***
Антон прекрасно помнит, как пошёл в секцию фигурного катания просто попробовать, но у него неожиданно получилось. Родители тогда спросили, готов ли Антон к профессиональному спорту — к долгим изнуряющим тренировкам, к лишениям, к затрачиваемой силе, и на тот момент ещё ребёнок Антон серьёзно кивнул и с тех пор не пожалел ни разу. Когда было сложно, рядом оказывались родители, поддерживающие во всём и напоминавшие, что очень гордятся своим сыном. Антон чувствовал себя любимым, талантливым и старался очень, чтобы родители радовались его успехам, но знал, что даже если проиграет, его не осудят. Родители искренне восхищались упорством сына, который ни с кем не общался, почти не отдыхал, посвящая всего себя спорту и ощущая себя на льду на своём месте. Антон следовал своему призванию несмотря ни на что, и от этой определённости с жизненным путём чувствовал себя самым счастливым. На юниорском чемпионате Антон сломал ногу, почти месяц сидел дома без льда, без тренировок, без фигурного катания, и это время, пожалуй — худшее в его жизни. Антон не мог без спорта, без физических нагрузок, а особенно угнетало ощущение потраченного впустую времени. Ему нужно отрабатывать программы, разучивать новые прыжки, а в итоге он сидит дома и не может даже встать. После снятия гипса пришлось практически заново учиться кататься, об установлении новых рекордов речи и не шло. Антон тогда чуть ли не ночевал на льду, вспоминая всё, что знал раньше, и за поразительно короткое время вернулся в форму, ведь с его упорством и любовью к тому, чему он посвятил всю сознательную жизнь иначе и быть не могло. И стоя на вершине пьедестала взрослого Чемпионата России Антон ясно осознал, что всё было не зря и всего можно добиться, если есть желание и нахождение на своём, правильном месте. Антону 16 лет, и он уверен в своей жизни и счастлив её жить.***
Звучит гимн, все вокруг с гордостью смотрят на молодых спортсменов, занявших пьедестал, и всё, вроде, торжественно и гордо. Но не для всех. Антон сжимает в руках золотую медаль, улыбается, зная, что с этого чемпионата всё только начинается, и его ждут дальнейшие победы. Арсений даже не прикасается к своей серебряной медали, осознавая, что она — символ проигрыша. Он так уверенно шёл по вымощенной кровью и потом дороге, но неожиданно для самого себя оступился. Арсений даже не знал про этого Антона, но сегодня, посмотрев краем глаза его выступление, поймал себя на мысли, что, кажется, у него появился достойный соперник. Но с Арсением вот уже второй год никто не может сравниться. И возникшее ощущение, что теперь бороться за первое место нужно с особенным рвением и упорством его не покидает. Однако вот уже через несколько дней Арсений понимает, что не сможет с Антоном соперничать в полной мере, когда приходит на тренировку и видит там его, озаряющего весь этот холодный ледовый комплекс своей тёплой улыбкой.***
Если бы проводили соревнования по натуральности, Арсений бы проиграл. Он всё про себя понял уже давно, всё-таки всю жизнь тренируется в группе с пацанами, поводов заметить за собой влечение к собственному полу было предостаточно. Однако ещё никто Арсению не нравился по-настоящему и он понятия не имел, что такое симпатия и как она проявляется. Пока не увидел Антона рядом со своим тренером, который учил его фигурному катанию с самого детства. Антон приветливо улыбается, и это действительно искренне. Он поначалу зазнался, когда обошёл всеобщего фаворита, но сейчас, увидев Арсения здесь, в спортивном зале, в неформальной обстановке, где все равны, понял — так ведь и в жизни, и на соревнованиях. Они оба спортсмены, оба способны на рекорды, если приложат максимум усилий. Арсений и Антон ничем не отличаются, оба сильны и достойны стоять на вершине пьедестала. Но кто в итоге её займёт — вопрос, который нужно решить здесь, на тренировках, в одинаковых для всех условиях. —Твой потенциальный конкурент теперь с нами. — объявляет Дмитрий Темурович своего нового ученика. —Что так? — Арсений подходит к ним ещё ближе, умудряясь в руках удерживать и бутылку с водой, и телефон, и кейс с беспроводными наушниками. —Увидел твои выступления и понял, что в этой группе готовят на более высоком уровне. — спокойно объясняет Антон, пока Арсений внимательно его рассматривает. Он знает, что Антон его младше на два года, но при этом он его немного выше, да и выглядит его новый соперник уверенно и решительно, гораздо старше своих шестнадцати лет. Всё-таки в спорте дети взрослеют раньше. Арсений вглядывается в черты его лица, отчего-то чувствуя свет, исходящий от этих горящих мотивацией глаз, от золотистых волос, спадающих на лоб, да и от него всего. Да, они с Антоном очень разные. Для его нового знакомого все пути открыты, он только-только вышел во взрослые, да ещё и с таким успехом: уже в 16 лет поедет на Олимпиаду. Арсения же не покидает ощущение, что он медленно, но верно теряет всё. По сути Антон неожиданно и как-то даже нагло вторгся в его ровный спортивный путь, где Арсению не было равных, но ненавидеть его он не собирается вовсе. Напротив, Антон, такой другой, такой непосредственный и чистый заинтересовывает, и испытывать негативные чувства к нему вряд ли получится. В спорте без соперничества