flashback
На улице вовсю идёт снег, падая огромными хлопьями на прохожих, дома и их лужайки, делая белоснежным буквально всё, куда не брось взгляд. Дин сидит на подоконнике окна в своей комнате, обхватив руками чашку с горячим травяным чаем и непроизвольно ёжась от холода, хоть он и одет в тёплую пижаму и укутан пледом, который связала ему Джоди на прошедшее несколько дней назад Рождество. Почти конец декабря, всё-таки, тут не на что жаловаться. Дин погрузился в свои мысли слишком глубоко, не замечая, как открывается входная дверь его квартиры и с глухим стуком закрывается. Кто-то пришёл. Лишь когда дверь в его комнату начинается скрипеть, открываясь, Дин поворачивает голову влево: туда, откуда исходит звук. Винчестер замирает с испугом на лице, разинув рот от открывшейся ему картины. Кружка с чаем падает из рук, разбиваясь о холодный пол, разлетевшись крупными осколками по всей его поверхности. Перед Дином стоит Кастиэль, в изорванной у горла рубашке, порезами на запястьях и шее, словно кто-то специально изрезал его тонким лезвием, чётко выводя каждую линию, не пропустив ни единого участка мягкой кожи. У Дина разом вышибло все мысли из головы, оставив внутри лишь липкое предчувствие чего-то ужасного. Он подлетает к Касу, не чувствуя под ногами опоры, словно, и вправду, летел. Винчестер заглядывает в остекленелые глаза любимого, обхватывая его лицо ладонями до ужаса аккуратно, так, чтобы не причинить ещё большей боли. – Кас! – дрогнувшим голосом зовёт того Дин, чувствуя, как по щекам начинают течь слёзы. – Кас, прошу, ответь! – отчаянно. Новак фокусирует взгляд на лице Дина, пытаясь унять дрожь на посиневших от холода губах. Он хочет рассказать, до боли в сердце хочет рассказать, но он не может. Всё, что он способен выдавить из себя, это жалкое: – Они пришли за тобой, Дин, – тихо, безумно тихо произносит Кастиэль, так, что Дину приходится напрячь слух, чтобы услышать то, что он сказал. Только бы они его не услышали, не выследили, не нашли их с Дином и не забрали того. Кас отбивался от них всеми силами, кричал, что есть мочи, чтобы убирались к чёрту. Он сбежал от них. Демоны так просто не хотели его отпускать. – Какие ещё «они», Кас? Ты о чём, блин, вообще? – ошарашено отвечает Винчестер. – Кто это с тобой сделал? На тебя напали? Кас! – встряхнув того за плечи, чтобы пришёл в себя, кричит Дин. Новак то и дело падает в состояние прострации. Его руки безвольно висят по бокам, а ноги еле удерживают на месте, порываясь согнуться и сломаться пополам. Если бы не руки Дина на плечах, удерживающие его от падения, он бы давно валялся безвольным мешком на полу. Его взгляд рассредоточен: не выражающий ничего пустой взгляд. Что с ним случилось? Он ведь всего лишь вышел в магазин купить необходимые продукты. До супермакета идти совсем ничего, буквально завернуть за угол, но даже в таком случае, видимо, может произойти что-то по истине страшное. – Дин! Убирайся отсюда! – неожиданно начинает вопить Кастиэль, отбрасывая того в сторону. Винчестер валится на пол, ударяясь затылком об комод, стоящий возле кровати. В глазах начинает плыть, размазывая образ бегающего туда сюда Каса. Он размахивает руками, крича будто бы на кого-то, словно кто-то здесь есть помимо них двоих. Дин, словно в замедленной съёмке, тянется к телефону, лежащему в кармане домашних брюк. Вводит номер службы спасения как через призму, видя перед собой лишь «911», а вокруг всё размыто, ничего не разглядеть. А дальше всё как в кромешном, густом и непроглядном тумане: Дин отключается, успев назвать адрес и промямлить что-то о странном поведении своего парня, который пришёл домой весь в порезах. Он помнит, как его поднимают двое мужчин, волоча как безвольную куклу к машине скорой помощи, а рядом идёт Кас, с грустным выражением лица смотря на Дина и одними лишь глазами прося прощение. Дин всё понимает.
