Конец мучений

***

      — Дурак…какой же ты дурак! — Скон перебинтовывал раны на теле Хаггиса, громко возмущаясь. Ему было больно смотреть на них, но он не мог дать волю слезам или нежности. И всё же глубоко в душе ему хотелось крепко обнять парня, уткнуть его лицом в свои плечи и долго, долго обнимать. Хотелось отдать ему всю свою любовь и заботу. Но нрав Скона не мог позволить ему в открытую сказать об этом, и тем более сделать это. — А если бы тебя не успели спасти?! Что тогда?!       — Пожалуйста..не кричи на меня..мне страшно..страшно и больно…почему они вытащили меня оттуда? Я ведь…я ведь мог обрести вечное счастье….я мог наконец перестать мучаться..зачем вы сделали это?! Зачем?! — По мягким щекам темноволосого текли слёзы, которые он был не в силах остановить. Он никак не мог понять, за что его ненавидят так сильно, что готовы забрать его «вечное счастье», которого он почти достиг. — Не надо было спасать меня! Если бы я остался в театре, я бы..я.. — Хаггис больше не мог говорить, слёзы мешали ему.       — Это всё чушь! Ты бы не стал счастливым! Ты бы умер, и пошёл бы следом за своим мастером!       Но ответа на слова Скона так и не последовало. Парень оттолкнул его от себя, несмотря на боль, что расходилась по всему его телу, а затем свернулся колачиком прямо на холодной земле, продолжив захлёбываться слезами.       Сердце красноглазого обливалось кровью, когда он смотрел на то, как столь невинный и нежный юноша совершенно несправедливо и незаслуженно мучался и рыдал. Он почувствовал, как к горлу подступили слёзы, когда вспомнил о его словах о том, что Скон был единственным, кто проявил к нему доброту. Прозрачные капли уже собирались предательски потечь, как вдруг парень запрокинул голову вверх, посмотрел на небо и сглотнул несколько раз. Неприятное чувство отступило вместе со слезами.       И всё же он больше не мог смотреть на страдания духа еды. Немного резко он поднял его с земли, присел рядом и крепко, властно обнял. В эти объятия он вложил все свои нежные чувства к Хаггису.  — Я с тобой. Ты можешь больше не плакать. Не плачь, пожалуйста. — Старался успокоить юношу Скон.       Сердца парней бились одинаково быстро, они едва дышали, боясь испортить момент своими действиями. Скон крепко прижимал ничего непонимающего, заплаканного и побитого Хаггиса к себе.       — Прошу…прошу не уходи от меня..ты единственный, кто проявил ко мне доброту…ты единственный, кто не бросил меня.. — вновь с глаз парня начали скатываться слёзы. Его сердце сжималось, в душе всё бушевало. Он всё не мог понять, что он чувствует.       — Дурак, я никогда тебя не брошу. — Скон положил ладони на щёки Хаггиса и посмотрел ему прямо в глаза. — Никогда, слышишь?! Я больше не позволю никому причинить тебе боль! Я подарю тебе счастье!       Из глаз констебля текли и падали на щёки парня слёзы, он хотел отдать ему всё самое хорошее, что есть на свете. Хаггис осторожно обхватил руками шею Скона и обнял его. Он всё ещё не мог поверить в то, что кто-то так тепло относится к нему. Светловолосый обнял того в ответ и ещё долго не отпускал, тихо шепча ему о том, что больше никто и никогда не причинит ему боли. Скон чувствовал, как его душа успокаивается, как вина за те три года, что Хаггис провёл в тюрьме, спадает с его плеч.       Наконец он, чуть помявшись, произнёс слова, которые отпечатались в памяти обоих до конца их жизней.. — Я люблю тебя, Хаггис.