***
— Нет, вот хоть аваду мне в лоб киньте, но я в жизни не возьму в толк, как вы со всеми курсами справляетесь, — Ник, сидя в раздевалке для квиддичных команд, споро зашнуровывал обмундирование, купленное им вместе с новой метлой во «Всё для квиддича» в первый же день в Великобритании, как сообщил Джорджу по секрету Клэй. Секрет, кстати, не удался. Ник, стоявший в паре метров от зельевара, сюрприз-сюрприз, сплетню о себе услышал. Клэй потом еще долго матерился, потирая на макушке шишку, оставленную черенком метлы. — Серьезно. Я в пятницу с ног валюсь сразу же, зайдя в спальню. А у меня на попечении только первые два курса! А у вас только хронический недосып и, видимо, хронический недоед. — Скажу по секрету, но первые два курса и являются самой главной морокой, — фыркнул Клэй, делая что-то вроде разминки. Джордж, наблюдавший за ним краем глаза, заметил, что разминка была какой-то слишком ленивой и неохотной. Еще бы! Еще спать и спать! Но нет, увы, выходные были плотно забиты ученическими командами, а потому ради пары часов в воздухе, приходилось вставать с первыми петухами. Клэй, впервые услышав возмущения Джорджа по этому поводу, попытался возразить, мол, в Хогвартсе петухов в этом году не было, что-то из Запретного леса повадилось в курятник залезать. В итоге нарвался на сонную, а оттого особенно злую отповедь о том, как много у бедного учителя трансфигурации в последнее время развелось петухов поблизости. — Не скажи. Я до сих пор не пойму, как я пережил подготовку к СОВ и ЖАБА в прошлом году, и как это сделать в этом, — Джордж, облаченный в обычный магловский спортивный костюм, явно смотрелся немного нелепо между двумя волшебниками, готовыми к необычной в нормальном мире игре, но совершенно не обращал на это внимания. Ладно Ник, у него защитная форма, специально сделанная для квиддича, хотя бы позволяет двигаться. А теперь попробуйте полетать на метле в мантии или, как это делает, разорви его мантикора, Клэй — в плаще. — Слушай, а ты можешь мне за завтраком, к примеру, подлить в чай зелье Сна-без-сновидений? Какой-нибудь усиленный состав там, например. Чтобы я уснул за две недели до экзаменов, а проснулся — когда вся эта волокита закончится? Пожалуйста. — Говоришь так, словно бываешь за завтраком, — вставил свои пять кнатов Ник, чем вызвал улыбку у Клэя и раздраженный взгляд от Джорджа. — Не смотри на меня, как бык на новые ворота. Я про «недоед», вообще-то, не пошутил. Ну не хочется тебе по утрам в Большом Зале бывать — вызови ты к себе эльфа, попроси еды в постель, не откажет, скорее всего. Ты же себе не только здоровье так губишь, но и магии не даешь нормально восстанавливаться. — Бесполезно, — махнул рукой Клэй. — Серьезно, поверь эксперту, Джорджа хрен вразумишь, если он заупрямился. Не ест он по утрам, и все. — Можешь кормить с ложечки, — огрызнулся в ответ Джордж, схватил одну из школьных метел, предназначенных для первокурсников, а также ребят со второго курса, которые не брали их в школу, и выскочил на свежий, пусть и холодный, осенний воздух. — Нечего лясы точить, пошли уже. Тренировка слизерина через два часа. — Может и буду, — усмехнулся Клэй, выходя следом. — Уверен, что будешь рад? — Уверен, что я не откушу тебе с этой ложкой пальцы? — А вы вдвоем уверены, что это обязательно обсуждать при мне? — Ник, щеголяя своей пижонской метлой, вышел следом. Судя по тому, как он уставился в небо — оценивал погодные условия. Ох уж эти помешанные на игре. Так и не научился Джордж за все годы, проведенные в магической Британии, ценить этот дурацкий международный спорт. Ему просто нравилось летать, наслаждаясь ветром, бьющим в лицо, и ощущением свободы ото всех. — Может быть, хотя бы в спальню сначала вернетесь. Или вас раздевалки для команд тоже вполне устраивают для укрощения разыгравшегося либидо? — Меня — вполне! — улыбнулся Клэй, за что заработал насмешливый взгляд от Джорджа, уже садившегося на метлу, застывшую в метре над землёй. — Мне кажется, там будет поддувать. Не знаю, не пробовал. Ты у этого придурка спрашивай, что там и как, раз его там все устраивает. Потом расскажешь, — и Джордж, хмыкнув на прощание, резво оттолкнулся от земли, взмывая в холодное небо.***
Да, Джордж так и не научился ценить квиддич как спорт. Но ценил небо. Ощущение полета. Ветер, бьющий в лицо и нагло заползающий под одежду. Клэй лишь улыбается, глядя на грозного профессора, который сейчас выглядел, словно счастливый ребенок, впервые посетивший Косой переулок. Глаза фанатично блестят, бледное лицо раскраснелось, а волосы растрепались еще сильнее, чем обычно. Но, кажется, парень не обращал на этого никакого внимания. Шел рядом с Ником, обсуждая что-то там, связанное с новыми школьными метлами, и чуть ли не подпрыгивал от довольства. А Клэй просто наслаждался редким моментом вдали от криков детских голосов и нескончаемого шума. Моментом, когда Джордж лыбился, как сумасшедший, и чуть ли сам не превращался в первокурсника после первого полета. Впрочем, наверное, летай, как Джордж, все первокурсники — Ник бы поседел еще в первую неделю. Носился в небе, несмотря на ограниченную скорость школьной метлы, он не хуже снитча. Петлял между парнями, спокойно перебрасывающими друг другу мяч, пару раз даже выхватывал его, провоцируя тем самым погоню, и смеялся так заразительно и громко, что, наверное, этот смех было слышно с трибун без какого-либо соноруса. Из плюсов — спустился на землю он обессиленный. Сил хватало лишь на активные дебаты с Ником по поводу метел. Пусть лучше выскажется сейчас, чем начнет разговоры на эту тему с Клэем. Зельевар точно знал, что этот неугомонный запал Джорджа он не выдержит. Ник для него в некоторых вопросах был в разы более полезным собеседником. — Все, налетался, — вздохнув, Клэй протянул руку и, положив ее на плечо Джорджу, потянул его к себе. Ник, махнув на прощание, пошел обратно к раздевалкам, намереваясь проследить за тренировкой серебристо-зеленого факультета. — До завтрака еще несколько часов. Пойдем, ты говорил что-то утром про здоровый сон и мудаков, которые ему мешают. Предоставляю тебе возможность немного восполнить ущерб, нанесенный моей скромной персоной, и продремать до завтрака. — Скромная персона? Ты? — Джордж насмешливо вскинул брови. — То-то на тебя старшекурсницы то и дело вешаются. В скромности твоей, оказывается, весь залог успеха. Пижон. — Зато, — наставительно поднял указательный палец вверх Клэй, заходя в по-утреннему пустой замок. — Большинство из них из кожи вон лезут в лаборатории, лишь бы я обратил на них внимание. — И не только из кожи, — ядовито поддакнул Джордж, поднимаясь по лестницам, которые, видимо, пока что спали вместе с учениками. Ну, или и им тоже было холодно двигаться. — Серьезно, Клэй. Тебе бы как-то это пресекать начать. Твое игнорирование проблемы дает им лишь веский повод искать способы добиться «милого и загадочного зельевара», а я не хочу тебя, опоенного амортенцией, потом по замку ловить или, чего хуже, искать