нельзя, но Арсений залипает на улыбку Антона и с ужасом понимает, что вот с ним соперничать невозможно. И это осознание всегда готовому идти по головам ради победы Арсению крайне не нравится. —Планируешь забрать мои первые места, тренируясь у моих тренеров? — усмехается Арсений, пытаясь хотя бы делать вид, что ничего не поменялось и его мало интересуют конкуренты. —Ни в коем случае. Я претендую на свои первые места, к которым приду со своими новыми тренерами. — пожимает плечами Антон, в свою очередь тоже рассматривая Арсения и поражаясь, что он в самом деле смог докатиться до такого уровня, что стал способен обойти многолетнего чемпиона. Но намеренно задвигать Арсения на места по бокам ему тоже не хочется. С ним хочется покататься на одном льду, как с равным себе. Кажется, Арсений его заинтересовал. —Не многовато ли амбиций, вот так за несколько месяцев до Олимпиады кардинально менять всё? — Арсений всё больше убеждается в том, что Антон — более чем достойный соперник. Намечается что-то новое. —Исход на Играх же зависит от меня, а я смогу адаптироваться везде. — прищуривается Антон, придерживаясь такого же мнения. «Он хорош, он в порядке», думает Арсений, а сам, кажется, начинает понимать, что такое «симпатия».***
Они оба поняли значение этого слова довольно быстро. Поняли и вскоре воплотили в жизнь. Арсений и Антон же привыкли добиваться своих целей, спортсмены, всё-таки. И осознав в себе влюблённость почти одновременно завели разговор о том, стоит ли им пытаться строить отношения. Поцеловались. Поняли, что, определённо, стоит. —Мы же должны соперничать. — сказал тогда Антон, облизываясь и смеясь. —Делайте любовь, а не войну. — ответил Арсений, смахивая спавшую на лоб чёлку Антона. —Там, кажется, другой глагол. —Заниматься нам ещё рано. Особенно тебе, несовершеннолетнему. — хитро улыбнулся Арсений. И эта хитрая улыбка с этого момента стала сопровождать их внезапно начавшиеся отношения. Отношения, которые вообще не должны были никогда начаться. Не в статусах спортсменов из одной сборной — пожалуйста, но тренируясь ради одной медали — ни в коем случае. Арсений и Антон это осознавали. Осознавали, что их в любой момент могут раскрыть и лишить всего, к чему они шли всю жизнь. Осознавали, что пока они ходят на одни и те же тренировки, ничего страшного не происходит, но вот когда придётся ехать на соревнования, будет больно и сложно. Но прекратить единственное счастливое, что есть в этих серых спортивных буднях они не решались. Антон не представлял, что сможет однажды сказать, глядя в глаза, смотрящие на него с бесконечной нежностью и обожанием: будет лучше, если мы расстанемся. Потому что очевидно, что это ложь: будет хуже. Но каково им будет распихивать друг друга ради медали? Арсений не представлял, что сможет однажды лишиться того единственного, кто видит в нём человека. Того единственного, кто научил его чувствовать. Арсению понадобилось время, чтобы научиться дарить чувства в ответ, осознать в себе их наличие и в целом взаимодействовать с живым человеком. Всё, что он умел — откатывать технически сложные программы. Открываться близкому — нет. Не было у него никогда настоящего близкого. Зато было подавление всего, что было в сердце. Антон же показал, что ему можно доверять. И Арсений поверил. Поверил, и теперь всеми своими действиями, касаниями, взглядами показывает, насколько Антон ему дорог. Антону же 16 лет, а он оказался во взрослом спорте. Жестоком, беспощадном и таком затратном. Он был к этому готов, но разве человек не имеет права на периодическую слабость? Особенно подросток. Особенно подросток, которого сформировала эта спортивная среда. Арсений был рядом. Обнимал крепко, прижимал к себе, даже если ничего при этом не говорил, просто давал понять, что Антон не один, что ему не одному тяжело. От осознания, что они проходят этот сложный путь к победам вместе, становилось легче обоим. Арсений и Антон не думали при этом, что победа у них не может быть одна на двоих. Они успешно скрывались вот уже месяц. На тренировках были погружены в свои программы, даже не смотрели друг на друга, думая только о своих целях. Одной на двоих цели. К которой прийти может только один из них, невольно уничтожив второго. Уничтожив их искренние, настоящие и такие дорогие обоим отношения. Арсений отрабатывал четверной аксель, который ещё никто из фигуристов не прыгал на соревнованиях, а он планировал стать первым в истории. Не планировал, а знал, что непременно цели своей добьётся. Он слишком много и упорно работал, и не получиться у него не может. Антон откатывал не менее технически сложные программы, оттачивая каждый элемент до совершенства, планируя, нет, зная, что покорит всех. Не думая, что в эти «все» входит и Арсений. Поразительно умело, не сговариваясь, эти двое игнорировали тот факт, что должны ехать на Чемпионат Европы. И соревноваться друг против друга. Зато думали о своих отношениях. —Давай после чемпионата останемся в Швейцарии отметить Новый год? —Не палевно будет? —Если тренеры что-то заподозрят, ничего страшного. Не будут же они нас сливать. Антон думает ровно три секунды. —Я буду очень рад побыть с тобой, Арс. —А я с тобой. Никогда не отмечал Новый год по-нормальному. — Арсений нежно