В лабиринтах отражений

Все болит. Это не слишком необычно, конечно. Марк никогда не колебался перед перспективой нанести несколько ударов, необходимых и не очень, он уже давно в этом деле. Дней, когда ему больно намного больше, чем тех, когда все в порядке, но… Это просто хуже, чем обычно, вот и все. Воздух застревает в легких и имеет привкус меди и соли. Марк выдыхает, что требует слишком много усилий, и скрючивается. Он лежит не на земле, а как будто выше, и под щекой у него что-то твердое вроде металла или, может быть, кости. Благословенное тепло просачивается в тело взамен потерянной крови; Марк утыкается носом в нагретый металл и еще более горячую ткань. Ему кажется, что можно заснуть прямо так. Теплая кость касается его щеки сквозь дыру в маске. - Уже не спишь, сын мой? – спрашивает Хоншу, знакомый немного щелкающий звук. Этот голос будто в самих костях Марка, его нельзя не слышать даже с головокружением. Хоншу несет его – доходит смутно. Убаюкивает его, как ребенка, и пусть Марк просыпался в подобном положении раньше, сейчас все иначе. Хоншу не сидит на своем троне, а движется. Вокруг них вращаются галактики и миры, свет, который проникает даже сквозь сомкнутые веки. От него тошнит. С тихим стоном Спектор хватается за край плаща Хоншу; своим свечением тот обжигает глаза, привыкшие к темноте. - Хоншу… - хрипит он. Под щекой не строгий деловой костюм, в котором обычно появляется божество, когда заглядывает в гости. Нет, это полный доспех, одеяние бога, повторяющее образ со статуи. Образ, что Марк столько раз проклинал и которому столько возносил молитв. Марк судорожно пытается вспомнить, где он был и что произошло, раз ему понадобилось вмешательство Хоншу, но… Все болит, и это единственная информация в голове. - Скоро, - успокаивает Хоншу, и Марк пытается открыть глаза, но не может. – Это было долгое путешествие, но оно почти закончено. При этих словах вскидывается что-то паническое, некий глубоко укоренившийся инстинкт, который обычно Марку удается игнорировать. - Закончено? – спрашивает он, пальцы цепляются за плащ словно когти. Раздается смешок, низкий и принадлежащий чему-то необъятному. Он распространяется в пространстве, как круги на воде. - Только этот переход, сын мой. Ты все еще мой рыцарь. Марк не признается, но что-то перевернулось в его груди в этот момент: жалкое облегчение и слишком большая благодарность. - Ты мне не нужен, - шепчет он, хоть это и глупо. Хоть Хоншу и несет его сквозь нечто огромное и ужасное, достаточно тяжелое, чтобы Хоншу больше не был скелетом с птичьей головой, который Марк видел так много раз, но чем-то свирепее. – Никогда не был. Долгая пауза. Достаточно долгая, чтобы Марк подумал, будто божество сейчас бросит его, развернется и уйдет навсегда. Но затем Хоншу издает мягкий, веселый звук, и его длинные костяные пальцы крепко обвиваются вокруг плеча человека. - И правда, - соглашается Хоншу, ужасно удивленный. – Вот причина, по которой ты – лучший из моих рыцарей. Пространство становится темнее, будто гаснут все многочисленные звезды вокруг них. - Это тест, - выплевывает Марк, стараясь двигаться поменьше, и Хоншу смеется. - Тест, - лукаво соглашается он, а затем останавливается. Его плащ вьется вокруг них, как живое существо, на ветру, коего Марк не чувствует. Наступает краткое молчание, после Хоншу говорит: - Шен Ли-Мен. Или ты предпочитаешь теперь «Доктор»? - Свифт, если не возражаешь, - говорит женщина твердо. – У тебя есть причины вторгаться в эту вселенную? - Мой рыцарь нуждается в заботе, - отвечает Хоншу, и Марку хочется то ли засмеяться, то ли зарычать. Но он не может, потому что Хоншу несет его, и это похоже на полнолуние, когда единственное, что поддерживает в Марке жизнь – это