливость, тогда как ты... - Он жив, - не стал дослушивать его Вэй Ин, сразу пресекая любые обвинения на этот счет. - Что? – опешил Жулань, разом сникая. - Он жив, пусть и не в этом мире. Поэтому, если ты будешь хорошим мальчиком и выслушаешь то, что я тебе сейчас скажу, то я отвечу на любой твой вопрос. - Ты лжешь...он не может быть жив. Я лично видел, как закрывалась проклятая крышка гроба, навсегда отбирая его у меня! – срываясь на отчаянный крик, мужчина подрывается с места, хватая демона за грудки. – Он умер, о каком другом мире ты несешь, гуй тебя дери?! - Успокойся, – не повышая голоса, словно пощечиной, осадил Усянь мальца, однако даже не попытался освободиться. Мужчина стальным взглядом пригвождал племянника к земле, наблюдая за тем, как разрушается броня злости, открывая кровоточащую душу. – Его душа переселилась в другое тело, можно сказать, в свое же, однако с небольшими последствиями. - Что это значит? Что значит почти свое и какие последствия? Отвечай, гуль тебя дери! - Для начала отпусти и сядь, я не собираюсь разговаривать в таком положении. Жулань раздраженно фыркнул, отпуская минималистичное, но далеко не дешевое ханьфу, и с гордо поднятой головой вернулся на свое место, держа величественную осанку. Вся ситуация напрягала, а известие о том, что цзю-цзю жив, буквально выбивала мужчину из душевного равновесия. Но, как и Цзян Чэн когда-то, молодой глава предпочел скрыть напряжение за маской надменности. Однако это не помешало ему с вызовом посмотреть на неожиданно воскресшего в очередной раз родственника, наконец отмечая, насколько тот отличался от себя прошлого. Пусть под влиянием души и Золотого Ядра тело Мо Сюаньюя претерпело больших изменений как внешне, так и внутренне, превращая того в почти точную копию некогда погибшего заклинателя. Да только природу не обманешь, и чужие черты все равно не вытравишь. Этот же мужчина оказался полной противоположностью привычному образу. В несколько раз крупнее и выше, его черты не были мягкими. Нет, в нем читалась выправка бывалого война, а холодная отчужденность на лице в купе с серьезным знающим взглядом преображала весельчака и даже, можно сказать, простачка Вэй Ина действительно в того самого пугающего Старейшину Илин, о котором когда-то ему рассказывал дядя. Действительно, от прошлого Усяня совершенно ничего не осталось. Перед главой Цзинь сидел незнакомец, от которого исходила аура молчаливого могущества, вселявшего за многие ли животный страх, покорность и смертельную опасность. На какой-то момент Цзинь Лин невольно задумался, что ему несказанно повезло, что этот Вэй Усянь все еще считает себя его дядей, в противном случае мужчина было страшно предположить, чем могли закончиться недавние выходки. И пусть у него имелось не одно оправдание собственным словам, вот только теперь действительно надлежало держать себя в узде, ибо этот мужчина не станет щедр на снисходительное отношение. - Пожалуй, мне стоит начать с того, что помимо мира, в котором мы сейчас находимся, а так же бессмертных царств, существует еще как минимум три, чем-то схожие на нашу реальности, - не став долго затягивать, приступил к рассказу Вэй Ин, отмечая, как присмирел племянник. - По воле случая нам с Ваньинем довелось оказаться в одном из них, однако с некой исторической поправкой. Я не стану углубляться в подробности устройства того мира, тебе это ничего не даст, а только сильнее запутает. Скажу только, что по временным рамкам мы оказались в прошлом, вот только Цзян Чэн стал ребенком, а я же намного старше него. - Дядя ребенок? А его воспоминания? Ты же ведь меня как-то помнишь, да еще и обратно вернулся. Кстати, как? Молодой глава уперся требовательным взглядом в мужчину напротив, буквально прожигая в нем дыру. Любому другому от такого пристального и весьма тяжелого внимания стало бы неуютно, в конце концов, Жулань взял от своей семьи весьма непростой характер. В бывшем юнце как никогда узнавались черты лучших из лучших: Цзинь Цзысюаня, Мадам Юй и, наконец, Цзян Ваньиня. Вэй Ина даже несколько огорчил тот факт, что племянник добровольно отказался от могущественного артефакта, как Цзыдянь, погребя его вместе с Цзян Чэном. Кольцо отлично бы дополнило внушительный образ главы, сверкая молчаливой угрозой на длинных, аристократически бледных пальцах. Однако для этого мира столь редкое оружие навсегда было утеряно.  - Не торопи события, - несколько недовольно выдохнул демон, на мгновение пожалев, что вообще все это затеял, но тут же взял себя в руки, отгоняя эту мысль. – В теле ребенка на тот момент уже была душа, что в последствии стала доминантной, потому даже я не сразу узнал о том, что Ваньинь переродился. Он мог взять под контроль тело на ничтожно короткое время, и как ты понимаешь, воспоминания были при нем.  