касается ладонями лица Антона, осторожно поглаживая пальцами острые скулы. —Я покажу тебе волшебство этого праздника. — Антон тянется ближе, касается его губ своими. «Потому что ты сам волшебный» — теряется в трепетном поцелуе. Антон часто оставался у Арсения на ночь. Уставшие, после тренировок они заваливались в квартиру Арсения, и Антон одним своим присутствием здесь рассеивал всё одиночество, кажется, впитавшееся в эти стены. Они сидели на подоконнике, смотрели на ночной город, либо говорили обо всём, что взбредёт в голову, либо просто молчали. И молчание это не было угнетающим. Было комфортным, таким, в которое хотелось закутаться, как в одеяло, спрятавшись от всего мира, и не вылезать никогда. В Швейцарию на Чемпионат они тоже уезжали из квартиры Арсения. Всё ещё не говорили о том, что их там ждёт. Объективно, Арсению можно было не переживать — он уже двухкратный чемпион Европы. Если в этот раз первое место займёт Антон, он не расстроится. Наоборот, искренне порадуется, зная, как Антону важен новый серьёзный титул. Так и получилось. Оба откатали свои программы идеально, Арсений, правда, упал с четверного акселя, потому Антон и набрал больше баллов. Арсений позлился на себя ровно пять минут, до тех пор, пока не увидел счастливого Антона. Да, пожалуй, это честно. Пришло время Антона постоять на вершине европейского пьедестала. Арсений выложился на максимум, но, значит, поставить рекорд ему суждено на Олимпийских Играх. —Теперь и ты покорил Европу. Горжусь. Правда, Шаст. — шепнул Арсений, когда Антон по спортивной традиции подъехал к серебряному призёру, чтобы пожать его руку, прежде чем самому подняться на вершину пьедестала. Антон тогда ничего не ответил. Заглянул прямо в глаза, а Арсений смог прочесть в этом тёплом взгляде «Я так тебя люблю». Как прекрасно, что это взаимно. —Мы с Антоном останемся тут на пару дней, к началу тренировок вернёмся. — сообщает Арсений тренеру и хореографу после награждения, чтобы те успели сдать их билеты на самолёт. Поставить перед фактом — лучшее решение всех проблем, чтобы потом не наткнуться на попытки отговорить. —Ничего себе, вы что, дружите? — недоумевает Дмитрий Темурович, который ни разу не видел, чтобы эти двое хотя бы общались на тренировках. Хотя на самом деле все их чувства просто недоступны на всеобщее обозрение. —Ага, дружим. — заверяет Антон, пока Павел Алексеевич как-то странно на них двоих смотрит, что-то сопоставляя у себя в голове. —Хорошо. Вы молодцы. Давно два места на пьедестале не занимали люди из одной группы. Антон, так держать, Арсений, не расслабляться и не идти на уступки. — говорит он, казалось бы, стандартные вещи как хореограф, но последняя фраза что-то больно задевает внутри Арсения. Не идти на уступки. Уступил ли сегодня Арсений, чтобы Антон смог стать чемпионом Европы? Нет. Арсений в момент выступления забывает про всё, что не касается его программы. Арсений слишком много отдал, чтобы сейчас считаться одним из лучших фигуристов, и ничто и никто не сможет заставить его намеренно лишиться победы. Даже ради любимого человека. Спорт не терпит любых личных отношений — каждый сам за себя. Но сегодня Арсений за свои отношения рад очень и не думает, что победа одного может их разрушить. Антон заслуженно выиграл, а Арсений планирует провести лучшие несколько дней за всю его жизнь. Без обязательств, рядом с любимым человеком. —Ты снял дом в Альпах? Арс, это же очень дорого. — восклицает Антон, когда они остаются наедине и Арсений сообщает об их планах. —В смысле дорого, Шаст? Мы оба можем себе это позволить. Мы заслужили все заработанные деньги, мы жизнь на это положили, так что, теперь не тратить то, что нам дали взамен наших усилий? И для чего вообще что-то копить, при этом живя кое-как? А если мы завтра расшибёмся на льду? Так давай наслаждаться тем, на что мы честно заработали. —Не расшибёмся, никаких льдов в ближайшие дни. Поехали уже. — улыбается Антон, быстро чмокая серьёзного Арсения в нос. Арсений же пусть и на два года, но всё же старше, а значит, опытнее, и Антону доставляет истинное удовольствие слушать советы Арса по той или иной теме, погружаться в его видение мира и внимать его рассуждениям. За всё время их общения Антон стал замечать и за собой, как изменился в лучшую сторону и повзрослел. Они оба, на самом деле, гораздо взрослее своих лет, по-другому и не могло быть, но Антон, проводя много времени с Арсением, стал гораздо вдумчивее и заинтересовался тем, что раньше и не воспринимал всерьёз. Арсений и Антон повлияли друг на друга кардинально. Их отношения — то, что не давало им замёрзнуть на льду, пока они шли к цели, которая способна всё разрушить. Так парадоксально. —Лучше бы и дальше не было никакого льда. — тихо говорит Арсений, думая, что Антон его не слышит. —Хочешь завершить? — просто спрашивает Антон, так, будто речь идёт о чём-то незначительном, а вовсе не о завершении карьеры длиною в жизнь. —После игр я точно завершу. — вздыхает Арсений, который решил это ещё, кажется, в день своего совершеннолетия. В день, когда он официально стал независимым и обрёл право самостоятельно принимать решения. — Я бы и в этом сезоне уже не участвовал, но я не мог уйти за несколько месяцев до достижения цели, ради