тепло под головой. - А твоя вселенная нуждается в защитнике для тех, кто путешествует ночью. - У тебя нет намерений навредить обитателям этого мира? – спрашивает Свифт подозрительно. - Я бы не отказался от поклонения, но мой рыцарь держит меня на коротком поводке, - усмехается Хоншу. - Пусть так и остается, - Свифт отступает, вокруг много перьев, как будто у нее есть крылья. – В этой вселенной достаточно существ, что легко сотрут тебя в порошок. И если ты перейдешь черту, я без колебаний пошлю их к тебе. - Передавай привет вековым детям, - отвечает Хоншу невозмутимо и продолжает движение вперед. Все вокруг становится еще темнее, но… Свет тоже присутствует. Единственный луч, будто освещающий им путь. Марку это не нравится. Это может быть ловушкой или знаком для нападающих. Он извивается, пытаясь соскользнуть, но хватка Хоншу крепка. - Свифт – страж, не более, - говорит он. – Воплощение магии и самого человеческого существования с начала времен. Она не остановит нас. Марк задается вопросом, что за страж позволяет древнему богу ходить по своей вселенной, даже не обыскав его. Плохой, наверное. Возможно, эта вселенная и правда нуждается в его помощи. - Мы ушли? – шепчет он, потому что не помнит, как сюда попал. Все что он знает – он здесь один на один с Хоншу. И это неплохо, ведь Марк никогда не хотел быть с людьми, которым он может навредить. - Да, - подтверждает Хоншу, поднимая Спектора выше, и вдруг в лицо дует прохладный ветерок, пропитанный человеческими запахами густой смог. – Ближайшие вселенные должны вот-вот столкнуться. Со временем они придут в норму, но есть иные миры, нуждающиеся в твоем присмотре, сын мой. Вторжения. Стив Роджерс звонил и упоминал что-то в этом духе, но Марк был слишком занят зачисткой Руки и не мог помочь. Он разбирается с уличной преступностью, не с концами света. Легче продолжать бить людей, чем заморачиваться наукой. В любом случае, Тони Старк должен справиться. - Лучше бы там была проточная вода, - бормочет Марк, и ему чудится смех Хоншу. На остаток пути он теряет сознание. - Это копия Нью-Йорка, - говорит Марк, совершенно не впечатленный. – Плохая при том. Краем глаза он видит Хоншу, устроившегося в кресле. Трудно сказать, делает ли это предмет мебели похожим на трон, на котором он обычно сидит, или Марк просто видит то, чего нет – ну, кроме бога, - но он вернулся к своему привычному облику птицы-скелета в костюме. Это успокаивает. - Метрополис такой же, - произносит Хоншу, и Спектор морщится. - Три Нью-Йорка – это слишком, - комментирует он, отворачиваясь от окна. Хоншу постукивает пальцами по подлокотнику трона, склонив голову набок. Позади него в тенях вырисовываются очертания статуи, и это как неумолимое притяжение моря к луне. Марк не может отвести взгляд. Именно здесь он проснулся, накрытый плащом Хоншу в постели пентхауса; даже со знакомой обстановкой статуя была самым большим обещанием. Угрозой, быть может. С низким смешком божество поднимается и спрашивает: - Как ты себя чувствуешь? Марк не отвечает. Одним из аспектов Хоншу является исцеление, пусть им редко пользуются. Вся боль ушла на второй план, и когда Марк проснулся, он мог свободно дышать, не ощущая вкус крови на губах. Это было признаком изменений. После психиатрической больницы Хоншу отдалился, предоставляя Лунному рыцарю справляться со всем самому. Вновь ощущать его присутствие не должно ощущаться как что-то хорошее. Это должно бесить. Марк примирил всех остальных людей, живущих в его теле, и ему не нужен был Хоншу, привязанный к миру смертных якорем его расколотого разума. Сила бога ему не нужна, потому что Марк достаточно компетентен. Но, черт, Марк и забыл, как хорошо чувствовать силу Хоншу. Луна растущая, сейчас от нее