Однако спустя год произошли весьма скверные события, раскрывшие правду о прошлом и причину его смерти. Ваньиню запечатали воспоминания, чтобы позволить прожить счастливую жизнь в кругу действительно любящей семьи. Теперь он просто девятилетний А-Чэн, любимый сын и брат, - выдержав небольшую паузу, наблюдая за тем, как сменяются эмоции на лице племянника с каждым произнесенным словом, оттеняясь все более сложными оттенками, пока в конце выражение стало попросту нечитаемым. – Задавай вопросы. Своими домыслами сделаешь себе только хуже. - Это звучит как бред сумасшедшего, - как-то обреченно ответил Жулань, жалея, что под рукой не оказалось бутылки вина. По факту Вэй Ин не предоставил ему практически никакой информации, выдав достаточно скупой рассказ. Из всего выше сказанного молодой глава понял только, что дядя жив, больше ничего не помнит, а происходящее там сильно разнится с реалиями этого мира. Хотя это казалось вполне логичным. Вот только Цзинь Лина смутил момент с причиной смерти цзю-цзю, ведь было видно как, Вэй Ин несколько скривил уголок губ, буквально выплевывая каждое слово. Жулань не смог оставить такое поведение незамеченным, а главное, не мог позволить себе и дальше продолжать оставаться в неведении. Он должен был знать, кому обязан мучительной смертью за жизнь дорогого человека. - Кто убийца цзю-цзю? – разве что не прорычал он, напрягаясь всем телом. Да, возможно, стоило уделить все внимание информации о жизни цзю-цзю в другом мире, узнать больше о семье, порядках, политической обстановке и о многом другом, кстати сказать, не менее важном. Вот только сердце отказывалось сейчас думать о чем-либо другом, кроме как узнать в лицо того мерзавца. Пусть прошло достаточно лет со дня смерти Ваньиня, но для Жуланя мертвенная бледность родного лица до сих пор снится в страшных снах, немым упреком напоминая, кого он не сберег, кого он из большой халатности доверил этому Ла...Нет. С его стороны было бы глупо и бесчестно обвинять Лань Сичэня в смерти Цзян Чэна, ведь тот по сей день держит траур по тому, кто так и не стал его. Как бы скептически молодой глава в свое время не относился к решению дяди ступить в брак с представителем Ланей, да еще и с главой, тогда как прекрасно видел те печальные взгляды украдкой в сторону воскресшего шисюна, но Сичэню нужно было отдать должное. Тот оказался слишком хорошим мужем, даже чересчур. Вот только это не помогло ему в завоевании трепетного сердца. Кто бы что не говорил, но Цзяны оказались не меньшими однолюбами. И мужчина, сидящий перед ним, был тому самым красноречивым подтверждением. Только Жуланю оказалось невдомек, что в отличии трепетных, выстраданных и весьма светлых чувств Ваньиня, любовь Усяня сравнима с пороком. Жгучая жажда обладания, собственничества и необузданной страсти, столько лет томившейся под множеством запретов, сейчас удерживаемая исключительно возрастом избранника. Да, бесспорно, нежность и желание защитить свою драгоценность так же присутствовали в столь жгучей любви, однако меркли на фоне предстоящей победы. Ведь только Цзян Чэну исполнится сладкие восемнадцать, Вэй Ин тут же заявит на него свои права, навсегда забирая свой цветок у недостойного его мира. - Ты действительно хочешь это знать? – максимально равнодушным голосом спросил мужчина, всем своим видом выдавая некое нежелание говорить на эту тему. Вот только это было лишь видимым. На самом же деле Вэй Ин только ждал этого вопроса, специально с акцентировав внимание на нужном для него моменте. Небольшая игра по его правилам, не более. – Ты мог пожелать спросить о чем-то другом. Неужели совсем не интересно узнать о другом мире? - Все это незначительные детали, которые ты и сам пожелал скрыть, - хмыкнул Жулань, покачав головой, не теряя огня в глазах. - Я не прошу рассказывать подробности причинно-следственных связей, они ни к чему, ведь о вашем прошлом мне известно ничтожно мало, кто бы там что не говорил. Однако не могу не потребовать открыть мне имя убийцы. Я должен покарать эту тварь. - О-оо, за это можешь не переживать, он уже наказан, - злобно усмехаясь, ответил демон, потянувшись к медальону на шее. Мужчине было достаточно только коснуться украшения и мысленно призвать Аугуана, как тот тут же предстал перед ними, материализуясь из сгустков Темной Ци. Узрев постороннего в своих покоях, да еще и носителя Инь, Жулань тут же схватился за меч, однако сдержал порыв броситься на темную тварь, боковым зрением обратив внимание на расслабленный вид Усяня. Тот даже не пошевелился, продолжая смотреть