которой я и убивался всё это время. Знаешь, я не чувствую себя на своём месте. Давно это уже понял, на самом деле. Да, я действительно могу профессионально кататься, не все это умеют. Но мне не доставляет это истинного удовольствия, понимаешь? Проблема в том, что я не вижу себя в чём-то другом. Но и на льду тоже. Вот такой прикол. В этой жизни меня радуешь только ты и каждый день я протягиваю только благодаря напоминанию себе, что я должен оправдать все годы тренировок и что вечером мы обязательно побудем наедине. Антон и до этого знал, что Арсению тяжело. Знал про родителей, про его многолетнее состояние несостояния, про то, насколько ему тяжело справляться с флешбеками прошлого и пытаться строить будущее. Знал и догадывался, что всё может быть гораздо серьёзнее. —Какое бы решение ты ни принял, я тебя поддержу и буду рядом. — Антон берёт его руки в свои, крепко сжимая, давая понять не только словами, что он в самом деле с ним. Антон в эту секунду впервые задумывается, что останется с Арсением несмотря на олимпийское золото. В жизни есть вещи важнее материальных. Так думает Антон вдали от катка и рядом с любимым человеком. Как будет думать Антон на соревновательном льду, неизвестно. —Спасибо, Шаст. Давай лучше не будем про это? Хотя бы ненадолго отвлечёмся от всего и побудем самыми обычными людьми. — Арсений нежно целует сжимающие его ладони, смущая тем самым их обладателя, но тот не согласиться с его словами не может. Арсений правильно предполагал, что эти короткие каникулы станут лучшими часами его жизни. Кажется, они с Антоном друг от друга не отлипали совсем. Сидели в обнимку на террасе, залипая на горный пейзаж, будто с картинки, ходили по альпийской деревне, фотографируя каждый живописный угол и себя, падали в пушистый снег, целуясь и согреваясь теплом друг друга, закутывались в плед возле камина, смотря атмосферные фильмы, и Арсений впервые в жизни понял, что счастлив. Антон же убедился в мысли, что ни одна победа не приносит столько эмоций, как времяпрепровождение с Арсением. Они пробудили друг в друге всё человеческое, подарив эмоции, которые потом спорт обернёт против них. А потом начались, нет, продолжились тренировки. Ещё больше усиленные за месяц до Игр. Арсений и Антон всё так же виделись, однако их тренеры стали на них поглядывать как-то иначе — видимо, поняли, что просто друзья на Новый год в Швейцарии вдвоём не остаются. Арсению и Антону же как-то параллельно — они на тренировках заняты собой и своими программами, друг другу внимание они уделяют после. Уставшие, нервные, волнуясь за главный старт в жизни они молча падали в объятия друг друга, не говоря ничего, но чувствуя себя не одиноко в этом спортивном аду. Олимпийская суета поглотила целиком и полностью. В самолёте до Пекина два главных претендента на золото летели вместе, периодически роняя головы на плечи друг друга, и эти несколько часов в дороге, пожалуй, были последним их полноценным и длинным времяпрепровождением. Потом были пресс-конференции, интервью, церемонии открытия, отработки прокатов, которые не давали Арсению и Антону обращать друг на друга внимание. Единственное, что радовало — Арсений, выйдя на тренировочный лёд, где куда не посмотри, везде надписи, свидетельствующие об Олимпийских играх, почувствовал исполнение мечты. Он в самом деле здесь. Спустя столько лет. Как же хочется, чтобы всё было не зря. Из десяти отчаянных попыток прыгнуть четверной аксель удачными оказались восемь, а это, надо сказать, личный рекорд Арсения. Он уверен, что в произвольной поставит мировой. Антон же будто не верил в происходящее. Он — самый младший участник в своей категории, и пока его одноклассники находятся в школе, Антон отрабатывает программы, чтобы показать их всему миру и достойно выступить за страну. Антон готов сделать всё, но при этом чувство нереальности реальности его не покидало. Они идеально откатали короткие программы, следуя друг за другом в рейтинговой таблице, на что тренеры сказали фразу, задевшую обоих где-то в самом сердце: —Что, золото вам одно на двоих дадут? Вы же вровень идёте. Пожалуй, именно в этот момент Арсений и Антон осознали бедственность их положения. Очевидно, что медаль достанется кому-то из них. Оставив другого ни с чем. —Завтра произвольная. А что потом? — осторожно спрашивает Антон, когда они лежат в номере в темноте и тишине. —Мы с тобою шёпотом, шёпотом, спрашивали: «Что потом будет?». — тихо отзывается Арсений, двигаясь ближе к Антону. —Я серьёзно, Арс. Что будет, ну, с нами? —Я не знаю. — Арсений шумно выдыхает, утыкается Антону в шею, а самого начинает потряхивать. — Я правда не знаю. Наверное, кто-то из нас станет счастливым. —А второй? — Антон машинально поглаживает его по затылку, будто успокаивая. Будто чувствуя, что всё их спокойствие сейчас подходит к концу. —Мне страшно об этом думать, Шаст. Давай не будем, пожалуйста. Страшно, что мечта может не исполниться. Страшно, что это может произойти из-за того, кого так сильно любишь. «Давай не будем». Они ни разу не говорили о том, что может быть. Избегали этой тяжёлой темы. Тем самым обрекли себя на тяжесть последствий их непродолжительного счастья и продолжительного молчания. Антон выступает раньше Арсения. Тот его