melt into me

Минхо всегда скрывал свои эмоции, но иногда все же оттаивал достаточно, чтобы что-то просочилось наружу. Иногда Джисону кажется, что он пласт за пластом пытается растопить лед, покрывающий сердце старшего. Иногда, впрочем, Минхо сам просто вынимает свое сердце, переполненное слишком сильными эмоциями, которые невозможно больше сдерживать под ребрами. Вынимает из грудной клетки и кладет прямо в руки Джисону. В последние несколько месяцев он часто оттаивал. Их свидание было чудесным, блаженно чудесным, и Джисон счастлив до головокружения, возвращаясь с ним до общежития, которое делил с Чаном, Чанбином и Хёнджином. Минхо целует родинку на щеке Джисона, прежде чем отстраниться, его глаза чуть ли не блестят от удовольствия. — Спасибо, что погулял со мной, — говорит он, и Джисон наклоняется, усердно пытаясь ткнуться поцелуем в маленькую родинку на носу Минхо. Он понятия не имеет, попал или нет, но Минхо смеется, так что это неважно. — Спасибо, что вытащил, — отвечает Джисон, чувствуя ком в горле, пока готовится сказать следующую фразу. — Хочешь зайти?        Улыбка Минхо меняется с едва уловимой в уголках губ на полностью обнажившую его кроличьи зубы. — Как скандально, — усмехается он. — С удовольствием.        Оказавшись внутри, они не выдерживают долго: Джисон запирает дверь, прежде чем обернуться и прижать Минхо к стене, наклонившись, чтобы наконец-то поцеловать его по-настоящему.        — Я хотел этого весь вечер, — умудряется вставить Джисон между поцелуями.        — Знаю, — усмехается Минхо, прежде чем снова прижать его к себе, снимая с него куртку и заставляя мурашки бежать по коже в тех местах, где его ладони скользят по рукам и плечам Джисона.        Дурдом, как любит называть их общежитие Хёнджин, сегодня пуст. Чан и Чанбин все еще в компании, а сам Хёнджин чаще всего ночует в комнате Чонина в другом общежитии. Тишина почти пугающая, но губы Минхо и руки Джисона, исследующие его спину под курткой, слишком отвлекают, чтобы думать об этом.        — Ты не собираешься показать мне свою комнату? — шепчет Минхо, выскальзывая из куртки, и Джисон понимает, что он, вероятно, немного отвлекся.        Джисон отстраняется, краснея то ли от смущения, то ли от волнения, и берет Минхо за руку. Тот тихо смеется, когда они скидывают обувь, а потом переплетает их пальцы и ободряюще сжимает его ладонь.        Джисон любит его так сильно, что это почти больно. Даже сейчас, спустя четыре месяца, с тех пор как сдерживающий их лед ослаб достаточно, чтобы они, наконец, осмелились поддаться друг другу.        Оказавшись в комнате Джисона (его собственной комнате!), Минхо не теряя времени плюхается на спину в кровать, раскинув руки как морская звезда. Состояние комнаты граничит с бардаком: смятые простыни, куча одежды на спинке стула в углу, разбросанные повсюду страницы из блокнота, но она его, Джисона, и Минхо, кажется, ничуть не возражает.        — Твоя кровать гораздо удобнее моей, — говорит Минхо, лежа на простынях. — Какой у тебя матрас?        Джисон не отвечает, лишь недоверчиво смеется, прежде чем забраться на собственную кровать, оказавшись на четвереньках над Минхо. Старший ухмыляется ему и скользит рукой по коротким волоскам на шее Джисона, слегка царапая ее.        Годы романтического и эмоционального влечения легко превратились в сексуальное, потому что чего еще можно было ожидать? Они влюблены уже многие годы, и теперь наконец-то могут быть вместе. Нетрудно представить, что из себя представляет новое, возникшее между ними, напряжение.        — Ты же знаешь, что нам не обязательно что-то делать сегодня ночью? — спрашивает Минхо настолько тихим голосом, как будто слова предназначались только Джисону несмотря на то, что они в пустой комнате. В пустом общежитии.        — Но я хочу, — Джисон не дуется, но очень похоже.        Минхо кажется невозможно ласковым, всякий раз смотря на Джисона, когда они наедине.        — Чем же ты хочешь заняться?        Они провели, казалось бы, бесконечные часы за поцелуями, но, кроме этого, ничего особо не было. Они занимались кое-чем, но Джисон понятия не имеет, какой на самом деле опыт был у Минхо, да он и не хочет, потому что сам Джисон не знал ничего, кроме того, чем они занимались с Минхо. Поцелуй на диване, ознаменовавший конец их терзаний, был не просто их первым поцелуем. Он был первым поцелуем Джисона.        