в противоположную от Чжу Болина сторону. Только вот его лицо неминуемо ожесточилось, не предвещая ничего хорошего. – Как это понимать? – холодно поинтересовался Цзинь Лин, возвращая прежнее положение, меч, однако, в ножны так и не сложив. - Не мог же я прийти к дорогому племяннику с пустыми руками, - усмехнувшись, сказал демон, поднимаясь с места, и неспешной походкой направился к коленопреклоненному врагу, чье лицо было скрыто распущенными волосами, сбившимися в клочья. Весь вид Чжу Болина в целом оставлял желать лучшего. После той роковой ночи израненного, еле дышащего Аугуана заперли в темнице забвения, что по большему счету являло собой карманом в пространстве, не имеющем времени. И выбраться из него поверженный демон мог только по приказу владельца праха, коим стал злейший враг, отобравший и него абсолютно все. Чжу Болину бы пылать бессильной ненавистью и попытаться вырваться из оков мученического плена, однако он оказался столь слаб, что не было сил даже двигаться. Речи о мести в таком состоянии вообще быть не могло. Разумеется, знание и ощущение всевластия развязывали руки Вэй Ину, не говоря о том, как грели душу. Но спектакль только начался. - Это мой тебе подарок за прошедшие дни рождения, - громогласно известил он, хватая Чжу Болина за волосы, резко поднимая безвольную голову на верх, со злорадным удовольствием рассматривая собственную работу. - Ведь, насколько я помню, после нашей смерти здесь прошло около шести лет. Пусть двадцать четыре - это и не столь значимая дата, однако лучше поздно, чем никогда. Не так ли? Догадка сформировывается в голове слишком быстро. И, возможно, Цзинь Лину впору гордиться собой, да только в тот момент у него было всего лишь два чувства: желание вырвать из груди этой твари сердце, разорвав на части, и осознание, что происходящее сейчас - хитро спланированный план, в котором он оказался пешкой. Вэй Ин пришел к нему не по доброте душевной и уж тем более не по тому, что скучал. Нет, мужчина перед ним вообще ничем не напоминал себя прошлого, словно того веселого идиота, никогда и не существовало. Вряд ли того вообще посетила мысль о том, как жаждал возмездия племянник за все то время, проведенное в одиночестве, лишенном последней крохи своей семьи. Жулань готов поклясться чем угодно, отдать руку на отсечение, но в правоте своих домыслов был как никогда уверен. Старейшине Илин никогда не было дела до него и его переживаний. Единственное, что их когда-либо связывало – цзю-цзю. Его цзю-цзю. И это представление бывший родственник разыграл специально, ибо заранее знал о его намерении увидеться с Цзян Чэном, пусть тот уже и не вспомнит, кто он. Осознание такой простой истины подняло волну негодования и злобной иронии. Все-таки Вэй Усянь и правда оказался самой настоящей тварью в овечьей шкуре. Как только все могли быть настолько слепыми, что не увидели в том смешливом пареньке, из праздного любопытства рассуждавшего о Темном Пути, расчетливого манипулятора и жестокого убийцу? Вэй Усянь никогда не был простачком, а только таковым казался из нежелания усложнять себе жизнь, скрывая свои истинные цели за маской взбалмошности. Кто бы мог подумать, что ключом к пробуждению дьявола окажется никто иной, как Цзян Чэн. И пускай эта тварь сдувала пылинки с Ваньиня, а уж в этом Жулань не сомневался, но только казалось страшным даже вообразить, в какие искусно сплетенные сети угодит его маленький цзю-цзю, окруженный заботой этого монстра. Да, именно монстра, но не человека. - Оставим лирику, чего ты хочешь? – становясь мрачнее тучи, молодой глава Цзинь поднимается из-за стола и столь же неспешным шагом направляется к нежеланным гостям, с нескрываемым презрением пробегаясь взглядом по коленопреклоненному мужчине, чьему состоянию уж точно не позавидуешь. - Слишком много недоверия. Хотя...кто воспитывал, - хмыкнул демон, пожимая плечами, полностью разворачиваясь к Жуланю. – Это действительно всего лишь мой скромный дар. В конце концов, ты имеешь больше права на месть, ведь А-Чэн был твоим дядей не просто на словах, а по крови. Поэтому скрытых умыслов здесь нет. - Скрытых умыслов нет, говоришь? Ха-ха-ха, Вэй Усянь. Никогда, ни одно твое действие, даже якобы из благих побуждений, не было сделано просто так. Так какова же цена твоего дара? Ведь ты пришел не племянника навестить, утолив жажду крови, а на сделку с очередной пешкой в разыгранной когда-то давно игре. Между мужчинами повисла давящая тишина. Немое сражение глазами отражалось вспышками молний разыгравшейся еще с утра непогоды. Отступить в этой схватке означало позорное поражение, которое никто из них не хотел принимать. Что же, во многом Жулань