*****
Долгие дни в больнице с Касом тянутся бесконечно долго. Дин не понимает, почему он лежит здесь, ведь это Касу плохо, ему нужна помощь, но точно не Дину. Однако врачи настаивают на том, чтобы Дин оставался под наблюдением специалистов какое-то время. Причину ему никто называть не собирается. Дину больно каждый раз смотреть на обессилевшего Каса, что лежит на больничной койке, свернувшись в позе эмбриона и не подавая никаких признаков жизни, кроме размеренно вздымающейся груди. Он жив. Дин безумно хочет подойти к нему, лечь рядом, прижать к своей груди крепко, показывая, что он здесь не один, что Дин рядом, что он любит его больше всего на этом грёбаном свете. Дин до сих пор не в состоянии объяснить, что произошло тогда, в квартире. К ним в палату приходили сотрудники полиции и лечащие врачи Дина и Каса, спрашивая о происшествии. Кас ничего не говорит, молчит, словно никогда в жизни не умел разговаривать, так что Дину приходилось собирать по крупицам события того дня, выдавая порциями воспоминания. Больше их не беспокоили. До этого самого момента. – Дин, как ты себя чувствуешь? – появившись в проёме палатной двери, спрашивает доктор Клайн. Она держит в руках записную книжку с какой-то мультяшной обложкой и ручку в виде единорога. Оптимистично. Келли Клайн, как недавно узнал Дин, врач-психотерапевт-нарколог. Ранее она приходила к нему и Касу, расспрашивая о том, как их самочувствие и не происходило ли чего-то из ряда вон выходящего за эти дни, пока они находятся в больнице. Дин не понимает, что та имеет ввиду, говоря: «из ряда вон выходящее», и зачем вообще психотерапевт заходит к нему. Всё как всегда. Не беря в расчёт того, что они уже какой день торчат в этой долбанной палате, цвет стен которой в будущем будет вызывать у Дина рвотные позывы. Да и у Каса, Дин уверен, тоже. – Точно также, как и вчера, и позавчера, док, – устало отвечает Дин, повернув голову к спящему Касу. Он похож на маленького ангела, такого беззащитного и родного. Дину до потери пульса хочется коснуться его, заглянуть в любимые синие глаза и прочитать в них то, в чём сейчас так отчаянно нуждается. Увидеть, что Кас в порядке. – Дин, – вырывает Винчестера из мыслей Келли, вынуждая посмотреть на себя, – нам необходимо поговорить с тобой. – осторожно начинает доктор. – Ничего такого, просто для профилактики, не о чем беспокоиться. – тепло улыбнувшись и поправив очки на переносице, заверяет та. – Можно Кас пойдёт с нами? – с надеждой в голосе спрашивает Дин, откидывая одеяло в сторону и садясь на край кровати. Келли, казалось, на две долгие секунды выпала из этой реальности, словно просьба Дина выбила её из колеи. – О, да, конечно, если тебе так будет спокойней, пусть идёт с нами, – странно посмотрев на Дина, отвечает доктор Клайн. Дин не понимает и не может распознать, что скрывается за этим взглядом. Это настораживает. Дин, воодушевившись и отбросив ненужные мысли, встаёт на ноги, чуть не упав, ибо слишком долго не мог стоять. Ему отчего-то категорически строго запрещали подниматься с постели, обосновывая это тем, что удар головой был слишком сильным. Дину кажется, ему не договаривают чего-то. Все так странно себя ведут, что Винчестер не знает, как ему быть. Когда его и Каса уже отпустят домой? Неизвестно. Доктор наблюдает за пациентом, быстро что-то записывая в своём блокноте, а затем встаёт, направляясь к выходу из комнаты. Дин тихо подходит к постели Кастиэля, осторожно тряся того за плечо. Кас разлепляет глаза и поворачивает голову к Винчестеру, вопросительно смотря в глаза напротив. – Кас, вставай. Доктор Клайн хочет поговорить с нами. Давай, приятель, пойдём, – Дин помогает ему сесть в кровати, а после нежно целует в губы, не смущаясь присутствия кого-то постороннего. – Всё будет в порядке, детка. Обещаю. – коротко улыбается Дин, ловя в ответ точно такую же, смущённую улыбку. – Спасибо, Дин, – с