Чёрт меня дёрнул притвориться геем!

      Сегодняшний вечер не хотелось проводить в одиночестве, поэтому я предложил Алексу прогуляться куда-либо. Но ему пришлось отказаться, так как отец попросил его побыть дома. Зная его отца, я бы усомнился в том, что эта просьба была вежливой, но мысленно отказался от неудобных вопросов. Оксана тоже не смогла согласиться провести со мной время, потому что на завтрашний день ей задали сделать проект по биологии. Работа долгая и скучная, но это было обязательно. Я, поняв, что сегодняшний вечер снова будет обыденным, решил скоротать время в библиотеке, читая новую книгу.       Я шел по уже опустевшему коридору, и мои шаги гулким эхом раздавались по помещению. Наконец, дойдя до заветной двери, я повернул ручку и отворил дверь в мой любимый мир книг.       Огромный зал, заставленный кучей стеллажей с книгами, газетами, папками и даже коробками. Они разделены по секторам, чтобы было легче найти нужную литературу. Но больше всего мне нравилась задумка директора насчет стеллажа «Советую». Туда люди ставили библиотечные книги, которые им больше всего понравились. На каждой полке свой жанр, и все они — что очень приятно — просто завалены. Можно было прийти в любое время и выбрать то, что особенно хочется почитать.       Я поздоровался с библиотекарем, пожилым мужчиной в круглых очках, толщиной стекол напоминающих бинокли. Он уже давным-давно знал меня в лицо, и я пошел в читальный зал. Конечно, я сразу быстрым шагом направился к любимому стеллажу. Так, что сегодня новенького? «Зов предков»? Нет, читал много раз… «Гордость и предубеждение»? Осилил ради галочки.       Пробежав взглядом почти все корешки книг, я остановился на подозрительном чтиве в черной обложке. Вытащив её, я открыл первую страницу и прочитал форзац: «Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея». Слышал и о писателе, и о его творении. Что ж, раз выпала такая возможность, то почему бы не почитать? А потом, как-нибудь, посмотрю одноименную экранизацию. — Никит, я на тебя помещение тогда оставлю, — ласково проговорил библиотекарь, протягивая мне ключи. Я часто задерживался здесь до позднего вечера, вдобавок, он мне доверял, поэтому и разрешал оставаться здесь, сколько хочу. Мужчина протянул мне ключи, я кивнул в ответ, немного улыбнувшись, и взял связку. — Спасибо и до завтра, — крикнул я библиотекарю, когда он уже оделся и отправился в сторону выхода. — Не забудь закрыть, Раевский, — с усмешкой заметил он, театрально погрозил мне пальцем и ушел, закрыв за собой дверь.       Сейчас в читальном зале никого не было, как, впрочем, и во всей библиотеке, потому что на табличке у главного входа висело «Открыто с 8:30 до 18:00». Солнце уже садилось, отчего все вокруг окрасилось в темный багрянец. Я поднялся с дивана, на котором позволил себе развалиться и закинуть ноги на подлокотник, и включил свет. Сразу стало так светло, что аж глаза резало. Я снова плюхнулся на диван и начал чтение сего романа, который меня заинтересовал с первых строк.       Я нашел в главном герое далекое отражение себя. Темная потребность, овладевшая разумом, терзала меня изнутри. Если бы у меня был подобный портрет, я бы наверняка заметил раны, оставленные на душе колючей проволокой, сковывающей меня от ног до кончиков пальцев.       Вдруг раздался стук в дверь. Я вздрогнул от неожиданности и, не зная, что делать, выдавил из себя: — Закрыто! — Ник? — раздался грубый голос за стеной, отчего я резко вскочил с дивана и направился в сторону двери. Открыв её нараспашку, я увидел Макса. — Какого ты тут забыл? — у меня был голос, как у пароходного гудка, громогласный такой, взбешенный. Он немного опешил от подобной моей реакции, но без промедления проник внутрь, закрывая моей рукой дверь. — Я могу спросить это и у тебя, — он хмыкнул и, сняв кашемировое полупальто, повесил его на вешалку. — Читаю, что же еще, — съязвил я, засунув руки в карманы и расхаживая из стороны в сторону. Вот кого-кого, а его сейчас видеть точно не хотелось…или хотелось? — Но я сомневаюсь, что ты не знал, что сейчас библиотека закрыта, — я скрестил руки на груди. — У меня есть ключи от главного входа, — он вытащил из кармана джинсов связку железных ключей. — Просто я увидел свет, вот и решил сначала постучаться. Не знал, что ты тоже торчишь здесь до беспамятства, — он хмыкнул и, потянувшись, плюхнулся на нагретый мною диванчик. Я не сдержал гневного взгляда, брошенного на мягкие подушки, которые теперь оказались подмяты весом его тела.       Макс слегка похлопал на место рядом с собой, жестом приглашая меня сесть. Я сглотнул и, отложив книжку на столик, сел рядом, положив обе руки на колени. — Скажи же, однажды побывав в шкуре гея, уже трудно вернуться в былое русло? — Макс вопросительно посмотрел на меня, придвигаясь немного ближе. — Начинаешь замечать то, на что раньше не обращал внимания. Жизнь меняется, меняются и взгляды на мир.       Я снова сглотнул и опустил глаза в пол. Щеки пылали так, что на мгновение показалось, будто кожа плавится. — Посмотри на меня, — прошептал парень, повернувшись ко мне лицом. Я медленно повернул голову в его сторону, не поднимая глаз и не размыкая густых ресниц. Максим притянул меня к себе, щекой прижимаясь к моему уху. — Почему ты так изменился? В тот вечер ты был таким, — он усмехнулся, — раскрепощенным. — Я, — я не мог продолжать, слова не хотели выходить из горла, их не выпускали уста. Но я понял, что должен это сказать, потому что врать себе больше не было смысла. — Я стал одержим тобой с первого поцелуя.       