программу не смотрит — сосредоточен на своей. Пытается привести чувства и мысли в порядок, и, в принципе, получается. Арсений настроен выдать максимум. —Ему 95 поставили. У тебя должно быть 100. — строго говорит Дмитрий Темурович, прежде чем Арсений выходит на лёд. Арсений даже не успевает порадоваться за высокие баллы Антона. Потому что сейчас Антон — его соперник, которого он должен обойти. Осознавать это больно очень. Осознавать, что сейчас они — чужие. Как может быть чужим единственный, кто тебя любит? Арсений выезжает на лёд, не думая об Антоне. Усилием воли забывая его касания, поцелуи, слова. Вспоминая, что сейчас — главный старт его жизни, и он должен его успешно привести к финишу. И у него всё получается. Арсений не сдерживает улыбку, когда приземляет четверной аксель и красиво выезжает. Первый в истории. Неужели у него всё получилось? Арсений знает, что раньше времени радоваться нельзя, что может произойти всё что угодно, но он не может не улыбаться. Он, вообще-то, смог то, что до него ещё не удавалось никому. Арсений за себя сейчас горд, как никогда. —Да ладно? — замирает Антон, видя своими глазами, как Арсений приземляет самый сложный прыжок, который он сам даже и не пытался прыгать. А Арсений смог. Антон не думает о баллах, об итогах. Антон думает о том, как гордится своим ненаглядным. Арсений, поражаясь самому себе, успешно завершает программу, чувствуя, что всё было не зря. Он смог. И теперь счастлив, как никогда. Сидит рядом с тренером и хореографом, видит свои высокие баллы за произвольную, и ощущение, что от улыбки лицо сейчас просто треснет. А потом баллы за две программы суммируются. И Арсений сдвигается на второе место, уступая Антону. Улыбка медленно сходит с лица. Антон смотрит на таблицу, не понимая ничего решительно. Получается, он Олимпийский чемпион. Но почему нет ожидаемой радости? —Почему? Что ещё нужно сделать, чтобы выиграть? — надрывным голосом задаёт Арсений вопросы, на которые нет ответа. Злость, непонимание и ощущение несправедливости накрывают с каждой секундой всё сильнее, погребая под своим натиском и не давая вздохнуть. У Арсения рухнул мир, рассыпавшись осколками стекла у его ног. Подумать только, несколько минут назад он был так счастлив. Он сделал то, на что не способен никто в мире. И занял второе место. Антон стоит в стороне, не решаясь предпринимать хоть что-то. Он осознавал, что Арсений со своим акселем гораздо сильнее, но при этом и его собственная программа технически сложная, и откатана им сейчас без помарок. Видимо, всё же, компоненты в выступлении Антона оценили выше. И ведь ему радоваться надо, он только что стал победителем главных соревнований в жизни. Но ему обидно за Арсения. Арсению за себя обидно тоже. Если бы он упал с этого пресловутого акселя, ноль вопросов, сам виноват, что решил выпендреться и сам себя погубить. Но ведь он всё приземлил. А это не оценили. —Зачем тогда это всё было? Зачем я убивался с этим хуякселем, если у меня слабые компоненты? — Арсений не осознаёт ничего. Ни то, где находится, ни то, что вокруг куча людей. В голове лишь одно слово: «Всё». Потому что это — конец. —Арсений, выбирай выражения. — осторожно пытается усмирить его пыл Дмитрий, но безуспешно. Арсений зол слишком, чтобы хоть что-то или даже кто-то мог привести его в норму. — У вас одинаково сильные программы, оценили так, как оценили. Ты же сделал всё, что мог. —Но и этого оказалось недостаточно! — Арсений пытается дышать ровно, но быстро попытки эти оставляет: ему ещё никогда не было настолько плохо. Лучше бы он и дальше ничего не чувствовал и задвигал свои эмоции куда подальше, чем сейчас проживал их так громко и больно. — Этот спорт уничтожал меня годами, и вот это я получил взамен? — он обречённо машет рукой, поворачиваясь спиной ко льду, к тренерам, к Антону, ко всему миру. Антон совсем не так представлял себе свою возможную победу. Он не считает, что выиграл нечестно, знает ведь себе цену и помнит все свои усилия, вложенные в эти прокаты. Всё себя в итоге оправдало, Антон победил заслуженно. Но что-то человеческое не даёт ему себя хвалить. Что-то, что отвечает за любовь к Арсению, который сегодня проиграл. Он осторожно подходит ближе, хочет успокаивающе коснуться его напряжённой спины, нежно провести рукой, но понимает, что это будет лишним. Да и его намерение сказать хоть что-то тоже, объективно, будет зря, но Антон себе не простит, если не попытается. Если сейчас промолчит. В момент, когда Арсению нужна поддержка, как никогда. —Арс, запоминаются легенды, а не чемпионы. Ты — легенда фигурного катания. —И это мне говорит человек, который сегодня победил? — Арсений резко оборачивается, смотрит Антону прямо в глаза, и от этого взгляда Шастун невольно замирает. Там всё: паника, тоска, боль и глубокая безысходность. — Ты спрашивал, что будет. Вот. Счастливым стал только один из нас. Мы не могли быть счастливы одновременно, это было понятно изначально. Арсений снова отворачивается, пытаясь найти в себе силы выйти на награждение через несколько минут. Награждение позорной для него медалью. Он заслужил не такого. —А как же мы? — тихо спрашивает Антон, у которого, он уверен, от ответа будет зависеть всё. Его счастье. Он всё ещё уверен в