в темных закутках. — Ревнуешь? — почти мурлыкнул Клэй. Он даже не попытался пойти в сторону своих покоев, идя следом за уставшим парнем к его комнате. Джордж даже возражать не стал. А смысл, если Клэй и так знает пароль? — Не бойся, старшекурсницы — это не самая моя большая проблема. Для меня большей проблемой является то, что в гостиной слизерина, если верить некоторым источникам, уже делают ставки, кто из них соблазнит тебя, вечно угрюмого и раздраженного профессора, первым. Вот это действительно проблема. — Что же, боюсь их разочаровывать, но они уже опоздали. Одна из особей их змеиного клубка оказалась более шустрой. Да к тому же и с рогами, как такому отказать? — подойдя к, казалось бы, обычному портрету, обитатель которого ушел ненадолго к соседям, Джордж остановился, чтобы шепнуть пароль: — Первый Закон Гэмпа. Краска с пустого холста тут же начала стекать на пол, исчезая в воздухе еще до того, как хоть капля коснулась пола, обнажая дверь в профессорские покои, в которые были не вхожи все жители замка, кроме… Ну да, кроме парня, который, стоило ему перейти порог, тут же нагло, ничего не стесняясь, полез руками под магловскую одежду. Джордж давно заметил, что к одежде простецов Клэй имеет какую-то ну слишком уж нездоровую тягу, хотя форма Ильверморни была, по мнению парня, достаточно приближенна к магловской. Но нет, Клэя почему-то все равно тянуло к ней. Надетой на Джорджа. И тянула она его к себе, чтобы парень ее стащил, зараза. — Хочешь сказать, ты согласился быть со мной только из-за рогов? — насмешливый голос, перешедший в по-кошачьи урчащий шепот. Руки нагло лезут под промокшую из-за полетов кофту, а чужое дыхание щекочет ухо, пока Джорджа упорно стараются подтолкнуть к кровати. — И никакие иные мои свойства не повлияли на это решение? Мне казалось, что я завлек тебя кое-чем другим, м? — «Свойство» у тебя только одно — излишняя похотливость, — Джордж, фыркнув, рванулся из захвата так резко и неожиданно, что Клэй выпустил свою добычу и удивленно заморгал, глядя, как парень скрывается в купальне, запирая за собой дверь и продолжая говорить из-за нее. — Ты, кстати, следующий. Зря ты надеешься, что после полутора часа на метле я пущу тебя к себе в постель без принятия душа. — Мог бы и пустить помыться с собой, так было бы быстрее, — Клэй, улыбнувшись, уселся за рабочий стол парня. Никуда тот уже от него не денется. И сам он, парень это прекрасно знал, совершенно не против. Не всегда же им было по Хогсмиду ошиваться, ища подходящего спутника для веселых выходных. — Сподручнее. — И интереснее в разы, угу. Нет уж, обойдешься, — Джордж за дверью хрипло рассмеялся, раздался звук текущей воды. — Ты мне, кажется, обещал сон перед завтраком, изверг? — Я и не беру своих слов назад, просто кто сказал, что ложиться обратно спать нужно сразу же, как мы придем с поля? Вновь смех из-за двери. — Господи, какой же ты придурок. И как меня угораздило в тебя вляпаться? — Сам виноват, — лениво отозвался Клэй, блаженно прикрыв глаза и покачиваясь взад-вперед на стуле. — Нечего было срывать мне свидание. — И ты решил отыграться за сорванные выходные на мне? — небольшая пауза. — Не долговато ли для мести за свидание? — Ты против? — Нет, просто до сих пор не понимаю твоих мотивов. Клэй улыбается, но молчит. Не говорить же парню за дверью, что он и сам уже давно ничего не понимает.***
На астрономической башне уже слишком холодно по ночам. Наверное, поэтому романтики из числа учеников больше не слоняются по темным коридорам, пытаясь попасть в это место со своими вторыми половинками после отбоя, дабы приятно провести время. Не сейчас, как минимум. Вот весной, когда у подростков кровь закипит в венах, придется вытаскивать отсюда очереди из романтиков, желающих провести свидание при луне. Сейчас же, в ноябре, после отбоя сюда рискнет залезть лишь один немного сумасшедший придурок, которому не спится по ночам. Джордж вздыхает, но Клэй, занятый разглядыванием звездного неба, кажется, даже не замечает этого. Джордж делает отточенное движение палочкой, и струя горячего воздуха, вырвавшаяся из деревяшки, окутывает Клэя, словно плотный кокон гусеницу. Тот даже не вздрагивает, не поворачивается. Он точно знает, кто пришел по его душу. Услышал шаги все-таки. — Ты чего проснулся? Что-то случилось? — Ты какого хрена снова тут делаешь посреди ночи? — обреченно выдыхает Джордж и, подойдя к каменным перилам, не дающим первокурсникам соскочить на первом же уроке вниз, бесстрашно усаживается на них. Спиной к ночному небу, украшенному сотней звезд. Спиной к Запретному лесу и полной луне, не обращая на красоту места, в котором они находятся. Смотрит в глаза парня, вновь пришедшего сюда. Это, кстати, одна из причин, почему Джордж все чаще утаскивает Клэя к себе в постель по ночам. Так он будет точно уверен, что Клэй поспит хоть немного, а не просидит всю ночь в лаборатории, или тут, замерзая под порывами холодного ветра, купаясь в неярком свете космических тел. — Клэй, серьезно. Замерзнешь же насмерть однажды. Я не готов плакать на твоих похоронах. Пошли спать. Клэй улыбается, переводит на него взгляд. Не весело и счастливо, как обычно, а как-то странно. Слишком неестественно для человека и слишком правильно одновременно. Джордж понятия не имеет, чья кровь кипит у парня в венах, но обычным магом тот точно не является. Как минимум, не сейчас, не в эти моменты. Не сейчас, когда, перестав изучать звездное небо в безуспешных попытках отыскать там что-то, Клэй переводит взгляд на него. И смотрит. Смотрит глубоко. Смотрит в самую душу, не отворачиваясь. Смотрит так же, как на звезды минуту назад. — Прости. Обещаю не приглашать тебя на свои похороны, чтобы тебе не пришлось на них плакать, идет? — и, подумав, усаживается на холодный каменный пол. Хлопает рядом, предлагая Джорджу сесть к нему. Тот хмурится, не понимая, почему бы не посидеть в спальне у теплого камина, но милостиво слезает с перил, усаживаясь рядом. Думает о том, что неплохо бы было вновь использовать согревающие чары, но машет на это рукой сразу же, как его ловят чужие руки, стискивая в объятьях. Клэю холодно до ужаса. И согреть его в такой момент может только он. Парень рвано выдыхает Джорджу в макушку, когда теплые руки лезут под его одежду. Так-то лучше. — Люблю тебя. — Что? — Джордж вскидывает голову, уставившись на Клэя, и тому в этот момент помутнения кажется, что все звезды и луна отражаются в этих удивленных глазах парня, сидящего у него в объятьях. — Люблю тебя, говорю, — выдыхает Клэй, целуя удивленного неожиданным признанием парня в лоб. Молчит с полминуты, давая Джорджу переварить полученную только что информацию, а потом тихо смеется и поднимается, распуская объятья. — Пойдем. Ты хотел вернуться в постель. И Джордж, все так же молча, хватается за протянутую руку. Идет следом, даже не смотря под ноги. Верит, что его доведут в безопасности. Шестеренки в сонном мозгу крутятся с трудом, парень банально не понимает, что на подобное нужно говорить, а чего — не нужно. А потому просто молчит. Молчит, пока его ведут по коридорам, молчит перед входом в свою спальню, молчит, даже когда Клэй выпутывает его из мантии, накинутой на голое тело, и укладывает в постель, ложась рядом. — Останься, — говорит он, утыкаясь носом в чужое тело, и прикрывает глаза, ощущая, как его гладят по голове. — Не убегай только снова, ладно? — Куда уж там? — смеется в ответ на эту детскую просьбу Клэй. — От тебя попробуй сбеги. — Вот и славно, — шепчет Джордж, уже проваливаясь в сон. — Спокойной ночи, чудовище. И смех в ответ.***