теплотой в голосе отвечает Кас, опираясь о руку Винчестера и медленно вставая. Выйдя, кажется, впервые за эти дни в какой-никакой, но социальный мир, Дин выдохнул полной грудью, понимая, что есть не только четыре белых стены и маленькое окошко, и то с небольшими железными решётками, через которые наверняка ничего нельзя разглядеть. Пройдя через несколько поворотов и зайдя в светлый кабинет доктора Клайн, Дин садится в кресло, стоящее напротив массивного белого стола, а Кас расположился где-то в углу комнаты, сев на совсем маленький и непримечательный стульчик. Дин, непонимающе изогнув бровь, смотрит прямо на Каса, а тот даже головы не поднимает. Сложив руки на коленях и выпрямив спину, он опустил голову и прикрыл глаза, не смея пошевелиться. Кас ведёт себя странно. Дин это видит и не может понять, что так на него повлияло, видимо, совсем забыв о недавней ситуации. Дин многое стал забывать и не замечать. Но это же ничего страшного, ведь так? У всех людей так происходит, это нормально. – Дин, я буду с тобой честна. Не думаю, что есть смысл что-то от тебя дальше скрывать, – поджав губы, произносит Келли. Дин хмурится, не понимая, о чем та ведёт речь. – Всё это время ты находился под наблюдением врачей-психотерапевтов в психиатрической клинике Меннингера, в Хьюстоне. Дин не понимает. Он бегает глазами по лицу Келли, пытаясь уловить нить шутки или лжи. Но, к сожалению, видит лишь полное серьёзности лицо. Внутри что-то начинает медленно взрываться. Какая ещё, к чёрту, клиника Меннингера? Хьюстон? Дин ни разу не был в Хьюстоне, он всю свою жизнь прожил в Лоуренсе, не уезжая никуда и никогда. Какой-то бред. Винчестер слышит, как сзади сидящий Кас усмехается, а после вовсе заливается маниакальным смехом. Как сумасшедший. Дин оборачивается, видя, как его Кас встаёт со стула, улыбаясь безумной, навевающей страх, улыбкой. Это не его Кас. Это кто-то совсем другой. – Дин, – вновь зовёт Келли, – у тебя обнаружено шизоаффективное расстройство депрессивного типа, развивающееся слишком прогрессивно. Мы думаем, это не хроническая шизофрения, ШАР вызвано запущенным депрессивным и аффективным расстройствами. Твои галлюцинации, Дин, они появились в итоге игнорирования твоего психического здоровья. Нарушение обменных процессов в твоём мозге вызвало депрессию, а после и аффективное расстройство личности. – с грустью в глазах, Келли наблюдает за тем, как Дин смотрит в правый угол комнаты, на пустой стул. Сидеть на котором сейчас никто вовсе не может. Но для Дина в той части комнаты находится самый дорогой сердцу человек. Винчестер поворачивает голову к доктору, смотря на неё пугающе стеклянным взглядом. Он болен. Как такое возможно… Дин не верит ни единому слову. Первый смешок. Винчестер чувствует руки на своих плечах. Как же он скучал по этим рукам. Он кладёт свою ладонь поверх тыльной стороны ладони Каса, сжимая ту. Второй смешок. – Давай, Дин, – шепчет Кас своим низким, хриплым голосом, – прими это. Ты псих, а я – твоя галлюцинация. Ты настолько сломлен, разбит и одинок, что твой мозг просто… «Пуф!», и создал меня. Создал всех. Что из этого настоящее, Дин? – выдыхая прямо в ухо, говорит тот, кого Дин любит всей своей израненной душой. – Посмотри туда. – Кас указывает на шкаф, из которого выходит мужчина в чёрном пальто, с красными, как кровавая луна, глазами. – Это – демон. Его зовут Кроули. Он часть твоей тёмной стороны души, а я - светлой. Но ты, почему-то, совсем не обращаешь на него внимание. А нам очень обидно, когда ты не говоришь с Кроули, Дин. Ты ведь не хочешь нас обижать, да, Дин? Винчестеру кажется, что его голова сейчас взорвётся. Он не может различить, что правда, а что – нет, если он действительно болен. Внутри начинает кипеть злость и раздражение, резко пришедшие на смену недавнему спокойствию. – Замолчи! Замолчи, замолчи, замолчи! – словно в бреду, начинает тараторить