на небе всего четверть, но этого хватает. Марк чувствует свет, заливающий город и людей в нем. Путешественников, за которыми луна приглядывает. Марк глубоко вдыхает воздух. Этого ощущения не было уже много лет. С шелестом белая ткань плаща соскальзывает со статуи. Свет падает к ногам изваяния, и Марк тяжело сглатывает. Он смотрит на статую, потом на город, и хочет чего-то неясного. Даже не уверен, он ли этого хочет. - Это большой город, - говорит Хоншу, наблюдая за ним провалами глазниц, что должны быть пусты, но Марк видит за ними вселенную. Силу другого измерения, полного созидания. – Уверен, кому-то нужна месть. - В контрабандном Нью-Йорке? Наверное, - бормочет Марк. Хоншу смеется хрипло, заползая под кожу, выворачивая кости. - Так много путешественников, - говорит Хоншу, внезапно оказываясь у локтя Спектора. Прикосновение руки даже сквозь перчатку холодное. – Не только гражданские, мой рыцарь. Я защищаю всех их. Марк смотрит вниз, на освещенные улицы, на которых бурлит жизнь. Хоншу – зоркий и собственнический бог. У него только один настоящий рыцарь, но защитники не всегда знают, от чьего имени действуют. Он всегда любил Фрэнка. Каратель хорошо служил, знал о том или нет. Здесь тоже есть такие люди, немного более яркие. Марк чувствует их, разбросанных по городу, как звезды по черному ночному небу. Они путешествуют, наблюдают, борются, и оттого что-то в крови Марка загорается. Его шаги эхом отдаются в просторной комнате, и когда мужчина наклоняется, чтобы подобрать упавший плащ, сердце громко стучит в его ушах. Ткань плотная и тяжелая, и он набрасывает ее на себя, пусть доспех еще не надет. Пусть причин на то пока нет. Это похоже на заявление, но вот что оно означает, Марк не знает. Он делал это в первый раз, когда умер. Когда проснулся впервые с присутствием Хоншу в голове, с бьющимся месть защита справедливость, что вели его через пустыню прямо к Бушмену; и тогда плащ был символом, знаком. Он был уже не просто наемник, но что-то большее, лучшее. Когда он оглядывается, одобрение Хоншу – это тепло нагретого солнцем песка ночью, плотно прилегающее к костям. Бог наблюдает за ним, в его глазах целое измерение, и Марк проглатывает про себя: "Я скучал по этому". Это так и не так одновременно. - Лучше бы ты взял мой жезл, - говорит он вместо этого и идет искать броню. Вселенная имеет что-то против Джейсона, это факт. - Блять, - говорит он, извиваясь в веревках. Он-то думал, что оставил похищения в качестве приманки вместе с костюмом Робина. – Блять, блять, блять! - Ты в курсе, что не особо помогаешь? – вздыхает Тим, повиснув в путах вниз головой. Он, кажется, не продвинулся в побеге дальше Джейсона, так что Тодд не собирается терпеть его пустые слова. - Заткнись, замена, - шипит он, пытаясь перевернуться и схватить веревку, удерживающую его. Однако груз, привязанный к ногам, совсем не двигается. – Нахер Джокера, нахер его биту… - Где обиженная Харли, когда она так нужна, - бурчит Тим. Зрелище натравленных на Джокера гиен существенно подняло бы сейчас настроение. - Возможно, с моей стороны нехорошо желать ей несчастья с Плющом, но прямо сейчас удар молотком по голове клоуна пригодился бы, - соглашается Джейсон и снова дергает руками. Опять никакого результата. – Не думаю, что ты оставил записку своим супердрузьям или пропустил важную встречу? Тим фыркает, отворачиваясь, чтобы его нос не попал в чан с токсином Джокера под ними. Мир слишком дерьмовый, чтобы Джейсон предполагал, будто он не смертелен. – Если Супербой на Земле, он определенно не слушает. Это значит, что им не повезло, потому как Брюс, Дик и Стеф заняты обезвреживанием бомб, наполненных токсином и разбросанных по городу. Кейт в Метрополисе, а Кэсс все еще в Гонконге, охотится