— Какого хрена ты опять пропустил завтрак? — Джордж вздрагивает от неожиданности, когда запертая дверь в класс оказывается открыта, несмотря на чары, наложенные преподавателем на нее. За ней робко переглядывались второкурсники, пытаясь заглянуть в класс, но дверь так же резко оказалась захлопнута перед любопытными лицами. Клэй лишь буркнул что-то, по всей видимости, вновь запирающее дверь, и подошел к учительскому столу, за которым сидел парень, впопыхах дописывающий предстоящий тест, который он запланировал на грядущий урок. Отдельной стопкой лежали свитки с какими-то проверенными работами, а также небольшая стопка книг, которую парень не удосужился убрать в один из книжных шкафов, щедро расставленных по классу, и обычный магловский термос. — Я проснулся, тебя уже не было. Подумал, ваша милость соизволила явиться на завтрак, но ты как сквозь землю провалился. Где тебя носило? — Мм… Гулял? — лениво предположил Джордж, и, потянувшись за магловской штуковиной, сделал из нее порядочный глоток, после чего протянул термос зельевару. — Хочешь? — Что это? — Клэй, машинально взяв протянутый ему предмет, принюхался. Пахло чем-то сладким, ягодным… И алкогольным. — Ты что, с ума сошел? С каких пор ты на работе пьёшь, бестолочь? Что это за дрянь вообще? — Сам ты дрянь! — возмутился Джордж. — Смородиновый ром это. Не волнуйся, многоуважаемый коллега, не крепкий. В Хогсмиде ничего высокоградусного не продают, попечительский совет бы не позволил торговать сорокаградусным пойлом около замка, кишащего детьми, так что пей спокойно. Согреешься заодно, взбодришься. — Взбодриться я уже успел. А зачем ты его в эту ерунду налил? — Клэй покрутил термос в руках. — Разве тут действует магловская хрень? — Здесь действует физика и химия. Ну, чаще всего, — Джордж усмехнулся, забирая свой напиток из чужих рук, так и не решивших сделать глоток. — А эта «магловская хрень» была изобретена для того, чтобы сохранять напитки горячими безо всяких чар. Удобно, между прочим. — Ты пьешь какую-то смородиновую горячую бурду, так еще и слабоалкогольную, и называешь это — ромом? Боже правый, напомни мне на рождественских каникулах вытащить тебя в более приличное место, чем хогсмидский трактир, пожалуйста. — Замётано, — Джордж, сделав еще один глоток, отставил термос в сторону и вновь склонился над пергаментом. — Ты выяснил всё, что тебе было нужно? Прекрасно! А теперь я прошу тебя покинуть данное помещение, так как у меня через десять ми… Хэй, я серьезно вообще-то, Клэй! Парень ему не ответил. Слишком занят был. Обходил стол по кругу, приближаясь к столу, за котором сидел Джордж, хищно сверкая глазами. Незадачливый профессор на секунду растерялся, неуверенный в том, что делать со своим коллегой, как тот, воспользовавшись замедлением, рванул вперед, прижимая парня к спинке стула, заключая его в ловушку ловких рук. Джордж проследил взглядом за пергаментом, который упал на пол, и потер переносицу, стараясь не реагировать на зельевара, который нависал над ним, весело поблескивая глазами. — Клэй, десять минут до начала урока, а мне еще тест дописы… Ты меня вообще слушаешь, придурочный? — Джордж рвано выдохнул, когда губы парня прошлись по его шее, опаляя горячим дыханием. — Серьезно. Это непрофессионально. — А пить на рабочем месте — просто верх преподавательского мастерства? — тихо рассмеялся туда же, в шею, Клэй, а после уткнулся в нее носом и замер, не шевелясь. — Боже, мне от твоего запаха крышу сносит. — Это я заметил, — огрызнулся Джордж, но попыток вырваться не предпринял. Клэй был достаточно предусмотрительным человеком, дабы не подпускать учеников к личной жизни преподавателей. — Тебе к своим обормотам не пора? — У меня первые два урока свободны, — поделился как бы между прочим Клэй. — А у меня нет, поэтому… — Джордж прикрыл глаза, стараясь успокоиться и игнорировать холодные руки, лезущие под мантию, и губы, которые вновь вернулись к тщательному изучению шеи. Пожалуй, даже слишком тщательному. — Боже. — Слишком официально, — тихо рассмеялся Клэй. — Знаешь, я, как образцовый коллега, не могу допустить пьяного тебя до преподавания. Это будет нарушением. — Ой, да пошел ты, — буркнул Джордж, и Клэй действительно пошел. Вытащил руки из-под его одежды, оторвался от шеи, которую минутой ранее настойчиво выцеловывал, и, сняв заклятье с двери, вышел в коридор. Джордж даже замер от неожиданности, тяжело дыша. Что, так просто? — Уважаемые учащиеся, — неожиданно раздался голос Клэя из-за двери, и Джордж настороженно прислушался. — Ваш преподаватель трансфигурации немного приболел, и сегодня его заменяю я. Прошу вас пройти в мой кабинет и начать читать следующую главу. Я могу немного задержаться. Джордж тяжело сглотнул. Нашел же способ выкрутиться, зараза. За дверью раздалась парочка робких вопросов о его самочувствие, и парень нервно хихикнул. Клэй же заверил, что с преподавателем все хорошо, и тест, обещанный на этот урок, будет перенесен на следующий. Судя по звукам, толпу второкурсников это устроило, и они, переговариваясь и топая, отправились к кабинету зельеварения. В следующую секунду Клэй вернулся в класс. Прищурив светящиеся от довольства глаза, он уставился на Джорджа, который исподлобья глядел на него, но молчал. А что сказать-то этому придурку, готовому разрушить ему весь план занятий из-за того, что у него в члене зачесалось? — У тебя кто после этой пары? — хрипло поинтересовался Клэй, подходя ближе. — Могу и второй урок забрать, но будешь должен. — Нахрен иди со своими долгами, я тебя не просил ничего делать, ты сам решил чушью помаяться, так что валяй, — Джордж поднялся со стула. Не потому, что собирался сбежать. Скорее понимал, что бежать уже некуда. А потому решил хотя бы не растекаться полумертвой лужей на стуле и встретить своего противника лицом к, кхм, лицу. Клэй вопросительно вскинул брови, смотря на него сверху вниз, и улыбаясь уголком губ. — И да, никаких долгов. Вторая пара у меня официально окно. — Просто великолепно, — мурлыкнул Клэй, и, сделав еще шаг вперед, заключил Джорджа в свои медвежьи объятья. — У тебя будет перерыв. — Дурак, — буркнул Джордж в плечо Клэю, и, сдавшись, повис у него в руках. — Сам директору отчитываться будешь. — Обещаю взвалить всю бюрократию из-за этого случая на свои крепкие и надежные плечи, — обещает Клэй, и Джордж расслабляется окончательно, стоит только вновь почувствовать