У него стало лучше получаться, он знает это, в основном благодаря тому, что Минхо, никогда не отказывается сообщать ему об этом хриплыми вздохами и другими тихими звуками. На этот раз он счастливо мычит, когда Джисон наклоняется, чтобы поцеловать его, позволяя языку Джисона скользнуть внутрь его рта и углубить поцелуй.        — Хочешь, чтобы я снова тебе отсосал? — спрашивает Минхо, когда они отстраняются, его дыхание обжигает губы Джисона.        Джисон на самом деле хотел бы, но это не совсем то, чем он действительно хочет заняться этой ночью.        — Хочу дойти до конца, — говорит он едва слышно, но все еще достаточно громко.        Минхо замирает и кладет руку на ключицу Джисона, слегка отстраняя, чтобы легче было взглянуть на него. — Правда? — спрашивает он. — Ты уверен?        Джисон уверен, уже какое-то время, но от этого меньше не нервничает.        — Да, — шепчет он. — Я уверен. Губы Минхо мягко встречают его собственные, теплый язык скользит по его, пока руки старшего ободряюще направляют Джисона в этом нежном поцелуе.        Нервы Джисона предавали его множество раз, но почему-то это ощущается худшим предательством из всех. Он хочет этого, и даже не в смысле я-пытаюсь-убедить-себя-в-этом, а искренне.        Минхо, сосредоточенный на Джисоне, замечает это в мгновение ока.        — Сон, — говорит он. — Посмотри на меня.        Вместо этого Джисон прячет лицо в изгибе шеи Минхо. Тот мычит наполовину удивленно и как-то еще, но Джисон не может полностью понять эту эмоцию.        — Боишься? — шепчет он в макушку Джисона.        Когда Джисон мотает головой достаточно активно, чтобы это можно было расценить как несогласие, он чувствует легкую улыбку Минхо.        — Тогда что творится в твоей голове? — спрашивает он мягким, почти успокаивающим голосом.        — Не знаю, — бормочет Джисон, заставляя себя перестать прятать лицо, чтобы снова посмотреть на Минхо. — Я нервничаю, и тот факт, что это происходит уже в самом начале, заставляет меня… Ааргх. — Не самое красноречивое объяснение, но тем не менее точное.        Минхо хмыкает, закатывая глаза, как будто пытаясь увидеть свои брови, что происходит всегда, когда он о чем-то задумывается.        — Когда ты думаешь о нас, — начинает он, снова встречаясь взглядом с Джисоном. — Что ты представляешь?        Что ты представляешь?        Как, во имя всего святого, Минхо может говорить такие вещи?        — Что? — пищит Джисон, и он буквально чувствует, как его глаза расширяются, а щеки становятся до невозможного горячими.        — Ты разве не думал об этом? — дразнит его Минхо с хитрой улыбкой на губах.        Джисон не может сказать ни слова, только издает полную мешанину высоких звуков, которые, возможно, должны были стать каким-то предложением, прежде чем он попытался их произнести.        — Я представляю, — продолжает Минхо. — Думаю об этом все время.        Что если Джисон умирает от смущения и возбуждения, настолько внезапного и интенсивного, что он готов упасть в обморок? Что тогда?        Джисон снова прячет горящее лицо в изгибе шеи Минхо, ошеломленный, но наслаждающийся каждой секундой.        — Ты думал о том, как я трахаю тебя? — тихо продолжает Минхо, касаясь губами щеки Джисона. — Или о себе между моими бедрами?        — Блядский боже, — хрипит он, наконец, вернув себе способность говорить.        — Может, ты хотел бы трахнуть меня? — спрашивает Минхо, медленно водя рукой вдоль его позвоночника. — Ты уже между моих ног, осталось лишь раздеться.        — Минхо, — скулит Джисон. — Прекрати.        — Прости, — смеется он. — Ты в порядке?        Младший издает звук, нечто между стоном и скулежом, прежде чем ответить. — Я очень твердый.        Грудь Минхо трясется от тихого смеха, и Джисон не может сдержать ухмылку. Однако он не лгал.        — Блять, — говорит старший с коротким смешком, несомненно, счастливый, что лежит на спине, а Джисон лежит на нем. — Я так тебя люблю.        Джисон в ответ дует ему на шею.        Минхо визгливо смеется и переворачивает их обоих в попытке сбежать, а Джисон смеется так сильно, что начинает кашлять.        — А говорят, романтика мертва, — ворчит Минхо, утыкаясь лицом в грудь Джисона, пока рука младшего обхватывает его бок так крепко, что оба начинают хрипеть, прежде чем Джисон ослабляет хватку.        — Я тоже тебя люблю, — говорит Джисон в волосы Минхо, возможно, более удовлетворенно, чем обычно, будучи отвлеченный стояком, прижимающимся к бедру Минхо и все такое. Минхо довольно хмыкает. — Я больше думал о том, как ты трахаешь меня — наконец признается младший, ощущая чистейшее возбуждение, которое становится все труднее игнорировать. — Но, блять, Минхо, твои бедра…        — Хочешь, чтобы они сжимали твои собственные или, может даже, твою талию, пока ты доставляешь мне удовольствие? — шепчет Минхо, все еще прижимаясь лицом к его груди, несомненно чувствуя, как сердцебиение Джисона учащается от одной только мысли о предложенном им сценарии.        — Да, — выдыхает Джисон, чувствуя, как волна тепла поднимается в уже переполненном возбуждением низу живота.        — В любом случае, наверное, лучше тебе быть сверху в твой первый раз, — говорит Минхо, поднимая голову, чтобы посмотреть на Джисона. Затем он кривовато и самодовольно ухмыляется. — Тем более, что я хотел твой член в себе с тех самых пор, как впервые тебе подрочил.        Дыхание Джисона прерывается.        — Ты так горяч, когда тебе хорошо, когда готов кончить, — продолжает Минхо, совершенно не обращая внимания на то, как член Джисона дергается под ним, будто пытаясь сделать его еще тверже. — Я много думал о том, какие звуки ты будешь издавать, когда мы дойдем до этого, как ты будешь выглядеть.        — Ты… — пытается сказать Джисон. — Ты кончал, думая об этом?        Улыбка Минхо делает его похожим на Чеширского кота.        — А что еще я мог делать?        Руки Джисона, все еще лежащие на спине Минхо, медленно и почти бессознательно скользят вниз к его пояснице, почти касаясь задницы.        — Знаешь, о чем мне больше нравится думать, когда я трогаю себя? — спрашивает Минхо, и Джисон вздрагивает, качая головой. Растущее предвкушение почти доводит его до головокружения. — Мне очень нравится думать о том разе, когда ты трахал мои бедра, — заканчивает Минхо низким и почти похотливым голосом.        Джисону приходится закрыть глаза, но при этом он начинает чересчур остро ощущать тело Минхо поверх своего собственного.        — Ты думаешь об этом сейчас? — осмеливается спросить он.        Минхо немного ерзает и когда он останавливается, Джисон чувствует очень твердый член, прижимающийся к его.        Джисон резко открывает глаза и встречается с лицом Минхо в сантиметрах от своего, его уши и щеки покрыты красивым красным румянцем, скорее всего, спускающимся к груди. Он выглядит нереальным.        — Не могу поверить, что ты мой, — шепчет Джисон, трепеща под этим потусторонним существом.        Минхо резко смущается, и сердце Джисона пылает в груди. Мир каким-то образом сузился лишь до них двоих, и сейчас за пределами этой комнаты ничего больше не существует.        — Я правда люблю тебя, — продолжает он, и сейчас это единственная оставшаяся в нем эмоция, когда он смотрит на Минхо и на то, как тот почти сияет в лунном свете.        Когда Минхо целует его, Джисон убежден, что его сердце начинает таять здесь и сейчас.        Минхо снова двигается, его колени оказываются по обе стороны от бедер Джисона, тот сбит с толку примерно секунды три, прежде чем Минхо садится. Быть не может, чтобы старший не знал, что именно он делает. Ни в коем случае он не собирался буквально сидеть на члене Джисона.        Джисон извивается под ним, и Минхо двигает бедрами вперед-назад, первый, второй, третий раз, пока Джисон не сгибает колени в отчаянной попытке отодвинуть старшего, но тот использует его колени и бедра в качестве опоры, и продолжает проезжаться бедрами по выпуклости в штанах Джисона.        Господи, в этом определенно должно участвовать меньше одежды.        Руки Джисона начинают работать над решением данной проблемы, прежде чем он успевает о ней подумать, скользят под рубашку Минхо и поднимают ее вверх. Минхо еще раз криво ухмыляется и поднимает руки, чтобы Джисон мог полностью снять ее, прекращая движения бедер.        — Иди сюда, — говорит Минхо, сгребая ткань джисоновой толстовки и заставляя его сесть так, чтобы оказаться у него на коленях.        Очередной поцелуй, глубокий с самого начала, вкус Минхо на языке Джисона и кажущееся бесконечным количество кожи, которую он может исследовать руками — этого достаточно, чтобы Джисон чувствовал себя будто бы в огне.        — Ты тоже раздевайся, — выдыхает Минхо в губы Джисона, почти дрожа от получаемого им внимания.        Кажется, Джисон вновь потерял дар речи, будучи увлеченным полураздетым Минхо на своих коленях, но он отстраняется ровно настолько, чтобы стянуть толстовку и немного ворчит, когда Минхо смеется, видя, что он малость застрял в воротнике.        Минхо вновь целует его в ту же секунду, когда Джисон швыряет ненужный кусок ткани через комнату. Он скользит руками по плечам Джисона к его шее, пальцами проводя по челюсти.        