***
Сейчас около трех часов ночи, Юнги с Тэхеном успели посмотреть три фильма, точнее, Тэхен успел посмотреть три фильма, а Юнги — в очередной раз подумать о том, в каких позах и на каких поверхностях его мог бы оттрахать Мистер Чон и даже прийти к мысли, что ему очень импонирует диван в гостиной. Тэхен предлагает сходить на кухню за чем-нибудь вкусненьким, Юнги прикусывает себе язык, чтобы не сказать, что самое вкусное находится в штанах у отца Чона, и соглашается. Пока Тэхен потрошит полки в поисках какой-то шоколадки, которую купил две недели назад и забыл съесть, Юнги не может избавиться от фантомного звука приближающихся шагов. Чон говорит, что ничего не слышит, не прекращая поиски и разговоры о том, что она должна была бросить этого мудака еще в начале фильма. Юнги понятия не имеет, кто такая она и кто этот мудак, зато кто он, омега понимает прекрасно. Правда, слишком поздно. — Кхм, кхм. Юнги, как в замедленной съемке поворачивает голову в сторону, а все-таки найденная шоколадка выпадает из рук Тэхена. В проеме стоит Мистер Чон. Очень злой Мистер Чон. — Если вы сейчас же не ляжете спать, я вас обоих выпорю. Подождите-ка. Мистер Чон говорит, что выпорет его? Очень злой Мистер Чон с голым торсом говорит Юнги хриплым ото сна голосом, что выпорет его? Дайте два. — Извини, отец, — виновато шепчет Тэхен и бьет зависшего друга локтем. — И-извините, Мистер Чон, — соображает сказать Юнги. — В кровать. Живо. У Юнги мурашки по спине бегут, и он не знает, от чего именно: от тона, которым говорит альфа, или от того, что он говорит. Если представить эту ситуацию немного в другом контексте, то… Ох. Юнги бы давно уже был на кровати. В коленно-локтевой. Хотя это больше зависит от желания самого мужчины. Юнги хоть в рогалик завернется, если Мистер Чон того попросит. Альфа становится боком, чтобы дать сыну и его другу пройти. Первым выходит Тэхен, виновато опустив голову, за ним семенит Юнги, но голову опускает вовсе не из-за того, что чувствует себя виноватым. Мин задерживает дыхание, когда проходит мимо мужчины. Терпкий запах зрелого альфы кружит голову круче любого алкоголя, хотя Мистер Чон пахнет самым обычным кофе. Который, к слову, Юнги до встречи с ним не любил. У Юнги почти получается преодолеть эти два шага длинной в жизнь рядом с альфой, как его хватают за руку и притягивают к крупному телу. Юнги, конечно, знал, что мужчина куда крупнее его, но когда их тела находятся настолько близко, это ощущается по-особенному горячо. Стоп. — Ч-что вы делаете? — пищит Юнги, когда осознает, что то, что он прижимается к чужому торсу, чувствуя каждую, мать его, мышцу, происходит немножко не по плану. Ну как, немножко. Мистер Чон наклоняется к его уху, обдавая то горячим дыханием, и только от этого легкого, но такого интимного жеста у Юнги коленки подкашиваются. — Зачем ты выделяешь столько феромонов рядом со мной? Хочешь соблазнить меня? — шепчет мужчина, а по спине омеги проходится целый табун мурашек от его хриплого голоса. — Я-я ничего н-не делал, — дрожащим голосом отвечает Мин, чувствуя, как от происходящего у него предательски мокнут трусики. Юнги не врет, он и правда не собирался соблазнять Чона, так как в свой успех не верил. А, видимо, зря. — Даже сейчас? Да твой запах просочился в каждый уголок этой квартиры, а ты здесь всего несколько часов, — альфа берет Юнги за подбородок и поворачивает его голову в свою сторону. Глаза Мистера Чона черные, не светло-карие, как обычно, а губы сжаты в тонкую линию. Только он не выглядит злым. Он выглядит возбужденным. — Я-я не специально, просто… Просто оно само как-то, я это не контролирую, — пытается оправдаться Юнги, прекрасно понимая, что своими словами он себя только глубже закапывает. — Ты течешь, когда я рядом? — усмехается Чон, а вот Юнги не до смеха. Потому что ну да, течет. — Я-я… — больше слов, которые Мин может сказать в свою защиту, он не находит. — Но если это все же твой глупый план по соблазнению, то знай, — Чонгук берет маленькую ручку Юнги в свою ладонь и кладет ее на свой пах, позволяя почувствовать крупный, явно возбужденный член, — у тебя получилось. Чон убирает чужую руку со своего члена и, в последний раз кинув взгляд на Юнги, идет в сторону своей комнаты. А Юнги, который после произошедшего способен различать звуки только так, будто он находится под толщей воды, слышит едва различимое: — Спокойной ночи, Юнги.***