тёплые губы на своей шее. Они скользят по коже, жадно целуя, почти вылизывая ее, и с каждой секундой в помещение становится все жарче, дышать все труднее, а руки, стягивающие с него эту надоедливую мантию — все настойчивее. Сопротивляться бесполезно. Да и не хочется. Клэй и так становится с каждым днем все более и более редким гостем в его спальне. Да что там, в спальне! В его жизни. Занят то в лаборатории с учениками, то варит зелья для больничного крыла, то эти, драккл их дери, факультативы! Смотрит, конечно, глазами побитой собаки. Ночевать приходит через раз. Ловит в свободные минуты в плохо освещённых коридорах и шепчет в макушку о том, как молит Мерлина, чтобы рождественские каникулы наступили побыстрее. И целует. Быстро, впопыхах, стараясь не опоздать на следующий урок. И вроде Джордж все понимает, и не судит его, но легче от этого не становится. А потому, когда жадные губы, соскользнув с шеи, впиваются в его, Джордж отвечает на поцелуй с такой отдачей, какой, кажется, Клэй и сам не ожидал. Радуется им, как кислороду, цепляется за плечи. И становится плевать на учеников в кабинете Клэя, на портреты, висящие на стенах, которые неодобрительно качают головами, но молчат, наблюдая за интересным зрелищем, на скорый выговор от директора. На всё, ведь можно прижаться, наконец, всем телом к Клэю, хвататься ему за плечи, за волосы. И целоваться до звездочек в глазах, до слабости в ногах, до момента, пока в легких не начнет заканчиваться кислород. Отрываться лишь для того, чтобы сделать глоток прохладного хогвартского воздуха, и вновь пускаться в бой. — Погоди, — шепчет в какой-то момент Клэй, отстранившись от него. Губы блестят от их общей слюны, глаза, подернутые дымкой возбуждения, фанатично горят. — Бесит эта хрень, сними. И дергает за мантию, которую так и не смог стащить. Джордж старается нахально улыбнуться, но получается плохо. Улыбаться в такой момент не хочется. Хочется вновь прижаться к теплому телу. Руки не слушаются, когда он стаскивает надоедливую черную тряпку на пол и переступает через нее, словно через мусор. Джордж вскидывает брови вверх, когда Клэй замирает, жадно разглядывая магловский свитер и джинсы, которые парень носил в холодные зимние дни под одеждой «истинных чародеев». Тот, впрочем, думает не так уж и долго. Почти сразу дергается вперед, хватая свою добычу, прижимает его поясницей к учительскому столу, из-за чего тот слабо морщится и вновь припадает к губам. Его руки ледяные. И именно поэтому они так обжигают холодом белую кожу, уже давно нормально не загоравшую. Пальцы скользят выше, задирая тряпку простецов до груди. — Со стола сначала все убери, — кое-как выдыхает в ухо Клэю Джордж. Куда полетели все его труды, книги, термос, чернильница с пером, а также эссе нерадивых учеников — парень не знает. Не следил за этим, найдя себе занятие в разы интереснее. Стаскивал с шеи чопорного преподавателя галстук и трясущимися руками расстегивал пуговицы, то и дело присасываясь, словно пиявка, к чужой коже. Клэй лишь дышал с присвистом, но баловаться позволял, кажется, с удовольствием. И Джордж пользуется возможностью. Стаскивает рубашку, нечаянно отрывая пуговицу, которая с веселым стуком покатилась по холодному каменному полу. Им было плевать. Сейчас их друг от друга было и бомбардой не растащить, что уж говорить о какой-то пуговичке. Плащ, который заменял Клэю стандартную мантию, тот сбросил сам, словно змея старую кожу. Пощадил Джорджа, который, усевшись на свой собственный рабочий стол, вцепился в парня всеми конечностями. Тот бы стащить этот элемент одежды явно не смог. Не сейчас, не в этом состоянии. Его трясло. То ли от возбуждения, то ли от нетерпения. Ногами облепив Клэя, тот жадно выгибался под чужими руками, словно кошка, сошедшая с ума от долгожданной ласки. Он действительно сходил с ума. Он сходит с ума каждый грёбанный раз, но сейчас все ярче, четче. Боже ты мой. Джордж скулит от нетерпения Клэю куда-то в шею. Сейчас ему до противного хочется закричать, как он скучал по этим рукам, наглаживающим желанное и податливое тело так, словно это — главная драгоценность в мире. По губам, которые, повторяя его собственные действия, вновь принялись исследовать каждый сантиметр его тела. Он даже соскучился по дыханию. Этому громкому и рваному дыханию. Когда Клэй словно бы наслаждается его запахом, словно бы пытается задержать его в легких чуть подольше. Он скучал по этому балбесу. До ужаса, до желания самостоятельно зажать его где-то в коридоре, туалете, да хоть на трижды проклятой кухне, наплевав на домовиков! Но тот успел первый. Впрочем, наверное, так даже лучше. Джордж фыркает, чуть отстранившись, и стаскивает с себя кофту. Он слишком хорошо знает нездоровую, почти что маниакальную тягу Клэя к одежде маглов, как и то, что дай тому волю — он с удовольствием поимеет его прямо в этих тряпках, облепляющих тело, словно вторая кожа. В первый раз, когда Джордж попался в этой одежде ему на глаза, он очень удивился, когда Клэй попытался выяснить у парня, понимает ли тот, насколько привлекательно он в ней выглядит. Джордж растерялся. А потом намеренно искал нормальную одежду в каталогах для маглорожденных. Но об этом говорить Клэю, разумеется, не обязательно. Хотя сейчас Джордж готов был проклясть самого себя за эту глупость. Стащить штаны самостоятельно не представлялось возможным, так как между его ног разместился Клэй, который вряд ли позволит своевольничать и со второй магловской тряпицей. От возбуждения кружилась голова, мышцы сладко сокращались, и Джорджу ничего не оставалось, кроме как тяжело дышать, стараясь не срываться на подростковые стоны, когда его член, обтянутый джинсами, случайно проходился по промежности Клэя. Нет, ну он точно издевается! — Сделай что-нибудь уже, — капризно просит Джордж, отлипнув от чужого тела и улегшись спиной на столешницу. Она была холодной, остужала разгоряченное тело и помогала хоть немного собрать мысли в кучу. Впрочем, растеклись те обратно в лужу сразу же, как Клэй навис над ним, жадно осматривая тело. Так, словно не видел его до этого ни разу. Так, словно впервые добрался до вожделенного приза и теперь наслаждался. Тот хищно улыбается и, чуть помедлив, словно наслаждаясь моментом, кладет руку парню между ног. — Ублюдок! Джордж не выдерживает. Откидывает голову назад, выставляя на обозрение своему мучителю шею, на которой наливались засосы, шипит ругательства и проклятья, пока чужие пальцы медленно, словно бы невзначай, оглаживают член через ткань. Это ощущается настолько неприятно и мучительно одновременно, что Джордж с изумлением понимает, что если Клэй не остановится, он точно кончит. Вот так, по-детски, от нескольких движений руки через плотную ткань штанов и трусов, пачкая одежду. А Клэй все смотрит прямо в глаза. Даже целоваться не лезет. Задумчиво обводит головку большим пальцем, смотря на сходящего с ума парня с каким-то вежливым интересом, и Джордж, кажется, впервые за всю историю их, кхм, сотрудничества