действительно оказался прав. Вэй Ин вернулся не из-за большой любви и тоски по остаткам семьи. У них с племянником и при жизни не всегда складывались хорошо отношения, слишком уж разные взгляды на мир и много скопившихся обид со стороны молодого поколения. Что говорить теперь, когда для Цзинь Лина Ваньинь больше не существует. Разумеется, мальчишка упрется рогом, скаля зубы, точно озлобленный хищник. Ведь единственное связующее звено, как это не странно, державшее на себе всю семью – Цзян Чэн, ради которого все в принципе и было затеяно. Договориться с Жуланем равносильно победе в войне. Предложенная Хуа Чэном идея изначально воспринялась Вэй Ином весьма скептически, ведь тот прекрасно осознавал риски. В конечном счете, итог должен был не просто удовлетворить, а превзойти все ожидания. Поскольку по-другому во всем этом просто не было никакого смысла. Соглашаясь на весьма сомнительную авантюру, мужчина никогда не питал иллюзий на простой расклад. В конце концов, тогда бы он элементарно разочаровался в самом Цзинь Лине. Но, благо, тот не подвел и принял правила игры, постепенно разделяя лидерство. - Я не стану как-либо оспаривать все, что сейчас было сказано. Однако осмелюсь заметить, что мне весьма приятен ваш подход к делу, глава Цзинь. Что же, тогда перейдем сразу к делу, - резко схватив Чжу Болина за волосы, от чего тот болезненно застонал, одним точным движением Вэй Ин бросил пленника к ногам напряженного, подобно тетиве, Жуланя, не без удовольствия наблюдая за промелькнувшим смятением на пусть и возмужавшем, но все еще юном лице. – Как я уже говорил ранее, это отродье действительно мой подарок, хотя здесь, наверное, было бы уместней сказать, как гарант нашей будущей сделке. Не давеча одна птичка нашептала, что в Заклинательском мире вновь неспокойно. Великие Ордены, некогда внушавшие страх и раболепие у мелких кланов, расплодившихся подобно тараканам, увы, потеряли весь свой былой авторитет. Несомненно, это весьма скорбное время и темное пятно в истории Поднебесной. Вашей потуг не хватит на победу в этой битве, силы смехотворно неравны. И казалось бы, что столь плачевная ситуация не могла бы разыграться по-другому, однако, памятуя о прошлых радостях и моем дорогом племяннике, я решил помочь поставить на колени надоедливую чернь, коей те всегда и являлись. Цзинь Лин слушал мужчину слишком внимательно, в отличии от показного скепсиса в начале. Нужно сказать, предложение Усяня оказалось слишком заманчивым, от чего главе пришлось проглотить завуалированное оскорбление, ведь как ни крути, а старший дядя все же был прав. Великие Ордены в самом деле обнищали. Даже объединив всю армию, исход битвы остается туманным. Могущественный союзник был бы как никогда кстати. Вот только, как бы ни казалось заманчивым предложение о помощи, Жулань все равно не верил в бескорыстные намерения Вэй Ина. Слишком уж вся ситуация казалось подозрительной. Собственно, скрывать свои мысли молодой глава также не планировав, высказав свои подозрения сразу, как только демон закончил говорить: - Какова выгода для тебя от этой войны? Повторюсь, я не верю в бескорыстные побуждения. Каждый, пусть даже святой, будет преследовать свои цели. Между нами нет кровных уз, с долгами за прошлое давно все решено, а единственный человек, объединявший нас в жалкое подобие семьи, покоится в могиле. И не стоит опять говорить, что цзю-цзю жив. Для этого мира он навсегда утерян, навеки оставаясь теперь лишь историческим персонажем и не более. Так чего ты хочешь за свою помощь? - А ты настырный, - хмыкнул демон, не без довольства во всей красе наблюдая за тем, как племянник интерпретировал под свой лад поведение и манеру речи Цзян Чэна. Пусть до оригинала далеко, но холодная сталь молодого клинка только-только начала сверкать собственной мощью. Разумеется, для мужчины было бы желательнее не раскрывать все подробности, только, увы, без доли правды они не сдвинуться с мертвой точки. – Мне нужно выпустить скопившуюся в теле Ци. После не очень приятных событий вся моя сущность претерпела большие изменения, объединяя в себе энергию Инь и Ян. - Разве такое возможно? – искренне удивился Жулань, стараясь прислушаться к потокам чужой Ци, но на удивление, почувствовал лишь пустоту. - Можешь не пытаться, - покачал головой Вэй Ин, испуская тихий смешок. – Для общего блага лучше никому не знать о моем присутствии здесь. - Ци столь опасна? - Почти...Скажем так, ради мести и за спасение жизни Цзян Чэна мне пришлось пожертвовать всем человеческим. Моя Ци далеко не столь чиста, как та же Темная. - Демоническая... – пораженно выдохнул Жулань, осененный догадкой. – Но как?  