том, что никакое золото ему его не подарит. Антон людей ценит больше, чем кусок металла. Пусть этот кусок и будет символизировать его многолетние труды. —Какие мы, если сегодня не стало меня? — так же тихо отзывается Арсений, и от этого болезненного какого-то шёпота становится страшно. Так же, как было страшно Арсению вчера представить, что будет, если выиграет кто-то из них с Антоном. Арсений за него не рад. Он не рад ничему и никому. Ловит себя на мысли, что после озвучивания больной и такой пугающей правды эмоций и чувств не осталось. Арсений понимает, что поступает некрасиво, сейчас не поздравляя Антона и невольно выставляя его виновником проигрыша, но по-другому не может. И он не знает, осталась ли в нём даже любовь. Всё будто притупилось. Арсений вновь пришёл, к чему начал — не чувствовать ничего. Наверное, такова его судьба. И он не уверен, что стоило пытаться строить отношения. С тем, кто потом либо тебя выиграет, либо тебе проиграет. Это же спорт, в котором нет места личному. Каждый выживает сам. Да, они были счастливы вместе. Но от этого счастья осталась только боль. Спорт забрал у него всё, на некоторое время дал любимого человека, а потом отобрал и его, и всё остальное в четырёхкратном размере. Как тот злосчастный аксель, который ему в итоге не помог никак. И от Арсения в самом деле ничего не осталось. Он принимает решение отключиться. Не пытаться что-то почувствовать. Просто выехать на лёд в последний раз и уйти с чувством выполненного долга. Арсений же в самом деле сделал всё что мог. Ему себя не за что винить. Возможно, он даже собой гордится — первый в мире прыгнул сложный прыжок. Но Арсений точно не знает. Всё будто в тумане. Поразительно, что ощущение нереальности этой реальности не покидало во время Игр ни разу. Сначала — в самом что ни на есть прекрасном смысле. Теперь — в самом ужасном. Антон стоит на вершине пьедестала, при этом мало понимая, что происходит. Он выиграл Олимпиаду. Но, кажется, потерял Арсения. И винить себя не может тоже. Как раз из-за этого хуже всего: никто не виноват в произошедшем, всё просто случилось вот так. Паршиво, безысходно, без права на исправление. Со стороны это выглядит даже забавно — на фотографиях улыбается только бронзовый призёр. У золотого и серебряного внутри нет ничего. До номера они доходят поздно, не говоря ни слова. Антон по пути сухо отвечает на все поздравительные сообщения, Арсений даже не берёт в руки телефон — не считает, что его есть с чем поздравлять. Возможно, он даже ни о чём не думает. Не о чем. Да и нечем. «Спасибо)» — машинально отвечает Антон, даже, кажется, не посмотрев, кто написал. «Шастун, всё хорошо? Я тебя уже поздравил лично, теперь спрашиваю, как Арсений.» — оказывается, это написал Павел Алексеевич. «Никак. Лежит лицом к стене, спокойно дышит.» — Антон с тоской смотрит на Арсения, с которым сутки назад они лежали на этой же кровати в обнимку, а теперь к нему не прикоснуться. Переводит взгляд на красную, в теории ценную коробочку. И стоила эта медаль того? «Как думаешь, что с ним теперь будет? Вы же явно говорили о чём-то таком» «Не знаю, Павел Алексеевич. Он недавно сказал, что после Олимпиады завершит карьеру, каким бы не был исход. Наверное, сейчас он совершенно точно так и сделает. Я его не могу спрашивать, кажется, не имею больше права». «Я понимаю. Я очень рад за тебя, но так больно за него, ты бы знал. Ещё ни разу игры не заканчивались настолько противоречиво» Антон откладывает телефон, вздыхая. Ну вот и что говорить? А думать о чём? Сколько раз он представлял, как получит олимпийское золото, воображал, что будет прыгать от счастья. Как, однако, жестока реальность и как она отличается от наших мечт. Потому что в данный момент Антону хочется прыгнуть только в окно. Арсению же не хочется ничего. Даже того, чтобы сейчас Антон, ложась, обнял его, прижал к себе, и, как это всегда бывало, успокоил. Всё, что Арсений понимает — если Антон его хотя бы коснётся, ему будет хуже. Вряд ли они этой ночью спали. Вряд ли кто-то из-них по-настоящему счастлив.***
Проходит неделя, за которую Арсений закрывается от всех, а Антон, напротив, пытается открыться. Пытается отпустить всё и принять, что он, вообще-то, Олимпийский чемпион. Вроде получается. До тех пор, пока рука не тянется написать Арсению. А тянется она часто, пусть Антон и знает, что все его сообщения останутся без ответа. Арсению проще никого не видеть. Ему пишут родители, тренеры, Антон, но он даже не читает. Лежит в квартире, смотрит какие-то сериалы, ест какую-то ерунду — с чистой совестью, между прочим. Потому что он больше не спортсмен. Если есть в нём хоть что-то, то это — уверенность в принятом решении. Его совесть чиста, он прошёл огромный путь и знал изначально, что в 18 лет покорит последнюю вершину и уйдёт. Не покорил. Но ушёл. Хватит с него этого фигурного катания. Ещё через неделю Павел Алексеевич вновь пишет Антону. Хореограф всегда был заинтересован в своих учениках и понимал их состояние всегда. Арсений же — пожалуй, самый необычный из всех, что у него были. Талантливый, смелый, сильный, упрямый, но при этом такой несчастный. Поэтому когда появился Антон, Воля искренне порадовался, что теперь, с ним, Арсений наконец чувствует себя