Утром омега напоминает себе измученный жизнью овощ. Ему не удалось уснуть ни на час, так как ночное событие все не могло выйти у него из головы. Он из раза в раз прокручивал в мыслях моменты, когда Мистер Чон шептал ему что-то страстно на ухо, или когда он прижал Мина к своему торсу, или когда, прости, Господи, положил его руку на свой член. — Блин, Юнги, я совсем забыл тебе сказать, — с грустным лицом начинает Тэхен, который все еще помятым, но уже чистым только что вышел из ванной. — Я записался на факультатив один, а нам его по выходным поставили, и мне надо быть в унике через час, поэтому мы не сможем потусить еще сегодня. Юнги делает вид, что он очень расстроен, а в душе радуется этому факультативу, как собственному Дню Рождения, потому что чем больше он находится в доме Мистера Чона, тем дурнее ему становится. — Очень жаль, что так получилось, — строит недовольную гримасу Юнги. — Ну и ладно, в следующий раз посидим. Следующего раза не будет. Юнги в этот дом больше ни ногой, ни рукой, ни головой, потому что подобных «приколов» от Мистера Чона нервная система Мина не выдержит. — Тэхен? — предварительно постучавшись, в комнату входит Чонгук, а Юнги сразу же делает вид, что очень занят сбором собственных вещей, разбросанных по всей комнате, не обращая никакого внимания на мужчину. Ладно, ему просто не хватит смелости даже взглянуть на него. — Мне нужна твоя помощь в ближайший час, ты будешь свободен? — спрашивает тот. Конечно же, он знает ответ. Конечно же, он не забывал о факультативе своего сына. — У меня не получится, факультатив через час начнется, а мне до туда еще добраться надо, — пожимает плечами Тэхен, открывая шкаф в поисках того, что можно надеть. — Очень-очень жаль, — грустнеет Чонгук. Делает вид, что грустнеет. — О, Юнги, тебе никуда сегодня не надо? — Юнги, который только что тянулся за зарядкой, замирает, услышав свое имя. — Если нет, ты бы мог остаться и помочь, взамен можешь взять все, что захочешь из шкафчика Тэхена, где лежат все его сладости. Все равно, он столько не съест. — Хэй! — возмущается Тэхен, кидая в отца попавшуюся под руку подушку, от которой Чон старший удачно откланяется. — Тэхен-а, все равно есть столько сладкого вредно для здоровья. Чон младший лишь недовольно закатывает глаза, но все-таки выдает угрюмое: — Ладно. — Мистер Чон, я-я не уверен… — дрожащим голосом начинает Юнги, но продолжить ему не позволяет палец альфы, который тот прикладывает к своим губам. Мин послушно замолкает, не смея перечить мужчине. Он-то, конечно, не против помочь, но что-то ему подсказывает, что никакая помощь альфе не нужна. — Отлично, тогда Юнги останется помочь, а тебе удачи на занятиях, Тэхен-и, — Чонгук треплет сына по волосам и выходит из комнаты.***
Тэхен ушел десять минут назад, а Мин так и не вышел из его комнаты, продолжая сидеть на кровати, уткнувшись взглядом в руки, сложенные на коленях. Может, Мистеру Чону действительно нужна помощь и Юнги себя попросту накручивает? В это отчего-то верится с трудом. Спустя еще минут пять, поняв, что Мистер Чон идти за ним не планирует, соскребает себя с кровати и так, словно идет на эшафот, подходит к двери. Альфу он находит на диване. Том самом диване, который был третьим главным героем его влажных фантазий. — Я уже думал, ты не осмелишься выйти, — усмехается мужчина, и омега только сейчас замечает на книжном столике перед Мистером Чоном презервативы. Что ж, зато Юнги не зря себя накручивал. — Т-так с чем вам нужна помощь? — Юнги переводит взгляд с презервативов на Мистера Чона. Он выглядит как всегда восхитительно, сейчас даже особенно хорошо: угольные волосы зачесаны назад, открывая вид на широкий лоб, легкая рубашка, расстегнутая на три верхние пуговицы, не прячет крепкую грудь, а его крепкие огосподипомилуй бедра широко расставлены. И сквозь серые джинсы Юнги может лицезреть стояк. Внушительный стояк. Внушительный