вспоминает, что у его коллеги есть какой-то там титул. Не вникал. Ну не мог обычный маг сохранять такое дебильно-спокойное выражение лица в такой момент, когда глаза владельца темнеют от возбуждения. — Клэй, я серьезно! Пожалуйста! — последнее слово он скулит себе в согнутый локоть, когда его мучитель проводит по члену вверх-вниз, заставляя буквально выгнуться дугой. Второй рукой он хватается за чужое плечо, впиваясь в него ногтями. Останутся царапины — плевать. Сводить улики веселых ночей Джордж и Клэй уже приноровились. Позор учителю зелий, если тот не сможет приготовить простейшее заживляющее. — Господи, какой же ты засранец! — Тебе же это нравится, — хрипло отвечает, но, сжалившись, все же запускает руки в штаны Джорджа, чуть стягивая их вниз, давая ему выдохнуть. Тот обхватывает руками шею своего мучителя, тяжело дыша, пытается прижаться как можно ближе к разгорячённому телу и мельком думает о том, как же он скучал по этому обормоту. Думает он об этом лишь до того момента, пока чужие пальцы не касаются его члена нормально. Так, как хотелось. Обхватывают до невозможного правильно, почти жестко, крепко, так, что Джордж ногтями впивается в чужую спину и скулит что-то, уже совершенно непохожее на человеческую речь. Нет, ну серьёзно. Что же его так кроет от незатейливой ласки, словно ополоумевшего оборотня во время гона? Ответа, впрочем, на этот вопрос Джорджу было найти не суждено. Кроме очевидного — он просто безумно соскучился. Кроме того, что сам факт прикосновений к его коже вызывал табун мурашек. А судя по тому, как хмурился и кусал губы Клэй, тот тоже явно был возбужден не на шутку от незамысловатых ласк. Парень обиженно стонет что-то нечленораздельное в плечо коллеги, когда пальцы вновь исчезают с члена, но тут же замолкает, слыша шорох чужих штанов, которые пытаются спешно стащить, дабы не мешали. Джордж пытается отстраниться, чтобы помочь справиться с оставшейся одеждой, но его лишь крепче прижимают к горячему телу. Парень тихо усмехается и с удовольствием прикусывает подставленную ему шею, наслаждаясь тихим шипением партнера. Клэй тоже на пределе. Взрослые вроде бы люди, а оба готовы кончить, не успев даже снять штаны, смешно. — Приподнимись немного, — в какой-то момент просит Клэй, и Джордж послушно выполняет просьбу. Немного привстает со стола и тут же усаживается на него обратно, блаженно выдыхая, когда с него наконец-то нормально стаскивают штаны вместе с бельем. — Вот так. Молодец. Ты просто умница. Хвалит, словно собаку, выполнившую отданную дрессировщиком команду. Джордж хочет как-то возмутиться, пусть возмущения от голого парня со стоящим членом и будут выглядеть нелепо, но сделать этого не успевает. Рука Клэя вновь по-хозяйски обхватывает его член, делая несколько пробных движений. Парень прижимается так близко, что становится почти больно. Джордж в отместку вновь прикусывает парня за плечо и тут же утыкается в свой укус носом, задохнувшись от ощущения того, как к его члену прижимается чужой, а рука Клэя обхватывает их, прижимая друг к другу так, что становится возможным почувствовать каждую пульсирующую венку партнера. Джордж тянется к столь тесному общению их тел рукой, кладет ее на руку Клэя, непроизвольно сжимая. Тот тихо смеется. Смеется, и, подняв на него горящий взгляд, вновь тянется к губам. И именно в этот момент, когда губы жадно сминают чужие, Джордж не выдерживает, стонет прямо в поцелуй, прикрыв глаза. Ощущает, как тело содрогается в объятьях, как рука зельевара становится все жёстче и сильнее, а по ней стекает его собственное семя, пачкая их руки. Мурашки толпой бегут по загривку, истомой накрывает все тело, и особенно хорошо становится, когда он слышит, как Клэй гортанно стонет ему в ответ. От ощущения того, как их сперма смешивается, пачкая члены, животы и их руки, становится как-то до мерзкого хорошо. От ощущения грязи. От понимания, что урок уже вроде бы начался, а они перемазываются в сперме друг друга и целуются так, словно с ума сошли, не спеша в аудитории и пачкая преподавательский стол на глазах у живых портретов. Джордж не может прийти в себя, кажется, целую вечность. Кое-как отлипнув от чужих губ, он тяжело дышит, пытаясь привести чувства в порядок, успокоиться, понять, почему ему так сносит башню. Но ответа на последний вопрос он так и не находит. Да и не готов он зацикливаться сейчас на чем-то, кроме парня напротив. Тот тоже, кажется, не может прийти в себя. Осматривает голое тело шальным и немного мутным после оргазма взглядом, тяжело дышит, так, что Джордж чувствует, как вздымается его грудь — настолько близко они прижаты друг к другу. И о чем-то судорожно размышляет. А после, мотнув головой, словно отгоняя навязчивые мысли, вновь возвращает все свое неподдельное внимание к Джорджу, сидящему на столе. — Нам этого не хватит, — констатирует очевидное он, и Джордж невольно отводит взгляд. Прав, зараза. Не хватит, это уж точно. Сейчас, когда какое-то змеиное оцепенение после оргазма, не дающее даже отдышаться, спало, парень прекрасно понимал, что если Клэй не отойдет в ближайшее время, так и продолжит тяжело дышать рядом, почти в ухо, то Джордж не выдержит. И тот не отходит. Специально. — У тебя в классе сейчас сидит второй курс когтевранцев и предано ждет, пока ты вернешься. Не стыдно задерживаться? — кое-как выдавливает из себя слово за словом Джордж. Рука Клэя, перепачканная их спермой, выскальзывает из переплетения тел, и тот внимательно смотрит на белесые капли, стекающие с руки. Джордж не выдерживает и ерзает, привлекая к себе внимание. — Ты можешь просто вытереть руки, извращенец ты гребанный. Что ты там разглядываешь? Клэй не отвечает. Хмыкает только и нарочито медленно слизывает одну из капель с перепачканного пальца. И также картинно облизывается! Джордж шепчет что-то про то, что парень только что попробовал себя на вкус, на что Клэй лишь смеется, при этом чувствует в глубине души что-то, не менее извращённое, чем этот идиот. И эта частичка его собственного «я» буквально слюной захлебывается где-то там, внутри, глядя на эту картину. Он закрывает глаза, пытаясь прийти в себя, успокоиться, не нырять вновь с головой в омут безумия, но не успевает — Клэй вновь касается его губ. Аккуратно, почти ласково. Не так, как это нужно в такой момент. Почти по-детски невинно, если не вспоминать, что они вдвоем сейчас перемазаны в сперме друг друга, а их плечи и шеи покрывают уродливые укусы и засосы, оставленные не то в порыве страсти, не то из-за желания пометить желанного партнера, не то как способ выплеснуть эмоции. А может, и комбинация всего вышеперечисленного. — Я скучал, — шепчет в перерыве Клэй, и Джордж не может сдержать улыбки. Он не один сошел с ума от одиночества. Более того, его коллега даже нашел в себе силы признаться в этом. Джордж на этот подвиг был не совсем готов. Но Клэю хватило и того, как тот приобнял его одной, чистой рукой, и фыркнул в поцелуй. В тот же момент Джорджа несильно толкнули