человеком. Да и выглядит так же. И представить, что творится в их отношениях сейчас, когда Арсений спрятался от всего мира, он не может совсем. Как и остаться в стороне. «Когда человеку плохо, ему нужно прожить эти негативные эмоции, не пытаясь их заглушить, чтобы потом они не нахлынули с удвоенной силой. Арсений уже две недели проживает. Теперь надо его возвращать к жизни. Попробуй, сходи к нему ты. Потом я подключусь.» «Не уверен, что это хорошая идея. Мне кажется, ему станет ещё больнее, когда меня увидит» «Ты его любишь?» — просто пишет Павел, которому уже начинает надоедать эта Олимпиада, точнее, её последствия. Эти двое заслуживают всего, а не того, что приподнесло это фигурное катание. «Да» — Антон Воле доверяет. Не может он не доверять человеку, который искренне хочет помочь им обоим. «Вперёд, Шастун». Антону Арсения не хватает. Да, может, им не стоило изначально начинать эти отношения, но без них теперь очень больно. Больно и Арсению. Он, конечно, по большей части ничего не чувствует, но когда всё же накатывает, понимает, как же сильно скучает. Он не помнит одинокой жизни, и теперь, вернувшись к ней, ему холодно, непривычно и очень страшно. Звонок в дверь отрезвляет. Вытаскивает из неутешительных мыслей, где вспоминается прошлое с Антоном, у которого, кажется, нет будущего. —Кто? — хрипло спрашивает Арсений по ту сторону двери, не открывая. —Я. — решительно отзывается Антон, у которого от обычного голоса Арсения что-то сжимается внутри. Ему без него тяжело очень. —Надо же, ты вспомнил про моё существование. — усмехается Арсений, сам не ведая, что городит. —Ты не можешь меня обвинять в отсутствии внимания, я тебе писал каждый день и проверял, заходил ли ты в сеть, чтобы убедиться, что ты жив. —Да, я знаю. Прости. Я не понимаю, что к тебе сейчас чувствую. Много противоречивого. — Арсений решает быть честным. Перед человеком, который некоторое время назад был всем. А потом это всё у него забрали. Лучше бы он просто упал на том льду, чем сейчас чувствовал всё вот это, что принесли ему цифры за программы. — Хочется эгоистично тебя ненавидеть, но я мозгом осознаю, что ты не причём. Ты мою мечту забрал, но ведь она была и твоей, и ты заслуженно её достиг. Сложно, Шаст. —А мне хочется тебя обнять. — Антон сглатывает ком в горле, желая, чтобы всё было как раньше. Может, чтобы даже не было этих Игр. Ничего хорошего они не принесли. —Я не могу, правда. Мне тяжело. Я скучаю и очень. Но пока не могу тебя видеть. Извини. — бросает Арсений, смахивая слёзы и поспешно уходя из прихожей. Антон стоит возле двери ещё пару минут, пытаясь переварить услышанное и не разрыдаться самому. Но всё же какая-то надежда есть, и он намерен за неё крепко ухватиться. —Арсений, открой, это Павел Алексеевич. — примерно через час возле той же двери вновь раздаётся голос, которому Арсений противостоять не может. Пускает тренера в квартиру, не говоря ни слова и чувствуя с его приходом отголоски прошлой жизни, от которой он, по ощущениям, уже так далёк и не может вернуться. —Глупо спрашивать, как ты. — Воля оглядывает потрёпанный внешний вид ученика, но не осуждает. Надо его спасать, причём срочно. — Я много раз спрашивал твоих любезных родителей, зачем тебя отдали в этот спорт. Они ни разу мне внятно не ответили. Но, должен сказать, у тебя действительно уникальный талант, который у тебя хватило сил развивать. Это очень похвально, правда. Но из-за этого всего тебе теперь нужно лечиться. Будешь ходить вместо тренировок к психологу, Арсений. Это не обсуждается. Я не буду тебя убеждать, что тебе нужно через четыре года забрать по праву принадлежащее тебе золото, ты к этому придёшь сам, если захочешь. А пока не отталкивай Шастуна. Возможно, нам стоило сосредоточиться только на тебе и не брать никаких новых учеников, но случилось то, что случилось. Да и Шастун тоже молодец, сам знаешь же. А ещё ты знаешь, что любишь его. И всё в жизни случается для чего-то. Мы понятия не имеем, для чего, но отказываться тоже не имеем права. Вы оба заслуживаете счастья, и, пойми, если не случилось его обрести в спорте, не значит, что не случится в жизни. Жизнь ценнее, Арсений. А тот слушает внимательно, впитывая каждое слово, ещё не зная, но, быть может, чувствуя, что после этой пламенной речи Арсений пересмотрит всё. Чтобы прийти ко всему и даже большему. Арсений всё-таки пускает Антона, когда тот приходит на следующий день. Всё так же ничего не говорит, просто крепко обнимает. Вдыхает родной запах, чувствует тёплые руки на спине и начинает верить, что всё наладится. Антон лично отводит его к психологу, терпеливо ждёт окончания встречи, а потом, уже дома, позволяет Арсению выплеснуть все эмоции. Ему сказали, что восстанавливаться придётся долго. Его выслушали, и про родителей, и про спорт, и про Антона, и про Олимпиаду, и сказали, что первым делом Арсений должен поздравить Антона с победой. Принять тот факт, что он заслуженно победил, и в этом не виноват никто. Это оказалось сложно. Сложно, потому что Арсений вдруг осознал груз своей вины перед Антоном. Перед его таким очаровательным Антоном, который даже не смог нормально порадоваться за себя самого. Арсений в тот вечер говорил много. Не отлипал от Антона, каждые пять минут извинялся