Что произошло? - Долгая история, могу сказать, что Ваньинь теперь в безопасности, а эта тварь, - не задумываясь, Вэй Ин со всей силы пнул еле соображающего Чжу Болина по истерзанному боку, от чего тот тут же взвыл от боли, - будет умирать и воскресать каждый день, подвергаясь самому настоящему аду. Уж я об этом позабочусь. - В таком случае мне просто нет смысла что-либо с ним делать. Уже только то, что он попал к тебе, можно засчитать за самую страшную кару, - презрительно скривив губы, Цзинь Лин вначале хотел было отойти подальше от все еще дрыгающейся твари, не желая марать руки, но все же не смог пересиль бурлящую ненависть и желание удушить убившую дядю мразь. Один точный быстрый взмах руки и вот уже Суйхуа пробил насквозь чужую голову. Клинок пел и упивался кровью, а Жулань - местью. Ни с чем не сравнимое удовольствие. Молодой мужчина блаженно закатывает глаза, немилостивыми движениями раздробляя череп демона на мелкие куски. И казалось бы, что этого могло быть достаточно для облегчения тяжести в душе, но нет. Годы боли, одиночества и скапливаемой агрессии давали свои плоды. Цзинь Лин не смог остановить себя, наплевав на гордость главы и свой вид в целом. Какая-то его часть знала, что Вэй Ин одобрял любое его действие, пусть и никак не выказывал это внешне, наблюдая за происходящим с абсолютно равнодушным лицом. И даже глаза не выдавали его довольства от происходящего. Ведь это не его месть, он лишь отдавал долг, а племянник впервые не отказывался. Успокоился Жулань только тогда, когда от Чжу Болина остались одни кровавые ошметки, а Суйхуа перестал приятно вибрировать в руках. Утерев со лба рукавом пот и попавшую кровь, совершенно наплевав на цену материала, Цзинь Лин удовлетворенно выдохнул, впервые за шесть долгих лет ощутив желанное умиротворение и сладкую истому в некогда напряженном теле. Да, теперь можно было сказать, что он действительно счастлив, наконец отпустив всю свою боль. Находясь в некотором отдалении от развернувшейся драмы, Вэй Ин мысленно потирал руки, хваля себя за проявленную смекалку. Все же дать племяннику выплеснуть весь негатив на Чжу Болина оказалось прекрасной идеей. Теперь тот станет более сговорчивым, а значит, и к очередным поставленным целям демон сможет приступить гораздо быстрее. Однако при всем нетерпении Вэй Ину не хотелось вырывать юнца из блаженства, давая возможность ощутить триумф во всей полноте. Однако Жулань пришел в себя достаточно быстро. Стряхнув с меча кровь и прилипшие куски плоти, заклинатель переступил через кровавое месиво и расслабленной походкой направляясь сначала к небольшому шкафу, откуда достал припасенное вино, а после к столу, несколько небрежно кинув на него все еще оголенный клинок. Наплевав на правила приличий, неграциозно плюхаясь обратно на подушки, Цзинь Лин, уже более благосклонно относясь к внезапно объявившемуся родственнику, одним жестом руки указал на место рядом с собой. Мужчина на такое поведение только хмыкнул, но ничего говорить не стал, присаживаясь рядом, принимая из чужих рук пиалу, в которую тут же щедро плеснули вина. - Прошу прощения за проявленную слабость, душевный порыв - такая непредсказуемая вещь, - словно пребывая в трансе, заговорил он, даже не стараясь пока еще возвращаться в реальный мир, желая выжать из сладкой неги все возможное, выполняя все движения на автомате. - Мелочи, - ответил мужчина, растягивая губы в легкой понимающей улыбке, отпивая глоток некогда любимого напитка. В конце концов, не ему было пенять племянника за несдержанность, когда и сам с огромным удовольствием не единожды терзал чужое тело. - Так о чем мы? – в голосе молодого главы так и сквозила некая расслабленность, делая его более текучим и бархатистым. - О войне, - благосклонно напомнил демон, уже начиная сомневаться в способности племянника в данную минуту принять хоть какое-нибудь решение. - Точно! Я согласен на предложенную помощь, но с одним условием. - Условием? – вздернув бровь, мужчина заинтригованно уставился на племянника, на удивление быстро ставшего серьезным. - Я хочу увидеть цзю-цзю, - звучит как гром среди ясного неба. - Нет, - тут же отрезает Вэй Ин, становясь мрачнее тучи. Ему уже не нравилось, куда начал катиться разговор, а учитывая характер Жуланя, мальчишка вряд ли отступится, а создавать себе еще одну головную боль Усянь был не намерен. - Тогда и на участие в войне мой ответ нет, - не растерялся Цзинь Лин, ответив той же монетой. - Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? Только лишь из-за сиюминутного каприза? - На самом деле от не такой уж большой выгоды. Твое участие даже инкогнито вызовет уйму вопросов, а соответственно и головняка, который