настолько, что Юнги думает, что этот член явно в него не влезет. Юнги ненавидит себя за то, что думает об этом. — Подойди ко мне, — просит Чон, и омега слушается, но слишком близко не подходит, до последнего старается делать вид, что не понимает, что сейчас будет происходить. На самом деле, он совсем не против, не каждый день ему выпадает шанс потрахаться с мужчиной мечты, а с другой стороны, как он ему потом в глаза смотреть будет? А Тэхену? — Зачем Вам презервативы? — мямлит Юнги, когда то, что он на них пялится, становится слишком очевидным. — А ты горишь желанием родить Тэхену братика? — издевается Чонгук, а Юнги вздрагивает от столь откровенного ответа. — Да н-нет, просто я не понимаю… — начинает Мин, стараясь смотреть куда угодно, только не на презервативы и, уж тем более, не на член старшего. — Все ты понимаешь, — перебивает его Чон, и омега, не находя аргументов, чтобы возразить, замолкает. — Посмотри на меня, Юнги, — от нежного тона альфы не осталось и следа. Его фраза напоминает больше приказ, чем просьбу. И Юнги в очередной раз подчиняется. Мужчина смотрит в ответ, откинув голову на спинку дивана и слегка ухмыляясь уголком губ, но выражение его лица вмиг меняется с игривого на строгое, а взгляд стреляет в пол, и Юнги как умный мальчик сразу догадывается, что от него требуется, и опускается на колени. Чонгук в его особенной манере довольно хмыкает и встает с дивана, а Юнги не смеет поднять на него взгляд. Но альфа берет Мина за подбородок, поднимая его голову, и теперь не смотреть в глаза альфы, в которых черти пляшут, действительно тяжело. — Детка, не строй из себя невинную овечку, а то можно подумать, что я тебя тут насилую. Мы ведь оба знаем, как ты этого хочешь. Небось у тебя уже слюна во рту скопилась в преддверии того, как ты возьмешь в него мой член, — Чонгук расстегивает пуговицу на своих джинсах, а Юнги сглатывает вязкую слюну, которая, черт возьми, действительно скопилась у него во рту, потому что он чертовски хочет этот член. Юнги расслабляется, выгоняет из головы все ненужные мысли о том, что будет дальше, и решает просто насладиться моментом. Мин сам расстегивает ширинку на чужих штанах и сам тянет их вниз, поднимая взгляд на Мистера Чона и ища в его глазах одобрение. Тот лишь кивает, довольно улыбаясь внезапно проявленной инициативе. После Юнги стаскивает с Чона и трусы и… Еб твою мать. Юнги не знает, что ел Мистер Чон, чтобы отрастить такой член, но это мало его волнует. Он думает лишь о том, как этот член растянет его влагалище, которое доселе ничего настолько огромное в себя не принимало. Его киска начинает пульсировать, выделяя все больше и больше смазки. Ох, кажется, Юнги намочил свои трусы насквозь. Мин и не замечает, как попросту несколько минут с открытым ртом пялится на член мужчины, пока тот не проводит большим пальцем по его скуле, призывая к действиям. — Что, так сильно понравился, что оторвать глаз не можешь? — усмехается Чонгук, проводя крупной головкой по чужой щеке. — Понимаю тебя, я не видел твою прелестную киску, но я уже от нее без ума, — альфа ведет своим членом от щеки омеги до его раскрытых губ, мажет по нижней, слегка размазывая предэякулят, а после отстраняется. Юнги, словно завороженный, проходится языком по нижней губе и громко сглатывает. — Умничка, — сладко шепчет Чон, — возьмешь его в рот или не хочешь? Омега, чувствуя как его влагалище выделяет очередную порцию смазки от слов альфы, лишь слабо кивает, толком и не отвечая на вопрос, но Чонгук все понимает. Он легонько ударяет членом по чужой щеке, а Юнги послушно раскрывает рот, куда сразу же проникает головка. Она солоновато-горькая на вкус, почти такая же, какой ее представлял Юнги (а он представлял), но не противная. Наоборот, Мин ловит себя на мысли, что ему нравится. Он жадно обсасывает ее, не решаясь взять глубже, ведь крупная головка итак ощущается очень большой в его маленьком ротике. Он облизывает ее как самый сладкий леденец, входит во вкус, начиная надрачивать у основания. А после, с громким чмоком отпрянув от головки, проводит язычком по всей длине. Чонгук гортанно стонет, наблюдая за этим поистине великолепным