в грудь, вынуждая вновь улечься на столешницу, и, вздохнув, напомнили: — Время. У нас его нет. Парень обречённо застонал, запрокинув голову, но не возражал, позволяя теплым рукам скользить по его бокам, пачкая, лапая, изучая. Большие пальцы аккуратно надавливают на ребра, пересчитывая их. Скользят чуть выше, к соскам, аккуратно касаются их, дразня, и вновь вниз. Гладят живот, спускаются ниже. Джордж закрывает глаза, шипит себе что-то под нос, торопит. Чувствует, что не сможет сейчас посмотреть на Клэя, словно он — трепетная дева в свою первую брачную ночь, стесняющаяся голого мужа. Тот, правда, не был мужем. Да и первым разом это не было. И даже не десятым. Но каждый чертов раз, когда Клэй принимался за это своеобразное изучение его тела, Джордж не мог успокоить сердце, что бешено билось в груди, словно мечтая сломать ребра, разорвать грудную клетку и вырваться на волю в эти теплые ласковые руки. Джордж остатками мозга, которые еще не успели спечься от жара чужого тела, думает о том, что Клэй правильно поступил, устроив им перед этими сеанс самоудовлетворения, во время которого они смогли хотя бы немного выплеснуть эмоции, кусаясь, целуясь и грязно лапая друг друга. Иначе трудно было бы представить, что было бы дальше, и не сорвался ли кто-то из них в поистине животную, беспощадную страсть, которая бы могла навредить партнеру. Да, у секса с зельеваром был определенный перечень плюсов, помимо, собственно, самого секса, но все же. Какая разница, что раны быстро заживут, если твоему партнеру, о котором ты уже чуть ли не грезил во снах, больно в процессе? Руки Клэя уже тем временем спустились еще ниже и мягко опустились на бедра, разводя ноги парня чуть шире. Джордж крепче жмурится, чувствуя, как его буквально пожирают взглядом. Черт возьми, а может лучше беспощадная страсть, нежели какой-то подростковый стыд от осознания того, что его так откровенно лапают одним лишь взглядом? Поедают целиком, без остатка. И парень плавится под этим жадным взглядом, задыхается, закрывает глаза, но хочет больше. Хочет, чтобы это продолжалось, хочет, чтобы Клэй смотрел на него так. Только на него. Не на симпатичных старшекурсниц, не на милых девочек и мальчиков из Хогсмида, нет. На него. Чтобы он так смотрел лишь на него. Это называется собственничеством, это порицается в приличном обществе? Что же, секс на школьном столе двух преподавателей, пока студенты читают в кабинете учебник, тоже не являлся чем-то уважаемым. Не такой уж это и грех. И Джордж сдавленно скулит, когда руки неторопливо, словно устав от активных и жарких объятий, вновь переползают с бедер к члену, аккуратно касаются его и спускаются ниже, заставляя Джорджа рвано выдохнуть. Ну что же ты тянешь, в самом деле? — Давай сам, — голос Клэя вновь наполняется возбуждением, словно кубок вином. Но в этот раз оно какое-то другое. Не дикое, животное и рычащие, от которого хочется впиться в партнёра зубами, а мучительно-тягучее, сладкое, и заставляющее беззвучно разевать рот, словно рыба, выброшенная из воды, и задыхаться. Задыхаться от ласк, от тела партнера, от чужих стонов. Джордж, лежащий на столешнице, чуть приподнимается на локтях, мутным взглядом уставившись на Клэя, не понимая, что тот от него хочет. — Что? — тупо уточняет он, тяжело дыша. — Сам давай. Не хочу навредить. — А палочка волшебная тебе для того, чтобы лягушачью печень на уроках удобно было призывать? — притворно хмурится Джордж, но тут же по-кошачьи изгибается в спине, когда горячие руки возвращаются ему на талию, и тяжело выдыхает. Сходит с ума от одних только незатейливых ласк. Нет, ему точно нужно наведаться в Мунго на выходных. Тяжело выдыхает горячий, застревающий в легких воздух. — Господи, я все чаще убеждаюсь в том, что ты — чертов извращенец, которого нельзя было допускать к детям. В целом, бубнит он просто для того, чтобы хоть что-то сказать. Сам когда-то попросил Клэя не использовать подобную магию на нем, но сейчас, во время столь острого, даже болезненного возбуждения, парню совершенно не хочется тратить драгоценное время на растяжку. Джордж переворачивается на бок, хочет спихнуть с себя чужие руки, но те и не думают переставать наглаживать чужое тело, изучая каждый дюйм бледной кожи. Сильно загореть со здешним климатом было в целом невозможно, а Джордж даже и не пытался этого сделать. А потому контраст их с Клэем тел вызывал у парня какое-то извращенное чувство прекрасного. Красиво и почти что нереально — как на картинах художников древности, любящих показывать этот самый контраст в своих работах. Особенно те были помешаны на тонких и нежных эльфах, скрытых от солнечного света в лесу, и прекрасных вейлах, способных охомутать своей неземной красотой любого из разумных. По скромному мнению Джорджа, ни до тех, ни до других он не дотягивал, но глаза Клэя, следящего за ним, горели не меньше, чем у тех счастливцев, которым повезло провести ночь с чем-то неземными, не от мира сего. И это подкупало, и от этого становилось приятно до дрожи, до волн возбуждения, гуляющих по позвоночнику. Его не просто хотели, его любили. И Джордж почти стыдливо отводил глаза, не в силах выдержать этот взгляд. Слишком. Для него это было просто слишком. Вылизывать собственные пальцы ему не пришлось — те всё ещё были перемазаны в сперме, которая не успела засохнуть противной коркой, и Джордж краем мысли думает о том, что Клэй не очистил их специально. Специально для этого. Увы, но парень и сам плохо представлял, откуда взять что-то, похожее на смазку, в кабинете трансфигурации. А использовать акцио было слишком рискованно — вряд ли вышедший из аудитории студент обрадуется, увидь он столь пикантный флакон, летящий по коридорам. Джордж, лежа на боку, утыкается лицом в сгиб локтя, дабы не видеть этот пожирающий взгляд, от которого бросает в дрожь. Он знает одну из причин, почему Клэй поручил эту задачу ему — Клэй любит смотреть на него, питаться его смущением, поглощать его удовольствие. И когда, если не в момент, когда голый парень перед тобой, разрабатывает свое тело специально для тебя, можно насладиться этими эмоциями сполна? Палец входит не то, что больно, но туго. Ни сперму, ни слюну нельзя назвать достойным аналогом смазки или хотя бы масла. Джордж даже с закрытыми глазами видит, каким взглядом на него смотрит Клэй, слышит его тяжелое дыхание с присвистом и, кажется, даже сбитое сердцебиение. Или это его собственное? Чужие руки на бедрах сейчас ощущаются особенно горячо, особенно близко. Горячие губы вновь присасываются к выставленной на всеобщее обозрение шее, и Джордж, не выдержав, глухо стонет в свой локоть, подрагивая всем телом. Вообще-то, Джордж знает еще одну причину, по которой растяжку Клэй упорно поручает ему — чтобы парню точно не было больно, дабы он достаточно подготовил собственное тело. И Джордж жмурится, проталкивая в себя второй палец, а после замирает на столе, пытаясь привыкнуть к ощущениям. Им нужно действовать быстрее. У него там вроде как