Макс отстранился на секунду, с удивлением глядя в мои зеленые глаза, наполнившиеся смирением и одновременно отчаянием. Ужасом осознания и принятия. Я больше не мог терпеть.       Я обхватил его шею руками и, сцепив пальцы позади него в замок, прильнул к его губам, не желая больше сдерживать желания. Я растворился в этих сладких и нежных устах. Макс одобрительно хмыкнул и, запутавшись рукой в моих волосах, уронил на подушки, нависая сверху. — Я так тебя хочу, — протянул он, на секунду разорвав поцелуй, а затем снова скользнул языком мне в рот, заставляя извиваться под ним. Моим телом овладело желание, страсть и похоть, всепоглощающая и необузданная. Я, расцепив замок, одну руку приложил к его груди, чувствуя учащенное сердцебиение парня. Он довольно усмехнулся и, оторвавшись от моих губ, скользнул языком по шее, оставляя влажную дорожку.       В глазах потемнело. По телу пробежала дрожь, и я забился под ним в сладкой истоме. Но я не хочу заставлять Максима сомневаться в моих желаниях. Не хочу, чтобы он отрывался от меня, иначе белое волокно, закрывшее меня от всего мира, снова исчезнет, и я останусь наедине со своими внутрениими болезненными терзаниями.       Он скользнул к мочке моего уха, немного покусывая её и поглаживая губами. Я не удержался и, снова взяв в свои ладони его лицо, поцеловал в губы, проводя языком по зубам и стенкам его рта. Как только наши языки встретились, мозг замкнуло. Красная нить внутри надорвалась с едва слышным треском, выпуская наружу всё самое темное, о чем я смел думать. Я готов был сойти с ума от наступившего умиротворения и нахлынувшего желания.       Вдруг он развел одним коленом мои ноги и надавил на член. Все тело дернулось, в глазах снова потемнело, а руки сжались в кулаки. Я остановил поцелуй, отвернувшись в сторону; тело и голова больше не работали в унисон. Страх внезапно сковал весь организм, заставляя кровь остыть в жилах за одно мгновение.       Я стал отталкивать его, руками упираясь в грудь и плечи парня, извиваясь под ним и выбиваясь. — Не бойся, — задыхаясь от возбуждения, прошептал Макс, поглаживая мне голову и успокаивая невесомыми поцелуями в щеку, губы и скулы. Мой мозг бунтовал, объявил этому объекту ядерную войну, но тело уже не подчинялось. Я утратил способность к сопротивлению, мои руки повисли на его плечах и, широко распахнув глаза, я подставил лицо под его страстные поцелуи.       Он, едва касаясь, провел рукой по бугорку, выпирающему из моих штанов.       Я не был морально готов к этому, но тело не слушалось. Я выгнулся в спине, касаясь ребрами его груди, желая его прикосновений и ласк. Макс, усмехнувшись, расстегнул ширинку моих штанов и одним движением стянул их. Задрав мою рубашку, он языком прошелся по груди и области пресса, оставляя влажные узоры причудливой формы. Наконец, опустившись до области паха, он провел кончиком указательного пальца вдоль ствола члена. Я дернулся и зажмурился. От стеснения, от стыда, от жажды.       Макс, увидев, что я боюсь, снова вернулся к моему лицу, целуя каждый миллиметр, каждую складочку на губах. Но я уже не мог остановить это, руки снова начали прижимать парня к себе. — Пожалуйста, — прошептал я в его губы, пальцами проводя по его шее. Он победно усмехнулся и, заправив несколько темных прядей за ухо, наклонился к моему паху. Влажное, скользкое ощущение на члене таяло вместе с его языком, скользящим вдоль ствола и пархающим над головкой.       Это наслаждение на грани истерии вызвало непроизвольное прикусывание нижней губы в истоме. Я почувствовал, что больше не могу терпеть, излился на диван, так как Максим успел вовремя оторваться от меня.       Он расстегнул собственную ширинку и, быстро освободившись от одежды, прижался ко мне голым телом, обжигая горячим дыханием и щекоча кончиками волос. Я, сам не знаю зачем, обхватил ногами его талию и крепко сжал его бедра, не желая больше выпускать из объятий. Он, быстро облизав пальцы, приставил один к спазматически сжатому отверстию и, проникнув внутрь, тут же впился в мои губы, заглушив поцелуем стон боли. Я уже чувствовал, что он на пределе, еле сдерживает себя, чтобы сию же секунду не войти в меня, но Макс был заботливым, проявляя невиданную выдержку. Второй палец, и снова полустон в его губы. Как же больно, меня разрывает изнутри.       Я постарался расслабиться и обмяк на диване. Максим, почувствовав, что двигаться стало легче, вытащил пальцы и вошел в меня. Он делал это медленно, с нескрываемым наслаждением, внимая каждому моему вздоху и стону. Его пальцы впились в мои бедра, сжимая до алых следов, а губы старались успокоить и извиниться за причиненную боль.       Огонь раскаляет всё тело. Бешеный ритм; боль не утихала. Страдания смешались с удовольствием и безмерной похотью, неописуемой и необъятной. Я до крови раздирал ногтями сведенных пальцев белоснежную кожу плеч Макса, а из-под век блестящей влагой выскользнуло доказательство того, насколько же это было больно и сводяще с ума одновременно.       Я чувствовал ужасную боль, но не мог остановить происходящее, зная, что это приносит удовольствие Максу. Он, прерывисто дыша, целовал меня в губы, шею и линии скул, стараясь всячески отвлечь.       Я потерял счёт времени, а сознание улетучилось…