зрелищем: Юнги, мальчишка, на которого Чон пускает слюнки уже не одну неделю, отсасывает ему, да еще и так сочно, так страстно, как будто от этого зависит вся его жизнь. Лицо Мина полностью вымазано в смазке и слюне, для завершения натюрморта лишь не хватает белесых капель на покрасневших губах, сладких щеках и носике-кнопочке. Ох, Чонгук бы с удовольствием дополнил картину, но у него сегодня другие планы. Когда Мин в очередной раз собирается взять головку в рот с явным намерением взять глубже, чужая рука его останавливает. Юнги недовольно хнычет, думает, что сделал что-то не так, но альфа мягко улыбается, поглаживая его по голове, и говорит: — Детка, это было просто восхитительно, днями бы твои губы со своего члена не снимал, но я должен успеть насладиться обеими твоими дырочками, прежде чем кончить. Ох черт, Юнги настолько увлекся, что и позабыл, что минет — не совсем то, зачем они здесь собрались. Омега медленно поднимается, чувствуя приятное жжение в коленках, и ждет указаний, не смея делать лишних движений. Чонгук довольно улыбается такому бесприкословному послушанию со стороны омеги и кивает в сторону дивана: — Ровно через три минуты ты должен лежать голый на диване с широко разведенными ногами. Время пошло. Тело Юнги реагирует быстрее, чем мозг, и руки на автомате тянутся к футболке, кидая ее куда-то в сторону дивана, затем Мин срывает с себя джинсы и не успевают его руки потянутся к белым хлопковым трусикам, как Чонгук говорит резкое «Стой!». — А? П-почему? — пытается составить вопрос Мин, но его попытки выглядят мягко говоря хуево, а Чонгук вместо ответа валит его на диван, силой раздвигая непослушные ноги. Он на секунду задумывается о том, как хорошо смотрятся тоненькие ножки Мина на фоне его крепких загорелых рук, покрытых татуировками, и только сейчас замечает, что бедро Мина практически идентично по размерам с его плечом. Ебаный свет. — Юнни, ты всегда ходишь в таких прелестных трусиках, или только к Тэхену на ночевки? — возбужденно спрашивает Чонгук, любуясь прилипшей к промежности и насквозь промокшей тканью трусиков. — В-всегда, — выдыхает омега, ощущая себя таким чертовски открытым перед этим мужчиной. — Отныне ты их носишь только у меня дома, я не хочу знать то, что кто-то может быть рядом с тобой, пока ты находишься в таком чудесном белье, — рычит Чонгук и, не позволяя Юнги что-либо ответить, утыкается носом прямо в промежность. Мин плаксиво стонет от столь откровенного жеста, а когда Чон начинает водить носом по его киске, задевая комочек нервов, до сих пор скрытый тканью, Юнги начинает откровенно пищать. — Как же ты охуенно пахнешь, — шепчет Чон, обжигая чувствительную промежность горячим дыханием. Юнги не выдерживает, пытается свести ноги, но мощные руки не дают ему этого сделать, а взгляд, которым Чонгук прожигает Мина после его действий, говорит о том, что лучше ему так больше не делать. Напоследок поцеловав открытую промежность, Чонгук отстраняется и, подцепив легкую ткань, стаскивает чужие трусики. Он аккуратно кладет их рядом с собой, не позволив себе кинуть этот элемент одежды на пол. Возможно, он не отдаст их Мину, оставит себе, как сладкое напоминание, а Юнги отправит домой в своих боксерах. Да, Чонгук может показаться просто конченным извращенцем, но он не может осудить себя за это: соблазн слишком велик. Но еще больший соблазн открывается перед ним, когда Юнги остается полностью голым. Пухленькая, нежная, персикового цвета киска послушно раскрывается перед ним, и первые несколько минут Чонгук просто пялится на нее, смущая омегу. Он никогда не видел ничего более привлекательного. Господи, да это чудо создано для его члена. Чонгук ведет пальцами вдоль вагины, раздвигает ими пухлые половые губки, открывая вид на узкую дырочку и маленький клитор. — Она такая красивая, просто чудо, она создана, чтобы ее ласкали, создана, чтобы ее раскрывали крупным членом, чтобы ей засаживали по самые яйца и накачивали спермой, черт, — Чонгук прикусывает язык, представляя, как из этой щелочки вытекает его белая сперма. Вот это было бы зрелище. Жаль, что Чон не может себе такое позволить. — М-мистер Чон, — мямлит