на Слейда. Дэмиан сидит дома со сломанной ногой, так что если бы Джейсон и был готов принять спасение от этого сопляка, возможность отсутствует. - Дерьмо, - говорит Тодд. - Примерно, - соглашается Тим и шевелит пальцами ног. Это единственная часть его тела, что не обмотана веревкой. А потом все, разумеется, становится хуже. - Мальчики, мальчики! – восклицает Джокер, вбегая в помещение. Громилы в противогазах за его спиной не слишком обнадеживают. – Что за кислые лица? Улыбнитесь! Сегодня замечательный день. - Сдохни, блять, - плюется Джейсон и игнорирует свой участившийся пульс. Он не боится Джокера. Просто плохие воспоминания, ничего больше. Джокер громко смеется, будто ему сказали самую забавную фразу за весь день. - Нет, ты! – говорит он, указывая на Тодда. Будь клоун на четыре фута ближе, Джейсон откусил бы ему палец. – О, Бэтси будет так грустно из-за пропущенного шоу. Но, полагаю, город важнее пары оборванных жизней корешей, а, мальчики? - Ага, - Тим отвечает с сарказмом. – Как насчет развязать нас, чтобы мы все тебе продемонстрировали? Джокер грозит им пальцем. - Нет-нет, не могу испортить все веселье. Все для того, чтобы Бэтс нашел вас, сморщенных и смеющихся над ним. Разве это не будет шуткой века? - Я раскромсаю твою морду! – рычит Джейсон, край груза опускается в токсин. С грохотом разбитого стекла сквозь люк в потолке падает фигура. На секунду Джейсону кажется, что это Брюс. Думает, что освещение выключено, или ему чудится, или что-то в этом роде. Но это не Бэтмен. Белоснежный плащ, так выделяющийся на фоне обычно серого Готэма идеально имитирует полумесяц. Упавший человек в белых доспехах с тяжелым капюшоном, превращающим лицо в сплошную тень. Он перекатывается с умением, говорящим о многократном повторении этого действия, встает– - Ты не Бэтси, - обиженно говорит Джокер. – Где- Мужчина бьет его по лицу так сильно, что Джейсон слышит, как трещат кости. - Что, - громко звучит голос Тима, но незнакомец уже двигается, отпрыгивает назад, чтобы вонзить жезл в горло одного из громил. Когда человек отшатывается, хватая ртом воздух, герой разворачивается, и наконечник жезла вылетает вперед, как пуля. Он попадает Джокеру прямо между глаз, и через мгновение незнакомец снова бьет его, никаких особых движений, ни одного приема из боевых искусств, которые любит Брюс. Это просто кулак в грудную клетку, в живот, в лицо, и Джейсон чертовски согласен с этим. Он смеется, когда Джокер, пошатываясь, отступает назад, и голова мужчины поворачивается всего на секунду. Белое лезвие в форме полумесяца раскручивается, вонзаясь прямо в пол через мужской ботинок, и герой с криком набрасывается, получает удар по ребрам, но не останавливается. Еще одно белое лезвие пронзает пистолет, когда тот стреляет, и по краям его костюма расцветает красный цвет. Тем не менее, он одним сильным ударом вышибает предполагаемому стрелку зубы, падает, перекатывается и вылетает с жезлом наперевес, попадая Джокеру прямо в челюсть. Джейсон замечает пластиковый цветок за мгновение до того, как он распускается. - Яд! Это кислота, двигайся! – кричит он. Молниеносно герой уворачивается. Он втыкает жезл в позвоночник Джокера, потом обходит его и быстро бьет головой о стену одного из подручных психопата. Очередной полумесяц пролетает всего на дюйм мимо цели, но Джокер выпрямляется и смеется. - Нет, это неправильно! Я – мальчик Бэтси, ты не можешь здесь быть. Может, я и преступник, но я верный! А ты заставляешь меня изменять своему мужчине, так жестоко! На белой броне незнакомца брызги крови, а на плаще их еще больше, что под капюшоном глаза ярко и странно светятся. Джейсон не видит вокруг них ни намека на лицо, только мрак. - Ты похитил двух ночных путников, - говорит