Дин, скидывая руку Кастиэля со своего плеча и бросаясь в дальний угол комнаты, запустив пальцы себе в волосы и больно их оттягивая. Перед ним сразу появляется Кас в компании красноглазого мужчины. Какой ещё к чёрту демон? А Кас, значит, ангел? Сумасшествие… Дин не слышит, как его зовёт Келли, крича и пытаясь достучаться до него. Не слышит громкой сирены, не чувствует, как сильные руки медбратов подхватывают его и пристёгивают лодыжки и запястья к кушетке ремнями. Не помнит, как его везут в какое-то просторное помещение. Дин лишь повторяет, находясь в состоянии бреда: – Исчезни, мать твою! Исчезните! Замолчите! Перестаньте говорить! Заткнитесь, сволочи! А после всепоглощающая тьма. Дин не уверен, но ему что-то вкололи. Он проваливается в безграничную пустоту, и, кажется, больше никогда не найдёт из неё выход.end of flashback
Никакого Каса нет. Уже давно и нет Дина. Он перестал жить, принимая таблетки от, как позже выяснилось, хронической шизофрении. Прошёл не год с того момента, как диагноз поставили Дину, а не Касу. Прошло пять лет. Три из которых Дин провёл в психиатрической больнице Меннингера. Его выписали всего лишь два года назад, вручив нескончаемые запасы препаратов и отправив на проживание в санаторий для душевнобольных, где обеспечен полный уход, но совсем не такой, как в психиатрической клинике. Здесь ты живёшь почти обычной жизнью. Только ты, разве что, не можешь выходить за пределы санатория, ограничен некоторыми действиями и предметами. Но, конечно, всё не так просто, как кажется. Режущие предметы можно купить у работающих здесь людей, готовых на всё, ради огромной суммы денег. К счастью, Дин имел сбережения, так что подговорить и подкупить какого-то старого уборщика не составило труда. Именно поэтому, сейчас, Дин стоит перед пластиковым зеркалом, совсем чуть-чуть искажающим отражение, и держит у своей шеи острый серебряный нож. Никакого Каса здесь нет и не было никогда. Это не его любимый человек приложил острие ножа к горлу Дина, намереваясь перерезать то. Это не у Каса психические расстройства, это не ему выписали таблетки, не он ходит на реабилитации и психотерапии, не он тогда, в тот зимний вечер, пришёл домой весь изрезанный и в рваной одежде. Это был Дин. Только Дин и никто другой. Реальность снова накрывает огромной, холодной и терзающей волной, унося с собой человека, которого, как думал Дин, он любил и находился рядом с ним долгие годы. Дин опускает руку с ножом, бросая тот куда-то на пол, и упирается руками о края раковины, начиная загнанно дышать. Он поднимает голову, встречаясь со своим отражением напротив, и видит позади себя Каса. Он стоит, улыбаясь тёплой, но отчего-то пугающей улыбкой. – Ты опять не смог, Дин. Ты жалкий, трусливый слабак, – качая головой, произносит Кастиэль. – Я уже говорил тебе, что Небеса ждут, никто не смеет затягивать их ожидание. Даже ты, Дин. – упрекнул тот. Дин снова разочаровал. – Да пошёл ты, – рычит Винчестер, жмуря глаза до боли. – Тебя не существует. Ты – грёбаная иллюзия. Я не пойду у тебя на поводу. Исчезни, сука! Кас усмехается. – Кто из нас ещё не существует. Дин открывает глаза, больше не видя в отражении Каса. Он вертится вокруг, не находя в комнате никого, кроме него самого. Таблетки начали действовать. Это уже не ново: каждый день похож на другой. Но Винчестер держится за эту жизнь, за эту невидимую ниточку, что связывает его с этим миром. Он обязательно справится. Он поправится. Он сможет вылечиться и прожить оставшиеся года спокойно, не имея каждый раз позывов убить себя. Всего лишь такой же день. Он выиграл: не пошёл на поводу сознания. Дин не хочет признавать, каждый раз отгоняя эту мысль, что он просто существует, а не живёт. Дин просто… есть. Мёртвый и сломленный внутри, но жаждущий обычной жизни. Противоречиво, глупо, отвратительно. Но он человек. А для человека свойственно совершать ошибки, ведь так?