пойдет следом. Мне не очень улыбается взваливать на себя еще и урегулирование этих деталей, когда помимо тебя еще столько проблем. Это раз. Во-вторых, уж не знаю, кто твой информатор, но я бы так сильно не стал недооценивать силу моей армии и возможности Цинхэ Не. В последние годы у нас с главой Не достаточно дружеские отношения, и могу уверить, что этот хитрый лис так просто с властью не расстанется, не говоря уже обо мне. Я тоже припас пару козырей в рукаве и не намерен оставлять бунтовщиков безнаказанными. Пусть Великие Ордены в самом деле уже не те, но мы не утратили своей мощи, пусть и не кичимся ей так явно. Юньмэн и Гусу Лань, как всегда, последуют за большинством. Даже больше скажу, мне не составит труда вернуть главу Лань в прежнее боевое состояние. Нам обоим известно, насколько опасным противником он может быть. Да, война может оказаться долгой и весьма кровавой, но это не говорит о том, что проигрыш нам гарантирован. Что же касается твоего предложения, то участие в войне нужно нисколько мне, а тебе. Бьюсь об заклад, что пришел ты именно сюда только из-за того, что в своем новом мире боишься навредить цзю-цзю своей Ци, а в демоническом мире разгуляться негде. Лишние проблемы тебе не нужны, ведь и сам находишься в затруднительном положении. Поэтому условия здесь и сейчас буду диктовать я. Твоя подачка в лице того ублюдка лишь возвращение долга и не более, а теперь настало время сделки. Я беру на себя всю ответственность за твое возвращение и появление на поле битвы, а в замен хочу увидеть цзю-цзю. И сразу опережая все твои доводы, мне плевать, что он меня не помнит и теперь он просто А-Чэн. Я хочу его увидеть. Между мужчинами воцарилось тяжелое молчание. Цзинь Лин не был намерен отступать, готовый на все, но лишь бы вновь заглянуть в грозовые глаза родного человека. Вэй Ина же весьма не прельщала перспектива вторжения прошлого в новую жизнь Цзян Чэна. Не говоря уже о том, что все это больше походило на абсурд. Но правда такова, что племянник оказался не лыком шит, сразу узрев в корень. Мужчине, в самом деле, лишние проблемы были не к чему, а вопрос с Ци стоял ребром. Каждая минута промедления могла очень дорого обойтись, потому, скрепя сердце, он все же дает свой ответ: - Пусть будет так. *** Библиотека в резиденции Хуа Чэна могла поразить любого, кого хоть раз удостаивали честью в нее заглянуть. Древние рукописи, множество ценнейших книг, скрупулезно собиравшихся с разных уголков Китая, магические свитки и многое другое можно было отыскать в святая святых Искателя Цветов под Кровавым Дождем. И Сань Лан искренне берег каждый фолиант, гоняя слуг, как проклятых, если те допускали хотя бы малейшую ошибку в уходе за древнейшими сокровищами. У каждого было свое маленькое или же большое увлечение, грозившее иной раз перерасти в одержимость. И, не смотря на общепринятое мнение любви князя к скульптуре или, на худой конец, к живописи, Хуа Чэн питал слабость к наукам и чтению, пропадая часами в библиотеке. Такая страсть к литературе казалась весьма удивительной при всей безграмотности и весьма корявому письму. Вот только самого демона совершенно ничего не смущало. И хоть в последнее время мужчина не мог позволить выкроить для своего увлечения даже жалких пару минут, но с последним ходом событий поход в библиотеку казался жизненно необходимым. Снедаемый сомнениями в собственных домыслах, он уже третий час искал заветный сверток, хранивший портрет второго по значимости после Се Ляня человека. Юэ Сэ для близких и Тянь Сан для всего остального мира был светом в непроглядной ночи. Тем самым лунным светом, успокаивающим и дарящим надежду заблудшим. Он никогда не стремился к всеобщему признанию и не желал власти, посвятив всего себя служению народа. Заклинателя описывали по-разному. Стремительным, как стрела и безжалостно холодным, подобно стали клинка. Ужасающим для отступников и милостивым к нуждающимся. Кто-то говорил, что Тянь Сан не имел сердца, кто-то же, наоборот, восхвалял его доброту. Мнений о Лунном Принце ходило много, но только Хуа Чэн знал, насколько всеобъемлющими были душа и сердце дорогого друга, иной раз казавшегося хмурым и нелюдимым, а в другой момент раскрывающимся как самое светлое и нежное существо на земле. Юэ Сэ многолик, но только безмерная любовь к людям, не смотря на предательство и смерть, никогда не иссякала в его груди. Каждый день демон корил себя за еще одну безжалостно растоптанную жизнь, в то время как сам он ничем не мог помочь. И хоть спустя долгие столетия воссоединение с Се Лянем и восстановление справедливости все же скрасило горечь утрат, но дорогой друг так навсегда остался огромным, по сей