герой. – Моему богу это не нравится. Джейсон бросает взгляд на Тима. Обычно тот лучше знает разных странных типов, но на этот раз Дрейк только пожимает плечами, выворачиваясь изо всех сил, лишь бы не попасть в чан. Никакой помощи, значит. - Бог? – недоверчиво спрашивает Джокер. – В Готэме? Я – единственный бог, который нужен Готэму… Жезл вонзается ему в горло, а серповидное лезвие в грудь. - Ты жалок, - говорит герой, прищурившись. Джейсон не может отвести глаз от лица Джокера, от того, как клоун отшатывается, и он чувствует… Он не совсем уверен, что именно. - Хоншу, - продолжает мужчина, и лунный свет вдруг становится ярче. Или это лишь пробел в смоге, Джейсон не знает наверняка. – Мой бог – защитник тех, кто путешествует ночью, а ты намеревался причинить им вред. Я не допущу этого. Лицо Джокера искажает гримаса и он смеется. - Посмотри на себя! – издевается он. – Весь в белом, словно какой-то ангел. Разве ты не знаешь, что люди видят твое приближение? Герой наклоняется, поднимает лежащий у стены лом и Джейсону действительно становится нечем дышать. — В этом суть, — говорит незнакомец и поворачивает голову, как будто слушает что-то, что никто другой не слышит. Каким-то образом, даже под маской, Джейсон абсолютно уверен, что видит его улыбку. - Хоншу требует мести, — говорит он и делает выпад. Первый взмах лома приносит с собой брызги крови, и Джейсон не отводит взгляда. - Ну, это было весело, - с отвращением говорит Тим, разминая руки. Наверняка они такие же затекшие, как у Джейсона. Джокер точно не позаботился о кровообращении, когда связывал их. Не то чтобы сейчас это было проблемой. Или когда-нибудь будет вновь. Кровавое месиво, что раньше было телом, распласталось в углу, и Джейсону не нужно проверять пульс. Кем бы ни был этот парень, он определенно не слышал о правиле Бэтмена не убивать, но, честно говоря, Джейсон не собирается ему рассказывать. - Ага, - сухо говорит он. – Давайте повторим как-нибудь. На следующей неделе, может быть? - Как насчет никогда, - возражает Тим, весь бледный под маской Красного робина. На самом деле он почти зеленый, но с учетом того, что Дрейк не так заинтересован в том, чтобы разглядывать убитого Джокера, как Джейсон, на этот раз можно и простить. - Вам есть куда идти? – хрипло спрашивает герой, перерезая последние веревки вокруг лодыжек Тима. - Да, — говорит Джейсон и смотрит на след от пули, оцарапавшей бок мужчины; на то, как он отдает предпочтение одному колену; на глубокий порез, который едва не пропорол броню на его предплечье. Кожа, которую он может видеть сквозь него, почти поражает по сравнению со всем белым вокруг. Ну, раньше белым. Теперь там довольно много красного. - А тебе? – спрашивает он. – Потому что, должен сказать, любой, кто убьет Джокера, может в любое время занять мой диван. Я даже буду готовить тебе трижды в день. И если захочешь поцелуй, могу организовать прямо сейчас. Возможно, Джейсона еще шатает. Возможно, он в шоке. Джокер мертв, и Тодд точно знает, как больно быть забитым насмерть ломом. Лучшего этому ублюдку нельзя пожелать. Пауза, испуганная и почти настороженная. Странно яркие глаза сужаются, и они действительно излучают свет; это не просто линзы-капюшоны, как у большинства масок, к которым привык Джейсон. - Я в порядке, - коротко отвечает он и встает, засовывая лезвие обратно за пояс. Поворачивается, наклоняет голову. - Я ухожу, - голос звучит раздраженно. – Берегите себя. Джейсон смотрит на Тима, подняв брови, и Красный робин вздыхает, нахмурившись. - Ну, - бормочет он достаточно громко, чтобы Джейсону было слышно. – Настало время моей любимой игры: настоящий бог, сумасшедший или демоническая сущность, маскирующаяся под бога? Джейсон хихикает, поднимаясь