ученики. А еще стоящий колом член, к которому Клэй, гадина ползучая, больше даже и не думает прикасаться. Лишь словно бы случайно проходится по яйцам пальцами и вновь назад. Мудак! — Не спеши, — шепчет Клэй, и Джордж наконец-то открывает чуть слезящиеся от переизбытка эмоций глаза, уставившись на него. Рука почти что по-отцовски ерошит волосы, из-за чего у парня вырывается непроизвольный смешок. — Иначе будет больно. — Плевать, — бурчит Джордж, упорно разводя пальцы в себе. — Плевать, мать твою за ногу. Ты зелья варить вроде как умеешь — что-нибудь принесешь заживляющее. И жмурится, втискивая в себя третий палец. Замирает неподвижно, дышит через рот. Больно, зараза. Появляется желание вытащить пальцы, но Джордж лишь мотает головой на эту мысль и тянется за ласками к Клэю, словно домашний кот, соскучившийся по хозяину. Прав тот, конечно, будет больно. Но сейчас на это все так плевать — хочется лишь получить вторую волну удовольствия, ощутить горячий член внутри себя. Хочется жадно прижиматься к телу напротив, цепляясь за него так, словно он — единственное спасение. Будет больно? Что же, Джордж как никогда ранее готов потерпеть. — Дурак, — тихо в самые губы фыркает Клэй, но его взгляд выглядит почти обеспокоенным. — Чувствую себя чуть ли не насильником. — Насильником сейчас стану я, если ты что-нибудь не предпримешь, — шипит рассерженной змеей Джордж и с влажным, до невозможного пошлым звуком вытаскивает из себя пальцы. И в этот момент для них время окончательно остановилось.***
В себя Джордж приходит с трудом, словно пробиваясь сквозь толщею льда, который крепко сковал Черное озеро. Тело отказывается двигаться, легкие — качать кислород, а сердце, напротив, бьётся так яро, что парень всерьёз начинает опасаться насчет возможного сердечного приступа. А еще пульсирует пониже поясницы, предупреждая, что одно лишнее движение — и Джорджа прострелят далеко не самые приятные ощущения. Так что тот лишь тяжело выдыхает, но не делает попыток вытащить из-под себя свою собственную мантию, которую Клэй призвал в какой-то момент. Джордж не был уверен, когда. Он, честно признаться, сейчас даже не был уверен, реален ли он сам, Клэй, кабинет вокруг, люди на портретах, возвращающиеся в свои рамы и неодобрительно качающие седыми головами. И в этот момент его тело окутывает мимолетное тепло, стирающее, словно влажной тряпкой, грязь, налипшую на него, а также результаты их с зельеваром трудов, и Джордж улыбается краешком губ. Ну ладно, Клэй реален. В этом сомневаться не стоит. — Мог бы мантию в подушку трансфигурировать, — Джордж, не зная, что сказать, да и стоит ли, прикрывает глаза и бормочет какую-то ерунду. Клэя он не видит, но уверен — тот улыбается во все тридцать два, спешно призывая свою одежду, разбросанную по всему классу, и приводя ее в божеский вид, прежде чем надеть. — Знаешь, как все затекает в такой позе с задницей на куске ткани? — Прости, не подумал. Да и не смог бы я удержать нормальные чары в столь пикантный момент, — шорох одежды. Судя по всему, Клэй натягивает на себя плащ, сброшенный во время процесса. Пижон чистокровный. Все у него не как у людей. — А мастер в этом искусстве, к которому я бы мог обратиться с просьбой о помощи, в тот момент был слишком занят. Мной. — Вот же зара-а-аза, — по-доброму тянет Джордж, и, решив, что им все же стоит поторопиться, открывает глаза. Пытается подняться, но, ожидаемо получив свой заряд боли, падает обратно на стол, стукнувшись головой о столешницу. — Нет, точно зараза! — Прости, — Джордж, скосив глаза, наблюдает за парнем, который сразу же отрывается от процесса уборки чернильницы, которая разбилась при неудачной транспортировке, и спешит к нему, по-джентельменски предлагая руку, дабы помочь парню подняться на ноги. Джордж цокает языком на эти проявления нахрен ненужного в данный момент официоза, но за руку цепляется, кое-как поднимаясь на ноги. Черт. И как прикажете до своих комнат идти? — Прости, я поспешил, я не хотел навредить. Джордж равнодушно отмахивается. — Моя вина, плевать, — Джордж, чуть подумав, тянется только за мантией, не притронувшись к остальной одежде. Смысл одеваться в теплое сейчас, если ему нужно просто добраться до своей кровати и рухнуть на нее? — Но про заживляющее я не пошутил, между прочим. Мне на третий урок все же желательно попасть живым и здоровым. Там шестой курс будет, уж они-то точно смогут сопоставить мою хромоту и твою глупую улыбочку, которую ты с лица стереть не можешь. А еще тебя все еще ждут ученики. — Двадцать минут всего от начала занятий прошло, подождут еще немного. В любом случае, это лучше, чем тест, — Джордж смешно фыркает, чувствуя, как его целуют в макушку. Словно ему три года. Но молчит, не возмущается. Приятно же все-таки. — На, пакость сладкую свою держи. Не оставляй ее тут, мало ли кто найдет. Проблем потом будет — тьма! И Джордж радостно хватает свой ненаглядный термос, тут же к нему прикладываясь. В этот раз не для того, чтобы почувствовать тепло, нет. Для того, чтобы прийти в себя после слишком экстремальных способов согреться. Но действенных. Даже, пожалуй, слишком. — Ну, я пошел, — наконец-то сообщает Джордж, ощущая, как начинают слипаться глаза, и ловит на себе насмешливый взгляд Клэя. — Что? — И куда ты в таком состоянии, позволь спросить, хромать собрался? Да еще и по лестницам? — интересуется Клэй, даже не стараясь убрать с лица улыбку человека, полностью довольного своей жизнью. И это довольство партнера волной проходит по позвоночнику Джорджа, потому что… Чёрт! Потому что Джордж банально любит то, как лыбится этот дурень. Так открыто и светло, что хочется улыбнуться в ответ. И улыбается он ему. Только ему. А от осознания этого факта что-то в груди и вовсе принимается устраивать акробатическое шоу. Джордж ставит на то, что это печень таким оригинальным образом возмущается. Точно она, негодяйка. Прониклась, видать, возмущениями по поводу горячего рома. Больше органов, способных на этот цирк, от которого перехватывает дыхание, у Джорджа в организме не было. — Тебе к ученикам нужно, — отмахивается от него парень. — А я доковыляю, не волнуйся. Посплю часик, а там и ты с зельями на подмогу подоспеешь. Хороший план. — Отвратительный план. Ты, Мордред тебя подери, преподаватель в самой престижной школе в Великобритании, даром, что полукровка, а ведешь себя порой, как книзленыш, найденный в Косом, — Джордж напрягся от тыканья носом, пусть и вряд ли для того, чтобы обидеть, в свою родословную. — Если ты хочешь поспорить о чистоте крови… Клэй лишь обреченно вздохнул и щелкнул пальцами, произнеся чье-то имя. Хлопок, и перед преподавателями предстал домовик, вытаращившийся на преподавателей с немым вопросом в огромных глазах.***