Собственные руки Джисона обнаруживаются где-то на талии Минхо, медленно двигающимися к пояснице и когда он немного надавливает, этого достаточно, чтобы Минхо вновь начал тереться о него.        Джисон стонет, а Минхо издает хрипловатый звук, который наверняка теперь на недели застрянет в голове Джисона.        Ощущение прижимающихся друг к другу полуголых тел, когда Минхо пытается прижаться до невозможности близко, заставляет голову Джисона кружиться, и все, что он может сделать — это провести рукой по спине Минхо, остановившись между лопаток и прижимая его к себе еще сильнее. Поцелуи становятся все более и более влажными, и с каждым движением бедер Минхо тихие удушливые стоны срываются с их губ        — Джисон, — зовет Минхо и откидывает голову, открывая шею нетерпеливому рту Джисона. — Если ты все еще уверен, тебе, наверное, следует взять смазку.        Ох. Точно, это.        Минхо (к сожалению), слезает с колен Джисона, позволяя ему пробежаться по комнате и порыться в ящике тумбочки, где он хранит все самое необходимое.        Когда Джисон оборачивается с бутылочкой смазки в руке, Минхо сидит голым в изножье кровати. Его джинсы валяются кучей на полу, а он сам выглядит…        — Не пялься на меня так, — надувает губы Минхо. — Ты заставляешь меня нервничать.        Ох, вау. Сердце Джисона готово выпрыгнуть из груди.        — Прости, — вырывается между выдохом и смешком. — Ты очень красивый.        И ей-Богу, это правда. Смущенный, с широко раскрытыми глазами и покрасневший от ушей до груди. Он сидит на одной ноге, вторая прижата к туловищу, скрывая жаркую болезненную твердость, которую Джисон ощущал прижатой к его собственной несколько минут назад. Минхо переводит взгляд на свои ноги, когда откровенно пожирающий взгляд Джисона становится невыносимым, но Джисон ничего не может с этим поделать, не может не впитывать каждую видимую ему часть Минхо.        — Самый прекрасный человек в мире, — бессознательно шепчет Джисон, больше самому себе, чем кому-либо еще.        Минхо хватает его, и чудо, что Джисон не врезается головой в стену позади него. Тихий смех Джисона теряется в губах Минхо, но это не очень похоже на поцелуй, поскольку они оба просто улыбаются друг другу в губы.        — Просто сними уже свои штаны, — говорит Минхо, застенчиво улыбаясь уголками рта.        Оказывается, он не может воспринимать комплименты, будучи голым. Кто бы мог подумать. Условия уравниваются, когда Джисон приподнимает бедра над кроватью, чтобы Минхо мог стянуть с него джинсы одновременно вместе с бельем, открывая его, болезненно твердого, напоказ.        Условия равны как никогда, но есть кое-что, что Джисону просто необходимо знать.        — Ты когда-нибудь… — неуверенно начинает Джисон, не зная, как спросить, сколько людей побывало на его месте.        — Несколько раз, — перебивает его Минхо, смотря вниз на их колени, сидя в ногах Джисона. — До встречи с тобой.        — О, — говорит Джисон. — О.        Минхо прочищает горло, мило смущаясь. — А ты?        — Ты же уже знаешь, — Джисон чувствует, как жар приливает к щекам. — Ты знаешь, что всегда был только ты.        Улыбка Минхо наполовину скрыта из-за того, что он склонил голову, но Джисон все еще может представить ее ясно как божий день. Это та самая, когда он смотрит вниз, ресницы почти касаются щек, уголки рта слегка приподняты, и с этого угла можно легко разглядеть его немного выпирающие зубы.        Джисон любит все улыбки Минхо: многообещающую, или когда его глаза прищурены, или когда его глаза бегают туда-сюда, и даже застенчивую, которую Джисон любит, наверное, больше других хотя бы потому, что вызвать ее зачастую труднее всего.        В конце концов Минхо смотрит на него из-под упавших на лицо волос, и Джисон готов закипеть от бурлящих внутри эмоций.        — Иди сюда, — Джисон почти хихикает. — Хочу тебя поцеловать.        Джисон снова оказывается на спине, они оба выдыхают в поцелуй. Он мягкий и сладкий, и когда Джисон открывает глаза, Минхо уже смотрит на него так, будто это он поместил звезды на небосвод.        — Люблю тебя, — говорит ему Минхо, и неважно, сколько раз он это уже повторял, ему удается каждый раз заставлять Джисона чувствовать себя так, будто он наполнен гелием и вот-вот улетит.        Джисон тянет его вниз для еще одного поцелуя, а затем свободной от бутылька рукой скользит по плечу Минхо и толкает, меняя их местами.        — О, Боже, — говорит Минхо, широко раскрывая глаза и краснея.        