на ноги и протягивая Тиму руку. - Так кто ты и что привело тебя в Готэм? С отчетливым впечатлением, что он хмурится под маской, мужчина оглядывается. - Лунный рыцарь, - коротко говорит он. - Я живу здесь. О, Брюсу это понравится. Джейсон обязательно расскажет ему и заснимет выражение лица, возможно. Для потомков. У него кружится голова и, будь он Диком, попытался бы хоть раз обнять Рыцаря. - И это твоя фишка – мстить придуркам, которые донимают людей по ночам? Лунный Рыцарь не отвечает, просто отворачивается. Наконечник жезла устремляется вверх, и он хватается за веревку, подтягивая себя несколькими быстрыми движениями, пока не возвращается на крышу. Затем, сверкнув белым плащом – идеальным полумесяцем на фоне темноты – он исчезает. - Кажется, я влюбился, - мечтательно тянет Джейсон. – Пиздец. - Еще бы, - говорит Тим, и аж слышно, как он закатывает глаза. Затем, через паузу, он продолжает уже тише: - Б не поверит. За столько чертовых лет все привыкли к отказу Брюса убивать, от гражданских до преступников. И Джейсон иногда восхищается этим. Но ему было пятнадцать, и Джокер забил его до смерти на холодном складе далеко-далеко от дома. Он вернулся и обнаружил, что ничего не изменилось – Джокер все еще бродит по улицам, и даже смерть кого-то, кого он считал своим сыном, не изменила Брюса. И сейчас, встретив кого-то, кто, увидев двух человек в опасности, отреагировал с абсолютной жестокостью, Джейсон вспоминает, как сильно он этого хотел. Всего один раз хотел, чтобы Брюс потерял контроль. Почувствовал достаточно, чтобы убить клоуна. Чтобы показать, что ему не все равно блять. - Черт, - выдыхает Тодд, прислоняясь к стене и закрывая лицо руками. Джокер мертв. Может, не навсегда, потому что так устроен их мир, но… Мертв. Как был Джейсон когда-то. И сейчас этого достаточно. - Думаешь, они уже закончили с бомбами? – спрашивает Тим, решительно не глядя на Джокера. Джейсон улавливает стук ботинок по крыше, запрокидывает голову и видит, как на краю люка появляются фигуры. - Нет, я думаю, они здесь, потому что расслабились, - оборачивается к Тиму. – Я должен сказать Б. - Да пожалуйста, Колпак. Джейсон радостно направляется к Брюсу, когда тот спускается. Но он не станет рассказывать о новом жителе Готэма. Сначала ему нужно провести некоторые поиски самостоятельно. Готэм сошел с ума. Как человек, построивший свою жизнь на безумии, Марк уверен, что может судить об этом. Готэм каким-то образом выставляет Нью-Йорк детской песочницей, с которой могут справиться добрые и вежливые линчеватели. А этот город – ядовитый бурлящий котел из придурков и идиотов в ужасных костюмах с нелепыми именами, а его защитники практически являются частью враждебной, саморазрушающейся архитектуры. Марк предотвратил шесть грабежей, угон автомобиля, два ограбления и похищение еще до того, как добрался до соседнего района, и ему срочно пришлось спасать этих детей-линчевателей. Это нелепо. Марк, слегка пошатываясь, открывает дверь в пентхаус и практически вваливается внутрь. Все снова болит. Он думал, что находится в лучшей форме. - Хорошая ночь? – лениво спрашивает Хоншу, будто Марк не чувствует, как его божественные кости вибрируют от удовольствия. До кресла далеко, и Марк опускается на пол у ног статуи, сбрасывая капюшон и маску. - Этому городу нужен не один я, а сотня, - говорит он богу. Хоншу не должен улыбаться, когда его лицо буквально является черепом птицы, но Спектор чувствует улыбку. - Разделение силы ограничило бы ее. Контрпродуктивно. Кроме того, у меня только один рыцарь. - Да пошел ты, - Марк откидывает голову на колени статуи и позволяет векам опуститься. Он вдруг задается вопросом, жив ли здесь культ Хоншу, есть ли его жрецы тут. Было приятно в своей