Джордж застонал от боли, когда его переместили на кровать в его комнате, и тут же поморщился от причитаний рядом. Вообще-то, домовики не подчинялись обычным преподавателям, очень неохотно исполняя их пожелания личного характера, но зато с охотой хватались за обязанности, порученные им изначально. Так, например, слова Клэя о плохом самочувствие профессора трансфигурации были встречены обеспокоенным писком со стороны ушастого и чуть ли не сбором консилиума из домовиков больничного крыла, целительницы оттуда же, а также специалистов прямиком из Мунго. Джордж нервно хихикнул, представив, как вся эта веселая компания будет совместно обследовать его больную, пардон, задницу. Кажется, Клэю эта идея тоже не пришлась по вкусу, так как тот тут же начал указывать на то, что Джордж не валяется на полу с пеной изо рта, дабы отвлекать всех этих многоуважаемых людей и эльфов от их обязанностей, и ему просто нужен отдых и укрепляющее с заживляющим. Парень, подтверждая слова зельевара, красноречиво зевнул, про себя подумав, слушая эту перебранку, что этот урок у второго курса когтеврана вряд ли будет длиннее получаса. Следующий виток битвы между строптивым зельеваром и не менее строптивым домовым эльфом разгорелся по поводу того, куда, собственно, доставить больную тушку Джорджа, который нервно хлебал из термоса, наблюдая за противостоянием этих двоих, не вмешиваясь. Мунго Клэй забраковал сразу же, заявив, что койки там не бесконечные, и, мол, нечего чьим-то задницам занимать там ценные места. Джордж фыркнул в этот самый термос. А после разгорелся скандал по поводу того, стоит ли отправить парня в больничное крыло, где ему выпишут лекарства, или дать отдохнуть в спальне. Никто не желал уступать в этой битве минут пять, пока Клэй, не выдержав, все же не заорал на наглого эльфа. — Да я, драккл тебя дери, зельевар! Зельевар, понимаешь, плесень ты длинноухая? Я для этого больничного крыла эти самые зелья и поставляю! По-твоему, зелья, которые я предоставлю, будут хуже, чем те, которыми его напоят в больничном крыле? У тебя там все нормально с головой, или магия Хогвартса шалить начала в преддверии Йоля, а потому ты такой пришибленный? И эльф, пропищав еще что-то возмущенное, все-таки сдался. Джордж фыркнул. Он был почти на сто процентов уверен, что на обеде Клэй обнаружит у себя в тарелке что-то не шибко аппетитное. Больно уж непробиваемым оказался этот эльф, который сейчас что-то щебетал у его постели, поправляя одеяло и магией переодевая в мягкую пижаму, а еще просил потерпеть и дождаться обещанных ему зелий первоклассного качества. Джордж серьезно кивнул, сказал, что непременно дождется, и тут же заснул, словно его кто по голове стукнул.***
Проснулся он почти сразу же, и часа не прошло, если верить ощущениям, и тут же поморщился. Боль волной прошлась по позвоночнику. Сейчас, когда нега, заглушающая остальные эмоции и ощущения, спала, Джордж понял, что действительно зря торопил Клэя лишний раз, отмахиваясь от его слов тем фактом, что они — волшебники, и способны вылечить столь незначительные повреждения. В принципе, он даже не соврал, все так и было. Только перед тем, как получить нужный эффект от зелья, его еще нужно было дождаться. А Джордж даже зелье не выпил — уснул сразу же, как уставшее тело приняло горизонтальное положение. Проснулся он, стоит отметить, не от боли. Проснулся он от того, что его кто-то гладил по голове, словно ребенка, перебирая волосы и что-то громко говоря, пока на фоне слышался тоненький голосок, который сетовал на что-то. Смысл слов до сонного мозга Джорджа не долетал. Даже двигаться было лень — не хотелось вызвать очередную волну неприятных ощущений, но ему все же пришлось приоткрыть глаза и, сонно моргая, встретится взглядом с Клэем. Переведя взгляд, Джордж заметил того самого домовика у своей кровати, который, судя по выражению на своей выразительной мордашке, готов был расплакаться или, что в случае эльфов более вероятно, начать прилюдную экзекуцию себя любимого. Клэй, кажется, тоже понял, к какому варианту склоняется домовой, потому как тут же, заметив, на что направлен взгляд сонного парня, произнес: — Спасибо за помощь. Ты сделал все, что мог. Свободен, — эльф, как показалось Джорджу, в этот момент облегченно выдохнул и, чуть склонив голову, растворился в воздухе, словно его никогда и не существовало. Клэй же перевел взгляд на Джорджа, который удивленно хлопал глазами. — Не стыдно тебе? Напугал эльфа до ужаса. Тот тебя будить принялся, чтобы ты зелий выпил, а ты просыпаться отказывался, даже пнуть его попытался. Он перепугался, что не уследил за тобой, спящей красавицей, не помог. — Зелья? Где они? — кажется, парень из всего рассказа вычленил лишь одно слово, глаза его загорелись. — Аваду за обезболивающее сейчас готов пустить в любого. Клэй же даже не пошевелился, не потянулся за спасительными колбами, а лишь хмуро уставился на парня. — Возвращаясь к нашему разговору, напомни, когда ты ел в последний раз? — Джордж тяжело вздохнул, ничего не говоря. — Так я и думал. Ты мало того, что в себя алкоголь на пустой желудок вливаешь, так ты еще это с зельями смешать хочешь? — Ты можешь, Мерлина ради, отстать от меня со своими нотациями и перестать пользоваться тем фактом, что моя палочка далеко, встать и ударить тебя я не в состоянии? — Прости, — Клэй старается сохранить серьезное, даже суровое выражение лица, но Джордж видит, что парень еле сдерживается, чтобы не улыбнуться. — Но мне подвернулась редкая возможность накормить тебя, которой я охотно воспользуюсь. Сам, кстати, справишься, или придется с ложечки кормить? Джордж закатил глаза. Черт, ну почему из всех волшебников мира ему достался именно этот представитель рода магического? Судьба, ну что за шутки?***
Спать Джорджу перехотелось сразу же, как его накормили и влили в глотку желанные зелья. Рядом на кровати, радуясь окну в расписании, сопел в подушку зельевар, обхватив парня всеми доступными конечностями. На Джорджа, конечно, уже наложили очищающее, но его мозг почему-то очень враждебно относился к подобной магии, продолжая ощущать грязь и требуя в срочном порядке принять ванну. В принципе, то же самое относилось и к так называемым «джентельменским чарам», которыми Джордж зарекся пользоваться еще после первого раза и Клэю запретил использовать подобное на нем. Слишком уж неправильно ощущалось это, слишком уж дико. Сказывалось его проживание в магловском мире, разумеется, но черт возьми. Лучше уж он сам поспешит, а потом будет пить зелья, чем испытывать «ощущение свежего ветра» в причинном месте на протяжении всего дня. Но вставать было откровенно лень. Сколько времени у них там осталось на отдых? Полтора часа? Час? Палочка лежала на его письменном столе, куда ее заботливо уложил домовик — даже время не узнать. Да и руки зельевара были достаточно сильными, чтобы удержать его, пусть и не злонамеренно, в постели. А вырываться не хотелось. Слишком уж Джордж ценил моменты, когда этот неугомонный, на минуточку, преподаватель спал, отложив свои заботы в долгий ящик. Парень улыбается своим мыслям и, вздохнув, все-таки обнимает его в ответ, наслаждаясь теплом чужого тела и редким часом тишины. Так и быть, судьба-злодейка, он не так уж плох.