день кровоточащим шрамом на сердце. Но вот впервые за столько лет в душе вспыхнула надежда на маленькое светлое чудо. Хуа Чэн всегда мало интересовался жизнью смертных, предпочитая уделять внимание более важным вещам. Даже после появление в жизни Вэй Ина он только кивал на рассказы друга о простой человеческой жизни. Демон не чувствовал никакого отклика к иной раз душевным историям, слишком давно никак не связывая себя с людьми. Однако после свержение Чжу Болина и неожиданным гостем в их размеренном быте Цзян Чэна заставило многое пересмотреть. Первая их встреча оказалась слишком сумбурной, чтобы придать какое-то значение к деталям, а последующие пересечения были столь мимолетны, что и вовсе потерялись в памяти под гнетом удручающих событий. Однако теперь, когда все постепенно стало возвращаться в привычное русло, Сань Лан словно бы очнулся от долгого сна, впервые обращая внимание на тех, кто оказался рядом. Каково же было его удивление, стоило только остаться на едине с Ваньинем и со всей внимательностью присмотреться к некогда статному юноше, что еще совсем недавно свободно гулял по резиденции. Тогда на несколько мгновения демон, казалось, готов был поверить во что угодно, только бы робкая надежда оказалась правдой. Вот уже на протяжении нескольких дней пребывание детей во дворце Хуа Чэн предпочитал позицию наблюдателя, позволяя Се Ляню командовать парадом. Принц оказался первоклассным шуфу. Дети моментально прониклись симпатией к улыбчивому мужчине, следуя за ним маленькими хвостиками. К более отстраненному Сань Лану юные дарование отнеслись настороженно, чувствуя некий страх перед могущественным существом. Такое отношение было вполне ожидаемым, однако демон так и не смог объяснить себе странное иррациональное чувство досады, зародившееся в груди. Он не привык к такому, но признавал, что появление в их с Се Лянем жизни маленьких очаровательных пушистых комочков, в которых во время сна превращались дети, вызывало тихое счастье и умиротворение. Потому мужчина приложил все свои усилия, что бы наладить контакт с сыновьями друга. И вот после нескольких совместных прогулок по рынку, уймы покупок, рыбалки, игр и пары увлекательных историй малышня оттаяла, постепенно становясь смелее в проявлении привязанности. Такое отношение не могло не радовать. Однако все еще непонятное чувство в отношении Цзян Чэна не давало покоя ни днем, ни ночью. Только к нему Сань Лан не знал, как подступиться. Несмотря на всю отзывчивость ребенка ко всем старшим, разрывающий изнутри страх за возможную ошибку тормозил их отношения. Поделать с этим мужчина ничего не мог, под опечаленный взгляд грозовых глаз, уделяя больше внимание старшим детям. На все расспросы мужа демон только отмахивался. На удивление, Вэй Ин, забеганный делами Ордена и восстановлением резиденции, попросту не успевал разорваться между всеми, стараясь максимально уделить внимание каждому в равной степени, совершенно не замечал напряжение между близкими людьми. Ваньинь же не считал нужным беспокоить гэгэ своими переживаниями, поджимая губки в растерянности. Он не понимал таких разительных изменений в отношении к нему, однако не был намерен сдаваться. Потому делал постепенные несмелые шаги в сторону демона, когда тот оставался один. Только пару часов Хуа Чэн позволял себе скромное созерцание цветущей сливы, расслабленно распивая небольшой кувшин вина. В такие моменты мужчина был слишком отстраненным, чтобы замечать что-то вокруг себя, полностью погружаясь в мысли. Этим и воспользовался Цзян Чэн, постепенно меняя позиции от наблюдателя до молчаливого компаньона. Вначале демон не замечал мальчика, но постепенно задумчивость сменила ласковая улыбка, а вместо кувшина вина руки обнимали маленькое тельце, мерно покачивая, усыпляя под тихое пение. Такие вечера постепенно стали негласной традицией, преображая их отношения. Так бы продолжалось дальше, пока одним вечером Цзян Чэн не захотел станцевать, решившись повторить тот самый, увиденный недавно танец. Знакомые движения и нежная родная улыбка лишили Хуа Чэна дара речи. Ведь такого просто не могло быть. Слишком несбыточной казалась надежда. Однако именно этот случай заставил мужчину пересилить себя, по голову зарываясь в свитки. И вот, спустя долгие кропотливые поиски, желанный сверток оказался в его руках. Уйма потраченного времени теперь казалась ни чем в сравнении с данной минутой. Замерев каменным изваянием, Сань Лан все никак не решался, наконец, развернуть и заново восстановить в памяти родной сердцу лик. Прошедшие столетия брали свое, и даже бессмертные постепенно забывали некогда близких людей. Не смотря на прекрасную память и собственные