вселенной иметь людей, которые могли помочь, и которые не думали, что он сумасшедший, выдумавший бога в своей голове. Может, конечно, это была общая галлюцинация. Но если и так, другие в нее тоже верили. - Я только клоуна убил, - говорит он все еще с закрытыми глазами. Хотел бы он сказать, что больше не убивает, но он прикончил Рэндалла в Новом Орлеане. Бушмана. Миднайта. Часовой был прав – Марк не устоял перед искушением. Он всегда проигрывал этот бой. - Где ветхозаветное чувство справедливости? – спрашивает Хоншу, звуча весело и близко. Когда Марк открывает глаза, он видит череп, склонившийся над ним. В какой-то момент он не может точно сказать, череп это или статуя наверху, изображающая мужчину с обнаженной грудью и посохом в руке, увенчанном полумесяцем. Сапфировым. Марк морщится, вновь закрывая глаза. Рэндалл был совершенно потерян, но Спектор использовал этот клинок для убийства собственного брата, и теперь немного трудно на него смотреть. - Не слышу выпрашивание сердец, вырезанных в твою честь. Одного может быть недостаточно. - Одно такое темное будет кормить меня месяцами, - говорит Хоншу. – На его счету больше смертей, чем ты можешь себе вообразить. Слова врезаются под кожу как осколки битого стекла. - Ты месяцами говорил мне убивать, - злится Марк. – Не давал есть, спать. Что же сейчас? Хоншу долго молчит. Мужчина ждет, что божество исчезнет, но он все еще там, смотрит на Марка с бесконечной тьмой в глазах. Там, правда, есть и свет; теплее, чем Спектор ожидал. «Защитник, обвинитель», - думает он. Всегда просто помнить, что Хоншу жесток, но эти порочные стороны – часть и его самого. - Когда-то, - тихо начинает Хоншу. – Я был самым свирепым из богов. Я пил кровь, пожирал сердца и вел войну против любого, кто смел бросить вызов. Но я изменился, мои почитатели изменились. Подобно смене фаз луны, я обратился к защите. Видеть, как ты проходишь тем же путем, что и я… Он наклоняется и касается лба Марка пальцем в перчатке. Это похоже на коготь сокола или благословение. - Столкновение вселенных предвещало перемены. Я – бог перемен. На этот раз приятных. Нет мерцания или прилива энергии. Между секундами Хоншу исчезает, будто и не было никогда. Марк встречал много людей, которые говорили, что именно так и есть в реальности – что этот бог лишь выдумка расколотого сознания, объяснение, за которое Спектор цепляется в попытке не утонуть в своем прошлом в качестве наемника. Но Марк верит. В Хоншу, в вещие сны. В четыре аспекта в его руках; в людей, живущих внутри него. Однажды Профиль сказал, что ему больно было смотреть на Лунного рыцаря, что Марк был настолько безумным, что даже мутация не могла предсказать его действия. Марк назвал бы это защитой Хоншу. Он смог победить Короля-солнце на острове только зная, что Хоншу направляет его, присматривает за ним. Во всех испытаниях Марк не сомневался. Проклятый и потерянный временами, он никогда не переставал верить в реальность божества. Может, это сводит его с ума. Марку уже все равно. - По крайней мере, ты оставил меня в нескучном месте, - говорит он, поднимаясь на ноги и набрасывая плащ на плечи статуи. Ткань падает идеально ровной, похожей на полированный камень, но под пальцами чувствуется мягкость. Затем, вздохнув, он отходит и идет к компьютеру. Хоншу запихнул его сюда, в жизнь, отдаленно напоминающую прежнюю, но лучше разобраться сейчас, не дожидаясь подробностей в самый неподходящий момент. Стивен Грант открывает папку, изучает инвестиции и фондовый рынок, вздыхает. - Марк, ты ужасно обращаешься с деньгами. Или это Хоншу? Ответа нет и Стивен качает головой. - Мне нужно вино, чтобы в это вникнуть, - говорит он экрану, но не двигается, чтобы достать бутылку. Марк перестал пить.