Они теряются в еще одном поцелуе, на этот раз начиная медленно тереться друг о друга, пока Минхо не просовывает между ними руку, чтобы обхватить оба члена настолько, насколько позволяет его маленькая ладонь.        Бедра Джисона так резко дергаются в попытке усилить трение, что он почти роняет бутылек со смазкой, который все еще сжимает изо всех сил.        — Детка, — задыхается он, будучи взволнованным столь малым.        — Я знаю, — говорит Минхо со стоном. — Нам, наверное, стоит притормозить, если мы не хотим, чтобы все закончилось вот так.        Джисон скулит и пытается заставить себя замолчать.        — Не то чтобы это плохой вариант, — продолжает Минхо, вздыхая и откидываясь обратно на подушки, продолжая медленно двигать рукой по их членам.        Огромным волевым усилием Джисон перестает двигаться в кольце пальцев Минхо, заставляя их обоих скулить от нетерпения.        — Надо тебя растянуть, — бормочет Джисон прямо в ключицы Минхо.        — Ммм, — мычит Минхо. — Давай, вперед.        Джисон напоследок целует Минхо в челюсть и садится, осторожно разводя его колени и устраиваясь между ними.        Он выдавливает на свои пальцы столько лубриканта, чтобы тот стекал по ним, прежде чем позволяет себе хотя бы взглянуть на то, что предлагает ему Минхо — в основном из-за того, что он осознает тот факт, что Минхо все еще трогает себя — он отказывается снова так быстро отвлечься.        На самом деле, он уже однажды растягивал Минхо и бесчисленное множество раз — себя (конечно же, представляя пальцы Минхо вместо своих), так что эта часть для него не так уж незнакома.        Тем не менее, задница Минхо, чертовыми тисками сжимающая первый введенный в нее палец, всегда несколько его ошеломляет.        Осознание того, что потом там окажется его член, совсем не помогает.        — Добавь еще один, — требует Минхо более низким и хриплым голосом, нежели ранее. Он перестал гладить себя и просто держит свой член, вероятно, чтобы сделать болезненность более терпимой. Джисон старается не завидовать ему и пока предпочитает игнорировать собственное возбуждение.        Вместо этого Джисон добавляет еще один палец, и крайне сложно не потеряться в ощущении того, насколько Минхо теплый, будто он нагрет до температуры кипения. Джисон слегка сгибает пальцы, внезапно вспоминая, что знает, как найти ту самую точку Минхо.        — Ааах, — стонет Минхо. — Блять, не делай так, а то я кончу.        Он этого не сделает, не так просто, но самой идеи, что мог бы, достаточно, чтобы у Джисона по спине побежали мурашки.        Минхо удивительно легко раскрывается под его пальцами, и Джисон слишком быстро добавляет уже третий.        — Похоже, что ты подготовился еще до нашего свидания, — шутит Джисон, вставляя пальцы настолько глубоко, насколько может, прежде чем почти полностью их вытащить и повторить процесс.        — А что, если так? — задыхается Минхо, и Джисон прекращает все движения — к большому неудовольствию Минхо.        — Правда? — через несколько секунд спрашивает Джисон, пока Минхо извивается и пытается двигаться навстречу его пальцам.        — Да, — признается тот, когда понимает, что Джисон не продолжит, пока не услышит ответ. — Хотел этого годами, хотел быть готовым всякий раз, когда будешь готов ты.        Кажется, весь воздух разом вышибло из легких Джисона, и у него начинает кружиться голова, когда он задает вопрос.        — Как долго ты этого ждал?        — Джисон, — шепчет Минхо, полностью остановив движения бедер, чтобы сосредоточиться на разговоре. — Я влюблен в тебя еще со времен нашего шоу на выживание.        Это…несколько дольше, чем подозревал Джисон, но все еще не является ответом на вопрос, как долго Минхо хотел стать настолько ближе к нему, но Джисон, кажется, понимает.        — Думаю, несколько лет.        Минхо кивает, от внезапных откровений румянец на его щеках усиливается, и Джисон не может сдержать смешок.        –Думаю, что хотел этого с нашей первой встречи.        Минхо, честно говоря, выглядит потрясенно и будто совершенно не знает, что сказать, поэтому Джисон решает его пощадить и начинает двигать пальцами.        Совсем скоро Минхо начинает протестовать.        — Стой, стой, — скулит запыхавшийся Минхо, его зрачки почти поглотили радужку. — Я готов.        Джисон останавливается, напоследок проходясь по простате, прикосновение к которой заставляет Минхо выгнулся дугой, и медленно вытаскивает пальцы.        — Ты хочешь, чтобы я надел презерватив? — спрашивает он, поражаясь как спокойно звучит его голос.        — Нет, — выдыхает Минхо. — Я ждал этого так долго, хочу всего тебя.        Тогда весь Джисон — это именно то, что Минхо и получит.        К этому моменту возбуждение достигло предела, так что Джисон не может сдержать стон, когда выдавливает лубрикант на ладонь и смазывает член, едва сдержавшись, чтобы не толкнуться в сжатый кулак и не кончить на живот Минхо, прежде чем у него появится возможность войти в него.        Рука Джисона дрожит, когда он направляет себя, другой сжимая бедро Минхо так крепко, что кончики пальцев белеют на фоне контрастных розоватых отметин, которые он оставляет на коже Минхо.        — Ты все еще уверен? — спрашивает Минхо слегка дрожащим голосом.        Головка члена Джисона приставлена к отверстию Минхо, для проникновения ему не хватает небольшого движения бедер.        — Да, — отвечает он, все еще немного дрожа от осознания того, что они наконец-то делают это. — А ты?        Одной рукой Минхо сжимает простынь, а вторую кладет на руку, которой Джисон сжимает его бедро, улыбаясь, когда тот переплетает их пальцы.        — Был готов годами, — говорит он с такой невообразимой нежностью, что Джисону хочется плакать.        Он еле-еле сдерживается и вместо этого начинает входить.        Джисон уверен, что ничто не могло подготовить его к ощущению того, каково быть внутри любимого человека, подготовить его к этому жару, к единственной оставшейся в голове мысли: «Боже, как же это хорошо».        «Мы с хёном одно целое», — сказал он однажды, много лет назад, больше всего на свете мечтая, чтобы это оказалось правдой.        И сейчас они действительно едины.        Это не совсем то, что он тогда имел в виду, но они настолько близки, насколько это физически возможно, и это абсолютное блаженство.        — Минхо, — стонет он, не произнеся дальше ничего вразумительного, а просто скользит рукой, которой до этого направлял себя, по талии Минхо.        Минхо лишь стонет вместе с ним, сжимая руку Джисона и откидывая голову назад, когда Джисон полностью входит в него.        — Боже, Джисони, — стонет он, приоткрыв рот и закрыв глаза. — Так хорошо.        Джисон чувствует в себе то же безумие, что слышит в голосе Минхо, и, прижимаясь бедрами к бедрам, наклоняет голову и упирается лбом в его ключицу, касаясь губами кожи.        — Мне нужна минутка, — шепчет он, усмехаясь, когда слышит ответ Минхо.        — Мне тоже.        Одна минута превращается в две, прежде чем Джисон чувствует, что его член вот-вот отвалится, если он вскоре не начнет двигаться, а Минхо старается не шевелить бедрами, явно испытывая то же самое.        — Ты в порядке? — спрашивает Минхо, почесывая затылок Джисона рукой, которую тот не сжимает в своей.        — Ммм, — пытается ответить Джисон. — Кажется, да.        Минхо ухмыляется коротким смешком, который на самом деле представляет собой быстрый выдох через нос.        — Двигайся, когда будешь готов.        Джисон оставляет поцелуй на его кадыке и считает в голове до десяти. Затем подается назад.        Никогда в жизни Джисон не думал, что это будет настолько приятно, а ведь они еще даже толком не начали.        — Блять, — говорит он, медленно входя снова. — Как люди этим занимаются?        — Совершенство в практике, — Минхо смеется, но сбивается в дыхании.        — Не могу дождаться очередной подобной тренировки, — говорит Джисон, начиная трястись от тихого смеха.        — Почему ты такой? — стонет Минхо с ухмылкой, которая лишь кажется раздраженной, в то время как его лицо светится чистым счастьем.        Джисон наклоняется, чтобы поцеловать его в щеку, прежде чем выдохнуть в мягкую кожу.        — Потому что ты любишь меня таким.        Минхо поворачивает голову, вместо ответа заставляя Джисона поцеловать себя по-настоящему, потому что действия говорят громче слов, особенно когда дело касается Минхо.        Недолго думая, Джисон наконец начинает двигать бедрами. Сначала понемногу и слегка нерешительно, но так Джисон долго не выдерживает, начиная с каждым разом все сильнее толкаться в тесный жар Минхо.        Старший прерывисто дышит ему в рот, и Джисон внезапно понимает, что они на самом деле занимаются сексом.        Он подтягивает колени старшего выше, чтобы тот мог удержаться и обхватить Джисона за талию.        — Минхо, — пытается позвать он, но из его рта вылетает только месиво слогов, которые застревают где-то на языке Минхо. Джисон отстраняется ровно настолько, чтобы слегка прижаться лбами, и, моргает перед тем, как открыть глаза, чтобы встретить тепло-карий взгляд Минхо.        