Юнги в попытке обратить на себя внимание. — Да, моя сладость? — спрашивает Чон, но взгляд от раскрытой киски не отводит. — М-мне неловко, — тот смущается, переходя на откровенный шепот, но Чонгук лишь смеется в ответ. — Детка, твоя розочка настолько прекрасна, что ее попросту нельзя стесняться. — Я-я не думаю, что она красивая… — признается Юнги, за что получает шлепок крепкой ладонью прямо по промежности. — Чтобы я больше такого не слышал, — неожиданно грубый тон заставляет Юнги вздрогнуть. — Ты понял меня? Юнги в ответ лишь испуганно таращится на мужчину, пока не получает еще один шлепок. На этот раз по бедру. — Я спрашиваю, ты понял меня? Мин кивает часто как болванчик, и Чонгук, удовлетворенный реакцией, тянется к столику за презервативами. — С такими выражениями ты мог потерять главный приз, сладость, — уже спокойно говорит Чонгук, открывая пачку. — К-какой приз? — Поездку. Юнги хмурится, искренне не понимая, какую к черту поездку, и Чонгук, видя чужое смятение, спешит все пояснить. — Поездку на мне, котенок. Признайся, ты ведь хотел объездить мои бедра, мой член? — ухмыляется Чон, наблюдая за сменой эмоций на чужом лице, когда до Юнги наконец-то доходит. — Я видел, как ты смотрел на мои бедра, как округлились твои милые глазки, когда я вышел к тебе в одном полотенце. Не стыдно было рассматривать член отца твоего лучшего друга? — Чонгук медленно наклоняется к Юнги, а последние слова и вовсе шепчет ему на ухо. — Я-я… — хнычет Юнги, но Чон снова не дает ему сказать, приставляя палец к чужим губам. — Не надо оправдываться, сладость. Я ведь тоже не святой. Я представлял, как трахаю лучшего друга моего сына на всех поверхностях собственной квартиры. Каждый раз, когда ты в жаркую погоду приходил к нам и надевал ту пижаму с коротенькими шортами… Ты и представить не можешь, что я делал с тобой в своих фантазиях, — Чонгук целует Мина за ушком, мягко поглаживая его бедро, по которому недавно прилетел удар. — Так позволь же мне исполнить одну из моих любимых фантазий: прокатись на мне, малыш. Чонгук отстраняется и садится на диван, широко расставив ноги, а Юнги, едва ли собравшись с мыслями, встает на четвереньки и ползет к мужчине. Тот довольно улыбается, поглаживая свой член. И, черт, Юнги уже давно не девственник, но не может не допустить мысль о том, что такой крупный член в него попросту не поместится. Это его, конечно же, не останавливает. Когда омега добирается до цели, он и секунды не думая и доверчиво смотря Чонгуку в глаза, перекидывает ногу через мощные бедра и садится на крупный орган. Юнги принимает его, хоть и с трудом, но принимает. Его влагалище так приятно растягивается вокруг широкого ствола. Мин опускается до конца, до последнего сантиметра, сжимает стенки, заставляя Чонгука выдохнуть сквозь зубы. Привыкает к размеру он недолго, наоборот, сделав лишь несколько движений вперед-назад, сразу приподнимается. — Ох да, детка, прокатись на этом члене, порадуй папочку, — произносит глубоким голосом мужчина, а Мин думает, что это Тэхен им точно не простит. Чонгук откидывает голову на спинку дивана, блаженно прикрывая глаза. Юнги слабо стонет, впиваясь короткими ногтями в крепкую шею мужчины. Мина в мужчине сейчас возбуждает абсолютно все: и вздувшиеся из-за напряжения вены на шее, и прикусанная нижняя губа, и зажмуреные от наслаждения глаза. Омега двигается на нем плавно, и Чонгук даже не думает его торопить, внутри него так сладко, так тесно, так жарко. Чон думал, что рот омеги — лучшее, что с ним происходило, но сейчас он готов изменить свое мнение. Нежное влагалище так хорошо, так послушно принимает его, что мужчина не сдерживается и томно стонет, когда Юнги в очередной раз опускается до конца. Кажется, это впервые за всю его не короткую жизнь, когда альфа кончает так быстро, а Юнги доводит до пика лишь факт кончающего внутри него члена. Мин содрогается, громко стонет и, еле еле поднявшись с чужого члена, падает в объятья Чонгука. Но насладиться сладкой послеоргазменной негой им не дает звук падения из прихожей и громкий голос Тэхена: — Отец, у меня факультатив отменили, с чем тебе там нужно было помо… Какого черта?!