слова, демон помнил только образ статного юноши с длинными иссиня-черными волосами и необычайно прекрасными глазами цвета драгоценного аметиста. Помнил заботливое ворчание и яркий задорный смех. Помнил плавность тонких рук и грациозность в каждом движении. Разумеется, если бы сейчас перед ним выстроились все юноши Поднебесной, даже среди изобилия самоцветов он сразу же нашел бриллиант. Однако скажи ему вот прямо сейчас в точности написать портрет Юэ Сэ, он бы попросту не смог. В этом и было главное отличие Се Ляня и Тянь Сана. Из раза в раз оттачивая мастерство, высекая на камне любимый образ, демон ощущал желание оказаться рядом и помочь родной душе. Не говоря уже о испытываемых чувствах к принцу. В случае же с Юэ Сэ мужчина ощущал безграничную вину, считая себя недостойным даже смотреть на этот портрет, не то что создавать новые. Вот только жизнь была той еще плутовкой, стремительным ураганом врываясь печальным прошлым в устоявшуюся жизнь. И все же вбитые годами установки не так просто разрушить, даже если сейчас от этого зависит дальнейшая судьба. Одинокий, полный печальных дум, страхов, вины и смятения – таким его застал Се Лянь, обеспокоенный несколько нервным состоянием супруга на протяжении всего дня. Божеству и до этого казалось странным чужое поведение, особенно рядом с малышом А-Чэном, а теперь и подавно. Тихо подойдя к демону, мужчина мягко обнял того со спины, заставляя мужа вздрогнуть от неожиданности. - Гэгэ? – несколько растерянно выдохнул Хуа Чэн, скользя рассеянным взглядом по родному лицу. - Поделись со мной своей печалью. Я же вижу, как ты страдаешь, - печально улыбаясь, мужчина поцеловал супруга в плечо, нежно поглаживая дрожащие руки. – Это из-за Юэ Сэ? - Почти... – неопределенно пожал тот плечами, разворачиваясь к принцу. – По правде сказать, я не уверен, но почему-то мне кажется или очень хочется, чтобы казалось... А хотя неважно. Как и обещал, я нашел его портрет, - однако никакого довольства от собственной находки он не испытал, что весьма красноречиво отражалось на лице. Се Ляню же оставалось только поджать губы и устало покачать головой. Нет, он не был разочарован в подобном ответе. В конце концов, и у него были моменты, когда не хотелось делиться гноившимися ранами на сердце, однако именно Сань Лан разбил глухую стену самобичевания, вытаскивая из тьмы. Теперь настала его очередь помочь родному человеку выбраться из оков боли и страхов. Обнимая своего демона, принц чувствовал себя несколько странно, привыкший, что на такие яркие эмоции Хуа Чэна пробивает, только если дело касалось его самого. Ведь только ленивый не знал о безграничной любви князя к Небожителю. А теперь в их жизни появляется кто-то еще, как оказалось, не менее дорогой и важный для супруга, чем он. Для Се Ляня это оказалось непривычным и несколько...странным? Волнительным? Пугающим? Возможно, он и сам толком не мог дать точного определения собственным чувствам, но после того рассказа о Юэ Сэ и о нежной боли в любимых глазах, принц впервые ощутил...ревность. Ошарашенный собственным открытием, Се Лянь окаменел, забывая, как дышать. Такое с ним происходило впервые, и мужчина совершенно не знал, как поступать в сложившейся ситуации. Тем более, что было глупо ревновать супруга к давно умершему человеку. Однако, снедаемый столь гадким червяком на протяжении нескольких дней, Небожитель оказался совершенно не готов признаваться в собственной неполноценности, раз осмелился испытывать такую грязь как к всегда заботливому Хуа Чэну, так и к невинно убиенному Тянь Сану. - Тогда давай посмотрим. Признаться, меня снедало любопытство, ведь я только слышал о Юэ Сэ, но никогда не видел, - стараясь скрыть ломкость в голосе, спустя недолгое молчание сказал Се Лянь, понимая, что, как и Хуа Чэн, должен встретиться со своим страхом. - Хорошо, - свистяще выдохнул демон, выпуская мужа из объятий. Оба мужчины с замиранием сердца отсчитывали каждое мгновение, пока неожиданно задеревеневшие пальцы освобождали сверток от печати, а после несмело стали разворачивать, открывая взору тот самый волнующий лик. Мгновение, гулкий удар сердца, тяжелый вздох и вот непослушные пальцы выпускают несколько пожелтевшую с годами бумагу. Се Лянь в очередной раз забывает, как нужно дышать, хватаясь рукой за сердце, ошарашенно уставившись в низ, даже не успевая задуматься о том, что бы успеть поймать падающий лист. Нет, настолько поразило и одновременно разрезало душу увиденное, от чего мужчина невольно побледнел до цвета собственных одежда, в тот момент, как сам демон стоял ни жив, ни мертв. Ведь с пожелтевшего клочка бумаги на них, сверкая аметистовыми глазами, смотрел...