Кажется, этот момент тянется целую вечность, застыв в сознании Джисона, чтобы он мог думать о нем позднее, достав из сундука с драгоценными воспоминаниями. Холод окружающего зимнего мира сейчас ничего не значит для них. Не тогда, когда они ближе, чем когда-либо, когда их теплые ладони сжимают друг друга где-то возле плеча Минхо, когда они дышат одним воздухом, когда Джисон двигается внутри него.        В реальности это продолжается недолго, потому что Джисон как-то умудряется попасть по нужной точке внутри Минхо, заставляя его чувственно вздрогнуть. Рука, лежавшая на затылке Джисона, перемещается в его волосы, но не тянет, а сжимает так сильно, что по его спине проходит электрический разряд.        — Блять, — стонет Минхо, будучи не в состоянии держать глаза открытыми дольше чем на мгновение. — Сделай так еще раз.        Джисон повторяет. Снова, и снова, и снова, пока Минхо едва не начинает рыдать, вместо того чтобы стонать каждый раз, когда Джисон, знающий, что нужно делать, с каждым толчком попадает по простате. Где-то посреди всего этого Джисон приподнимается достаточно, чтобы заключить Минхо в объятия, что, почти подсознательно понимает Джисон, тому определенно нравится.        Минхо скулит и скользит рукой с волос Джисона на его живот, останавливаясь под пупком, чувствуя, как сокращаются мышцы, пока Джисон втрахивается в него.        Затем он поднимает взгляд на Джисона, встречаясь с его остекленевшими глазами с расширенными зрачками, прежде чем откинуть голову назад и, издав на выдохе резкий стон, обхватить пальцами свой член.        У Джисона кружится голова, и если раньше ему казалось, что он бредит, то сейчас все происходящее напоминает чрезвычайно похотливый лихорадочный сон.        Бедра Минхо сжимают его талию, а его пятки прижимаются к заднице Джисона, что казалось бы довольно забавным, если бы Джисон не был близок к тому, чтобы вознестись на иной план бытия.        Джисон много думал об этом, как можно по-другому с таким парнем, как Минхо? Но даже все ночи, ранние подъемы, часы, проведенные в душе с мыслями об этом, не подготовили его к такому.        Каждый вдох Джисона превращается в стон и шепотом эйфории проходится по позвоночнику.        — Кончаю, — умудряется вставить он между звуками. — Минхо, я сейчас кончу.        — Нет, — скулит Минхо, Джисон никогда не слышал, чтобы тот был так близко к отчаянию. — Я близко, еще немного.        Джисон не может «еще немного», не может сдерживать оргазм более нескольких секунд прежде чем…        — Прости, мне жаль. — бедра Джисона дрожат и он внезапно теряет над ними контроль, входя в Минхо раз, другой, третий, кончая.        Видимо, есть что-то во всем этом… Возможно, то, как он выглядит, удерживая себя над Минхо, наполняя его, подводит к краю и самого Минхо.        Он издает звук, который с таким же успехом мог быть выбит из него, дополняя рывки бедер Джисона своими резкими движениями, толкая его к той степени гиперчувствительности, которая слишком хороша, чтобы ее можно было вынести.        «Боже», — думает Джисон. — Ничего лучше быть не может».        Открывая глаза и видя лицо Минхо под собой с изогнутыми в удовольствии бровями, плотно закрытыми глазами и приоткрытыми покрасневшими губами, понимает, что все-таки может.        Остаточные импульсы наслаждения длятся куда дольше обычного, и Джисон чувствует, что не может нормально дышать целую минуту, прежде чем наконец успокаивается.        Лицо Минхо расслаблено, он произносит что-то вроде «блядский боже», и Джисон полностью согласен.        Они оба все еще слегка двигаются друг к другу, Джисон медленно вбивает свою сперму глубже в Минхо, пока тот толкается ему навстречу.        Похоже, никто из них пока не готов прекратить.        Веки Минхо снова приподнимаются, и Джисон наконец перестает двигаться.        — Привет, — хрипит Минхо слабым, скрипучим, но необычайно довольным голосом.        Джисон фыркает и смеется.        — Привет, — отвечает он, удивляясь звучанию своего голоса.        — Поцелуй? — просит Минхо, и Джисон рад исполнить его просьбу и упасть на него, пока не делает этого по-настоящему.        Потому что живот Джисона предсказуемо оказывается покрыт спермой Минхо, остывающей на его животе, когда он ложится сверху (и на руке Минхо, которая все еще сжимает его член).        — Не могу поверить, что забыл об этом, — фыркает Джисон в губы Минхо, скорее удивленно, нежели возмущенно. Минхо в ответ смеется так, будто это самое смешное, что он слышал за весь сегодняшний вечер. Этого быть не может, потому что ранее Джисон рассказал ему отличный анекдот, и…        Они все еще держатся за руки, и Минхо водит большим пальцем по руке Джисона, их ладони крепче прижимаются друг к другу, пока они медленно и сладко целуются.        — Нам надо принять душ, прежде чем станет действительно мерзко, — шепчет Минхо, дуя в лицо Джисону, просто чтобы заставить его пискнуть. — Я обильно кончил, будет несмешно, если все это засохнет.        Джисон оставляет последний быстрый поцелуй на кончике носа Минхо и поднимается, слегка поеживаясь от ощущения того, как их кожа начала слипаться из-за беспорядка на животе Минхо.        — Неприятно, — говорит он, видя, что белые липкие потеки остались и на его животе.        — А ты ведь даже не вытащил, — напоминает ему Минхо. — Это еще ничего в сравнении с тем беспорядком, что будет после.        Джисон слегка вздрагивает. — Будет настолько плохо?        — Ага, из меня начнет течь, стоит мне встать, — смеется Минхо, очевидно не так сильно беспокоясь об этом, как подозревал Джисон.        Джисон выходит медленно и аккуратно, стараясь уберечь их сверхчувствительные нервы, и сперма действительно начинает вытекать наружу, стоит ему полностью вытащить член.        Минхо только смеется, и Джисон может с уверенностью предположить, что сейчас у него очень интересное выражение лица. Наблюдать за вытекающим семенем даже почти увлекательно, и…        Минхо пальцами закрывает себя и садится. — Пойдем, — говорит он. — Ты можешь подумать об этом позже.        Джисон почти уверен, что он будет.        Оказавшись в душе, Минхо берет дорогой шампунь Хёнджина, массируя голову Джисона, явно наслаждаясь производимым эффектом.        Однако, он не смеется, когда Джисон проводит мыльными руками по его телу, уделяя особое внимание груди, когда загнанно дышит Джисону в шею, пока тот дрочит ему. Хотя Джисон тоже не смеется, но это не главное.        Минхо изливается в кольце пальцев Джисона быстрее обычного, но затем не теряя времени даром, опускается на колени и заглатывает член Джисона, удерживая его бедра и прижимая спиной к холодному кафелю стены.        Джисон кончает почти смущающе быстро, но очень трудно не кончить, когда рот его парня буквально создан для этого. Оральная фиксация Минхо, если спросить мнение его члена — истинное благословение.        — Трахнешь меня в следующий раз? — тихо спрашивает Джисон позднее, после того как кончил дважды, уже лежа в кровати и положив голову на грудь Минхо, чувствуя, как пальцы щекоткой проходятся по его волосам.        — Мгм, — мычит уже почти уснувший Минхо.        Они даже не удосужились полностью одеться, выбрав излюбленный вариант Минхо и оставшись только в нижнем белье. Постоянные прикосновения кожи к коже ощущаются почти так же приятно, как секс. Почти.        У входа в общежитие раздается звук открываемой и закрываемой двери, а затем две пары шагов.        — Да, Ликс, он здесь, ну, по крайней мере, его обувь, — голос Чана едва доносится до комнаты Джисона, тихий настолько, чтобы не разрушить тишину.        — Они, возможно, спят, ведь уже два часа ночи, — продолжает он, подходя ближе к комнате Джисона. — Да, да, обещаю проверить, ложись уже спать. — Последнее предложение звучит больше весело, нежели сурово, и Джисон хихикает про себя.        После двух тихих стуков дверь в комнату Джисона открывается, и сквозь полуоткрытые веки он видит, как Чан с Чанбином заглядывают внутрь.        — Привет, — шепчет Чан. — Просто проверяю, здесь ли Минхо.        — Ммм, подушечка, — Джисон пытается сказать что-то более осмысленное, возможно, объясниться, но понимает, что ему все равно.        — Это я вижу, — ухмыляется Чан, переводя взгляд на Минхо, который крепко спит, все еще держа руку в волосах Джисона.        Чанбин не говорит ничего, но выражения его лица достаточно. Чистое незамутненное ликование. Подсознательно Джисон осознает, что понять, чем они занимались достаточно легко по тому, как они выглядят: только из душа, почти голые под простынями, и Минхо использует его в качестве утяжеленного одеяла.        Чанбин определенно будет дразнить их завтра утром, когда им удастся выбраться из постели, но это того стоило.        — Как ты думаешь, они сделали это? — спрашивает Чан, когда они оставляют парочку наедине.        — О, — смеется Чанбин. — Определенно.        Очень, очень того стоило.