и спрашивал, почему он вообще всё ещё его не послал и намерен быть с ним и дальше, помогая и возвращая к жизни. —Потому что я тебя люблю. — просто ответил Антон, и Арсению стало ещё стыднее: его любят, а он устраивает непонятно что. Но ведь Арсений не виноват. Арсению просто на протяжении всей жизни нужна была помощь. И в момент, когда всё достигло точки невозврата, он её получил. А Антон оказался слишком человечным. Он на Арсения зла не держал никогда — наоборот, поражался, что такому прекрасному человеку через многое приходится проходить. Просто Антон Арсения любил всегда и понимал, что Арсений тоже многое ему дал и сможет дать в дальнейшем. И если сейчас Антон будет рядом с ним, вытянет его, то потом им обоим будет лучше. Антон неожиданно для себя переехал к Арсению. Видел, что ему постепенно становилось лучше, пусть иногда эмоции накатывали, и Арсений после всех внушений Антона понял, что может ими делиться с ним — и это помогало. В свою очередь они оба стали чувствовать многое, находясь в отношениях. В отношениях, ставшими особенно ценными от того, сколько всего выдержали. С наступлением нового сезона в фигурном катании вернулся на лёд только Антон, Арсений же приходил к нему на тренировки, наблюдая, как его ненаглядный катается будто за них двоих. Он же в прошлом сезоне и не видел почти Антона на катке, был сосредоточен на себе. А Антон в самом деле талантливый фигурист, и смотреть на него — одно удовольствие. Арсений общался с Павлом, тот не давил с возвращением в спорт, о чём сам Арсений пока даже не задумывается. Ему сначала нужно вылечить то, что этот спорт ему нанёс. Антон пошёл по пути Арсения: стал во второй раз чемпионом России, Европы и мира, на что Арсений искренне за него радовался, видя этот огонь в глазах. Когда-то и у него такой был. Но что ни делается в жизни, всё к лучшему. Антон сдавал выпускные экзамены, к которым готовился вместе с Арсением, и именно благодаря его помощи и поддержке не сошёл с ума и сдал всё успешно. А потом, летом после окончания Антоном школы, впервые задумался, не стоит ли ему, всё же, попробовать ещё раз. Арсений окончательно вылечился. Стал старше, смог избавиться от детских и подростковых травм, и на почве здоровой ментальной системы, нового, наконец светлого этапа жизни, совершенно чётко ощущает, что действительно хочет завершить одно невыполненное дело — победить на Олимпийских играх. Он знает, что в этот раз спорт его не сломает. Арсений же сейчас не один. Арсений же сейчас по-настоящему хочет в него вернуться, а не выполняет долг перед своими прошлыми усилиями. Получается очень интересно: Антон карьеру завершает, а Арсений продолжает. Дмитрий Темурович рад Арсения видеть, а Павел Алексеевич не удерживается и говорит: «Я же знал, что так будет и очень тебя ждал». А Антон просто понял для себя, что всё, чего хотел достичь в спорте — достиг, и теперь пора начинать что-то новое. Порой лучше уйти, не засиживаясь, чтобы потом не стало хуже. А порой стоит закончить давнее, чтобы не оставлять невыполненным. Вовращаться, вспоминать всё, чему Арсений учился 18 лет, сейчас, в 20, очень сложно. Но спортивный упёртый характер Арсения никуда не делся — напротив, теперь лишь укрепился, когда Арсений проработал всё, что не давало упорству этому спокойно развиваться. И именно поэтому на вторых в своей жизни Олимпийских играх Арсений показал всему миру два идеальных проката. Выложился на льду по-максимуму, вложил в свои программы всё, что терзало его раньше и что он всё-таки смог отпустить. Антон, наблюдая за выступлением Арсения вживую, стоя рядом с тренерами, почувствовал неконтролируемые слёзы на щеках. Потому что Арсений смог. Справился со всем и теперь всё, наконец, так, как и должно быть. Пожалуй, после произвольной программы Арсений оставил на льду всего себя, и это чувство завершённости начатого, чувство исполнения заветного, чувство избавления от всего тяготеющего всё-таки становится истинным счастьем. Арсений поочерёдно обнимает тренеров, крепко обнимает Антона, тяжело дыша, и ему, если честно, очень всё равно, что о них подумает общественность. Его обнимает лучший человек в этом мире после лучшего проката, и нет ничего, что может иметь значение после этого. —Ты в курсе, что это во многом благодаря тебе? — тихо, будто не веря, говорит Арсений после награждения, рассматривая свою золотую медаль. —Я что ли вместо тебя сейчас катался? У меня есть своя, а это — твоя. — улыбается Антон, нежно касаясь пальцев Арсения, сжимающих золото. —Вы оба заслужили быть чемпионами. Просто в разное время и при разных обстоятельствах. — серьёзно говорит Павел Алексеевич, тренерский долг которого теперь выполнен сполна. Просто Арсению и Антону нельзя было соревноваться на одном льду. Арсению и Антону, которых связывает гораздо больше, чем лёд. Антон должен был победить четыре года назад — мотивированный Антон, готовый победить и показавший это стремление. Арсений же должен был победить именно сейчас. Другой Арсений, который справился с собой, со своими бедами с башкой, который хотел стать чемпионом по-настоящему, а не из уважения к себе прошлому. Если в жизни чему-то суждено случиться, оно всяко произойдёт. В момент, когда человек будет к этому готов.